Левая твоя щека — закат

— Конная прогулка, — напомнил Вольфрам. Юури оглянулся на него, надеясь, что кровожадность в голосе фон Бильфельда ему померещилась. В последнее время Вольфрам проявлял прямо-таки фантастическую сдержанность. Он уже не набрасывался на Юури и не принимался почем зря трясти своего «законного жениха», как только его, Вольфрама, что-то не устраивало. Теперь фон Бильфельд сравнительно терпеливо дожидался более удобного случая для «семейных» разборок. К сожалению, ожидание не смягчало Вольфрама, а еще больше распаляло. Это было похоже на постепенно разгорающийся огонь, разведенный человеческими руками и не имеющий к мадзюцу никакого отношения. С одной стороны, так было легче. Хотя бы перед иностранными послами позориться не приходилось. Помнится, как-то Вольфрам закатил скандал прямо на приеме, куда немало этих самых послов было приглашено. Тогда фон Бильфельду не понравилось, как Юури флиртует с очаровательной Флурин; добрая половина приглашенных на тот прием подхихикивала и понимающе переглядывалась, наблюдая, как Вольфрам орет на мао. Разумеется, это безобразие вскоре пресек подоспевший Гвендаль. В том, что после того случая (прием, кстати, более чем удался за счет бесплатного представления) Вольфрам стал на порядок спокойнее, тоже чувствовалась чуткая рука фон Вальде. Приказы своего самого старшего брата фон Бильфельд выполнял с редкостным рвением. С другой стороны, теперь поведение Вольфрама стало еще более непредсказуемым, а выражение неудовольствия — еще более опасным для здоровья двадцать седьмого мао Шин-Макоку. Вконец отчаявшись понять своего светловолосого и хорошенького как девушка товарища, по прошествии пары дней Юури начал сбегать от него при первой же возможности. Обычно — к Конраду. При том Вольфрам не решался предъявлять накопившиеся претензии. Возможно, он и при ком другом не решился бы — Юури не проверял. В конечном итоге, такой маневр мао лишь оттягивал неизбежное. Каждый вечер Вольфрам отыскивал Юури в спальне, устраивал скандал «по расписанию», после чего с чувством выполненного долга заваливался спать. Однако к вечеру страсти заметно стихали, — по аналогии с прогоревшим костром — и можно было не опасаться, что тебя покалечат. — Конрад, — судя по тому, какой напряженной стала осанка Вольфрама, в этот раз он собирался твердо стоять на своем, — Юури обещал мне сегодня конную прогулку. Наедине! — Вы в самом деле обещали, ваше величество? — сдержанно удивился Конрад. Юури перевел на него умоляющий взгляд — и секунду спустя остался без меча. — Не стоит отвлекаться во время поединка. — Э… Кажется, и правда обещал, — признался Юури, подбирая недовольно бормочущий Моргиф. Если честно, мао не мог вспомнить, что вчера наговорил Вольфраму в тщетной попытке отвертеться от очередной плановой ссоры. Вроде бы было там что-то про уединенную конскую прогулку… А может, и нет. — Как неосмотрительно. — Конрад сокрушенно покачал головой, переводя взгляд с Юури на Вольфрама. — Хоть это и Шин-Макоку, негоже королю ездить без охраны. Вам следовало посоветоваться со мной. На щеках Вольфрама появился легкий румянец, но он упрямо наклонил голову: — Юури уже пообещал. Кроме того, у меня есть личная охрана. Они будут следовать за нами на некотором отдалении, и… И потом, я сам смогу защитить Юури! Вольфрам поднял взгляд на Конрада. В зеленых глазах читался вызов. «Погодите-погодите, — сообразил Юури, — получается, что мое мнение тут вообще ничего не значит?!» Игра в гляделки продолжалась недолго. Едва уловимо вздохнув, Конрад кивнул: — Раз так — полагаюсь на тебя, Вольфрам. Защити его величество. В голосе Вольфрама прозвучала такая радость, словно ему только сделали неожиданный, но безумно желанный подарок: — Да! Конечно, я защищу Юури, — шаг вперед, — он же мой жених, — еще шаг, — можешь положиться на меня, Конрад… — Да, да, — Конрад отступил, оставляя Юури Вольфраму на растерзание. — Не «да, да»! — возмутился Юури. Он, конечно, давно заметил, что Конрад даже не пытается утихомирить Вольфрама, когда тому в голову приходит очередная чушь. На том памятном приеме с Флурин, например, Конрад и виду не подал, будто его не устраивает сложившаяся ситуация. И такое поведение сэра Веллера с каждым разом расстраивало Юури все сильнее и сильнее. Это было странно. Вольфрам, при всей своей энергичности, не представлял угрозу для жизни (только для здоровья), а со всем, что эту самую угрозу не представляло, Юури мог справиться и без Конрада — хотя бы сбежать. Все же у него была какая-никакая практика. Еще страннее было то, что от Гвендаля или, к примеру, Гюнтера, помощь в обуздании Вольфрама Юури не устраивала. Хотелось, чтобы именно Конрад вел себя… менее равнодушно, что ли. Юури нахмурился. Ход собственных мыслей показался ему подозрительным. Впрочем, достаточно сильный рывок схватившего свою жертву Вольфрама отвлек Юури от дальнейших рефлексий. *** — Вот этот отрывок, — Юури прикрыл глаза для того, чтобы лучше вспомнить, — «Левая твоя щека — закат. Правая твоя щека — восход…» Похоже на какое-нибудь заклинание из фэнтези-фильма. — Какого фильма? — Вольфрам был не на шутку озадачен. После того, как совместная конная прогулка с Юури получила одобрение у высших инстанций, а именно — у невозмутимого Конрада, Вольфрам окончательно раздумал вредничать. А может, Юури просто плохо подумал о фон Бильфельде, и в этот раз тот вовсе не собирался закатывать сцену. В конце концов, Вольфрам часто совершал вещи, после которых уважение Юури к нему заметно возрастало. Так или иначе, прогулка проходила на редкость мирно. В настоящий момент Юури и Вольфрам говорили о… литературе. Более странную тему для беседы и вообразить было сложно, особенно если учесть, что за свою жизнь от корки до корки Юури прочитал только одну книгу — ту самую, со сказками Аниссины. Ну, это если не считать книг по бейсболу. Но о бейсболе с Вольфрамом не поговоришь. Угораздило же его спросить именно о литературе! Пришлось срочно вспоминать отрывок стиха из скучнейшей книги, которую Юури недавно штудировал под присмотром Гюнтера. Вообще, у мао понемногу создавалось впечатление, что Вольфрам хотел поговорить с ним наедине о чем-то важном. Следовательно, вопрос о последней прочитанной книге был задан чисто для проформы. Своеобразный способ начать издалека. Однако следующий вопрос Вольфрама не вписывался в эту теорию. Не дождавшись ответа — Юури впал в ступор, не зная, как поточнее объяснить, что такое фильм, — Вольфрам заговорил о другом: — В любом случае, это не заклинание или как его там… Это устаревшая форма брачного предложения. Ты, наверное, читал невнимательно. — Ну да, — признался Юури. Вольфрам, конечно, знает гораздо больше о литературе своего родного мира, это ему, Юури, смертельно скучно читать подобное, и вряд ли когда-нибудь будет интересно… — Что?! — Слова Вольфрама насчет брачного предложения дошли до Юури с изрядным опозданием и вызвали не самую лучшую реакцию. — Не переживай, слабак, свое предложение ты уже сделал раньше, — фон Бильфельд недовольно поджал губы. — И потом, эта устаревшая форма все равно идет в комплекте с традиционной пощечиной. Следует сказать: «Левая твоя щека — закат», потом ударить, потом добавить: «Правая твоя щека — восход», и, если предполагаемый брачный партнер подставит вторую щеку, проговорить дальнейший текст… Видишь, как все сложно. Потому форму предложения и упростили. Юури молчал. Он испытывал противоречивые чувства. Во-первых, радовало то, что повторного недоразумения с предложением в адрес Вольфрама, хвала всему сущему, не произошло. Во-вторых, фон Бильфельд, похоже, понял, что Юури это радует. А значит, не миновать беды. — Но, если ты хочешь, — Вольфрам будто мысли читал, — можешь сделать мне предложение именно таким образом. — Да не хочу я! — опрометчиво возмутился Юури, еще больше нагнетая атмосферу. — Это предложение — сплошное недоразумение, сколько можно тебе объяснять, Вольфрам… По тому, как начали подрагивать плечи фон Бильфельда, Юури понял, что говорить этого не стоило. Но было поздно. *** — Я все же настаиваю, чтобы ваше величество осмотрела Гизела, — Конрад именно что настаивал. Когда он пребывал в таком непримиримом настроении, спорить с ним не имело смысла. Если речь заходила о безопасности Юури, на Конрада не действовали никакие логические доводы. Впрочем, это не значило, что мао не пытался. — О Синей долине ходят странные слухи, говорят, там водятся ядовитые насекомые, один укус которых… «Насекомые… вроде мишкопчел?» — подумал Юури, но озвучить свои мысли не успел. — Гизелы сейчас нет в замке, — голос Вольфрама звучал совершенно убито. — И в храме Шин-О тоже нет. Она уехала за редкими целебными травами, меня с собой звала… Лучше бы я согласился, — Вольфрам на мгновение прикусил губу, потом продолжил: — Тогда бы я не подверг Юури опасности. — Ты ни в чем не виноват, Вольфрам, — видя искреннее раскаяние товарища, Юури просто не мог не подбодрить его. Да и потом, конечно, Юури послал Ао в галоп, пытаясь избежать очередной словесной стычки с фон Бильфельдом… Но сделал он это по собственной воле. А времени спросить, что именно находится в той стороне, куда он рванул, как-то не представилось. Уже потом, услышав полные неподдельного ужаса крики Вольфрама, Юури задался этим вопросом. По словам встревоженного фон Бильфельда, мао занесло не куда-нибудь, а в Синюю долину, место, куда уважающие себя мазоку стараются не заходить. Дескать, там очень опасно. Почему именно опасно, Вольфрам не объяснил, попросту утащив Юури от греха подальше. Встречавший их с прогулки Конрад, услышав путаные объяснения фон Бильфельда, не на шутку встревожился. — Ваше величество, вам следует немедленно показаться целителю, — отсутствие Гизелы Конрада не смутило. — Ваше состояние… — Сначала объясни мне, в чем дело, — потребовал Юури. — Что это за долина такая и что это еще за насекомые? — Насчет насекомых — просто слухи, — вместо Конрада на вопрос ответил Вольфрам. — Но мазоку, побывавшие в Синей долине, иногда возвращаются… другими. Один мужчина, случайно зашедший в Синюю долину, потом взобрался на первое же высокое здание и начал громко петь, в перерывах между песнями крича о своей гениальности. А одна женщина заперла своих детей в кладовке, утверждая, что никому не позволит их забрать. Хорошо, что ее муж достаточно быстро вернулся… — Слухи не возникают на пустом месте, — обеспокоенно заметил Конрад. — Ваше величество… — Но со мной же все нормально, — сказал Юури. — Я не горланю песни и никого не запираю. И потом, если причиной всему какая-нибудь особенная мадзюцу… или даже проклятие… То на меня все эти штуки не действуют. Вольфрам и Конрад переглянулись. — Сила Мао, — задумчиво произнес Веллер. — Возможно, вы правы. — И я не чувствовал, чтобы меня кто-то кусал, — добавил Юури. — Когда Гизела вернется, она обязательно обследует Юури! — глядя на Конрада, пообещал Вольфрам. Выглядело это так, будто он уговаривает своего старшего брата, заступаясь за Юури. Мао не мог сказать, будто это его радует, но в то же время истина была конкретна: когда Конрад полагал, что для блага Юури следует поступить определенным образом, а сам Юури считал иначе, именно Вольфрам спасал ситуацию, разряжая напряженную атмосферу. Хотя в данном случае заступничество фон Бильфельда выглядело подозрительно. Обычно он первый озаботился бы состоянием здоровья Юури. — Он был в долине не больше минуты, — добавил Вольфрам. — И я все время его видел. Ты же не хочешь, чтобы Юури шел к целителю, которому мы… который… может быть ненадежным? Последний аргумент, похоже, окончательно убедил Конрада. Посторонним целителям он и правда не доверял. — Что ж, — кивнул сэр Веллер, — подождем до возвращения Гизелы. *** На следующий день Гизела, однако, не вернулась, и Юури понемногу начал забывать о вчерашнем приключении. Тем более что Вольфрам, видимо, терзаясь чувством вины, на весь день заперся в библиотеке. Об этом Юури узнал от Гюнтера, в компании которого провел первую половину дня. После обеда, когда мао перестал что-либо воспринимать, ему удалось улизнуть от наставника. С Моргифом под мышкой Юури двинулся на пустующую в это время тренировочную площадку. Вернее, почти пустующую. — Сегодня снова — не бейсбол? — Ожидавший Юури Конрад чуть насмешливо приподнял брови. — Не хочу от тебя отставать, — парировал Юури. — Тебе не нужно пытаться меня превзойти, — сообщил Конрад, но за оружием все же потянулся. — Просто позволь мне быть твоим мечом. Моргиф озадаченно замычал. Похоже, он не ожидал такой внезапной конкуренции. — Но ты не меч, — резонно возразил Юури. — Конрад — это Конрад… Ой! Внезапная боль в районе левой лопатки заставила Юури вскрикнуть и выронить Моргиф. Тот издал негромкое «аыыы» и замолк, а Конрад в два счета оказался на расстоянии вытянутой руки. — Юури! — Конрад осторожно сжал плечо своего мао. — Что случилось? — Не знаю… — На Юури нахлынула настоящая паника. Ему показалось, будто в том месте, где он почувствовал боль, что-то шевелится. Что-то горячее… и острое. — У меня… под одеждой! Левая лопатка… Неужели насекомое из Синей долины, в ужасе подумал Юури. Да нет, быть не может, он же переодевался уже несколько раз, а перед тем, как лечь спать, специально попросил Конрада осмотреть его — больше для очистки совести сэра Веллера, чем для собственного спокойствия. Он-то точно знал, что ничего не произошло, просто не могло… — А-а-а, что же теперь де-делать? — На последнем слове голос некрасиво сорвался. Юури знал, что ведет себя не по-мужски, что позорится перед человеком, которому меньше всего хотел бы показывать свои слабые стороны, но поделать ничего не мог. Слишком силен был страх. Юури задергался, неосознанно пытаясь оттолкнуть Конрада, но тот держал крепко. — Успокойтесь, ваше величество, — ровный голос сэра Веллера вернул Юури толику здравого смысла. — Все хорошо. Доверьтесь мне. — До… довериться? — бессмысленно повторил Юури. Конрад спокойно кивнул: — Я посмотрю, в чем дело. Как вчера. Вы ведь не возражаете? — Нет, — Юури покачал головой. Конечно, он не возражал. Конрад расстегивал пуговицы на пиджаке и рубашке Юури с сосредоточенностью профессионального дворецкого. В рекордно короткие сроки справившись с этим заданием, — у самого мао так быстро точно не получилось бы, — Конрад приступил к осмотру. — Ну как? — цепенея, спросил Юури. — Есть что-нибудь? — Странно, — пробормотал Конрад. — Я ничего не вижу. В этот же миг боль возобновилась. Юури вцепился в Конрада с силой утопающего, заметившего проплывавшую мимо соломинку: — Больно… — В том же месте? — коротко уточнил Конрад. Юури кивнул с неприкрытым облегчением — боль снова отступила. Прикосновение к его спине заставило мао вздрогнуть, но, поняв, что это не возобновившее активность предполагаемое насекомое, а Конрад, Юури немедленно расслабился. — Так болит? — Конрад осторожно надавил чуть выше того места, где еще чувствовались отголоски боли. — Чувствуете что-нибудь? — Не… знаю, — отозвался Юури. На самом деле он почувствовал — но совсем не боль, а непривычное душное ощущение. Захотелось прижаться к Конраду всем телом, склонить голову ему на плечо — может, тогда полегчает. Вместо этого Юури, наоборот, попытался отстраниться. В голосе удержавшего его Конрада послышалось явственное осуждение: — Не вырывайтесь. А здесь? Или… Юури всхлипнул, сам не понимая, отчего; кожа в тех местах, где прикасался Конрад, будто горела. Жар расходился по телу тягучими волнами, а ведь причин для того, чтобы чувствовать себя таким образом, у Юури не было. — Здесь? — спросил Конрад так невозмутимо, будто место для пикника выбирал. — Нет, — голос Юури непонятно почему начал срываться. — Вроде бы нет. — Значит, здесь? На этот раз Конрад дотронулся до нужного места; Юури вздрогнул и выдохнул: — С… Странное чувство. Хватит. — Мне прекратить? — с сомнением поинтересовался Конрад. Юури завертел головой из стороны в сторону. Он не хотел, чтобы Конрад прекращал, он хотел… Это было не так, как с Мао. Тогда Юури не принадлежал себе и потом плохо помнил, что делал. Сейчас он полностью осознавал свои действия, но как бы со стороны. Юури поднял голову, встретился взглядом с встревоженным (в большей мере, чем можно было предположить по его голосу) взглядом Конрада, а потом — дотянулся губами до его губ. Горячо. Такой была первая мысль Юури, и, похоже, ей предстояло стать последней, во всяком случае, на некоторое время, потому что Конрад ответил на поцелуй. Их губы несколько раз встретились и разомкнулись, прежде чем Юури понял, что не только он обнимает Конрада, но и Конрад — его, если, конечно, это можно назвать объятием. Руки Конрада беспорядочно скользили по обнаженной спине Юури, пробуждая целую гамму новых, неизведанных ранее ощущений. Душное чувство, будто хочешь получить что-то и не можешь, нарастало, в паху появилась сладкая и в то же время мучительная тяжесть. Кончик языка Конрада раздвинул губы Юури, прошелся по зубам, будто пытаясь проникнуть глубже. Удивленный, Юури попытался отвернуться — и тут Конрад сделал шаг назад, разрывая поцелуй. На него было жалко смотреть. — Ваше величество… — Вот только не надо извиняться, — с неожиданным раздражением потребовал Юури. Он не хотел этого говорить. Какая-то часть его сейчас в панике хваталась за голову: не так, неправильно… не делай этого! Не продолжай, пожалуйста! Но не продолжить Юури не мог. — Нам не следовало… — начал Конрад, но Юури перебил его: — Ты хотел сказать — мне не следовало? Это ведь я начал. — Вы странно ведете себя, ваше величество, — Конрада было не так-то просто перебить, — должно быть, вас все же укусило насекомое из Синей долины. Вы были неосмотрительны, и теперь… — Ударь меня, если хочешь, — предложил Юури, — за это. Накажи меня. Конрад задохнулся. — Ваше величество, — его голос прозвучал слабо и как-то тускло. Юури понял — его защитник готов сдаться. — Это ведь и твоя вина, — снова обхватив Конрада руками и не встретив сопротивления, Юури пробормотал: — Ты не защитил меня. Ты оставил меня одного… Я хочу, чтобы ты взял на себя ответственность. — Ваше… — Не зови меня так! — почти выкрикнул Юури. — Я уже говорил… Не хочу слышать, как ты пытаешься убежать. Крепче прижимаясь к Конраду и чувствуя нарастающее головокружение, Юури почти проворковал: — Я для тебя ничего не значу, ведь так? Что я делаю, ужаснулся Юури. Что я только делаю, что подумает обо мне Конрад, все не так, как должно быть, мне нужно остановиться! Но эта мысль была призрачной и неубедительной. — Это… это неправда, — возразил Конрад. — Тогда докажи это! — потребовал Юури. — Потому что я вижу другое. Я вижу, как ты отступаешь в сторону, стоит появиться Вольфраму — будто признаешь, что у него есть основания вести себя со мной… так! Ты всегда уходишь, всегда отстраняешься, даже если ты рядом, я знаю, что мне до тебя не дотянуться. Ты утверждаешь, будто я важен для тебя, я, Шибуя Юури Харадзюку Фури, а не Сюзанна-Джулия и не ваш драгоценный Мао, которым вы все так восхищаетесь! Но я никогда не могу быть уверен в том, что ты правда мной дорожишь. С кем ты проводишь время — со мной или с «величеством»? Кого ты защищаешь — меня или дорогую для тебя Джулию? Я не знаю этого наверняка даже сейчас, как не знаю, почему ты пытаешься меня оттолкнуть. Не потому ли, что я тебе противен? Где-то на задворках сознания Юури промелькнула мысль, что сейчас он ведет себя не лучше Вольфрама. Что ж, с кем поведешься, от того и наберешься; несправедливые упреки, которые Юури сейчас обрушил на Конрада, напоминали неудержимый поток воды, только что прорвавшей плотину. Юури осознавал, что пора бы остановиться, Конрад достаточно ясно дал понять… Но остановиться мао не мог. — Юури, я… — Конрад хотел что-то сказать, однако в очередной раз был прерван на полуслове: — Ты можешь говорить, будто отказываешь мне из-за того, что я сейчас не в себе и потом пожалею. А если бы я поцеловал тебя без действия укуса? Ты точно нашел бы другую отговорку. Например, сказал бы, что я — жених Вольфрама. Или что ты уже с кем-то встречаешься… и… спишь, — Юури внимательно смотрел на Конрада, следя за его реакцией. — Хотя я вижу, что это не так, — рука Юури скользнула к брюкам Конрада и сквозь ткань обхватила уже твердый член. — Иначе ты бы, скорее всего, не хотел меня… А ты хочешь. И сейчас мне этого достаточно. Того, что произошло дальше, Юури не мог предвидеть. Конрад оттолкнул его повторно. На этот раз — без всяких церемоний. А потом, стоило только Юури выпрямиться, избегая падения, закатил ему звонкую пощечину. Мао прижал ладонь к правой щеке. Чтобы Конрад да ударил его? Это было невозможно. Но в данном случае пощечина значила именно то, что значила — Конрад не зря ударил Юури именно по правой щеке. — Никогда так не говори. — На этот раз равнодушия в голосе Конрада не было и в помине. Причудливое переплетение самых разных чувств — впору гордиться собой. — Я тебе отвратителен? — поинтересовался Юури. Та, более разумная, нормальная часть его сознания, заживо сгорала от жгучего стыда и тщетно пыталась закрыть глаза на происходящее. Все равно ничего больше сделать она не могла, эта часть. — Нет. — Я тебе не верю, — покачал головой Юури. Не верить Конраду — словосочетание звучало как редкостный бред, и все же… Вместо ответа Конрад с неожиданной силой взял Юури за подбородок. На этот раз поцелуй был более грубым; Юури приоткрыл рот, позволяя языку Конрада проникнуть глубже, коснуться его собственного языка. — Одевайся, — как и в прошлый раз, поцелуй прервал Конрад. Только на этот раз он не стал отстраняться; их учащенное дыхание смешивалось, и у Юури все сильнее кружилась голова, так, будто он и впрямь был болен. Напряженный член болезненно пульсировал. Юури не был уверен, что сможет одеться самостоятельно, и не понимал, зачем это нужно. — Ты отталкиваешь меня? — Юури услышал в собственном голосе почти умоляющие нотки: нет, не отталкивай. Это было унизительно, хотелось умереть со стыда, и очень отдаленно Юури понимал, что в нормальном состоянии никогда не повел бы себя так. — Стража обратит внимание на полуголого мао, — Конрад не сказал ни «да», ни «нет», но Юури услышал то, что хотел. — А сюда в любой момент могут прийти. — Значит… — все же решил уточнить Юури. — Раз ты так хочешь этого, — в глазах Конрада появилось что-то, заставившее Юури вздрогнуть — от страха и одновременно предвкушения. Он наговорил Конраду много того, что говорить не следовало; он сам предложил наказать его за это. — Я пойду до конца. Я исполню твое желание, Юури. *** Конрад не спешил. Его действия напоминали Юури продуманную подготовку к какой-нибудь схватке. Придерживая мао за плечо, Конрад провел его сквозь добрую половину замка, время от времени перебрасываясь словами со стражей — например, отдавая кому-то распоряжение вернуть Моргиф на его законное место. Юури показалось, что это — предоставление ему последнего шанса на отступление. Но он даже представить себе не мог, как это — отступить. Голова все еще кружилась, и чувство, которое Юури опознал как возбуждение, даже не думало исчезать. Неторопливость внешне совершенно невозмутимого Конрада смахивала на утонченную издевку. Одну из множества его издевок… и, пожалуй, самую худшую. Слыша сумасшедшее биение собственного сердца, ощущая, как пульсирует жилка на виске, Юури прижимался к Конраду и переставлял ноги. Конрад сказал, что исполнит его желание… Думать о чем-то еще было решительно невозможно. Когда они, наконец, оказались в покоях Конрада, Юури уже находился на пределе. Если бы прогулка по коридорам продлилась еще минуту — не исключено, что мао начал бы раздевать своего защитника у всех на глазах, и плевать, что там кто подумает. Вот именно — сейчас Юури совершенно не заботило мнение других. Он делал только то, что хотел, не считаясь с чувствами остальных. Эгоизм в чистом виде — и мир, почему-то замкнувшийся на Конраде. Когда Веллер, сгрузив Юури на кровать так, будто тот был бесполезной ношей (впрочем, действовал он предельно осторожно), отошел к двери, у мао вырвался разочарованный вздох. Но Конрад не собирался уходить — всего лишь закрыл дверь на ключ. А потом зашторил окна. Спальня погрузилась в интимный полумрак; какая скромная обстановка, мельком отметил Юури. И кровать значительно уже его собственной, на которой запросто можно было спать, улегшись поперек… Юури сел на кровати, один за другим бросая в сторону Конрада нетерпеливые, почти раздраженные взгляды — как бейсбольные мячи. Которые, вообще-то, полагалось бы отбивать, а не так нагло игнорировать. Воспоминание о бейсболе заставило взвыть остатки того разумного парня, которого Юури, недолго думая, классифицировал как свое супер-эго. И который сейчас желал провалиться сквозь землю. Сам Юури желал совершенно другого. А Конрад не спешил, и казалось, будто он делает это нарочно. Или не может решиться. Юури подумал, что второй вариант ближе к истине. Когда Конрад неторопливо приблизился к кровати и сел рядом с Юури, глядя на него незнакомым, непроницаемым взглядом, мао подумал еще и о третьем варианте. В отличие от Юури, всего-то и сделавшего, что вытеснившего собственное дурацкое супер-эго, Конрад сейчас не был собой. Или был, но не тем собой, каким его знал Юури. Может быть, давно в прошлом… Не в самые лучшие времена. После смерти Джулии, например. Мысль была отброшена Юури как несущественная, когда Конрад протянул руку и коснулся его щеки. Это прикосновение показалось Юури до странного неуверенным. — Если тебе так будет проще, — Юури сам не понял, почему говорит это, и почему — таким хриплым, срывающимся голосом, — можешь представить на моем месте кого-то другого. Конрад не ответил. Одна его рука плавно переместилась со щеки Юури на затылок, вторая легла на живот. Выглядело это все как попытка привлечь к себе и одновременно оттолкнуть. Не совсем понимая, что именно нужно делать, но страстно желая сделать хоть что-нибудь, Юури потянулся к пуговицам собственной рубашки. Пальцы дрожали, сердце билось с такой силой, что, казалось, вот-вот покинет вздрагивающую грудную клетку. А Конрад казался невозможно, невероятно равнодушным, хотя Юури знал: все не так. Прежде, чем мао успел хотя бы снять расстегнутую рубашку, его с силой взяли за плечо, развернули на сто восемьдесят градусов и прижали к кровати. Чувствуя под щекой мягкое покрывало, Юури напрягся, инстинктивно пытаясь приподняться, но вес чужого тела не позволил ему сделать это. — Подожди… мм… Что-то теплое и влажное коснулось шеи сзади. Руки Конрада блуждали по животу и груди Юури, и попытки успокоить дыхание ни к чему не приводили. Юури бросило в пот. Мао уже ни на чем не мог сконцентрироваться. Супер-эго давно нервно курило в сторонке, сознание по-братски поделили между собой нетерпение и замешательство. Юури смутно представлял, что делает с ним Конрад и что будет дальше, но, так или иначе, он хотел этого. Нуждался в этом. Даже если Конрад представляет вместо него кого-то еще. Последняя мысль подействовала на Юури как ушат холодной воды, но, к сожалению или к счастью, в его ситуации одного ушата было маловато. Вжикнула «молния» на брюках Юури; рука Конрада обхватила напряженный член, уже влажный от смазки. За этим последовали поглаживающие движения, очень осторожные. Будь они чуть менее осторожными — и Юури не сдержался бы. Когда Конрад двигал рукой, слышались непристойные хлюпающие звуки. Юури даже не пытался замалчивать вырывающиеся стоны. Рука Конрада остановилась. Не понимая, в чем дело, Юури попробовал повернуть голову — и почувствовал, как что-то влажное и теплое коснулось его уха. Сначала Конрад подразнил языком мочку, потом вдумчиво исследовал ушную раковину. Это было не самое приятное ощущение, — слишком громкие мокрые звуки — но в состоянии, в котором пребывал Юури, даже такое обращение доставляло удовольствие. Тем временем Конрад постепенно приспустил брюки Юури. Со стрингами он такого делать не стал — просто отодвинул. Юури замер, не совсем понимая намерения Конрада, а потом палец, увлажненный его, Юури, смазкой, скользнул между его же ягодиц. Мао охватило невыносимое нетерпение. — У… мм! — Неизвестно с какой целью попробовав воспротивиться, Юури почувствовал теплое прикосновение к своему плечу. Услышал затрудненное дыхание, понял, что его плеча коснулась щека Конрада, и замер. Поскольку Юури отвлекся, то, что палец Конрада возобновил движение, пытаясь проникнуть в узкий вход, застало его врасплох. Юури напрягся, вцепившись в покрывало, и снова попытался освободиться — но рука Конрада не отпускала. Чувство давления усиливалось, и его нельзя было назвать приятным. — Что ты… Вообще-то, Юури прекрасно знал, что делает Конрад. Тело дрожало в нетерпении, но в сознании возник страх. Конрад еле слышно вздохнул: — Расслабься. Палец на мгновение замер, прежде чем погрузиться глубже. Юури вскрикнул. Это не был крик нарастающей боли — скорее он свидетельствовал об облегчении. Конрад начал медленно двигать пальцем. Юури чувствовал определенный дискомфорт во время этих движений, но не боль. Его тело будто с ума сошло. Впрочем, за сохранность своего разума Юури сейчас тоже никоим образом не мог поручиться. Он дышал так тяжело, будто пробежал несколько километров; его обмякший было член затвердел снова, и рука Конрада дотронулась до него — так же легко, как раньше. Юури застонал. Все это походило на особо изощренную пытку. Юури не знал, сколько прошло времени. Количество пальцев в нем увеличилось до двух, но этого было недостаточно. Он хотел больше. Юури попытался толкнуться в руку Конрада, но тот внезапно отодвинулся. Движения пальцев в расширившемся проходе Юури постепенно остановились, после чего Конрад и вовсе вынул их, вызвав у мао очередной стон. Чувство того, что чего-то не хватает, стало только сильнее. Это и есть конец? Юури почувствовал себя обманутым в лучших ожиданиях. За его спиной послышался шорох одежды. Юури обернулся — и одновременно с этим почувствовал, как что-то твердое и горячее, значительно толще, чем даже два пальца, пытается войти в него. Он знал, что это было. Но просто не мог думать об этом. Сердце билось часто-часто. Тело покрылось потом. На миг Юури почувствовал себя консервной банкой, которую насильно пытаются вскрыть неподходящим для этого инструментом. Впрочем, неуместная аналогия вскоре приказала долго жить; горячая плоть протолкнулась в его тело, и Юури неосознанно поднял голос. Чувство давления, распирающего изнутри. Чувство инородного тела. Но — никакой боли. Конрад застыл, не спеша двигаться. На какое-то мгновение у Юури появилось страшное подозрение, что о нем забыли. — В чем дело? — осведомился он несколько раздраженно. Конрад ответил не сразу: — …Юури. — Да? — более нелепую ситуацию, чем вот такой непринужденный разговор, наверное, и представить было сложно. Тем не менее, Юури она нелепой не казалась. Очередная отсрочка раздражала его, в то же время он — а возможно, его не до конца укуренное супер-эго — чувствовал, будто только что произошло нечто очень важное. Конрад назвал его по имени. Конрад не представлял на его месте кого-то другого. Осознание этого заставило Юури вздрогнуть. — Теперь пути назад нет. Юури не понял, то ли Конрад прочитал его мысли и поспешил их озвучить, то ли нуждался в этих словах, чтобы продолжить. — Да, — согласился Юури, а потом Конрад вжал его лицом в покрывало и начал двигаться. Ритмичные толчки, поначалу медленные, постепенно прибавляли в темпе. Юури понял, что пачкает смазкой с собственного члена покрывало, мимоходом огорчился — теперь бедным горничным прибавится работы, — и сразу же об этом забыл. Его слух терзали повторяющиеся влажные, на редкость непристойные звуки. Казалось, будто Конрад трахает не только тело Юури, но и его мысли, и, честно говоря, Юури ничего не имел против. В его мыслях и без того был… преимущественно… — Не… не трогай! — возмутился Юури, когда Конрад вдруг сжал свободной рукой его член. Скорость толчков увеличилась; Юури прижался лбом к покрывалу, и мир окрасился в белый цвет. По телу прошла сильная дрожь; вцепившись ногтями в покрывало, Юури кончил в руку Конрада. — Нгх… — возможно, потому, что Юури сжался внутри, у Конрада сбилось дыхание. Через секунду он последовал за мао. Юури все еще вздрагивал, когда Конрад кончил в него. Чувствуя себя совершенно опустошенным, мао без сил повалился на покрывало. Он все еще дышал с трудом и только вздохнул, почувствовав, что Конрад вышел из него. — Нам давно следовало… сделать это, — сказал Юури, едва находя в себе силы повернуться к Конраду. Тот тоже учащенно дышал, но, когда заговорил, его голос звучал на редкость спокойно: — Вы играете с огнем, ваше величество. Но Юури уже было не до того, чтобы отыскивать в этой фразе скрытый смысл. На него навалилась непреодолимая сонливость. — Левая твоя щека — закат, — пробормотал Юури, в полузабытьи цепляясь за Конрада, — правая твоя щека… восход… Показалось ему — или Конрад действительно вздрогнул? *** Юури проснулся в своей постели. И, похоже, уже был следующий день. Именно день, не утро. Попытавшись подняться, Юури с удивлением понял, что переоценил свои силы. Для того, чтобы стоять, не держась за спинку кровати, их решительно не хватало. Странно, почему? Вроде бы вчера он не перетруждался. Сначала занятия с Гюнтером, потом тренировка с Конрадом… Конрад. Юури схватился за голову, усиливая творившийся на ней художественный беспорядок. Вчера… Он и правда требовал, чтобы Конрад переспал с ним, шантажируя того стандартным приемом всех земных парней: «Ты сделаешь это, если любишь меня»?! И действительно добился успеха?! А потом… и то, и это… Юури забился под одеяло от греха подальше. На то, чтобы думать, каким образом он из покоев Конрада попал в свои собственные и почему одет в пижаму, сил не хватало. Юури подозревал, что отныне их хватит только на безвылазное сидение под одеялом. Но так ведь нельзя. Он же король. У него есть определенные права и обязанности. И Конрад. Хотя есть ли у него Конрад после вчерашнего — это еще вопрос. — Я все испортил, — сообщил Юури одеялу. Одеяло осталось безответным, зато неожиданно хлопнула дверь. «Только бы не Конрад! — мысленно взмолился Юури и тут же подумал: — Вот бы это был Конрад…» — Ты что делаешь?! — знакомый голос принадлежал вовсе не Конраду. Вольфрам, с облегчением и одновременно разочарованием опознал Юури, высовываясь из-под одеяла. — Да так… ничего, — Вольфрам показался Юури непривычно тихим. И каким-то… грустным, что ли. — А где Конрад? Вопрос вырвался быстрее, чем Юури успел его остановить. — Конрад уехал рано утром, — что удивительно, Вольфрам отозвался сразу же. Будто ожидал этого вопроса. — Он выглядел… подавленным. «Вот, значит, как», — настроение Юури немедленно упало ниже нуля. — И… ты должен поговорить с ним, когда он вернется, — продолжил Вольфрам. — Я не могу ему в глаза смотреть, — признался Юури. — Я заставил его… сделать что-то, чего он совсем не хотел. «Это не было его осознанным желанием. Реакция тела ничего не доказывает. Конрад просто подчинился моему приказу. Я заставил его. Я все испортил». — Не хотел? — Вольфрам смотрел на Юури с искренним сожалением, как на слабоумного. — Да с тех пор, как ты появился в Шин-Макоку, Конрад только о тебе и думает. Юури моргнул. — Он взрослый. И желания у него как у взрослого, — добавил Вольфрам. — Он хотел того, что произошло между вами вчера. — Вче… Вчера? — Юури почувствовал: он краснеет. Да так, что еще чуть-чуть — и дымиться начнет. Вольфрам сдержанно кашлянул: — Думаю, ты не знаешь, но в замке превосходная слышимость. Юури моргнул еще раз. Он вдруг понял, что хочет о многом спросить Вольфрама. В частности, о том, почему тот, в последнее время прямо-таки изводивший «жениха» сценами ревности, сейчас выглядит относительно спокойно. Еще и говорит о Конраде… так, будто с самого начала знал гораздо больше Юури. Вольфрам опередил все возможные вопросы. — Думаю, ты сам не знаешь, как меняешься, оказавшись рядом с Конрадом, — сообщил фон Бильфельд. — Становишься сильнее и увереннее, и… глупее. Так и кажется — сейчас взлетишь. Да и он рядом с тобой… не такой, как с другими, — в голосе Вольфрама прозвучали горькие нотки. — Но он бы никогда не сделал первого шага. А ты — идиот и слабак. Ты, того и гляди, увлекся бы какой-нибудь Флурин, еще и женился бы, чего доброго… и был бы несчастен всю свою жизнь. И моего брата сделал бы несчастным, — первый раз на памяти Юури Вольфрам называл Конрада братом. — Так ты поэтому закатывал мне сцены? — Мир перевернулся с ног на голову и вернулся в исходное положение, вот только, как говаривал Ходжа Насреддин, «то ли небо стало ниже, то ли я — выше, но что-то изменилось». Равнодушие Конрада неожиданно предстало перед Юури в совершенно новом свете. Да, Конрад предпочитал не проявлять эмоции — зато Вольфрам проявлял их с избытком, за обоих. И эмоции у двух совершенно разных братьев, как ни странно, в большинстве случаев совпадали. Особенно когда дело касалось Юури. Вольфрам восхищался и Конрадом, и Юури, и обоими — совершенно платонически. Вольфрам был тем, кто уже несколько раз не давал Конраду и Юури рассориться в пух и прах. — Ну не потому же, что я тебя ревную, — хмыкнул Вольфрам. — Я давно решил разорвать нашу помолвку. Уже после того приема с Флурин. — Потому ты и стал вести себя иначе? — осенило Юури. — А я думал, тебя Гвендаль попросил быть сдержаннее… — Брат ни о чем таком меня не просил, — проворчал Вольфрам. — Жалко было смотреть, как вы, два слабака, никак между собой не разберетесь. Вот я и решил… помочь. Мы с Гизелой, если быть точнее… — С… Гизелой? — осторожно переспросил Юури. Ему показалось, или Вольфрам только что… Невозможно. Конечно, Юури был готов сотню раз признать свою абсолютную слепоту в отношении Конрада — раз даже Вольфрам заметил… Но Гизела! Нет, это уже нечто за гранью фантастики. — Я хотел поговорить с тобой на конной прогулке, — добавил Вольфрам. Юури приподнял брови — значит, ему тогда не померещилось. Вольфрам и правда настаивал на уединенной прогулке для важного разговора. Вот только… — Ты что, с самого начала собирался заманить меня в Синюю долину? — поинтересовался Юури. — Только если бы ты не захотел меня слушать! — горячо возразил Вольфрам. — Гизела исследовала, какое воздействие на мазоку оказывают укусы тамошних насекомых, но ни с кем пока результатами исследований не делилась. Кроме меня. Эти укусы действуют по тому же принципу, что и мамины духи. Только гораздо сильнее. Юури вспомнил, как при первой встрече под воздействием этих самых духов достаточно добродушный Вольфрам практически сразу вызвал его, впервые встреченного мао, на поединок. Усиление всех чувств… Что же это получается?! — Мазоку, забредший в Синюю долину, попадает под власть собственных желаний. Это как… как обнажившееся дно океана, — нашел странную метафору Вольфрам. — Все, запрятанное глубоко-глубоко, выходит наружу. Страхи… устремления… Мужчина, кричащий с высотного здания о своей гениальности, и женщина, запершая своих детей, чтобы им никто не мог причинить вреда… Вспомнив об этих примерах, Юури понял, к чему ведет Вольфрам. — Гизела говорила, что единственное исключение происходит, когда дело доходит до… личных желаний, — Вольфрам едва заметно зарозовел. — В таком случае… притяжение изначально должно быть взаимным. А, и еще что-то касательно вреда, который нельзя причинять другим. — Откуда она могла об этом узнать? — не поверил Юури. — Она нашла… в одной книге. Древняя легенда про долину, в которой мазоку могли на время освободиться от гнета долга. Когда-то существовали праздники, во время которых все мазоку отправлялись в долину… и позволяли себе делать, что душе угодно. С тем, чтобы, однажды получив желаемое, потом жить с очищенным сознанием. Насекомые, обитавшие в Синей долине, были созданы при помощи мадзюцу. Поэтому их укусы имеют особое свойство. «Однажды получив желаемое»… Юури не чувствовал, что этого «однажды» ему достаточно. — Какая-то книга, — сказал Юури, — какие-то исследования. И ты подверг Конр… то есть меня, опасности только на этом основании? — Да я не собирался я тебя ничему подвергать! — раздраженно отрезал Вольфрам. — Ты сам во всем виноват. Не дослушал меня и рванул прямиком в Синюю долину. Я даже разговор начать не успел. — Возможно, и к лучшему, — содрогнулся Юури, представив, как Вольфрам этак по-дружески говорит что-то вроде: «Знаешь, а ведь ты влюблен в Конрада. И хочешь, чтобы он тебя трахнул. И он, кстати, того же хочет. Так почему бы вам не потрахаться, наконец? А то я боюсь, что ты уйдешь от него к Флурин, и я не смогу стать всеобщим благодетелем. И Гизела меня не одобрит». — Слушай… Если ты все равно планировал разорвать помолвку, так почему возмутился, когда разорвать ее предложил я? Вольфрам посмотрел на Юури, как на последнего идиота, и наставительно изрек: — Потому что это запятнает мою гордость мазоку — то, что мой жених разорвал помолвку со мной. А вот если помолвку разорву я… Тем более что с тобой все равно ничего не случится. Конрад о тебе позаботится, уж это он умеет. Юури издал неопределенный звук в ответ на сие излишне смелое заявление. Воспоминания о вчерашнем нахлынули с новой силой, и снова захотелось спрятаться под одеяло, скрыться от всех проблем. Следующая фраза Вольфрама поставила на идее о бегстве от проблем жирный крест: — А если не позаботится, так не беда. Я всегда буду рядом с вами и подскажу, если что. *** — Конрад, я должен перед тобой извиниться, — быстро-быстро проговорил Юури, преграждая дорогу чудом найденному в замке недавно вернувшемуся Конраду, — перед твоим отъездом… я заставил тебя. Находившиеся рядом с Конрадом Йозак и Дакаскос таращились на Юури так, будто он только что признался в том, что на самом деле является шпионом Дай-Шимарона. Но их взгляды двадцать седьмого мао Шин-Макоку не смущали. Не сейчас. Возможно, он вел себя таким образом только потому, что все еще не получил желаемое. — Я не сделал ничего из того, что не хотел бы сделать, ваше величество, — очень ровным голос отозвался Конрад. Юури даже не заметил, когда это его защитник и, наверное… любовник? — в общем, когда Конрад успел встать на одно колено. — Ваш приказ послужил лишь поводом для реализации моих собственных… желаний. Это я должен молить о прощении. Я смиренно приму любое наказание, которое будет угодно вашему величеству. Юури вдруг понял, как чувствовал себя Конрад, когда мао сделал ему очень похожее предложение. — Любое, значит… — Задумчивость в голосе Юури заставила Дакаскоса недоуменно захлопать ресницами. Йозак, недолго думая, подтолкнул того в направлении ближайшего бокового коридора: — Думается мне, мы здесь лишние… Пусть капитан и величество сами между собой разбираются. У Юури промелькнула мысль, а не следует ли назначить Йозака вместо разведчика каким-нибудь послом. И наставником Вольфрама в дипломатии по совместительству. *** Вставать не хотелось совершенно. Тело сладко ныло, и Юури уже предчувствовал, что и сегодня не сможет подняться с кровати. К тому же, на него больше не действовал яд насекомого из Синей долины, потому вчера он чувствовал боль. Но эта боль была частью удовольствия. Не пройдя ее, нельзя достигнуть высшего наслаждения. Словом, Юури чувствовал себя чрезвычайно довольным жизнью. Теперь, когда эта дурацкая помолвка с Вольфрамом, наконец, была разорвана, а отношения с Конрадом приняли единственно правильную форму, оставалась всего одна мелочь… Юури не хотел, чтобы Конрад снова куда-то исчез. — А ведь ты не спишь, — сказал мао, открывая глаза. Наблюдавший за ним Конрад кивнул не без иронии: — Вы тоже, ваше величество. Какую-то секунду они смотрели друг на друга, и Юури казалось, что он наконец в полной мере понял, что значит счастье. — Что? — спросил Конрад по истечении этой самой секунды. — Да? — улыбаясь, отозвался Юури. — Мне показалось, что ты хочешь что-то сказать, — Конрад тоже улыбался, — Юури. — Ах, ты об этом. Тогда… Левая твоя щека — закат, правая твоя щека — восход, — сказал Юури, несильно ударил Конрада по щеке… И понял, что дальнейший текст «устаревшей формы брачного предложения» вылетел у него из головы.