61 (he was so more than that)

Пак Чанёль состоял из противоречий. В противовес его высокому росту и мужественному низкому голосу - "детское" лицо и мило торчащие уши (из-за чего его друг детства Кёнсу иногда называл Чанёля слоненком Дамбо). Любовь к классической музыке и произведениям давно умерших гениев не вязалась с пристрастием к хип-хопу, альтернативе и рэп-баттлам в прокуренных клубах; крутую, модную и брэндовую одежду (что приличествовала ему как особе довольно публичной и, в определенных кругах, известной) Пак предпочитал покупать не в торговых центрах или фирменных магазинах, а в стоках и сэконд-хэндах (парню казалось кощунством тратить кучу бабла на "шмотки", когда можно было сходить в парк аттракционов, новую кафешку или просто посидеть с друзьями). Он свято верил в любовь, что, тем не менее, не мешало Чанёлю время от времени находить кого-то на one night stand. Но самым главным было то, что Чанни любил поедать мороженое чипсами со вкусом васаби (что нередко заставляло Сухо и Сехуна, хороших его друзей, делать синхронные фейспалмы). Однажды, еще ребенком, Чанёль увидел у двоюродного брата гитару - и это был первый поворотный момент в его жизни (хотя сам мальчишка об этом еще не подозревал). Музыка стала неотъемлемой частью жизни маленького корейца, его страстью и целью. Так Пак решил стать композитором. А еще, когда Чанни (которому было уже целых тринадцать лет) болел, дома никого не было, все игры были по нескольку раз пройдены, а у любимой гитары лопнуло две струны (это было до покупки пианино и барабанной установки), мальчик решил со скуки почитать. Ну не смотреть же какие-то слезливые дорамы, в самом деле? И сказки Оскара Уайлда (забытые на столе Юрой) стали его путеводителем в миг книг. Но почему-то в обществе его сверстников читать было "не круто", поэтому Чанёль быстро научился скрывать свои восторги по поводу Ремарка или Ким Манчджуна. Поэтому, когда лет в шестнадцать-семнадцать, его компания бухала (как Пак сейчас понимает, они просто хотели казаться себе взрослее и круче), Чанни представлял себя Сартром в коммунистическом Советском Союзе и воображал, что каждый стакан дешевого вина приближает его к экзистенциальной человеческой сути. Но это все так, про себя, ведь, когда рубаха-парень и заводила Пак Чанёль пробовал толкать свои мысли в массы, то его компания морщилась и просила перестать материться. Впрочем, когда Чанни поступил в университет, подобное убивание времени перестало его интересовать и круг знакомств Пака радикально изменился. К сожалению, маска вечно позитивного клоуна осталась, хотя и сам юноша так к ней привык, что чувствовал себя комфортно. Сейчас, с высоты своих двадцати двух, Чанёль многое бы изменил в прошлом. Или не изменил бы, ведь именно предыдущие события сделали его таким, каким он есть на данный момент. А был он вполне реализовавшейся личностью, популярным парнем и "чувак, ты так классно рэпуешь!". То есть, если утрировать, жизнь Пак Чанёля удалась: любимая работа (Пак был звукорежем на одной мультипликационной студии), множество приятелей, различные хобби. Ну, почти, ведь вместо огромной и чистой любви, которую так красиво описывал в своих сонетах Петрарка, Чанни все еще довольствовался интрижками на одну ночь. Но это все присказка, сказка же начинается сейчас. О Сехун, парень, с которым Чанёля познакомил его у-меня-большая-куча-всяких-тайн хён Сухо, был личностью неординарной. Паку нравилось проводить с ним время, ведь у младшего взгляды на жизнь кардинально отличались, но были по-своему целостными и имели право на существование. О был в чем-то слишком умудрен опытом (для своих девятнадцати), в чем-то ужасно наивен, но мыслил трезво и логически, чего иногда Чанёлю не хватало. У Пака и О через некоторое время даже образовался некий симбиоз: младший часто приходил готовить для "непутевого хёна" и налаживать его быт, а старший - давал "мелкому недоразумению" деньги и пускал переночевать, когда Се в очередной раз ссорился с родителями. Поэтому Чанёль без задней мысли согласился привезти планшет, который мелкий забыл у Пака дома, на радио, где Сехун подрабатывал. И это был третий поворотный момент в жизни Пак Чанёля. Поворот звали Бён Бэкхён. Он был низким, чуть старше самого Чанни, напоминал Паку щеночка и работал ведущим. - Хён, челюсть подними, - буркнул Сехун, не отрывая взгляда от пульта. - Поверь, как только ты узнаешь этого придурка получше, тебе сразу захочется вернуться в тот прекрасный момент, когда вы еще не были знакомы. Чанёль не поверил: сладкий голос, подведенные глаза и вишневая челка Бэкхёна занимали все его мысли. - Скажи, откуда ты приходишь, Красота? Твой взор - лазурь небес иль порожденье ада? Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста, Равно ты радости и козни сеять рада. Заря и гаснущий закат в твоих глазах, Ты аромат струишь, как будто вечер бурный; Героем отрок стал, великий пал во прах, Упившись губ твоих чарующею урной. Прислал ли ад тебя, иль звездные края? Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно: Всегда таинственна, безмолвна власть твоя, И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно! С усмешкой гордою идешь по трупам ты, Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий, Ты носишь с гордостью преступные мечты На животе своем, как звонкие брелоки. Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен, Летит к тебе - горит, тебя благословляя; Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен, Как с гробом бледный труп, сливается, сгнивая. Будь ты дитя небес иль порожденье ада, Будь ты чудовище иль чистая мечта, В тебе безвестная, ужасная отрада! Ты отверзаешь нам к безбрежности врата. Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена? Не все ль равно: лишь ты, царица Красота, Освобождаешь мир от тягостного плена, Шлешь благовония и звуки и цвета!* - продекламировал любимый стих Чанёль, не отрывая взгляда от экспрессивно размахивающего руками ведущего. Руки, кстати, у Бёна тоже были само совершенство. - Блядь, - фейспамнул Сехун, зная, что если хён цитирует стихи, то дело плохо. - Я вас, конечно, познакомлю, но учти: я тебя предупреждал. Ослепленный своей влюбленностью, Пак Чанёль его не слышал, ведь красота сидящего буквально в двух метрах человека не оставляла простора для восприятия окружающего мира. Знакомство, в целом, у них состоялось нормально и даже переросло в дружбу на почве достаточного количества общих интересов и того, что Бэкхён был отнюдь не дурак выпить за чужой счет. И все же, Чанни четко понимал, что не ошибся, и что именно с Бэкхёном он бы хотел провести всю оставшуюся жизнь. Потому что: - А ты читал "Герострат" Сартра? - Чувак, твой Сартр - говно, он половину идей у Хайдеггера спиздил. Или: - О боже, Чанни, ты будешь мне доказывать, что рэп - это музыка? Хрен там, музыка - это рок, чувак, а не какой-то заунывный речитатив. Убеди меня в обратном, ну? В общем и целом, Бэкхён был абсолютно и невероятно чудесным. Чанёлю в нем нравилось решительно все - и внешность, и язвительность, и жизненная позиция (хотя она была слишком агрессивной). Время, которое Чанни проводил со своим новым другом, было самым лучшим, и парень с радостью ждал новых встреч. - Хё-ён, наша башня влюбилась в самую-самую неподходящую для этого кандидатуру, - заунывно жаловался Сехун, когда они втроем (Чанёль, Сехун и Сухо) сидели в Старбаксе. - Бэкки - истеричка, язва, да и вообще... - младший неопределенно махнул рукой, не в силах выразить словами свое возмущение. - Ну, - очень тепло, так, как только он умел, улыбнулся Сухо, - значит, в ней есть что-то особое, чего ты не видишь, а Чанни - видит. Чанёль усиленно закивал, уже открыв рот, чтобы начать расписывать достоинства Бёна. - Хё-ён, ты не понял. Бэкхён еще и мужик. И, хоть этот придурок и красится, и одевается как баба, колокольчики у него все же присутствуют. Чанёль разрывался между желанием начать защищать Бэкки, ведь этот просто стиль такой, а привычка красится осталась с тех времен, когда Бён был вокалистом в блэк-металл группе, и вовсе он не похож на бабу, - и желанием взять донсена за грудки и спросить, откуда такие познания в анатомии коллеги. - О боже, Чанни, я думал, ты натурал, - слегка приподнял брось Сухо, делая глоток кофе. И все слова, которые уже готов был обрушить на ничего не подозревающего Сехуна Пак, вмиг испарились. До сегодняшнего дня он тоже считал себя натуралом, что перед друзьями и озвучил. - Ну пиздец, - емко проккоментировал Сехун, - А что ж тогда ты только о нем и говоришь? А что ж тогда ты стих свой любимый читал, как только этого коротышку увидел? - Я... - Ну и ну, - покачал головой Сухо, допивая свой кофе. - Ладно, ребята, я побежал. Чанёль с Сехуном только кивнули: их друг всегда появлялся и уходил неожиданно. - Попал ты, хен, - булькнул в свой бабл-ти Се. И это была чистая правда. - Чанёль, солнышко, знал бы ты, как ты меня заебал, - Кёнсу, друг детства Пака, устало потер лоб. - Но, Кённи, я... - промямлил вдрызг пьяный Чанёль: они с Бэкхёном ходили на рок-концерт и Пак слегка перебрал. - Еще раз, еще один долбаный раз, ты, мерзкий шпала-Дамбо, рискнешь своим здоровьем назвать меня Кённи - и в следующих года три тебя будет интересовать не твой чертов идеальный-Бён-Бэкхён, а то, как заучиться заново ходить переломанными ногами и жевать сломанной нахрен челюстью. До Кёнсу, химик-лаборант в одной из ведущих парфюмерных компаний Кореи, был, несмотря на свой низкий рост и ангельскую внешность, брутальным малым и слово свое всегда держал, поэтому Чанёль счел за лучшее кивнуть и сделать умильное лицо. - Ладно, переросток, живи. В чем проблема на этот раз? - Кёнсу прошел в кухню, достал сигарету из пачки и закурил. - Я его хочу, - последовал Чанёль его примеру. - Ну, и в чем проблема? - нахмурился уставший после работы До. - Ты же Пак, мать твою, Чанёль, ожившая мечта каждой девки от тринадцати до семидесяти. Да на тебя половина школы дрочила, но боялась подойти, ведь ты всегда был любителем сисек. Завали его, и дело в шляпе. - Но он-то - натурал, - на Чанёля было жалко смотреть. - Я и не думал о Бэкки в... таком плане, но сначала Сехун сказал... а потом Сухо, который оказался не Сухо, а Чунмён... и Чонин... они так классно смотрятся, вот я... - Я вот сейчас ни хрена не понял, что ты пытался сказать, май френд, - затянулся Кёнсу, смотря на уснувшего за столом друга. До вынул из руки парня недокуренную сигарету и затушил ее. - Но то, что ты в глубокой жопе - это факт. И это тоже была чистая правда. Самое ужасное, что потом и у Сехуна появился парень, а Чанёль все так же оставался со своими безответными чувствами. Он проводил множество вечеров, выплескивая страдания на бумагу, он задолбал всех окружающих своей любовью, но пойти и признаться Бэкхёну прямо - так и не решился. Пак Чанёль до ужаса боялся, что когда Бэкки, его милый Бэкки узнает, какие низменные чувства питает к нему Чанни (и как часто он дрочит на его светлый образ), то мгновенно в Паке разочаруется и оборвет все контакты. А жизнь без присутствия одной вишневоволосой язвы Чанёль уже не представлял, поэтому страдал, дрочил и писал музыку. До Петрарки ему было, конечно, далеко, но получалось вполне пристойно (Пак даже выиграл несколько конкурсов, на которые его впихнул Бэкхён). В общем, все было очень плохо. И тогда Чанёль решил измениться. Он наконец-то наколол себе татуху (о которой мечтал года полтора, но все никак не решался), остриг волосы, перекрасил их в радикальный черный и решил, что жизнь и без любви прекрасна, а секса у него не было уже почти год (что для здорового, красивого двадцатитрехлетнего парня ну просто противоестественно) и пора это исправить. Бэкхёну же он отвел роль лучшего друга и платонической любви. "Так будет лучше," - почти убедил себя Чанёль и пошел в клуб. Первая, да и следующие две попытки были провальными: Чанёль снимал девочку (обязательно невысокую и коротко стриженую), привозил ее домой и... и ничего. Грудь, так любимая им доселе, теперь вызывала чувство отторжения (Чанёль просто боялся признаться себе, что она мешала представлять себе на их месте одного радиоведущего). К походу в гей-клуб Чанёль мысленно готовил себя неделю. Всю неделю он старательно избегал и друзей, и Бэкхёна, боясь неосторожным словом или общей затравленностью в глазах выдать себя. И вот, когда день Х настал, запуганный, но решительный Пак Чанёль в своих самых обтягивающих джинсах и кожаной куртке (что осталась еще со школьных времен и чуток жала в плечах) зашел в бар с интересным названием Colorblind. Все было не так плохо, как он себе представлял: никто не предавался содомии прямо на танцполе, наркотики не предлагали и вообще атмосфера этого заведения Чанёлю понравилась (и он сразу же прогнал от себя мысль сводить сюда Бэкки). Чанни пришел сюда с конкретной целью и без смазливого мальчика на одну ночь он отсюда на выйдет. Через три шота "зеленого мексиканца" и получасового аутотренинга в стиле "ты мужик, Чанни, ты сможешь", подходящий объект нашелся. - Я - Чондэ, - хитро улыбнулся невысокий шатен с лисьей улыбкой, - можно подсесть к тебе за столик? - Можно, - вернул улыбку Чанёль и выпил четверный шот. Для храбрости. Через минут двадцать Чанни знал практически все о жизни Ким Чондэ, который оказался певцом ("вот только сценический псевдоним я тебе не назову, мне лишняя огласка ни к чему"), знал, что тому скучно, он еще не знает, гей он или нет ("меня просто друг сюда притащил, а место неплохое"), и подсел он к Чанёлю потому, что взгляд у него нормальный ("а не как у большей части здешних педиков"). - Кстати, а тебя-то как зовут, башня? - неожиданно прервал рассказ о собачке своей сестры Чондэ. - Чанёль. Пак Чанёль. - Аха-ха-ха, ты представился, как какой-то Джеймс Бонд, это так... подожди, Пак Чанёль? - перестал заливаться смехом Чондэ. - А ты, случаем, звуковым режиссером не работаешь? - Откуда?.. - Чанни даже слегка протрезвел. - И стремный донсен с разноцветными патлами по имени Сехун у тебя есть? - продолжал допытываться Чондэ. - Ты что, экстрасенс? - встревожился Чанёль. - Ну пиздец, ну я ему... - забормотал Ким, набрал в грудь воздуха и: - БЁН, МАТЬ ТВОЮ, БЭКХЁН! Иди сюда, чучело! ...Когда Бэк подошел к их столику (очаровательно виляя бедрами и просто супер-мега-сексуальный в своей спадающей с плеча кофте и скинни), Чанёль протрезвел окончательно и даже покрылся холодным потом. - За сим я удалюсь, - картинно смахнул несуществующую пыль с плеча Чондэ. - Итак, - сел на его место Бэкхён и положил голову на скрещенные пальцы. - Ты все это время был геем? - Я... - так и не смог выдать ничего осмысленного Чанёль. - Ты, блядь, все это время был геем? Я шестьдесят один раз, шестьдесят один гребаный раз к тебе подкатывал, я, блядь, Чондэ весь мозг выел, что Бён, мать его, Бэкхён голубеет на глазах, а ты все это время был геем? - ТЫ ко МНЕ подкатывал? - изумился Чанёль, судорожно пытаясь осознать этот факт. - Да, - слегка растерял свой пыл Бэкхён, не переставая напоминать воинственного воробья (Чанёль разрывался между умилением и желанием завалить такого совершенного Бэка на ближайшую горизонтальную поверхность). - Да я весь год просто до отупения хочу тебя поцеловать, обнять и заняться с тобой такой любовью, которую в книжках не опишешь. Да я готов тебе стихи наизусть читать и на руках тебя носить, мелкий мой Бэкки. Да я в чертов гей-клуб поперся, чтобы хоть как-то избавиться от мыслей о твоих чертовых ключицах! - под конец Чанёль почти орал, нависая над Бёном. Пауза. - А здесь круто, - Бэкхён без спросу забирает последний шот Чанёля и выпивает его. - Да, - миролюбиво соглашается Чанёль, садясь на место. - А еще мы два долбоеба. - Да. - А еще я уже долбаных полторы недели хочу попробовать на вкус твоего феникса и на хрена ты остриг волосы, придурок? - Бэкхён поднялся и подал руку Чанёлю. - Вставай, Каланча, нас ждет космический секс. Только умоляю, давай ты меня трахнешь, а то я не фанат всякой бабской ереси о занятиях любовью, нефритовых стержням и прочей лабуде. Да и рту твоему мы найдем лучшее применение. And they did fuck all night long. And it was way better then ChanYeol imagined. Oh, sorry xD AND THEY LIVED HAPPILY EVER AFTER _______ - Чанёль, сука, я когда-нибудь тебя точно урою. Поднимайте с Бэком свои чертовы задницы и заберите из-под моих дверей пьяное тело этой певчей птички. Если через полчаса не припретесь - кастрирую обоих, поняли, уроды? С любовью, Кёнсу. *Шарль Бодлер «Гимн красоте»