Однажды (рабочее)

Я грежу о первых временах и древнейших воспоминаниях. Я говорю о первых временах и старейшем отце. Я пою о первых временах и рассвете Тьмы. Хроника Каина Верона ощущала грядущие перемены всей своей сущностью, и они её пугали. И дело было вовсе не в смерти Маришки – она просто стала ещё одной каплей в море беспокоящих событий. Одним из недостатков жизни вампира Верона считала изменчивость окружающего мира, под который так или иначе приходилось подстраиваться. Говорят, родоначальником всех вампиров был сам Каин, в начале времён изгнанный из семьи за убийство брата. В своих странствиях встретил он Лилит, которая научила его всему, что знала сама, и стал Каин чем-то куда большим, чем человек, но дорого это ему обошлось: теперь он должен был пить кровь других людей, чтобы сохранить свою жизнь. Сотни лет скитался Каин в одиночестве, пока не встретил того, кого полюбил настолько, что пожелал разделить с ним вечность. Так появился первый вампир из второго поколения - первое дитя Каина. Они продолжили свой путь, на котором встретили и других сильных духом и острых умом, которых не пожелали отдавать в когти смерти и наградили бессмертием. Всего у Каина было четыре дитя - четыре вампира второго поколения, которым он запретил создавать себе подобных, ибо считал их злом, потому что видел, сколько горя они несли людям, а себя - поддавшимся искушению не быть одному. Отец всех вампиров оставил своих детей и ушёл странствовать, дабы постигнуть, как усмирить своего внутреннего зверя, чтобы не вонзал он свои клыки в горло невинных. Дети же не выполнили его приказа и породили своих детей - вампиров третьего поколения, которые стали потом патриархами и от каждого из них начал свою линию крови один из тринадцати кланов. Когда-то тысячи лет назад были построены Первые города: места, где люди знали о вампирах, а вампиры спокойно жили среди них не таясь. Естественно, эта идиллия не могла продолжаться долго, потому что не могут в одной клетке ужиться хищник и его добыча. Развязка была кровавой, вампиры были сильнее, зато людей было больше. Говорят, увидев это вернувшийся из своих странствий Каин проклял своих потомков, как сам был проклят когда-то Господом. Первые города были разрушены, пути людей и вампиров окончательно разошлись, несколько столетий между ними просто шла война. При всей их слабости люди оказались на удивление изобретательны и сплочённы. Начало появляться всё больше городов, где сородичи жили втайне, старательно пряча свою истинную сущность под человеческой маской. Впоследствии старейшинами нескольких кланов был принят договор о принятии постулатов Маскарада, который должен был соблюдаться, дабы люди окончательно забыли о существовании вампиров. Позднее к ним присоединились и другие, и Маскарад начал своё победное шествие по миру, делая из вампиров выдумку, персонажей страшных сказок. Верона понимала, что они в Васерии и так на удивление долго пробыли в изоляции, существуя на относительно небольшой территории по старому укладу Первого Города и воюя с Валериусами, но далее так продолжаться не могло, это наглядно демонстрировал приезд Ван Хелсинга в Васерию. Сегодня они потеряли Маришку. Возможно, этого бы не случилось, если бы в Васерии был Маскарад. Хотя как сделать вампиров сказкой в городе, где правит семья охотников на вампиров? Сколько лет было Маришке? Тридцать шесть, кажется? Немного даже для человека, чего уж говорить о вампире. Верона попыталась вспомнить, сколько же ей самой. Когда они познакомились с Владиславом? За пару лет до того, как сожгли на костре великого итальянского ученого*? Вот уж знаменательное начало нового века. Всё семнадцатое столетие от рождества Христова выдалось крайне печальным, полным скорби, кровопролитных войн и массовых смертей. Вампиры могли забирать человеческие жизни, не таясь, хоть возле дверей церкви, потому что люди были слишком заняты истреблением друг друга. Верона порой завидовала Алире, родившейся куда позже всего этого кошмара, в самый расцвет эпохи Просвещения. Однако вторая избранница Хозяина порой чуть ли не до истерики доводила старшую невесту своей ограниченностью. Владислав совершенно не озаботился тем, чтобы ввести новообращенную в новый мир, где ей предстоит жить долгие столетия. Верона втайне не одобряла такое безответственное отношение и приложила со своей стороны все усилия, чтобы ввести новенькую в свет и объяснить, по каким законам существует мир неживых. И потерпела полное педагогическое фиаско. Недалекой и зацикленной исключительно на себе девушке было интересно исключительно то, что сейчас носят главные парижские модницы. Верхом её мечтаний было вернуться в родной город, разряженной в пух и прах, и перещеголять там расточительностью всех своих подруг из прошлой жизни, когда её сердце ещё билось. Не имея возможность внушать другим зависть и восхищение, Алира становилась всё более дикой и злобной. Если в случае Маришки можно было бы говорить о той самой детской жестокости, которая зиждется на том, что в силу своей неразвитости человек (ах, простите, вампир) просто не принимает в расчет то, что другому может быть больно, то в поведении Алиры можно было наблюдать вполне осознанный садизм. Ей нравилось мучить других. Смерть Маришки была на её совести тоже. Нет, разумеется, взрывчатку с кольями в карету положил Гэбриел – с него спрос невелик, он враг. Но именно Алира, первая распахнувшая дверцу летящей вниз со скалы кареты, увидев взрывчатку, резко рванула вверх, не издав ни звука, не предупредив сестру об опасности. Глупый ребенок – а Верона считала, что по уровню развития Маришка ближе к ребенку, чем к взрослому – слишком поздно осознал угрозу, и колья, разлетевшиеся во все стороны от взрыва при падении кареты, просто изрешетили тело вампирши. Конечно же, Гэбриел дорого заплатит за эту чертову бомбу. Если только Хозяин позволит, Верона украсит его кишками рождественскую елку на главной площади Рима**, но Алира… Если Маришка с радостью откликалась на любые попытки Вероны к сближению, с радостью называя ту своей сестрой, то для Алиры обе они были соперницами в борьбе за внимание Владислава, и сейчас, по прошествии сотни лет, Верона мысленно благодарила Дьявола за то, что рыжеволосая бестия совершенно не интересовалась политическими интригами мира вампиров и его иерархией. С такими амбициями, удачно сочетающимися с эгоизмом, возведенным в ранг абсолюта, и ограниченностью, вполне можно было бы развязать кровопролитную войну друг с другом как минимум нескольких кланов. А ситуация сейчас и без этого крайне напряженная. Загадочное исчезновение монстра Франкенштейна в лесу среди бела дня не предвещало ничего хорошего. Это могло означать, что враги пошли в наступление. Если Алира не в состоянии блюсти интересы семьи – что ж, значит, ей не стоит быть её частью. И Верона позаботится, чтобы и Владислав это понял. Владиславу было жаль, что Маришка умерла. Она была веселой и бесшабашной, но эти её особенности, как ни странно, совсем не раздражали его, а, наоборот, привносили в его упорядоченную жизнь больше красок. Ему было жаль её. Ровно настолько, насколько он позволял себе чувствовать жалость. Насколько позволял себе вообще что-либо чувствовать. Вампир всегда считал чувства непозволительной роскошью для себя. Гэбриел вернулся. Вернулся, необремененный воспоминаниями, угрызениями совести и всем прочим. Господь, если он есть, избавил его от всего этого. Зачем? Владислав не знал ответа на этот вопрос. Возможно, марионеткой без прошлого управлять намного легче. Что ж, вот и представился удачный случай отомстить за всё бывшему другу. Когда-то Владислав мечтал об этом, ждал момента, строил планы. Сейчас, тщательно препарируя остатки эмоций, которые способен испытывать, он не мог сказать, что это доставляет ему радость. Уж лучше было бы, наверное, чтобы они с Гэбриелом так и продолжили шататься по земле, избегая встречи друг с другом. Некоторые вещи стоит пережить и забыть. Двигаться дальше. Но Гэбриел приехал сам, хотя и с подачи Рима. Интересно, на какое развитие событий рассчитывает Орден? На то, что к нему вернётся память? Они сами-то хоть знают, что именно может вспомнить Гэбриел? Или на то, что охотник таки убьёт кошмар всея Румынии графа Дракулу? А знают ли они, что последует за этим? Может, и знают. Но Гэбриелу, конечно, не сказали. Теперь у Дракулы в руках замечательный способ манипулировать своим врагом. В том, что Ван Хелсингу нравится Анна сомневаться не приходилось. Не зря же они столько лет были друзьями – Владислав прекрасно знал, какие девушки производят впечатление на Гэбриела. Отпустить девчонку и упустить такой замечательный шанс отомстить Гэбриелу было бы глупо. Да и слишком долго её семья ему палки в колеса ставила. Лишние проблемы сейчас были совершенно не нужны – и так слишком много всего в последнее время произошло. Возможно, охотник приехал как раз вовремя: он сделает всю грязную работу, Владиславу и пачкаться не придётся. Пропажа монстра Франкенштейна – вот из-за чего действительно стоило беспокоиться. Это могло значить, что противник перешёл в наступление. Догадывается ли Ван Хелсинг о том, в какую игру ввязался, наткнувшись на плод экспериментов Виктора? Вряд ли. Вот те, кто сидит в Риме, сразу бы поняли, к чему ведут такие эксперименты, и пристрелили бы чудовище без промедления. Дракула прикрыл глаза, вспоминая длинные лабиринты подвалов Джованни. Для своего времени итальянские некроманты совершили прорыв, но результаты их экспериментов были слишком слабы и совершенно не оправдывали своей боевой мощью сил, затраченных на их создание. Монстр Франкенштейна был следующей ступенькой в этих экспериментах, но все они имели одну общую недоработку: они изначально были антропоморфны. У созданных ими с Виктором существ, похожих на крупных летучих мышей зеленого цвета, была масса преимуществ: они были проворны, умели летать и не требовали для своего создания массового убийства людей, которое всегда привлекало к себе внимание Ордена, Инквизиции и прочих. Впрочем, у них был один существенный недостаток: они дохли через полчаса после того, как их оживляли. Стайка таких неудачных экспериментов пару раз добиралась до города, нападала там на людей, а после красиво взрывалась в небе комьями зеленоватой слизи. Среди людей ходили слухи, что это самый страшный вампир Румынии пытается оживить свое потомство. Самого Владислава эти слухи заставили расхохотаться. Нет, конечно, в каком-то роде результат эксперимента является детищем экспериментатора, но вот уж кем бы вампир не хотел прослыть, так это счастливым родителем орды зелёных летучих мышей. Как-то раз из интереса Владислав умножил количество своих лет на дни в году, поделил получившееся число на приблизительное число летучих монстров (около десяти тысяч) и выяснил, что, чтобы достигнуть такого количества, следовало обзаводиться одним ребенком раз в две недели. Примерно прикинув нужное для этого количество невест, если представить, что вампиры могут иметь детей, а срок вынашивания ребенка равен человеческому, вспомнив счета за платья, украшения и прочую дребедень, которую обожали его невесты, Дракула пришел к выводу, что если бы рассказы горожан были правдой, он бы разорился ещё двести двадцать лет назад. Впрочем, всё это не имеет значения. Владиславу ещё при жизни хватило войн и политических интриг, поэтому он долгое время был в стороне от всего, что происходило в мире живых и мертвых. Теперь он снова чувствовал азарт: новый уклад приходил на смену старому, времена менялись, а мир представлялся глиной, которая примет ту форму, которую ей придадут сильные мира сего. Возможно, и в Ордене это чувствовали. Не зря же отправили Ван Хелсинга в Трансильванию именно сейчас. - Что ж, Гэбриел, игра начинается, - сказал вампир, глядя на языки пламени, пляшущие в камине. Ван Хелсинг вздрогнул и оглянулся по сторонам. Его преследовало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Но вокруг него были самые обычные люди. Будапешт был большим городом, здесь никто не проявлял интереса к двум путникам, зашедшим в трактир подкрепиться и переночевать. В этом были свои преимущества – можно было не привлекать к себе лишнего внимания, однако, были и недостатки. Жители больших городов, где господствовал культ науки, находились университеты, а образование давно перестало быть роскошью, доступной только высокопоставленным особам, всё больше отдалялись от церкви. Вампиры, колдуны, оборотни и прочие были для большинства из них просто старыми сказками из тех, какими пугают детей. Благодаря большому количеству населения убийства, совершаемые созданиями тьмы, оставались малозаметными. Впрочем, даже эти убийства зачастую походили на несчастные случаи. Порождения дьявола стремились сделать свою деятельность как можно менее заметной. Они называли это Маскарадом. Святой отец говорил, что вампиры и ведьмы крупных городов ушли в подполье после того, как огнем через всю Европу прошла инквизиция. Теперь же у человека, носящего с собой колья, святую воду и арбалет было больше шансов прослыть сумасшедшим, чем слугой Господа. В Васерии, где вампиры не жили среди людей, маскируясь под них, а сами люди знали то, что вампиры – это не просто персонажи из старых сказок, руки у Гэбриела были развязаны. В Будапеште, где у Дракулы, будь он неладен, была резиденция, приходилось и самому соблюдать этот дурацкий Маскарад, в противном случае можно было оказаться в полицейском участке, а то и в доме скорби. «Анна…Надеюсь, с тобой все в порядке», - подумал Гэбриел, осушая одним глотком кружку с пивом. Карл сидел напротив него и с подозрительным видом ковырялся в тарелке. Послушник был задумчив и молчалив. Впрочем, им обоим было над чем подумать. Ван Хелсинг до сих пор не мог понять, куда исчез монстр Франкенштейна. Раз Дракула предложил обменять Анну на монстра, значит, последний точно не у него. Но не могло же это неповоротливое чудовище само уйти так далеко и спрятаться настолько хорошо, чтобы его не нашли слуги Дракулы? Зачем вампиру вообще монстр? Возможно, Анна права, и ему нужна своя армия живых мертвецов, однако слишком неповоротливые и медленные получатся из них бойцы. Их разгромит любой хорошо вооруженный отряд профессионалов. Нескольких подобных Франкенштейну существ Ван Хелсингу доводилось видеть в Италии, но они были несколько другими, не такими крупными, неразумными и намного слабее. Эти мертвецы были самые обычные трупы, поднятые из могил какой-то темной магией. Франкенштейна, пожалуй, можно было назвать следующим этапом эволюции: он был создан из тел нескольких людей, был способен мыслить, разговаривать и, возможно, испытывать какие-то чувства. Если так, он является важным достижением в искусстве некромантии, а, возможно, ступенью к чему-то ещё более зловещему. Так или иначе, Гэбриелу нужно во что бы то ни стало спасти Анну Валериус и найти монстра Франкенштейна. Отдавать последнего Дракуле охотник, конечно же, не собирался, но это ещё не повод оставлять это чудище на свободе, да ещё и давая тем самым шанс слугам Дракулы найти его первым, использовать в своих целях и поставить под угрозу жизнь Анны. У Гэбриела было подозрение, что вампир тоже не собирается выполнять условия сделки, но пока он не знает, где монстр, принцессе вряд ли что-то угрожает. Всё, что нужно было сейчас сделать – это придумать хороший план. «Анна, я не подведу», - подумал он. Ему снова и снова вспоминался задумчивый и печальный взгляд темно-синих глаз и густые каштановые кудри. Такая хрупкая и в то же время сильная, она потеряла в войне с Дракулой всю семью, но находила в себе смелость двигаться дальше. Она не заслуживала того, чтобы умереть от руки врага и тем самым обречь себя и всю семью на вечные муки. *Верона имеет в виду Джордано Бруно, сожженного в 1600 году. **Традиция украшать елку изначально была языческой. И украшали её и в самом деле внутренностями – обычно животных. В самих традициях праздника Рождества куда больше языческого, чем христианского, поэтому идея мести, озвученная Вероной, кажется ей самой отличной шуткой и щелчком по носу самолюбию церковников.