И воды сомкнутся

Стив барахтался в липкой мути, за его ноги цеплялись склизкие водоросли, многотонная толща воды сдавливала его грудь. Он хотел открыть глаза, чтобы увидеть тусклое пятно солнца далеко вверху – но почему-то никак не удавалось расплющить веки; будто та же водная тяжесть, что мешала дышать, наваливалась и на глазницы, грозя ослепить. Кровь шумела в ушах, в барабанные перепонки оглушительно бил пульс, а виски так ломило, что казалось, вот-вот треснет череп. От нехватки воздуха в черноте разгорались кислотно-жёлтые круги и сразу же сменялись тошнотворно-белесыми. Приказывая себе не дышать, Стив до зубной боли сжимал челюсти. Терпел, пока мог, одна мучительная секунда за другой. Потом терпеть стало больше некуда, рефлексы возобладали над выдержкой – и вот уже Капитан вдыхает воду. Она берёт приступом горло, льётся вовнутрь, сводит кашлем лёгкие. Стив задыхается, бьётся в водном плену, беспомощно загребает пустоту в попытке нашарить хоть что-то спасительное - но ничего не находит. Сознание его ослепительно вспыхивает напоследок - и гаснет, погружая Капитана всё глубже и глубже, в пучину самого глубокого сна. Туда, где вокруг лишь мили необитаемого пространства. Где веками царят покой и небытие. А затем Стив приходит в себя. Жадно хватая воздух пересохшим ртом, просыпается в собственной постели. …Несколько секунд без единой мысли пялился в потолок. Не понимал, где находится, и куда внезапно делась вода, в которой только что тонул. Кошмар отпускал неохотно, норовил затянуть обратно – а Капитан чувствовал себя настолько обессиленным, что готов был поддаться. Явь после сна казалась такой плоской и блеклой, что бесполезно цепляться – не удержит. И Стив постепенно возвращался в морок. Туда, где страх переходит в забытьё насовсем. Вернулся бы, но не дали. Из продолжения кошмара его выдрал крик. Сразу и с корнем. Истошный настолько, что даже не понять, человеческий ли, он сперва длился на одной ноте, а потом перешёл в стон; так стонут от большой боли немые люди и раненые звери. Капитан вспомнил о Баки прежде, чем опамятовался сам – и дёрнулся проверять. Что тот живой и рядом – успел понять и услышать, но в остальном? Баки больше не кричал, только хрипел почти беззвучно. Выгибался дугой, будто судорогой скрутило все мышцы, и когтил механической рукой простыню. Даже в густом сумраке видно, как искажено лицо, как мечется из стороны в сторону под зажмуренными веками взгляд. Стив перепугался так, что куда там кошмару. - Баки? – схватил друга за плечи, сжал пальцы на металле и живой коже. – Баки! Зимний не проснулся, зато издал новый душераздирающий стон и насквозь процарапал матрац. Такого с ним ещё не бывало. Дурные сны посещали по нескольку раз за ночь, но от них он обычно как раз вскакивал – искать источник угрозы. Как будто не спал, а беспокойно дремал вполглаза. Так почему же теперь не добудиться?.. - Баки! Да очнись же! – Капитан заткнул подступающую панику и встряхнул Зимнего. Потом ещё раз, посильнее – и снова без всякого результата. Выдыхнул шёпотом, будто это могло помочь лучше воплей: - Ну пожа… Зимний вскинулся и распахнул глаза, совершенно шальные, чёрные от расширенных до предела зрачков. Хватанулся за Стива, хрипя нечто нечленораздельное, из одних согласных. Стиснул так, что на секунду показалось – опять забыл, что свой. Убить хочет, и теперь всё начнётся сначала, как с той первой за семьдесят с лишним лет встречи. Но когда, давясь словами и сбиваясь на бессвязное бормотание, он попытался что-то Стиву сказать, в его голосе не было ничего от желания навредить. Только прорва цепенящего ужаса. - Они… т-там… Там вода, вода… и… не пошеве… литься… и т-темно, - тут Зимнему, кажется, сдавило спазмом горло. Он осёкся, поперхнувшись воздухом, и перешёл на сип. – Жив или нет… не знаю, жив или нет… надо отсюда… заберите! Последние слова Баки почти проорал, срывая голосовые связки, а потом издал какой-то невнятный кашляющий звук. Будто его тошнило словами, а они никак не хотели выходить наружу. Без слёз всхлипнул, привалился всем телом, вжимаясь крепче. Прерывисто задышал в шею и замер. Только вздрагивал изредка, да рёбра ходуном ходили. И сердце колотилось так, что Стив его ощущал физически. Даже через майку. Это уже не последствия дурного сна и не приступ паранойи. Это что-то похуже раз в десять. Что-то, с чем Капитан до сих пор не сталкивался. Зимний ещё ни разу не искал у него защиты. Всегда бросался защищать от угрозы сам, и неважно, реальной она была или мнимой. Что же теперь примерещилось такого, чтобы даже то последнее доломать? Капитан успокаивающе гладил по влажной от испарины спине и по спутанным прядям волос. Пытался говорить какую-то утешительную чушь, обещал быть рядом, уверял - никакой опасности нет, всё хорошо, плохое позади, можно не бояться… А сам думал о том, что знает, откуда взялись образы, которые Баки пытался передать так отчаянно. Стив Роджерс изучил папку с кириллической надписью «Дело №17» от корки до корки. И среди всего прочего узнал и про камеру сенсорной депривации. Экспериментальную разработку, которую применили на Джеймсе Барнсе, чтобы превратить его в Зимнего Солдата. Сломать личность, заставив забыть себя окончательно. Сделать покорным орудием без собственной воли, послушным любому приказу хозяев. Вообще, не такое уж и страшное изобретение, сейчас такие – их называют «флоатинг-капсулами» - вовсю используются экстремалами, жаждущими необычных ощущений, а также в разнообразных духовных и психологических практиках; то ли чтобы достичь просветления, то ли для какой-то другой аналогичной ерунды. Просто плотно закрывающийся резервуар с солёной водой, нагретой до такой температуры, чтобы не чувствоваться вовсе. Человек плавает там в тесноте, темноте и невесомости, к его организму подведены все необходимые трубки, так что физиологические потребности тоже не мешают процессу. Внутрь не проникают звуки, запахи, свет. Иногда на пальцы надеваются специальные протекторы, чтобы и осязать человек не мог. Он оглушён, ослеплён, обездвижен. Полностью отрезан от внешнего мира. Лишён любой информации, которая поступает в мозг извне через органы чувств. Говорят, час в такой капсуле – добровольно, конечно, и с возможностью в любой момент прекратить – даёт крайне интересный жизненный опыт. Голодающий на впечатления мозг начинает заполнять пустоту навязчивыми мыслями и галлюцинациями. Границы собственного «я» расплываются. Из подсознания лезут самые первобытные страхи. С новой яркостью возвращаются воспоминания, даже те, что были погребены глубже некуда. Но теперь эти образы деформированы, искажены и перемешаны с лихорадочным бредом. Они становятся единственной реальностью, и такой реальности люди долго не выдерживают. Требуют выпустить, рождаются из флоатинг-капсулы заново, уже немного другими. И первое время крайне уязвимы для любых психологических воздействий и внушений. Как под гипнозом, только намного надежней. Потому что тех, кто умеет сопротивляться – нет. Джеймса Барнса продержали в камере сенсорной депривации десятки часов. Своеобразный ритуал инициации, после которого окрестили новым именем; вернее, даже имени не дали. Только кодовое название, кличку. Использовали полученный живой инструмент, как вздумается. И если потом он вдруг чудом проявлял зачатки свободной воли или индивидуальности – его возвращали туда снова. И снова. И снова. И так до тех пор, пока не изобрели приспособление, которое выводило мозг из строя куда проще и эффективней. Сейчас, когда Стив вспоминал содержимое папки, прижимая к себе вздрагивающего и задыхающегося Баки, его мутило от одной мысли о том, через что пришлось другу пройти. Он пытался представить, каково это - когда вокруг ничего, и ты как зародыш в утробе матери, плавающий в околоплодной жидкости. Или словно тебя сковало летаргическим параличом, и ты теперь заживо похоронен в тесном гробу, завален землёй, и никто не придёт на помощь. Или выброшен в космос, и тело онемело от холода до полной нечувствительности; ты висишь в вакууме, мыслящий кусок плоти, и в черноте нет ни звуков, ни даже звёзд, и ближайшее человеческое существо от тебя на расстоянии в мириады километров; тебя проглатывает чёрная дыра, затягивает в себя, сминает, как комок фольги, а после расщепляет на мельчайшие частицы, на молекулы и атомы; и это длится и длится, и никак не заканчивается, а ты тем временем даже не можешь потерять сознание и больше не существовать. Да, Стив пытался представить всё это. Пытался – и не мог. Но даже умозрительных образов, не подкреплённых никаким опытом, хватало с головой. Чтобы бояться за Баки. Чтобы за него надсадно болело сердце. Чтобы быть рядом и не отпускать, пока тот сам не захочет. Только спустя минут двадцать Зимнему немного полегчало. Он перестал дрожать, задышал ровнее, расслабился в объятиях. Не впивался больше в Стива механическими пальцами до самых костей. Боль Капитан заметил далеко не сразу, не до того было - а потом, когда всё-таки заметил, и в мыслях не возникло высвободиться. Терпел, потому что знал – Баки не нарочно. Не осознаёт реальность и оттого не рассчитывает силу. Думает, что Капитан крепче, чем есть на самом деле. И никак не может поверить, что тот никуда не пропадёт. Стив не собирался деваться от Баки. И не желал давать даже ничтожного повода для подобных страхов. Так что объятия разжал, только когда Зимний успокоился окончательно – насколько это вообще для него возможно. Когда выбрались из постели, на часах было 03:28. Стив включил верхний свет, чтобы разогнать темноту и избавиться от последних обрывков кошмара; долго щурился и примаргивался. Слишком ярко, слишком обыденно после всего пережитого, так что даже не сразу поймёшь, что из этого более настоящее. Зимний, видимо, тоже никак не мог сориентироваться. Тряс головой, прятал глаза от света, занавешиваясь раскосмаченными прядями волос, и выглядел ошалелым. Но, слава Богу, уже не перепуганным до полусмерти. Возвращаться в кровать и досыпать не хотелось. Судя по отвращению, с которым Зимний смотрел на измятые продранные простыни и сбившиеся подушки, он разделял чувства Стива. Стив привычно спросил, не нужно ли ему чего-нибудь. Баки подумал и ответил: - Пойдём отсюда. Пойдём, согласился Стив. Куда угодно, лишь бы подальше. Что насчёт проветриться? Сходить в магазин, например. Купить чего-нибудь вкусного на завтрак, и молока заодно. Капитан не был сторонником внеплановых прогулок по ночным улицам. Но сейчас вырваться из душных стен дома казалось очень хорошей идеей. Баки полез в шкаф за штанами и пайтой, быстро натянул на себя и то, и другое, а ещё – чёрные кожаные перчатки без пальцев. Сграбастал капюшон и надвинул чуть ли не на нос, застегнулся до самого подбородка. Не из необходимости, а скорее ради уюта. Иногда Стив замечал за ним такие вот мелкие проявления небезразличия к личному комфорту – и радовался каждый раз, как подарку. Они значили, что у Баки остались собственные желания и предпочтения, кроме преданности Стиву. Не вытравлены целиком, а просто очень глубоко запрятаны. И можно надеяться когда-нибудь вытащить их наружу. Сам Капитан оделся аналогичным образом, только футболка вместо пайты и лёгкая куртка сверху, чтобы не зябнуть прохладной апрельской ночью. Взял кошелёк, проверил деньги и запихнул в карман, в то время как Баки пристраивал у поясного ремня нож – так, чтобы выхватить можно было одним молниеносным движением. Когда оба убедились, что всё на месте, Зимний вышел первым – собранный и готовый к бою. Так не на улицу выходят, а на действующий полигон. Бдительно инспектировал обстановку, пока Стив возился с ключами и запирал дверь. Вертел головой, прислушиваясь к отдалённым звукам. Выглядывал шевеление в тенях, скопившихся по углам, куда не добирался свет уличных фонарей. В том, как он это делал, читалось что-то кроме привычной настороженности. Какая-то несвойственная ему обычно нервозность. Будто Зимний не только был готов ко всему, но также чувствовал уверенность, что плохое обязательно случится. Ночь и впрямь казалась неспокойной, Капитан это тоже заметил, пока шли сквозь город – ближайший круглосуточный супермаркет был за три квартала от дома. Она полнилась жизнью, противоестественной для спального района в столь поздний час. Копошилась движением за окнами, в которых горел свет. Хлопала дверями и оконными рамами, бормотала на сотни голосов, то встревоженных, то раздражённых, стонала автомобильными сигнализациями; их вой приглушался расстоянием и изоляцией стен, но будил в тупиках гулкое эхо. Когда проходили мимо одной из жилых бетонных коробок, до ушей донеслись звуки ссоры. Мужской и женский голоса спорили о чём-то, всё больше повышая тон, а потом раздался глухой удар и звон за ним, будто что-то разбилось. Баки дёрнулся выяснять, но Стив затормозил его, обхватив за плечи. Не дело, если просто семейная размолвка, а они вломятся: Капитан – чтобы спасти жертву, а Зимний – подозревая злой умысел против Капитана и себя. Но и мимо пройти Стив не решился – вдруг правда нужно вмешательство? Стоял и ждал, пока что-то прояснит ситуацию, придерживая Баки за правый локоть. С облегчением вздохнул, когда ссора возобновилась снова, и стало ясно, что никто не пострадал. Женский голос с истеричными нотками что-то выговаривал мужскому, тот басовито отбрехивался, но оба конфликтёра продолжали уже будто по инерции, без настоящей злости. Помощь тут явно не требовалась, и Стив потянул Баки дальше, всё ускоряя шаг. Беспокойство друга передалось и ему. Что-то было с городом не так этой бессонной ночью. Даже небо словно давило сверху, низкое и затянутое дымкой, цветом похожее на воду в банке, куда окунали кисточку, рисуя гуашью. Под ним город распластался улицами и домами, спутанным переплетением проводов и сетью труб, по которым беспрестанно перекачивались необходимые для его жизнедеятельности жидкости и газы. Но здоровый метаболизм был нарушен, и теперь этот конгломерат стекла, бетона, железа и человеческих судеб набухал воспалённым нарывом в преддверии чего-то, пока неясного, но уже почти осязаемо витающего в душном воздухе. ...В супермаркете глубокой ночью обычно бывало пустынно – только дремал за кассовым аппаратом дежурный продавец, да иногда забредали за сигаретами полуночники. Даже подвыпившие компании к этому времени уже расползались по домам, а не затаривались новыми порциями алкоголя. Но Стив не удивился, увидев сегодня десятка полтора посетителей, а то и больше. Они бродили по залам с целеустремлённостью лунатиков: хмурые, помятые и небрежно одетые, чуть ли не в тапочках на босу ногу. Видимо, не только Капитана с Зимним выгнали из постели кошмары. У стойки с пивом кто-то утверждал, что собирается гроза. В атмосфере избыток электричества, и от него контакты в мозгу перемыкает. Какая, нахрен, гроза, - возразили ему. Это всё инопланетяне. Посылают телепатические волны, а потом ка-ак полезут нападать. Взрыв хохота. Подумаешь, инопланетяне. Если что, Капитан Америка нас защитит, - опять первый голос. Твой Капитан Америка отстой, - снисходительно заметили в ответ. То ли дело Железный Человек, вот он крутой, и костюм у него прикольный. Я бы тоже был крутым, будь у меня столько денег, - это вступил третий. Снова дружное гоготание, словно только что прозвучала забавная шутка. - Баки, не надо, - вполголоса попросил Стив Зимнего, уже успевшего вплавиться в боевую стойку. Перехватил руку с ножом, поспешно утянул за собой в соседний отдел под прикрытие стеллажей с бытовой химией. Там стащил с друга капюшон и наглаживал по голове до тех пор, пока не разжались крепко стиснутые на рукояти пальцы. После этого с покупками закруглились. Стив поднял воротник куртки, прежде чем идти с молоком, хлебом и арахисовым маслом на кассу. И не переставал натянуто улыбаться, пока продавец бесконечно долго пробивал коды и отсчитывал сдачу, а все пялились на левую перчатку Зимнего. Вернее, на то, что она не скрывала целиком. …Обратно дошли без приключений. Призраки кошмаров уже почти выветрились, так что Стив не ощутил ничего, кроме облегчения, переступая знакомый порог и возвращаясь под защиту четырёх стен. Клацнул выключателем, разгоняя темноту. Отправил Баки в ванную, а сам полез проверять автоответчик – вдруг впрямь что-то важное произошло? И действительно, интерком мигал оранжевым диодом. Визуально-голосовое сообщение от Старка, одна штука. Капитан нажал кнопку “play” и обрёл удовольствие лицезреть физиономию, не менее хмурую и помятую, чем все прочие, встреченные сегодня. - Уверен, ты сейчас спишь, как и полагается примерному мальчику, - забормотал голографический Тони отрывистой скороговоркой, не размениваясь на предисловия и приветствия, - но когда проснёшься, собирайтесь и езжайте ко мне. Да, договаривались на позже, знаю. Но я отменил планы, и в общем... Привози своего снежного Маугли, займусь им, как обещал. Буду рад видеть всех троих, особенно механическую конечность. Баки, привет. Ты ведь тоже где-то там рядом маячишь, верно? На этом Старк отключился. Капитан покачал головой и вздохнул. Обернулся к Баки, который как раз успел вернуться и теперь привычно отирался за левым плечом. - Ещё одна жертва недосыпа, - пожаловался. – Да что же такое происходит-то, а, Баки? Зимний не ответил, как и следовало ожидать. Миниатюрный дисплей интеркома выдавал совсем уж предрассветные цифры, так что после конструктивного обсуждения («Ты как, спать хочешь?» - отрицательное движение головой – «А что насчёт позавтракать и поехать к Тони?» - кивок согласия) было решено скоротать время до утра в бодрствующем виде. Четверть часа спустя Баки был занят тем, что жевал собственноручно приготовленный бутерброд с арахисовым маслом и нависал над Стивом, а Стив в это время ползал по полу и раскладывал пасьянс из коробочек с DVD-дисками, подбирая что-нибудь интересное на посмотреть. Заранее отбраковал полнометражные фильмы – слишком длинно. Зато сериал придётся в самый раз. «Шерлок» отпал по причине внушительного хронометража, а вот «Стар Трек» выглядел вполне приемлемо. Стив выудил из разноцветной груды диск с первыми сериями, вслух зачитал описание. Протянул другу, давая оценить обложку. Баки аккуратно взял дивидибокс механической рукой, повертел, рассматривая экипаж «Энтерпрайза» на фоне живописного космического пейзажа, вернул с утвердительным «угу». Взглядом попросил у Стива разрешения притащить с кухни ещё бутербродов, получил оное и бесшумно удалился, мягко ступая босыми ногами по ковру. Скармливая проигрывателю диск и убирая на место остальные, Капитан думал, что Баки выглядит почти нормальным. Ну как, нормальным. Для себя-Зимнего, не более. Но после событий этой ночи и стабильность казалась утешением. На диване устроились вместе. Стив с пультом, а Баки – с тарелкой бутербродов. Приткнулся под бок, угнездился поуютней, дал себя обнять и затих. Когда-то Капитан тревожился, что совместный просмотр кинофильмов повредит Зимнему: сцены насилия заранее не профильтруешь, а ведь они запросто могут подпитать паранойю. Но Баки, кажется, прекрасно отличал происходящее на экране от реальности. По крайней мере, оставался спокойным. Или просто Капитану хотелось надеялся, что спокоен друг именно поэтому. Так гораздо предпочтительнее, чем думать, что Зимний ко всему равнодушен. Или допускать самый худший вариант. Что умение сопереживать у Джеймса Барнса ампутировали вместе с воспоминаниями. Как слишком важное для человеческой личности. И строго противопоказанное убийце и солдату.