Ревность

- Даже нечего сказать в своё оправдание? – Мукуро самодовольно восседал в кресле, надменно глядя на несчастного мальчика, сжавшегося от страха под его презрительным взглядом. Сердце того отбивало удары с бешеной скоростью, ноги дрожали сами собой, а если бы руки не сжимали низ вязаной кофты, то и те бы тряслись, как у больного. На самом деле Тсуна просто боялся. Боялся, когда Мукуро становился таким. - Почему ты молчишь, Тсунаёши-кун? – такое обращение не сулило ничего хорошего, отчего мальчик непроизвольно отступил назад, сделав маленький шажок, - твоя немота не сможет тебя оправдать. Ты ведь знаешь. Савада нервно сглотнул, робко поднимая виноватый взгляд, стараясь не сломаться под таким, просто невыносимым, давлением. Но, столкнувшись с разноцветными глазами, он вновь наполнился паникой, и словно проглотил язык, не в силах связать и пары слов. - Подойди ко мне, - неприятно улыбнувшись, вдруг сказал Мукуро. И в этот же момент Тсуне захотелось провалиться под землю от безысходности. Он как-то странно дёрнулся, пытаясь совершить шаг, но тут же вновь прирос к полу. Пронаблюдав его эту трусость, парень, теперь уже, злобно оскалился, чётко повторив по словам: - Подойди ко мне. Судорожно вздохнув, мальчик мелкими шажками засеменил к креслу, будто бы надеясь на то, что количество шагов отдалит момент их сближения. Но даже если бы оно так и случилось, его бы это не спасло, ибо в последний момент Мукуро резко поднялся, стремительно направляясь к нему и грубо сжимая его плечи руками. Его взгляд практически безумен, хотя на лице всё та же маска адекватного и здравомыслящего человека. Тсуна всхлипывает, когда руки сильно встряхивают его, заставляя приподнять голову. - Неужели ты забыл всё то, чему мне пришлось тебя научить? – с наигранным огорчением проговорил юноша, стараясь уловить так старательно прячущийся взгляд, - ответь. Савада по-прежнему молчал. Вдруг Мукуро порывисто схватил его рукой за шею, мгновенно разворачивая к креслу и пренебрежительно пихая несчастного в него. Не разжимая хватки, парень прижал Тсуну к спинке, наслаждаясь паникой в широко распахнутых глазах. - Ответь, - настойчиво повторил юноша. - Я... – послышалось жалобное бормотание, словно скулёж побитого щенка, - я помню. - Вот и умничка, - довольно улыбнулся Мукуро, тут же отпуская шею подростка, мягко проводя рукой по щеке, тем самым вытирая пробежавшую слезу, - но если помнишь, почему не слушаешься? От вновь зазвучавшего в голосе холода, по спине мальчика пробежали мурашки, и он почувствовал, как его сердце съёживается от страха в груди. - Я не хочу делиться тобой с кем бы то ни было, - практически беззвучно прошептал иллюзионист, глядя в побледневшее лицо своей личной игрушки, - ты ведь, - прохладные пальцы смахнули очередную слезу, - не против? Всхлипнув, Тсуна категорически помотал головой. Хех, а будто бы у него был другой выбор. - Видишь? Ты, оказывается, всё прекрасно понимаешь, - Мукуро вновь зло ухмыльнулся и вдруг резко сжал подбородок мальчика, грубо вздёргивая его голову вверх, - но почему я вижу обратное? – пальцы сжимаются сильней, но ответа нет. - Кто тебя любит? – вопрос и грубая встряска. Савада всхлипывает, зажмуривая глаза. - Кто тебя любит? – спокойным, ледяным тоном повторяет юноша, встряхивая его голову сильней. В ответ – приглушённый вскрик и слёзы в глазах. - Кто тебя любит?.. – вторая рука занесена для пощёчины, но так и не успевает ударить. Мальчик отчаянно бросается вперёд, крепко впиваясь в Мукуро руками, обнимает его, льнёт, просит пощадить, просит перестать, простить его, повторяя хриплым шёпотом «Ты! Ты!.. Ты!». Парень замирает, тут же оседая на полу, становясь на колени, мягко привлекая Тсуну к себе, гладит его по спине, плечам, голове, высказывая свою похвалу, а тот уже не держит себя и сползает на пол, прижимаясь покрепче. Рукоприкладство, конечно, не лучший метод воспитания. Но в моменты откровенной ревности Мукуро едва ли удавалось держать себя в руках. И тогда его ненависть искала выход. А когда находила, то страдал, естественно, этот несчастный мальчик, который сейчас покоился в его объятиях, всё ещё изредка вздрагивая, всхлипывая, моля о прощении. Юноша знал, что его простят, знал, что его любят. Просто не мог позволить даже мысли о том, что Тсуна будет принадлежать кому-то ещё.