Верни меня к Жизни!

      Он стоит на вершине первого яруса громоздкой квадратной конструкции составленной из широких каменных колонн, выкрашенных в сине-зеленый цвет. Он специально выбрал именно это место, поскольку здесь густая тень, отбрасываемая вторым ярусом сооружения, скрывает его, не давая тусклому, рассеянному свету вечных ламп, горящих на стенах помещения, освещать себя. Это позволяет оставаться загадочным и сохранять интригу.       Он улыбается, растягивая в улыбке свежевыращенную под маской кожу, прикрывающую его истинный лик. Обтянутые белой тканью перчаток руки ложатся на гладкие, круглые перила, скользя пальцами по металлу. «Итак, декорации расставлены, все действующие лица заняли свои места, театр одного актера начинается!».       — Теперь мне спокойнее. Прости, но я не люблю стоять под солнечным светом. А сюда он не попадет, – говорит он, с некоторым неудовольствием отмечая, что его голос меняется слишком медленно. В начале фразы он звучит как пронзительный скрип, но потом становится таким, каким ему и полагалось быть: низким и глубоким.       Но черноволосая девушка в запылившемся плаще, кажется, не замечает этого, подозрительно глядя на него снизу вверх. В ее синих глазах явственно читается недоверие и готовность отразить нападение, если оно последует. Мужчина улыбается под вытянутой костяной маской с шестью круглыми, симметричными отверстиями, расположенными одного над другими. Меньшего от нее он и не ждал, но это лишь делает их игру интереснее.       — А теперь позволь мне снять свою маску и достойно тебя поприветствовать, – отработанным жестом он стягивает с себя маску, наслаждаясь недоумением и растерянностью, которую маленькая шинигами оказывается не в состоянии скрыть, хотя и очень старается. – Меня зовут Ааронильо. Новено Эспада, Ааронильо Арльери.       — Нет… не может быть… – потрясающие, темно-синие глаза девушки расширяются, а на лбу выступают крупные капельки пота, заметные даже в окутывающем комнату сумраке. Она как-то неуверенно переступает с ноги на ногу, как будто пытается сохранить равновесие. Ее красивые губы шевелятся, проталкивая слово, имя:       — Каен-доно... – Ааронильо никак не реагирует на слова девушки, продолжая стоять мраморно-неподвижной статуей. Он очень хорошо знает, что выглядит сейчас как высокий и красивый парень. Что у него мужественное лицо, каждая линия говорит которого весьма боевом, хотя и слегка шутливом характере. Черные волосы, хаотически торчат в разные стороны. Тонкая линия бровей, красивые темные глаза, тонкие губы, нисколько не уменьшающие его шарма. Его классическую фигуру с узкой талией и широкими плечами закрывает белоснежное одеяние с высоким стоячим воротником; таким волнистым, что слегка напоминает раковину моллюска. По плечам, как бы обвивая их, идет плетеная ткань, похожая на тонкий канат, широкие рукава украшает подобная же окантовка. Под плащом проглядывает длинное подобие чего-то среднего между халатом комбинезоном, плотно облегающее широкую грудь, манящую рельефностью тугих мышц и плоский живот с кубиками на прессе.       А еще он знает, какой эффект, его внешность оказывает на маленькую шинигами, а потому позволяет себе немного потянуть время, чтобы усилить произведенное впечатление. Порой, небольшая театральность не портит происходящее, а лишь украшает его. И это, Ааронильо уверен, как раз один из таких-вот редких случаев.       — Пожалуйста... Пожалуйста, скажите что-нибудь, Каен-доно! – она делает два нерешительных шага ему на встречу и чуть подается вперед, присматриваясь к бледному силуэту в тенях. – Вы и вправду Каен-доно?       А затем до нее доходит. Синие глаза темнеют еще больше, затуманиваясь дымкой тяжелых воспоминаний. Девушка вспоминает что шинигами, облик которого он принял, погиб много лет назад. И это вызывает у нее когнитивный диссонанс. Несколько секунд она просто стоит, не в силах понять, где ложь, а где – реальность.       Созданная им иллюзия вступает в действие, ослабляя девушку. Сейчас она так открыта и беззащитна, что будь у Ааронильо желание, он без труда смог бы прикончить ее. Но суть этой игры состоит не в банальном и, что греха таить, пошлом убийстве. Нет, его цель гораздо более грандиозна и уж точно более сложна в исполнении.       Поэтому арранкар продолжает притворяться, используя весь актерский потенциал. Он рисует на чужом лице улыбку; ту самую, что так часто посещала этого шинигами, когда он был жив, и чуть наклоняет голову, глядя на растерянную, впавшую в легкий ступор девушку. При этом кажется, что даже его глаза теплеют.       — Давненько не виделись! – произносит Ааронильо и, решив, что маленький комплимент лишним не будет, добавляет. – Отлично выглядишь, Кучики! Эта простая фраза окончательно выбивает Рукию из равновесия. Она вздрагивает всем телом и только что не вскрикивает от неожиданности. Слишком знакомыми кажутся ей фразы, которые арранкар выуживает из недр чужой памяти. А он не останавливается, продолжая психологическую атаку.       Подойдя к самому краю колонны, на которой стоял, Ааронильо легко спрыгивает на выложенный мрамором пол. При этом полы его одеяния, распахиваются подобно крыльям. Наверное, Кучики он кажется ангелом, спустившимся с небес. По крайне мере выражение лица у нее именно такое. На нем написана смесь благоговения, неверия, и отчаянной, болезненной радости, вызванной возвращением того, с кем она уже не ожидала встретиться.       Ааронильо усмехается чуть заметно, и решает разбить возникшую у девушки наивную иллюзию. Так будет проще убедить Рукию в истинности своих слов. Потому что шинигами, которого он изображает, никогда не был ангелом. Ему как бы странно это не звучало, скорее уж подходит определение «мудак на службе у добра».       — Черт, эти обноски такие узкие… – демонстративно теребя роскошные полы своего халата, говорит он.       — Каен-доно… – как молитву, как заклинание Кидо, шепчет Рукия, разрываясь между неверием и желанием поверить, а он откровенно игнорирует ее, продолжая вертеть блинные, широкие рукава и так и этак. Наконец, когда девушка окончательно теряется и безмолвно обращается к нему за разъяснением, он соизволяет ее заметить.       — Что такое? Почему у тебя такой взгляд? – позволяя ноткам легкого возмущения вкрасться в свой голос, Ааронильо указывает на себя большим пальцем – Эй! Разве ты не рада тому, что вновь видишь всеми любимого, лейтенанта Каена, живым? Ее глаза распахиваются еще шире и начинают медленно наполняться слезами.       «Она поверила. Поверила все-таки!» – ликует арранкар и пока девушка предается своим воспоминаниям, шепча что-то о «тепле» и «руках» выхватывает из-под полы два меча. Заслышав шелест доставаемого оружия, Рукия приходит в себя и принимает оборонительную стойку, ее рука тянется к рукояти занпакто и... замирает.       — Деревянный? – голос девушки звучит глухо и хрипло, когда она видит в его руках пару тяжелых боккенов.       — Лови! – беззаботно улыбается Ааронильо и бросает ей один из тренировочных мечей. Она успевает поймать его, мигом позабыв про настоящее оружие и это шанс нанести удар... которого вновь не следует.       — Давненько мы уже вместе не тренировались, – арранкар поднимает боккен, держа его обеими руками. Для Рукии эта фраза подобно удару по голове, который отправляет ее прямиком в прошлое, на тренировочную площадку 13-ого Отряда, где они упражнялись во владении духовными мечами. «Точнее она и тот шинигами, память которого я поглотил» – поправляет себя Ааронильо. Это опасная оговорка, свидетельствующая о том, что память чужого сознания оказывает на него слишком большое воздействие. Но он просто игнорирует это.       — Чем ты так ошарашена, что твое лицо выдает тебя, – шоу должно продолжаться и арранкар играет свою роль, поддерживая возникшую в разуме шинигами хрупкую иллюзию, не давая ей распасться сверкающими обломками стекла. – Прими боевую стойку и нападай! А если ты этого не сделаешь, то тогда это сделаю я!       Самый простой способ закрепить достигнутый успех, это обратиться к памяти тела. Даже если Кучики каким-то образом сумеет отречься от всего, что помнит ее разум, память тела все равно никуда не денется.       Ее тело помнит. Силу его атаки. Его движения. Ее тело все это помнит. Ааронильо настолько увлекается игрой, что даже не замечает, что сам начинает поддаваться своей собственной иллюзии; начинает верить в ложь, воспринимая воспоминания Каена как свои собственные. Тем временем их тела движутся так, словно большее неподвластны воле своих владельцев. А клинки, ставшие продолжением рук, плетут в сумраке затейливые узоры. Решительные, дерзкие выпады тут же сменяются защитными блоками, а финты перемежаются переходами.       — Плохо защищаешься! – довольно скоро Рукия пропускает очередной удар и отлетает назад, впечатываясь спиной в ближайшую стену. Идеальный момент для атаки, но Ааронильо просто стоит и смотрит на нее.       — Что такое? Только не говори, что уже хочешь сдаться! – теперь он наполняет голос иронией, заставляя свои слова звучать как вызов. Блестяще имитируя манеру разговора канувшего в забвение Шибы Каена. Рукия поднимается на ноги, наполненная решимостью... совсем как тогда. Арранкар снова переходит в наступление и они принимаются кружиться по комнате, обмениваясь ударами. Принявшее чужое обличие тело с такой ловкостью и изяществом повторяет чужие движения, что Ааронильо, на мгновение, позволяет себе раствориться в этом танце. Позволяет потоку чужого сознания вести себя и просто наслаждается незабываемым моментом.       — Медлишь! – одним резким, размашистым ударом Ааронильо выбивает бокен из рук Кучики и прижимает гладкое дерево к нежной шейке девушки. – Если бы это была настоящая схватка, то ты уже была бы мертва.       Рукия виновато опускает глаза, признавая свое поражение и он, почти против воли касается ее склоненной головы, мягко перебирая черные шелковистые пряди. Он говорит себе, что делает это потому, что так на его месте поступил бы Каен, яростно отрицая тот факт, поступил так лишь потому, что сам хотел этого.       — Но, похоже, что ты стала сильнее, – его слова, его улыбка подобны бальзаму для ее измученной души.       — Каен-доно! – шепчет Рукия на всхлипе и ее лицо озаряет первая, неуверенная тень настоящей улыбки.       — А ты совсем не изменилась, – улыбается в ответ Ааронильо, опуская деревянный меч и с наслаждением слушает, как девушка шепчет не-его-имя. – Ты всегда выглядишь так, как-будто вот-вот готова разрыдаться.       — Каен-доно, – сапфировые глаза потрясенно расширяются, но по крайне мере слезы из них исчезают.       — Похоже, ты наконец-то поверила мне – Ааронильо демонстративно разворачивается, как бы подставляя спину для удара, и направляется в сторону колонны, в основании которой есть тайник и начтнает копаться там.       — Так-с, они были где-то здесь... А, вот они! Лови! – резко развернувшись, он бросает Рукии подушку для сидения на полу, которую девушку ловит с легкостью. – Присядь, я хочу столько всего тебе рассказать.       Дальше все просто. Они устраиваются на мягких подушках, положив их прямо на мраморные плиты пола, и в свете тихонько тлеющего светильника начинают обстоятельный разговор. Не хватает только сакэ, которое Ааронильо никогда не пробовал, но вкус которого отчетливо помнил. Впрочем, ему и без всякой выпивки удается скормить Рукии сказочку, о том, что он настоящий Шиба Каен, духовное тело которого испарилось после битвы, произошедшей в ту роковую ночь и, вместе с сущностью Пустого, вернулось в Уэко-Мундо и регенерировало здесь.       — Каким-то образом, именно мой разум контролирует новое духовное тело – чтобы подчеркнуть важность этого факта, Ааронильо поднимает указательный палец вверх, – Наверное, причиной являются мои стальные нервы! Черт, да я крут! Меня даже не раскусили! Он запрокидывает черноволосую голову к потолку и хохочет, потому что сейчас, в этот самый момент действительно ощущает себя Каеном.       Рукия несколько секунд тупо смотрит на него и ее сапфировые глаза делаются огромными, словно блюдца.       — К-Каен-доно, я думала, что у нас серьёзный разговор! – возмущенно кричит маленькая шинигами, расколотив практически все его иллюзии. Ааронильо «вспоминает», что он не Шиба Каен, а арранкар, который может расстаться с жизнью, если неправильно сыграет свою роль. И это наполняет всю его духовную сущность злобой, едкой словно кислота, которой наполнено его тело, сокрытое сейчас под маской плоти того шинигами.       — Н-ну да, но... – он мнется, пытаясь придумать какое-то оправдание. – Ты выглядела такой унылой.       — Я так выгляжу потому, что говорю с вами серьёзно! – огрызается Рукия; от возмущения ее бьет дрожь.       — Ладно-ладно, только не злись, – арранкар вскинул руки, решив более не выпадать из образа. – В любом случае, так я вернулся в свое тело. Я занял место одного из Эспады и ждал шанса, чтобы отомстить Айзену.       Его уловка срабатывает. Слушая рассказ о «его приключениях» Рукия смотрела на него как на героя.       — Кучики… – проникновенно произносит Ааронильо, поднимаясь на ноги. – Я рад, что ты оказалась здесь. У меня есть план и лишь ты поможешь мне осуществить его… но сначала, давай уладим один маленький вопрос.       — Вопрос? – девушка недоуменно изгибает брови, рефлекторно вставая вслед за ним. По ее лицу видно, что ее неприятно удивила злоба, которой он позволил прозвучать в голосе. «Действие достигло своей кульминации».       — Я, Шиба Каен, бывший Лейтенант 13-го Отряда. Я живу в Уэко Мундо с тех самых пор, как меня поглотил тот Пустой. А ты – Кучики Рукия, женщина, которая убила меня своими собственными руками! – его слова звучат как обвинение, потому что память о том моменте, теперь тоже принадлежит ему.       Глаза девушки на мгновение делаются пустыми, мертвыми, лицо белеет как полотно, на коже выступает пот. Желая усилить эффект, произведенный его словами, Ааронильо продолжает обвинять ее в не-своей смерти.       — Кучики, ты не забыла то чувство, когда пронзала меня своим мечом? – строго спрашивает арранкар, тут же прекращая притворяться и позволяя украшавшей его губы улыбке исчезнуть, как песок унесенный ветром.       — Нет, как я могла... – на лице Рукии залегают жесткие складки, ее глаза остаются далекими и пустыми.       — Ты готова искупить свой грех, отдав свою жизнь тому, кого ты убила? – сейчас его голос звучит так проникновенно, что у девушки не остается сил возражать ему, и она опускается на колени и склоняет голову.       — Готова. Неважно, сколько прошло времени, тяжесть этого греха не изменится. Если моя смерть сможет уменьшить вашу злобу, я с радостью отдам свою жизнь, – губы шинигами почти не дрожат, пока она выносит себе смертный приговор, однако постепенно ее настрой меняется, она начинает сбиваться с мысли, путается в словах.       — Но... не сейчас... я не могу это сделать... сначала... я пришла сюда, чтобы спасти своего товарища! И пока я не верну Иноуэ Орихимэ домой, я не могу отдать вам свою жизнь! – заявляет Рукия, поднимая на него полные решимости сапфировые глаза. Ааронильо, благодаря памяти Каена знает, что ее решение окончательно.       Поэтому использует Сонидо, чтобы в одно мгновение оказавшись рядом с ней. Хватает за шею и вздергивает на ноги и припечатывает спиной к стене. Их лица оказываются так близко, что арранкар видит все оттенки чувств шинигами. Ее испуг, ее удивление, ее нежелание верить в то, что он атаковал ее. Это... приятно.       — А кто сказал, что я собираюсь убить тебя? То есть... я, конечно не против, чтобы ты заплатила за то, что сделала, но... мне не нужна твоя смерть. Я хочу вернуть жизнь, которую ты забрала у меня! Верни мне ее, Кучики! Верни меня к жизни! – Ааронильо буквально выкрикивает эти слова прямо в изумленное лицо Рукии.       Итак, жребий брошен. Он раскрыл этой девушке не из своего прошлого самую свою сокровенную тайну. Тайну своей личности. Для всех Ааронильо Арльери был и останется хитрым, коварным и лживым арранкаром, который обожает обманывать и внушать страх своим жертвам. Знатным притворщиком, главное желание которого – сожрать как можно больше Пустых и продолжить эволюционировать. И это воистину было правдой. Он любил лгать, был наглым и насмешливым негодяем, уверенным в своем превосходстве над остальными, но...       У него было и другая, сокрытая ото всех сторона. Воспоминания Шибы не давали ему покоя и порой, Ааронильо даже ловил себя на мысли, что хочет убежать в Общество Душ, чтобы своими глазами посмотреть на мир в котором, родился шинигами, чувства и воспоминания которого так повлияли на него. Да что там говорить «повлияли», они просто-напросто полностью и кардинально изменили существо, носящее имя Ааронильо Арльери.       А все потому, что на фоне тридцати трех тысяч шестисот пятидесяти Пустых, поглощенных им, только этот шинигами был яркой и запоминающейся личностью. Он прожил интересную жизнь, испытав целую гамму самых разнообразных эмоций и впечатлений, в то время как Пустые просто сражались друг с другом, каждую ночь доказывая свое право на существование. Ааронильо прочел всю память Кайена, а потому боль от потери жены также передалась ему в полной мере... как и воспоминания о Рукии Кучики, которую он видел сейчас перед собой.       Маленькая шинигами стоит, широко распахнув глаза, и даже не делает попыток защититься, беспомощно глядя в его лицо, искаженное злобой и желанием получить то, что никогда не будет ему принадлежать. Жизнь.       — Каен-доно... – она действительно не понимает, как выполнить такую просьбу, как вернуть жизнь тому, кого она убила своими руками и кого оплакивала все эти годы. И по щекам девушки катятся крупные слезы.       — Верни меня к жизни, Рукия, – повторяет Ааронильо и бросается вперед, жестко вдавливая девушку в стену. Его губы находят ее, накрывают смыкаются, скользят во влажном и чувственном поцелуе. Первые несколько секунд девушка вообще не двигается, только поджимается всем телом и замирает в немом изумлении. Ее руки упираются в его грудь, готовясь, но не решаясь оттолкнуть. Арранкар пользуется этим продолжая поцелуй.       Когда первый шок немного проходит Рукия изумленно приоткрывает рот, в попытке сказать, что-то, но не успевает. Ааронильо скользит языком между приоткрывшихся губ, проникая внутрь, пытаясь достать до самого горла. Девушка давится его языком и начинает судорожно кашлять, смешно вытаращив сапфировые глаза. Он слегка отстраняется, продолжая держать пальцы на ее шее. Не сжимая, но удерживая на месте, не давая вырваться.       — К-каен-доно... ч-что вы делаете? – голос шинигами дрожит, она не смеет смотреть на него. А его пальцы начинают скользить по коже, игриво почесывая под подбородком, заставляя поднять голову и взглянуть в глаза.       — Ты должна мне... – он шипит, склоняясь к уху девушки и начиная покрывать ее шею быстрыми, торопливыми поцелуями – Должна мне жизнь... Дай мне снова почувствовать себя живым, Рукия...       Чувство вины и так долго скрываемая ото всех, неразделенная любовь к своему Лейтенанту делают свое дело. Она перестает сопротивляться и обнимает за шею. Прижимает к себе, пытаясь исполнить его странную, дикую просьбу. Пытаясь дать ему почувствовать свое тепло. Только что, она готова была пойти на смерть ради его прощения и спокойствия, поэтому Ааронильо даже не сомневается, что запрошенная им цена будет заплачена.       Его руки пробираются под ее плащ и оглаживают тонкое, гибкое тело, ложатся на талию, притягивают к себе. Еще мгновение и он начинает срывать с нее одежду. Сначала рвет завязки ее запылившегося, мышино-серого плаща, пошитого специально для условий Уэко Мундо. Пара коротких резких движений и ткань мягко сползает с хрупких плеч девушки. Затем приходит очередь косодэ. Сначала черного, а потом и белого, которые он стаскивает с ее тела, не церемонясь с трещащей по швам тканью. Его взгляд заставляет Рукию краснеть и отворачиваться.       Ааронильо оглаживает изгибистый стан девушки, продолжая утыкаться носом в ее плечо, но неожиданно натыкается на еще одно препятствие, ограждающее от него такое желанное женское тело. С каким-то глухим, озлобленным рычанием он принимается срывать с нее сараши, бандажи на грудь, которые носят большинство женщин шинигами. И вот нежная, податливая плоть оказывается в его изголодавшихся, жадных руках.       Ааронильо чуть замедляется, не желая причинять боль, и выуживает из памяти Каена необходимую последовательность действий. Принимается водить пальцами по чувствительной коже, чуть сжимая маленькие, упругие полушария. Оглаживает их, ласкает так, как Каен бессчетное количество раз ласкал свою жену. А когда его пальцы добираются до сосков, кажущихся такими ярко-розовыми на фоне жемчужной кожи, Рукия уже не может подавить вздох. По ее телу пробегает волна приятной дрожи, заставляющая арранкара продолжить начатое.       Еще пара сжимающих, крутящих и тянущих движений, приложенных непосредственно к вершинкам упругих холмиков и девушка выгибается в его руках, закатывая глаза и теряя контроль над своим телом. Ее руки начинают слепо шарить по его торсу, пытаясь пробраться под одежду, ища контакта с обнаженной кожей. Сначала она сбрасывает с его плеч плащ-накидку, затем некоторое время возится с молнией халата и сбрасывает и его. Ее руки с благоговением проходятся по его мускулистому торсу, даря новые, неведомые доселе ощущения. Пробуждая мужчину в том, кто до сего момента был лишь хищником, которому по дикому стечению обстоятельств досталась чужая память.       Но благодаря ей его мечты и иллюзии становятся реальностью.       Ааронильо шипит, вынуждая девушку опуститься на пол, вынуждая ее подчиниться. Рукия не возражает, ложится спиной на ворох сброшенных одежд и тянет его за собой, Дарит еще один глубокий, захватывающий поцелуй, во время которого он судорожно развязывает черный пояс своих хаккама и резкими пинками сбрасывает их. Потом проделывает тоже самое с нижней частью ее униформы, буквально выдергивая шинигами из штанов.       Они остаются полностью обнаженными, и Ааронильо замирает над Рукией, опираясь на колени и локти. Его мысли спутаны как никогда. Он думает о взаимоотношениях Каена и этой девушки, отмечая что они не были любовниками прежде, но между ними существовала бесспорная дружба и некоторая романтическая напряженность, которой распластанная под ним шинигами сейчас позволяет перерастать в нечто явно большее. И глядя в устремленные на него синие глаза арранкар задумывается о том, любила ли она его все это время, или же просто исполняет свой долг? При этом он даже не замечает, с какой легкостью отождествляет себя с Каеном.       Мысли окончательно путаются. Сознание поглощенного шинигами и арранкара перемешиваются и он переходит к действиям. Разводит руками согнутые в коленях ноги девушки и без промедления входит в нее. Та часть его сознания, что принадлежит Пустому, желает лишь удовлетворения. Быстрого, дикого и болезненного. Но благодаря поглощению шинигами, в нем сейчас есть росток чего-то светлого и доброго, поэтому он сдерживает себя. Начинает двигаться не так резко и быстро, как мог бы. Причиняя девушке наслаждения вместо боли.       Но все же контроль полностью принадлежит ему. Он крепко сжимает девичье тело, не позволяя совершать ни одного лишнего движения. Прижатая к полу Кучики находится в полной его власти и он заставляет ее наслаждаться этим. Каждым толчком, каждым прикосновением губ, каждым движением руки Ааронильо словно пропускает ток через ее тело. Рукия содрогается в его объятьях и мечется ровно настолько, насколько позволяют удерживающие ее руки. В какой-то момент она закидывает ноги на талию арранкара, обвивает ими, позволяя еще глубже врываться в свое тело. Ее стоны мечутся по пустому залу, эхом отражаясь от стен и смешиваясь с рычанием арранкара.       В какой-то момент мир взрывается перед глазами Ааронильо ослепительной вспышкой и сквозь охватившую его тело агонию удовольствия он слышит крик Рукии, выгибающейся на полу и в кровь раздирающей его спину ногтями... это совсем не похоже на то, что он представлял. Потому что одно дело украсть чужие воспоминания и совершенно другое испытать все самому. Потому что на секунду, на краткое мгновение, во время которого их тела были вплавлены друг в друга общей судорогой страсти, он действительно смог почувствоваться себя живым.       Придя в себя Ааронильо тут же поднимается на ноги. Он не собирается лежать рядом с девушкой, обнимая ее, как это сделал бы Каен или вести разговоры о любви. Вместо этого он начинает собирать одежду, возвращая себя в изначальный вид. Рукия лежит, успокаивая дыхание, и смотрит на него. Смущенно, выжидающе, настороженно.       — Чего разлеглась Кучики? Голого мужика никогда не видела, что-ли? – он нарочно имитирует грубоватую манеру речи Каена, пытаясь сгладить ее смущение. – Давай вставай, Нам еще эту твою пленницу спасать.       — С-скажите, Кайен-доно... а вы точно Каен-доно? – жалобно спрашивает Рукия, стыдливо прикрывая нагое тело черной тканью косодэ. Ааронильо вновь использует Сонидо и оказавшись рядом с полулежащей девушкой, сгибается над ней, нависает, вызывающе глядя в ее распахнутые от неожиданности сапфировые глаза.       — На секунду, я действительно стал им. Стал прежним Каеном, которого ты знала. На секунду, – и это первая правда, которую арранкар говорит шинигами за все время их более чем полуторачасового знакомства.       — Ясно... – девушка вздыхает и отворачивается от него, тоже начиная одеваться. – Не волнуйтесь, Каен-доно, я сделаю все, чтобы вернуть вас к жизни, которую я отняла у вас. Я сделаю все, что в моих силах...       — А я помогу тебе спасти Орихимэ... а потом мы уничтожим Айзена! – Ааронильо почти удивляется тому, что позволил этим словам сорваться со своих губ, однако... Это именно то, чего он хотел. Уничтожить Ложного Бога и его приспешников, поглотить Эспаду, стать сильнейшим, стать живым. И сейчас, глядя на маленькую девушку-шинигами, с таким доверием смотрящую на него он почему-то уверен, что все получится.       «Первый акт пьесы сыгран. Но события лишь начинают развиваться. Это только начало» – самодовольно ухмыляется Ааронильо Арльери, направляясь к выходу из своих покоев бок о бок с Рукией Кучики.