Still

- Серьезно, Ли Джехван, - резко говорит ему преподаватель по вокалу, выплевывая имя Джехвана, как кусок протухшей пищи. - Твой голос - это все, что у тебя есть. Тебе не даются танцы, и ты не сказать чтобы красавец. Ты хорошо поешь, но это не значит, что не делаешь ошибок. Старайся лучше, слышишь? - Да, - быстро отзывается Джехван, опуская голову. Но брови сами по себе вопросительно приподнимаются в который раз за день. Он отдает работе всего себя, как обычно, но почему-то именно сегодня у всех к нему куча претензий. Их камбек близок, они репетируют днями и ночами, и, благодаря опыту, накопленному за почти два года выступлений, подготовка идет по накатанной. Или шла. До сегодняшнего дня. У него создается впечатление, что он тянет всех назад, хотя, совершенно точно, поет сегодня ничем не хуже, чем пел вчера. И поэтому он не знает, что ему нужно еще сделать, чтобы всем угодить. Остается только лицо, думает он с горькой улыбкой, потому что, без вариантов, вряд ли сможет улучшить свои танцевальные навыки. Да и не верит он всецело в брошенные преподавателем слова, потому что ему положено быть жестким, как иначе он донесет свою мысль? Но от его слов все равно больно. Он знает, что танцует значительно лучше, чем раньше, да и уродом себя не считает. На самом-то деле. И честно старается выжать максимум из того, чем наделила его природа. Они все стараются. Позднее, когда Хагён отводит его в сторону на пару слов, Джехван ждет ободрения. Хагён, конечно, может быть строг с ними по необходимости, но если кто-то получил выговор, он обычно делает все, чтобы подбодрить. Всегда в точности зная, как помочь вернуть веру в себя. Но в этот раз Хагён выглядит непреклонным, когда на него смотрит Джехван. - Что с тобой происходит, черт возьми? - спрашивает он, и Джехван не помнит, когда в последний раз Хагён звучал таким разочарованным в нем. - Ты тянешь всех назад. Джехван прячет глаза и не находится, что ответить, потому что отвык от такого обращения. Давно отвык. В последнее время Хагён относился к нему как к равному и, если считал, что Джехван лажает в чем-то, то всегда старался спокойно указать на недочеты и предложить совместными усилиями от них избавиться. Джехвану в новинку его снисходительный тон и то, каким ничтожным и беспомощным он заставляет его себя почувствовать. - Тебе нечего мне сказать? Если у тебя какие-то проблемы, расскажи мне. Или ты просто расслабился? - Я не расслабился, - яростно протестует Джехван, поднимает голову и встречается с обличающим взглядом Хагёна. Это несправедливо! Он вкалывает так же сильно, как всегда, но почему-то все подозревают его в отлынивании. - Я вообще не понимаю, почему все ко мне придираются. - Ты не понимаешь? - сухо усмехается Хагён, но его лицо остается серьезным. - Значит, все еще хуже, чем я себе представлял. Знаешь, я думал тут недавно... о нас. Может, наши отношения отвлекают тебя? Джехван шире распахивает глаза. Вот чего он не ожидал, так что Хагён поднимет эту тему. Они давно сошлись на том, чтобы не вмешивать их отношения в работу, пока нет острой необходимости. Они старались, как могли, разграничить эти две реальности и наслаждаться временем наедине, оставив за бортом то, что происходит на работе. И все было отлично. До сих пор. - Это не так... Неправда. - Джехван чувствует, что в его груди становится тесно, и его охватывает страх от предчувствия, к чему клонится разговор. Хагён сказал, что "думал" о них. Значит ли это, что он уже ставил их отношения под сомнение? - Ты уверен? - Глаза Хагёна скептически сужаются. - Я уже говорил, что ставлю группу, ставлю VIXX, превыше всего. Я не хочу, чтобы ты выдумывал себе невесть что. Что бы ни было между нами... оно не идет ни в какое сравнение. Поэтому, - Хагён кладет руку Джехвану на плечо. - Давай возьмем перерыв. Серьезно. Я, кажется, подустал от нас, а оно того не стоит. У тебя будет больше времени на себя, поэтому возьми себя в руки, хорошо? - Он улыбается Джехвану, но улыбка выходит холодной и отстраненной. А затем он разворачивается и уходит прочь. Джехван прислоняется к стене, наблюдая, как Хагён подходит к другим участникам и тут же будто преображается: шутит, как обычно, и его заливистый смех, который так любит Джехван, вдруг звучит чужим и далеким. Джехвана как будто огрели чем-то тяжелым по голове, и комок в горле никак не удается проглотить. Он пытается осознать, что только что произошло, но никак не может прийти в себя. Да, они никогда не признавались друг другу в любви, ничего такого не было. И все Я люблю тебя, сказанные до сих пор, были не более чем подтверждением дружеских уз как между ними, так и между всеми участниками группы. Но Джехвану всегда казалось, что их связь с Хагёном была чем-то большим, чем просто сексом по дружбе. Или он был средством для снятия напряжения? Почему тогда его память хранит все эти бесчисленные разы, когда Хагён проводил ладонью по его щеке и заглядывал в глаза с нескрываемой привязанностью во взгляде, прежде чем поцеловать. Разве это не было знаком чего-то еще... чего-то большего? Видимо, не было, думает Джехван, и резкие слова Хагёна звенят в его голове. Оно того не стоит. У Джехвана нет проблем со сном. Он устает настолько, что отрубается сразу, едва голова касается подушки, но на следующее утро впервые за долгое время у него нет никакого желания вставать. В первые секунды после пробуждения он пребывает в замешательстве, потому что что-то не так, но он никак не может вспомнить, что именно, а потом вспоминает и мечтает только забыть об этом снова. Но у него нет другого выбора, кроме как встать и принять реальность. Поэтому он поднимается с кровати, нацепляет дежурную улыбку и желает доброго утра Хонбину. Они так часто менялись комнатами с тех пор, как Джехван сошелся с Хагёном, что в те дни, когда Тэгун оставался в своей, Хонбин шутя спрашивал, что такое невозможное приключилось? Но он ничего не говорит этим утром, просто кивает в ответ, и Джехван не может не задуматься о том, знает ли Хонбин о расставании. Неужели Хагён взял и рассказал всем об этом? Почему-то эта мысль еще больше расстраивает Джехвана. Словно их отношения с Хагёном неважны настолько, что даже не заслуживают минутных угрызений совести за внезапный беспричинный разрыв. Может, он и объявил об этом, сказав: "О, и кстати я больше не трахаю Джехвана, так что все по своим комнатам". Джехван, как может, держит лицо и ведет себя как обычно, хотя отношение Хагёна к нему изменилось настолько, что он даже не чувствует себя частью группы. Остальные делают вид, что ничего не замечают, но тоже непривычно холодны с ним. И, как будто высшие силы решили растоптать его окончательно, он снова получает выговор на этот раз от преподавателя по танцам, а после репетиции его вызывает менеджер. - Я вижу, что ты набрал вес, сядешь на диету, - говорит он. Все отправляются поесть после репетиции, а ему наказано возвращаться в общежитие без ужина. Он настолько расстроен происходящим, что совершенно не в силах страдать еще и от того, что его разлучили с группой. На самом деле, ему все равно. Он чувствует себя опустошенным и больше всего хочет остаться один. Он задерживается в зале допоздна, повторяет танец снова и снова, пытаясь разобраться, что делает не так, потому что, как и в случае с пением, он не видит за собой никаких ошибок. Он не знает, может, все дело в нем самом. Может, он устал. Может, он заболел. В чем бы ни была причина, он проходится по хореографии в сотый раз, но не находит ни одной причины для придирок. В три утра он убеждается, что все движения отточены до блеска, но вместо удовлетворения, он чувствует усталость и собственную никчемность. Он думает о Хагёне, пока стоит под душем, позволив горячей воде заглушить боль в ноющих мышцах. Он думает о его улыбке, его теплых объятиях, его нежных прикосновениях, о том, как хорошо Хагён изучил его тело и его мысли, как давал ему почувствовать себя защищенным и любимым. Пусть они давно не занимались сексом, потому что бесконечные репетиции и съемки Хагёна в дораме постоянно вставали на пути, но воспоминания о нем призываются легко. То, как Хагён целует его шею, пока оглаживает руками бока, как водит пальцами по груди, ребрам, животу, словно желая коснуться каждого участка его тела, словно желая запомнить его тело кончиками пальцев, а затем повторить путь губами, целуя и посасывая кожу, пока Джехван не взмолится о пощаде, не в силах больше выносить это. Хагён предпочитает не спешить, когда они вдвоем, и Джехван тоже медлит, когда прикасается к себе. Боль в уставшем теле напоминает ему о том, как Хагён любил разводить его ноги в разные стороны так широко, что начинали ныть мышцы. Ему нравилось видеть Джехвана полностью открытым, ему нравилось заставлять Джехвана краснеть, потому что застыдить его - это трудная задача, но у Хагёна иногда получалось, и Джехван не возражал. Они любили исследовать друг друга, играть друг с другом, пробовать новые штуки вдвоем. Они подходили друг другу так идеально, что когда Хагён входил в него, Джехван мог думать только о том, что ему не нужен никто другой. Он не хочет, чтобы кто-то еще делал с ним то, что делал Хагён. Он кончает с коротким всхлипом, не переставая видеть перед собой лицо Хагёна. Прижавшись спиной к холодной стене ванной, он тяжело дышит. И хочет заплакать, но почему-то слез нет. Проходит три дня, но ему не становится легче. Джехван думает, что привык к тянущей боли в груди, но когда ему удается забыть о ней на секунду, она возвращается, став в десять раз сильнее, выбивая его из колеи. В особо тяжкие моменты он мечтает о том, чтобы взять и разреветься, как маленький ребенок, и не может. Он делает вид, что все в порядке. Он старается быть веселым, как всегда, притворяется, что не замечает, что Хагён холоден с ним, что остальные будто тоже держат его на расстоянии. Кроме Тэгуна, который по жизни будто раздражен чем-то, так что с Джехваном ведет себя как обычно. Джехвану интересно, вдруг они думают, что это он порвал с Хагёном, или что это произошло из-за него. В конце концов, как бы они не любили подразнить Хагёна, он их драгоценный лидер. А Джехван... кто он вообще такой? Тот, что постоянно прикалывается, тот, что редко относится к чему-то всерьез. Шут. Может, они думают, что он не относился всерьез и к Хагёну. Или, может, это правда была его вина, просто он слишком глуп, чтобы понять. На четвертый день его по-настоящему тошнит от игры во все отлично. Он решает снова остаться в зале допоздна, только чтобы хоть какое-то время не видеть остальных. Он занимается пением в этот раз, проходится по всем новым песням, повторяет свои строчки до тех пор, пока не перестает соображать. В какой-то степени, ему становится легче. Он не вспоминает о времени, пока едва не засыпает на балладе. Он уходит из зала, но настроения идти в общежитие все еще нет. Высок шанс, что кто-нибудь не спит, а встречаться лицом к лицу с ними он пока не готов. Он идет в ближайший парк. На улице слишком холодно, чтобы сидеть на скамейке, поэтому он нарезает круги вокруг нее. Тихий шорох листьев под ночным ветром понемногу помогает ему прийти в себя. Он вспоминает, что скоро его день рождения, но впервые в жизни ему наплевать. Ему хочется верить, что все случившееся за последние несколько дней всего лишь злобный предпраздничный розыгрыш, вроде устроенного в прошлом году, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он нестерпимо скучает по Хагёну и мечтает, чтобы все вернулось на круги своя. Если он изменится, если станет лучше, когда начнется промоушен нового альбома, Хагён вернется к нему? Время почти шесть утра, когда он возвращается в общежитие. В квартире темно и тихо, и, похоже, все спят. Он крадется в свою комнату, стараясь не разбудить Хонбина, но оказывается, что Хонбина в ней нет. - Ты где был все это время? - Он едва переступает порог, как к нему бросается Хагён, хватает за руки и осматривает на предмет повреждений. - Я едва не спятил от беспокойства. Я смотался до зала, но тебя там не было. Я думал, вдруг с тобой что-нибудь случилось. - Он делает паузу и заглядывает Джехвану в лицо. - Джехвани... - Ты... беспокоился? - Джехван не думал, что кто-нибудь будет ждать его возвращения. Особенно, что это будет Хагён. Он чувствует, как комок подкатывает к горлу. Ему тяжело дышать, и зрение затуманивается. Нет, конечно, Хагён волновался, ведь они все еще друзья, несмотря на то, что он был так холоден с ним недавно. Джехван не должен был сомневаться в нем и заставлять волноваться. Он верит с трудом, учитывая, напряжение между ними, но, кажется, во взгляде Хагёна он видит любовь и чувствует что-то... он не уверен, что именно, но оно окутывает его всего. И ему больно, и он не может говорить. - Конечно, а ты как думал? - Голос Хагёна срывается, и его глаза расширяются, когда он смотрит на Джехвана. - Джехван, ты в порядке? - Д-да, я в порядке, - отвечает он, еле справляясь со словами, а Хагён мотает головой и тихо смеется, а затем проводит большим пальцем по щеке Джехвана. - Дурень, ты плачешь, - шепчет Хагён, и только тогда Джехван чувствует влагу на своем лице, он моргает, и глаза застилают слезы. Он так устал и запутан, и не мог выдавить ни слезинки все это время, так почему он плачет сейчас? Он не понимает, что происходит, но Хагён рядом с ним и он беспокоился о нем, и от этого ему хочется зареветь навзрыд. - Ты такой дурак, - повторяет Хагён и прижимает Джехвана к себе, зарываясь пальцами в его волосы. - Прости меня... Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Я люблю тебя больше всего на свете, - говорит он, и его голос дрожит. Джехван слышит отчетливо все слова, они мгновенно исцеляют его боль, но он все еще не понимает. - Я думал... ты сказал... - Ш-ш-ш, - Хагён набирает воздуха и отстраняется, он смотрит на Джехвана с легкой улыбкой - такой знакомой, любимой, без которой он так скучал последние несколько дней. Он отводит челку со лба Джехвана и вытирает его мокрые щеки. - Прости меня, - повторяет он, и Джехван пытается понять, почему он извиняется. Хагён приобнимает Джехвана рукой и тянет в сторону кровати. - Садись. - Джехван подчиняется, все еще не понимая, что происходит. Хагён, задумчиво прикусив губу, опускается рядом с ним. - Ты будешь вне себя, - медлит он, словно оттягивая неприятный момент, через который не хочет проходить. - Это был розыгрыш. Джехван только хлопает ресницами. - Что? - У тебя день рождения через три дня, - объясняет Хагён. - Ребятам не понравилось, как ты обошелся с нами в прошлом году, когда мы пытались разыграть тебя, помнишь? И они решили, что в этом нужно начать пораньше, чтобы ты ничего не заподозрил. Мы собирались записать выпуск VIXX TV, когда будем в Тайване, и все захотели снять тебя... плачущим. Все, что я говорил, и все, что менеджер-хён и остальные говорили - это розыгрыш, - он делает паузу, рассматривая лицо Джехвана, пытаясь понять его реакцию, но Джехван удивлен настолько, что даже сам не понимает, что чувствует. - Прости меня. Я был против вмешивания наших отношений, но они настояли. Я не должен был соглашаться. Извини. - Он опускает голову вниз и нервно перебирает пальцы. Джехван не сводит с него глаз, пытаясь осмыслить новость. Хагён, похоже, боится, что Джехван разозлится на него, но он сам не чувствует ни малейшего раздражения. Только неописуемое, гигантское облегчение. Хагён не рвал с ним. Это была шутка. Они все еще вместе. Ему немного не по себе. Он думал, что потерял что-то очень важное, чего больше не будет, но оно все еще здесь. Оно никуда не исчезало, просто его обманом заставили поверить в это. Потеря была ненастоящей, а вот боль - наоборот. Единственное, что он понял, как много Хагён значит для него. - Я не сержусь, - говорит он, и Хагён поднимает взгляд, все такой же взволнованный и неверящий. - Я просто... Я рад, что ты со мной, - неловко улыбается он. - Ты же со мной, так? - Конечно, - ответно улыбается Хагён, трясет головой и еле слышно шмыгает носом, а потом вытирает глаза рукавом. - Ты должен быть в ярости, я поступил ужасно... - Я слишком счастлив, чтобы сердиться. Но розыгрыш был дурацким, - Джехван морщит нос. - Тоже как-нибудь разыграю вас самым подлым образом. Правда, вряд ли смогу быть настолько подлым, - говорит он и прячет лицо в ладонях, не в силах сдержать смех. - Но как я мог повестись на такую ерунду? Он чувствует руку Хагёна на своей спине, выводящую пальцами маленькие, успокаивающие круги. - Прости меня, - мягко повторяет Хагён. - Я, правда, не думал, что ты поверишь. Видимо, актер из меня теперь получше. Джехван с удивлением уставляется на него, поражаясь, как Хагён умудряется найти момент похвастаться даже в таком разговоре, как этот. Он мычит глубокомысленно: - Ты стал, да. Звучал так самоуверенно, я был поражен, - с серьезным выражением лица Джехван наклоняет голову. - Я уже говорил, что ставлю группу, ставлю VIXX превыше всего, - передразнивает он Хагёна, и Хагён съеживается, заливаясь краской с ног до головы. - Ты все-таки злишься на меня, - надувается он. Джехван вскидывает брови и широко улыбается. - Ты же знаешь, - Хагён придвигается ближе и кладет руки Джехвану на колени, - я никогда не смогу тебе так сказать, потому что люблю тебя слишком сильно, - выдыхает он и утыкается лбом в плечо Джехвана. - Но мне и не нужно это говорить, потому что ты никогда не сделаешь ничего, что может навредить группе. - Только убью их спящими за дурацкий розыгрыш. И больше ничего. - Я виноват больше всех, так что... - Неправда. И я пошутил. - Сердце Джехвана заходится, никак не желая вернуться в нормальный ритм. Джехван никак не может поверить, что все наладилось, и Хагён снова с ним. Он опускает подбородок на макушку Хагёна и крепче прижимает его к себе. - Я хочу поскорее обо всем забыть. - Ты даже не накажешь меня? - Хагён тычет пальцем в его ребро, и Джехван слышит игривые интонации в его голосе. - Хм, может быть, немного, - он нежно целует волосы Хагёна, прежде чем опрокинуть его на кровать. Хагён смеется и притягивает его к себе, увлекая в глубокий поцелуй. Когда их губы, наконец, расцепляются, Джехван не может насмотреться на лежащего под ним Хагёна, с растрепавшимися волосами и улыбающимися теплыми карими глазами, и его сердце трепещет. Он сглатывает, не справляясь с нахлынувшими чувствами. - Главное, не бросай меня снова, - говорит он, наконец, со слабым смешком. Вряд ли он снова сможет пройти через такое без последствий. Они оба не фанаты выяснения отношений, поэтому между ними никогда не было серьезных размолвок, а когда Хагён вдруг стал так холоден с ним, от растущего напряжения ему было физически плохо. И это не считая настоящего ужаса от мысли, что он может потерять Хагёна. Он не хотел бы пережить это снова. Взгляд Хагёна смягчается, и он тянется нежно потрепать волосы Джехвана. - Я не буду, - отвечает он, и его тон напоминает Джехвану о всех недавно сказанных Я люблю тебя. Они ведь действительно звучали иначе, не так как всегда, не по-дружески. Они звучали как признание, и сейчас Джехван видит еще одно признание в серьезных глазах напротив. - Обещаю.