***
Ему приходится бороться со своим собственным жильём. Буквально сражаться, отбивая нападения ножей, вилок и тяжёлых кастрюль разделочной доской, и ретироваться в комнату. А ведь жизнь, казалось, только начала налаживаться.***
Несмотря на то, что Тим исправно платит за воду и электричество, горячей воды нет, а свет зловеще мигает. Он кричит на пустую квартиру: — Тебе придётся больше постараться, если ты хочешь меня выжить! Его родителям пришлось умереть, чтобы от него избавиться. (А призрак, понятное дело, уже покойник, так что ему и это не поможет).***
Призрак делает всё в его чёртовых силах, чтобы избавиться от Тима. Но Тим упрям. Только упрямством он со всем и справляется. С детдомом, со школой-интернатом, с колледжем, с поисками работы… Он слишком многого добился, чтобы отступать теперь из-за какого-то привидения. Пришла очередь Тима жить на полную.***
Тим просыпается, а на зеркале в ванной его уже ждёт изморозь с неровно нацарапанным: «Проваливай нахрен», ледяная вода и едва-едва мерцающий свет ламп. Он завтракает остатками вчерашнего ужина и свежими фруктами. Когда он попробовал подойти к плите в прошлый раз, она чуть не взорвалась. (Тим не понимает, чего призрак добивается. Он разве не знает, что Тим тоже станет призраком, если погибнет? И тогда он точно никуда не денется). Он обувается и двадцать минут тратит на то, чтобы вытащить ключи оттуда, куда их там ночью затолкал его недружелюбный фантомный сосед. Тим всегда следит за тем, чтобы закрыть дверь мягко, уходя. Ему нравится думать, что он выше хлопанья дверями. Следующие десять часов проходят между двумя работами на полставки, а потом наступает черёд третьей, с которой он уходит уже заполночь. Он возвращается домой, к погрому, который его квартирная проблема учинила в этот раз, запирает замок, вешает ключи на крючок (зная, что к утру их опять спрячут), наводит порядок, ест неразогретый ужин, принимает ледяной душ и ложится спать. Или, по крайней мере, пытается. Призраки, похоже, не спят, поэтому колыбельной ему служит включающийся и выключающийся телевизор, самовольно перещёлкивающий по каналам, шум помех по радио и дребезг кастрюль и сковородок с кухни. Тим смотрит в стену, усталый, замёрзший и рассерженный. Ничего не изменилось с тех пор, как ему было десять. Здорово, конечно, знать, что за тринадцать с чем-то лет жизнь ни капельки не изменилась к лучшему. Тим бормочет: — Лучше всё станет, как же. Когда Тим с усилием проваливается в дрёму, ему кажется, что он слышит, как мужской голос, низкий и хриплый, отвечает: — Дальше только хуже.***
— Почему ты не можешь просто сказать, за что так меня ненавидишь? — говорит Тим, пытаясь удержать закрытой дверь шкафа, пока призрак скидывает вещи с вешалок. — Просто объясни мне, в чём дело! — Потерял, — ответ отдаётся в голове, то ли рык, то ли шипение. — Моё. Потерял. Потерял то, что моё. Отдай. — Нет у меня ничего твоего! — огрызается Тим и наваливается на дверь всем телом. — Мне нечего тебе отдавать! — Потерял. Потерял. Я потерял его. Отдай его мне. Ненавижу тебя. Ненавижу. Ты его забрал у меня, занял моё место, да?.. — Не представляю, о чём ты! Дверца распахивается и Тима отбрасывает, он запинается и падает — шипит, когда припечатывается головой о кофейный столик. Ему даже не нужно ощупывать затылок — он знает, что там кровь. Гремят фото в рамках, мигает свет, и Тим вздрагивает, когда на кухне разбиваются вдребезги стаканы. Он вскидывает руки, чтобы загородить лицо, и может, это просто обман зрения, может, последствия удара головой, но в темноте шкафа Тим видит мужчину, и дверца хлопает прямиком сквозь него — Да нет, он правда его видит — высокий, широкоплечий, сине-зелёные глаза и красивая челюсть, разъярённый, нависающий. Он открывает рот и кричит — воет: — Ненавижу тебя! Тим не успевает закрыться, когда его осыпает битым стеклом, и осколок вспарывает шею. Зажмурившись, Тим ждёт с минуту, но стоит тишина и ничего не происходит. Тим опускает руки, смотрит на тонкие порезы и поднимает взгляд. Призрак никуда не делся. Но что-то изменилось. Призрак смотрит, неотрывно смотрит сначала на Тима, затем на свои руки, и он выглядит таким растерянным, что Тиму против воли становится его жаль. Чуть-чуть. Несмотря на шок. Тим прижимает пальцы к шее. — Я… — глаза Тима закатываются, и призрак срывается на шёпот, исчезает: — Я не собирался — о господи — не умирай! Последняя мысль, которую Тим помнит: «Что, боишься, что я останусь с тобой после гробовой доски теперь?»***
От призрака какое-то время ни слуху. Тим приходит в себя — что само по себе удивительно, и обнаруживает квартиру в почти идеальном порядке. Здесь не было чище, наверное, с того дня, как он вселился. Но Тим не настолько дурак и не настолько оптимист, чтобы рассчитывать на то, что призрак исчез. Это вопрос времени. Он промывает раны, поражается, что не нужно накладывать швы. И, конечно же, через пару дней ключи куда-то пропадают. И насколько всё печально, если Тиму этого не хватало? Если он соскучился по спрятанным призраком ключам и своим односторонним спорам с пустотой? Наверное, очень печально. (Боже, ему нужно завести друзей).***
Тим ненавидит свою ночную работу, там полно нетрезвых ублюдков и опустившихся. Ненавидит своего босса. Ненавидит, что ему приходится работать там так долго и присматривать за придурками. Эта работа отшибает его веру в человечество, хотя сколько той веры у него было изначально. Особенно когда эти пьяные ослы пытаются завязать с ним потасовку. Отвечать им отказом бесполезно, похоже. Этой ночью Тим возвращается с рассечённой губой, разодранным рукавом и рыданиями, которые отзываются дрожью во всём теле, когда он пытается не дать им сорваться с плотно сжатых губ. Тим заглядывает в квартиру, в перевёрнутую призраком вверх дном гостиную, и, прикрыв глаза, приваливается к дверям. Он чувствует, как призрак подходит, слышит едва уловимую поступь. — Не до тебя мне сегодня, — хрипит Тим, и его бьёт дрожь. Он сворачивается в клубок. — Не до тебя. Его знобит, и не от присутствия призрака — знобит от непрошеного прикосновения чужих рук на плече, от взглядов, от этих паскуд. Тим ненавидит работать в баре по ночам. Но ему нужны деньги. Нужны деньги на займы, и нужны деньги на аренду, и нужны деньги на воду с электричеством, и нужны деньги, чтобы он не оказался на помойке какой-нибудь. Тим зажимает руками рот, забыв о губе, и пытается заглушить рвущийся наружу яростный крик. Он вздрагивает, когда на затылок ложатся пальцы, смотрит вверх и видит абрис — слабый-слабый, почти за игру света и тени принять можно — мужчины, который опустился рядом с ним на колени, и слышит в голове: — Всё наладится. Не наладится, думает Тим. Это очень печально, что его морально поддерживает полтергейст, который терроризировал его квартиру еженощно несколько месяцев кряду. (Тот, который чуть его не убил, исчез на время из-за какого-то вывернутого представления о чувстве вины и только недавно вернулся — и при этом Тим от него ни слова не слышал. Вот так. Тим обижен немного на радиомолчание. Оскорблён даже, ведь как же так, Каспер, я думал, что у нас что-то особенное намечалось. Наверное, ему следует обратиться за серьёзной помощью. У него с головой много чего не в порядке, но если самая большая проблема в том, что он жаждет быть в компании призрака, то до чего же он докатился). История всей жизни Тима, если подумать. Потому что его жизнь вечно разваливается, и уцелевшей остаётся только какая-нибудь совершенно бесполезная её часть, а Тиму только и остаётся, что стоять и неверяще смеяться над самим собой. Да. Здорово знать, что единственное, что у него теперь есть — это заверения существа, чуть его не убившего пару недель назад, что мир Тима не катится в ад в аккуратной корзинке. Есть что-то бесконечно ироничное в том, что мертвец смотрит на жизнь оптимистичнее, чем Тим.***
Радует, что хотя бы хозяин дома ему попался замечательный. Чудесный, даже. Он не возражает, когда Тим периодически запаздывает с оплатой (хотя Тим всегда старается извиниться и предупредить наперёд, когда не успевает, и платит, сколько может, в срок). Он не обращает внимания, когда Тим грубит по рассеянности и даже глазом не моргает, когда Тим несёт чепуху от волнения плюс недосыпа. Мистер Уэйн замечательный. Иногда Тим думает, что он правда хочет знать ответ, когда спрашивает: «Как вы, Тим?» Иногда Тим думает, что говорит искренне: «В порядке». Тиму нравится хозяин дома. Даже когда не нравится всё остальное в его жизни. Могло ведь быть и хуже. Наверное. (Хуже, чем жить в квартире с ненормальным психованным призраком, с тремя работами, долгами за учёбу, отсутствием социальной жизни и изрезанными в хлам руками и лицом, будто он со шредером подрался? Ага. Могло быть куда хуже. Его призрак — то есть, призрак из его квартиры, конечно — мог до сих пор покушаться на него. В общем, жизнь Тима скатилась ниже некуда. Всё хуже, чем когда его били в детдоме, или травили в школе-интернате, или считали пустым местом в колледже. Хуже, чем когда он потерял своих лучших друзей. Его жизнь теперь состояла из сплошных «ещё хуже»). Мистер Уэйн приходит, чтобы проверить проблему с трубами, и Тим с удивлением замечает отражение призрака в экране телевизора. Призрак открывает и закрывает рот и тянется к хозяину дома. У себя в голове Тим слышит: — Папа. — Мистер Дрейк? Тим резко поворачивается к нему: — Да, мистер Уэйн? — Я договорюсь за ремонт, но это будет включено в оплату за месяц, — Тим кивает (это справедливо), а в ухе отдаётся голос призрака — нарастает громче и громче, когда мистер Уэйн разворачивается, чтобы уйти. Колени Тима почти подламываются, когда его окатывает холодом — и в дневном свете он снова видит тот нечёткий абрис. Призрак тянется к мистеру Уэйну. И голову раскалывает криком: — Папа! Дверь закрывается. Тим понимает. Теперь — понимает. (Может, всё это время призрак чинил безобразия только для того, чтобы Тим позвал хозяина дома. Может, призраку нужно было привлечь его внимание. Очень похоже на то, что делал Тим, когда был помладше. Только это никогда не срабатывало. Некому было докладывать его отцу). Присутствие призрака слабеет, словно втягивается само в себя. Тим говорит пустой квартире: — Если бы мистер Уэйн был моим папой, я бы тоже расстроился, если бы его потерял. (У Тима был отец, конечно. Он просто не так сильно опечалился, когда его не стало).***
— Тебя Джейсон зовут, да? — шепчет Тим, вешая над столом в кухне зеркало. Он уже разузнал, что мог. Джейсон Тодд, отчуждавшийся приёмный сын мистера Уэйна. Погиб давным-давно от необъяснимого несчастного случая. Похоже на то, что случилось с Тимом, только наоборот. (Отчуждавшиеся родители, убитые в необъяснимом несчастном случае). — Как думаешь, мы бы могли… Может, прекратим воевать? Пожалуйста? Потому что Тим вымотался. Его тошнит уже и ему нужно, чтобы в жизни наладилось хоть что-то. Он не может бороться со всем сразу и ему просто нужно — им просто нужно перестать. Временное перемирие его устроит. Тим прикрывает глаза и прислоняется к одному из кресел, глупость какая, конечно, он не согласится. И открывает их, когда слышит тихое: — Ладно. Тим улыбается и протягивает пустоте руку. — Меня зовут Тим, я буду жить с тобой в этой квартире. Надеюсь, мы поладим. Его ладонь берёт призрачная рука. В отражении в зеркале Тим видит широкую спину. — Джейсон. Имей в виду, я использую всю горячую воду. Тим фыркает. — Даже не сомневаюсь.***
Тим просыпается, а на зеркале в ванной его уже ждёт изморозь с неровно нацарапанным: «Проваливай на работу», тёплая вода и ровный свет ламп. Он завтракает тостами и яичницей. Когда он попробовал не поесть в прошлый раз, его ключи сунули в ящик с овощами. (Тим не понимает, чего Джейсон добивается. Пропустить завтрак не так уж и страшно, особенно с учётом того, что Тим уже и так опаздывает. Если он будет часто опаздывать, его уволят, и что тогда? Джейсону придётся уживаться с кем-то другим, вот что). Он обувается и двадцать минут тратит на то, чтобы переспорить упёртого Джейсона, потому что на улице всего пятнадцать градусов и шарф с перчатками ему не нужны, куртки вполне хватит. Над ним фыркают, и он слышит: — Как хочешь. Заболеешь — нянчиться с тобой не буду. Тим всегда следит за тем, чтобы закрыть дверь мягко, уходя. Ему нравится думать, что это он разумный взрослый в этом доме. Следующие десять часов проходят между двумя работами на полставки, а потом наступает черёд третьей, с которой он уходит уже заполночь. Он возвращается домой, к мелкому безобразию, которое его дружелюбный призрачный сожитель учинил в этот раз, запирает замок, вешает ключи на крючок (зная, что к утру они опять окажутся в коробке с хлопьями какой-нибудь), наводит порядок, ест горячий ужин, принимает тёплый душ и ложится спать. Или, по крайней мере, пытается. Джейсон не спит и компенсирует это, таскаясь за Тимом по пятам и докучая ему: — Ты слишком мало ешь. Ты крохотный. Ешь больше. Ты выглядишь печальнее, чем забытый багаж в аэропорту. Ты слишком мало спишь. Когда ты в последний раз… Тим смотрит в стену, сонный, задумчивый и согретый. Это совсем не похоже на то, что было, когда ему было десять. Здорово знать, что жизнь всё же налаживается. Тим побормочет в подушку, когда Джейсон «закуривает»: — Так я тебе и куплю следующий сезон «Сверхъестественного». Зануда. Когда Тим начинает засыпать, он слышит, как Джейсон отвечает — чувствует прикосновение его пальцев на щеке и как проседает матрац под его весом: — Ты даже призраку развлечься не дашь.***
Элитная квартира достаётся Тиму на потрясающих условиях, но даже по такой сделке он едва может позволить себе аренду. (Из-за трёх работ, выплаты студенческих займов и попыток наняться туда, где его не будут домогаться, на расходы для жилья мало что остаётся). Тим берёт квартиру, завозит то немногое, что ему дорого. Заполняет остальное вещами из магазинов-складов. В квартире обитает призрак, и Тим живёт с этим каждый день. Ему здорово повезло. Из всего Готэма именно эту квартиру должен был облюбовать славный эксцентричный призрак, который не отстаёт от Тима ни на шаг, постоянно говорит под руки и то и дело касается его, то докучая Тиму чем-нибудь, то просто требуя внимания. Вот такая у него жизнь. Тим сворачивается клубком на диване, одеяло слетает со спинки и укутывает его, пока каналы перещёлкивают сами по себе. Он вдыхает въевшийся «запах» сигарет и средства для бритья, которое точно не его, чувствует, как большая рука проводит по его волосам, и засыпает. Так он и живёт. Отлично.