"Странное поведение"

Жизель называла Роджера восторженно – «самый бесстрашный зануда на свете!», и ему это очень нравилось; даже несмотря на то, что правдой это не было. Не был он самым бесстрашным – занудой да, а вот самым бесстрашным – нет. Особенно страшно ему становилось в те моменты – редкие, надо сказать, но они были, — когда взгляд Жизель устремлялся куда-то вдаль, лицо её становилось отсутствующим, а реакция замедленной. Он мог смириться со всем: с нерациональностью этой буйной странной женщины, с её детской веселостью, тягой к игрушкам, с её наивными взглядами или дурацкими шутками – например, когда она в шутку вскочила на перила его балкона; и хорошо он вовремя заорал на неё, смертельно побледнев, а то бы неизвестно, чем всё это кончилось… Со всем мог смириться Роджер, но только не с этим отсутствующим взглядом, только не с этой странной тоской. Чем сильнее была эта тоска в её глазах, тем сильнее была её погруженность в себя, заторможенность – тем сильнее бесился и отчаивался Роджер. — Жизель, если у тебя есть какие-то тайны от меня, расскажи, не скрывай, — умолял он. — Жизель, что с тобой? – вопрошал едва ли не в пустоту. — Жизель! А она и реагировала-то на его слова не сразу. Поднимала свои огромные голубые глаза, искряще улыбалась и совершенно естественно, совсем в её духе, смеялась, и от смеха её в воздухе появлялись сверкающие искорки. Только вот глаза были грустные-грустные. — Всё в порядке, Роджер, любимый, — вешается на шею, и Роджер не может думать уже ни о чём. Потом всё становилось на свои места, но Роджер приходил иногда в беспокойства от этого странного поведения жены: думал, отчего же это может быть, что же здесь не так, пытался логически понять причину беспокойств Жизель, спрашивал её, раздражался, уходил в себя… но потом всё равно возвращался – с её поддержки, с её любящими глазами, направленными прямо в душу: «Ну, Роджер, что такое? Я больше так не буду грустить, если тебе плохо, честно-честно!». И он верил. А потом и вовсе забросил все эти попытки достучаться до неё в таких состояниях и проанализировать её прошлое и мысли: каждый имеет право на тайну, думает он, едва ли не с умилением глядя на вновь заснувших вместе дочку и жену. И, знаете, это помогло.