Говорю сразу, я это еще нихрена не вычитывал. И даже не перечитывал. Я заебался, поэтому даю как есть. Через пару-тройку дней подпилю.
Через пару тройку лет.
Да, я мудила, знаю.
Тяжко это — сидеть и ждать. Нет, одно дело когда ты в какой-нибудь очереди торчишь или ебланишь в строю, ожидая пока старшие офицеры закончат пиздеть между собой, дабы опять свалить все на таких как ты. Это фигня, это привычно. А вот сидеть и ждать момента, когда тебе нужно будет поднять свою жопу с лавки и отправится хуй пойми куда, чтобы всех там замочить — совсем другое. Особенно, когда ты инвалид с одним пистолетиком, а валить тебе придется, гребанного терминатора в тяжелой броне. Надо бы мушку спилить, а то этот Кольт мне точно в жопу затолкают. Хоть не так больно будет, без мушки-то. И как мне весь этот идиотизм в голову-то пришел? Куда я собрался вообще? Без плана, без поддержки и, почти, без оружия? Черт, чем больше я пью, тем меньше мне все это нравится. Странно, должно быть наоборот. Возвращаться к казарме у меня не было ни малейшего желания. Хрен ли мне там делать? Смотреть на обугленные трупы человека с лошадью? Или сопли Пугачеву утирать? Или терпеть сюсюканье Селедки? Ну уж нахуй. Я лучше тут посижу, на лавочке. Предварительно «заправившись» еловой настойкой. Нет, не то чтобы мне хотелось напиться с горя. Просто я уже настолько запарился пить яблочное бухло, что едва заметив нечто новое, я не смог удержатся. Праздник же! Да и горя-то никакого не было. Не знаю. То ли я схожу с ума, то ли уже перегорел, но смерть Скокова меня вообще не беспокоила. От слова — совсем. Я маялся в ожидании и ни о чем конкретно не волновался. Сидел на детской площадке, неподалеку от школы, глушил настойку и глядел на то, как снежинки водят хоровод вокруг уличных фонарей. Ветер усиливался, заставляя меня плотнее укутываться в бушлат. Даже шапку «пидорку» надел, — не зря в кармане носил. Благо я ее своевременно купил у местной швеи. Вернее, Лисину подарили, а я спиздил, но это мелочи. Забавно, но в городе все еще бушевал праздник. Несмотря на холод, до меня все еще доносились чьи-то номера, исполняемые на сцене. Похоже, эти лошади даже не заметили, что в полукилометре от них взорвали казарму. Ну, или им просто похуй. Эти пони порою поражают своей флегматичностью. Видимо — потому что травоядные. А может и нет. Понятия не имею. Часов у меня не было, но по моим прикидкам, прошло уже достаточно времени, чтобы можно было смело выдвигаться следом за иностранцами. — Блять, даже курева не осталось! — выругался я, доставая сигарету из последней пачки. Все сгорело. И оружие и жратва и курево — вообще все. Даже золото, наверняка, расплавилось к чертовой матери. Впрочем, хрен бы с ним, — Селедка еще выдаст, если потребую. А вот с оружием и куревом… Я поймал себя на мысли, что потеря автоматов и сигарет беспокоит меня куда больше, нежели потеря еще одного бойца. Может, потому что из всего взвода у меня и так всего трое осталось? Да нет, тогда наоборот — дорожить должен. Что-то со мной не то. Блин, да мне училку больше жалко, почему-то. С ней как-то вообще некрасиво вышло. Помогла Скокову добраться до дома, а вместо «спасибо», получила зажигательным боеприпасом по башке. Как-то совсем несправедливо выходит. Хотя, когда иначе-то было? Мда. — Здравия желаю, товарищ лейтенант… — раздался необычно тихий голос Лиры за моей спиной. Обычно она здоровается куда как бодрее. И громче. Забавно, но я даже не вздрогнул. То ли алкоголь дает о себе знать, то ли просто потому что голос сразу узнал. А может потому, что я просто устал уже вздрагивать. — И тебе не хворать. — не особо приветливо отозвался я и немедленно приложился к почти пустой бутылке. Не то чтобы мне хотелось ее обидеть, но и на ведение бесед настроения не было. — С вами все в порядке? Как правило, такое спрашивают чисто для поддержания разговора, но в ее словах слышалось настоящее беспокойство. Неужто так хреново выгляжу? Я затянулся из руки, в которой держал бутылку и нехотя посмотрел на кобылку, взгромоздившуюся на соседнее место. Да, этим-то лошадям эти скамейки как раз. А мне даже ноги не согнуть. — Ага. В полном. Год новый, а дерьмо все то же. — Да, это точно! — кивнула она, ухмыляясь, воспринимая сказанное как очередную шутку. Да уж, ее, отчего-то, всегда на ржач пробивает, когда я всякую хуйню несу. Дура, наверное. Хотя не дурнее меня, конечно. Взглянув еще раз на аквамариновую пони, что смотрела на меня горящими глазами, я вдруг понял, что она еще ничего не знает. Ни о Скокове с училкой, ни о казарме. Ни о том, что я собрался делать. Для нее праздник продолжается без эксцессов. Сказать ей? А зачем? Не, нафиг. Она же за мной увяжется. Я бы лучше Кабанова взял или Селестию. Но увы. Толку от безоружного капрала будет мало. А Селедка всю свою магию еще вчера проебала и когда родит «новую» — непонятно. Блин, как это чисто как мана в игрушках. Может ей зелий каких выпить? Хотя не, не думаю, что все так просто. Короче, хочешь не хочешь, а идти придется одному. Ибо только у меня есть, хотя бы, пистолет. С двумя, блять, магазинами! И на что я рассчитываю вообще? — Товарищ лейтенант, а можно… Разрешите вопрос? — поспешно поправилась единорожка. — Валяй. И чего она приперлась-то? Концерт вон, еще идет. Нет, решила мне мозги полоскать. Еще и нашла как-то. Или просто мимо проходила? Достала! — А вы с младшим лейтенантом… То есть, с просто лейтенантом больше ведь не общаетесь? — с запинками проговорила она, глядя куда-то в сторону. Каким еще лейтенантом? Я тут один лейтенант! Как я могу сам с собой общаться? Дрочить что ли? Что за хуйню она… А-а-а, Сивира же, елки-палки! Тьфу, а я-то подумал. — Нет, конечно. Я ее последний раз еще на суде видел. Нашла кого вспомнить. — И не переписываетесь даже? Блин, ей-то какое дело? — Нет конечно. Было бы что писать. Хм, кстати, а ведь Сэйли мне письмо передала. А я его даже не вскрывал. Ну да и хрен с ним, все равно ничего важного в нем нет. Уверен. — И больше вы ни с кем не общаетесь? — Общаюсь, блин. Вот сижу и с бутылкой общаюсь. А ты наши переговоры прерываешь. — ответил я, изо всех сил сдерживая подступающее раздражение. — Я не про это… — теребя копытами набедренные карманы, на своих пиксельных штанах, пробубнила она: — Я имею ввиду… Ну, не встречаетесь вы с кем-нибудь. Тьфу ты! Кто о чем, а вшивый о бане. По-любому выпила для храбрости и теперь клеится будет. Эх, нашла же она время… — Нет, не встречаюсь. «И с тобой не буду» хотел сказать я, но вовремя остановился. Разрыдается еще. Да и незачем ее расстраивать лишний раз. Она-то ни в чем не виновата. Тем более, по моему тону, уже сама должна понять, что я не настроен вести подобные беседы. Кобылка молчала несколько секунд, явно собираясь с мыслями. Я знал, что она скажет и уже прикидывал как бы по тактичнее отмазаться. Но трогательного признания и последующего неловкого отказа не случилось. Позади послышались три строевых шага: — Товарищ лейтенант, младший сержант Кабанов по вашему приказанию прибыл!!! — Блять! Я чуть не обосрался! — рявкнул я, прежде чем сообразил, что произношу это вслух. Единственное что утешало, так это Лира, которая с испугу вообще с лавки грохнулась. Вот что значит, когда колени не в ту сторону гнутся! Чертов увалень! И на кой хрен я ему утром про устав напомнил?! И какое еще приказание?! Я ему ничего не приказывал… Блин, походу он у казармы был и решил, что я его ищу. Ага, ищу. Сидя на лавочке и молча бухая. Охуенный я поисковик, да? Хотя, Кабанов никогда сообразительностью не отличался. — Вольно! Отставить. Не на плацу. — уже спокойнее закончил я, поворачиваясь боком, чтобы взглянуть на солдата. — Куда собрался-то? На дембель что ли? — не удержался я, заметив пьяный блеск в глазах капрала и помятый внешний вид. Бушлат еще весь грязный. Валялся что ли где-то? Боец слегка стушевался и неуверенно взглянув на Лиру, неуверенно ответил: — Ну, с вами, конечно… Ну надо же, какая самоотверженность и верность присяге. От «бравого» вида добровольца я невольно усмехнулся. Выпил лишнего и теперь в бой рвется. Нихрена не понимает, а потому и рвется. — Это куда? В библиотеку спать иди, без тебя разберусь. Давай-давай, кругом-марш. — отмахнулся я замечая непонимающий взгляд Лиры. Валить уже надо, а то сейчас еще единорожка вопросы задавать начнет. Пусть лучше капрал ее просвещает насчет последних событий, а мне не до того. — Эм… Никак нет, товарищ лейтенант. То есть, ну… Не пойду я. Ну, в библиотеку не пойду, а с вами пойду… — краснея с каждым новым словом, заговорил солдат. От его блеяний я начинал потихоньку закипать, что не ускользнуло от рыжего болвана. — Извините, я не знаю как по уставу надо от приказа отказываться… — совсем по детски промямлил он. — Да ты что?! Прикинь, я блять тоже не знаю! А теперь съебал отсыпаться! Долбоеба кусок! Хули встал?! Сука, да я тебя уебу сейчас… — заорал я, швыряя бутылку под ноги бойцу и вскакивая с лавки. Не знаю, что на меня нашло, но кровь бурлила и требовала действия. Бежать, стрелять, драться, ебаться — что угодно, лишь бы не сидеть и смотреть на блеяния этого сопляка и не слушать нюни Лиры. Достали уже! До смерти достали! Не знаю, в какой момент я пришел в себя. Через пять секунд или через десять. В чувства меня привел дребезг разбитой бутылки и я обнаружил, что уже собираюсь дать капралу по роже. Покалеченной рукой, ибо правой я держал его за воротник. А Кабанов даже не закрывался. Не давал сдачи, не пытался отойти. Лишь жмурился. Но главное, это черные следы на его щеке. Сажа или еще какая фигня. А значит, что он точно ходил на пожарище и, скорее всего, пытался забраться в горящую казарму. Оружие достать или трупы. Или на раненных надеялся, дурак. Мда. — Иди спать, блин. Задолбал уже. — устало покачал я головой, виновато пряча покалеченную руку в карман. Ай, совсем уже себя не контролирую! И за каким хером я на него взъелся? Нашел кому и за что морду бить. Откуда у меня такая тяга к истерикам? Как баба прямо. — Товарищ лейтенант, я… — снова попытался возразить он. — Хуйня, Кабанов. Понимаешь? Головка от патефона. Линза ты. Мягкая. Лезешь тут, светом по целлулоиду. Ну куда ты собрался-то? Пьяный, без оружия и в грязной и, что главное, в неглаженой форме? Ну? Что замолчал? На вот, снега набери и умойся. А то как чушка прямо. — без нажима и даже с намеком на теплоту в голосе, говорил я, выковыривая платок из нагрудного кармана кителя, что под бушлатом. Несколько помявшись, Кабанов принял платок и последовал моему совету. — Ты ведь даже не знаешь, что как и куда. А уже собрался. — продолжил я, закуривая новую сигарету и игнорируя взгляд Лиры. Хотя я и сам нихрена не знаю. Видимо, я дебил ничуть не меньший. Ну да, тоже мне, новость. — Ну… Вы ведь по следу идти собираетесь. Этой… Как она? А! Радиацией их пометили и теперь хотите преследовать. Да ведь? — без особой уверенности, заговорил он, растирая снег по лицу. Я чуть сигарету не выронил. — А потом… Ну, не знаю. Наверное вы какую-то диверсию устроить хотите. Подорвать что-нибудь или… — Пидерсию, блин. Откуда ты про радиацию знаешь?! — нервно затягиваясь, перебил я его. Если уж этот увалень сообразил мой план, то уж иностранцы по-любому догадались! Вот же блять! А я бы ни в жисть не сообразил! И когда все такими умными заделались? — Ну… Про масло мне Саня… Ефрейтор Лисин сказал, а про счетчики эти… Как их? Ну, про счетчики радиоактивные Спайк рассказал. Вот я и решил. А что, не правильно? У меня просто сон похожий был. — с ноткой досады, спросил капрал. Я лишь отмахнулся, возвращаясь обратно на лавочку. Охренеть. Просто охренеть! Не понял, какой сон? — Стоп, что за сны еще? — Да обычные. Ну, не обычные, но такие мне уже снились. Ну знаете, как овес найду, так и снятся. — явно не желая придавать этому значение, ответил сержант. — Что, блять? Какой еще овес?! Ты что несешь? — чувствуя как глаз начинает непроизвольно дергаться, я стал прикидывать, может все-таки стоит его приложить. Стукнулся где? Или напился просто? — Обычный такой. Точнее, мелкий совсем, но обычный. Его в Эквестрии много ведь, вот мне и попадается. А потом я всегда сны всякие вижу. Про драконов всяких… Дровосеков железных и всякое такое. — Кабанов явно стеснялся этой темы и говорил довольно сбивчиво. Но я не перебивал. — Фигня это все, просто вчера приснилось, что по городу бегает Серафима и на следы в снегу светящуюся жижу… Ну, блевала она, короче. А еще на следах значки были. Ну, как на ядерных ракетах. В кино там и все такое… — замолк солдат, совсем раскрасневшись. — Какая еще Серафима? Что еще за божественные откровения? У меня тут пророк во взводе служит или я чего-то не вдупляю? — Ну, кошка у меня в детстве была. Трехногая. Ей гусь лапу повредил, вот она без левой и осталась… Ну знаете, гуси. Это такие осатаневшие курицы или как-то так. У них еще зубы на языке… — Да срал я на твоих гусей!!! Дальше давай! — Да фигня это все, товарищ лейтенант. Я просто к тому, что как мне Лисин сказал, что вы масло на ноги пленным вылили, так про сон и вспомнил. — А овес? Когда ты ее находил, потом ничего не случалось? Ну типа, не стреляли так по тебе или руки отрезали… — притих я, сообразив, что говорю такой же невнятный бред. — М-м-м… Ну, в первый раз я его у себя в окопе нашел. Ну, знаете — еще там, когда дома были. Ну, в России то есть. Не знаю откуда овес там был. Потом еще утром, перед «годзиллой»… А, еще на одну кучку наступил, когда на американцев ходили, во! И в лесу, когда копали тот тоннель. А! Еще когда… Я уже особо не слушал. Мои робкие подозрения получили неожиданное подтверждение. Я знал, что кучи говна, которые мне постоянно попадаются — нихрена неспроста! Правда, я и понятия не имел, что с кем-то творится тоже самое. Видимо, считал себя дофига избранным. Мда. Интересно, такая фигня только с Кабановым или со всеми? Что за сны и почему мне они не снятся? Что это вообще такое?! Это ведь не Селестия и не Валя. И даже не красноглазик. Что за мистика-то?! Это предупреждение, предостережение или угроза? Или охереть какое совпадение? И самое главное — почему ему овес, а мне говно?! Что за дискриминация?! Нет, я серьезно! — Товарищ лейтенант… Разрешите уточнить куда вы убываете? И что происходит-то?! О чем вы говорите?! Какого сена стряслось вообще? — на ходу забывая субординацию, напомнила о себе единорожка, метаясь взглядом между стушевавшимся капралом и охреневающим лейтенантом. Плюнув на все свои былые попытки отмазаться и свалить подальше, я сдался и выложил все как было. То есть, вообще все. Даже про то, как сам до этого довел, когда отказался сдавать Селедку. Чего уж теперь замалчивать? Считай, сам Скокова с училкой угробил, пусть и несознательно. Хотя, тут я наврал. Все таки, даже такой дурак как я понимал, что последствий не избежать. Просто не думал, что так скоро. Впрочем, ни капрал ни пони никаких возражений не выказали. Зато выказал Лисин. Хуй его знает, где и как долго и где он прятался, но когда я дошел до момента, как обливал дрища с бабой растительным маслом, он наконец решил подать голос. — Короче я понял, это еще один пример вашего блестящего руководства! Апплодирую стоя. — с явной неприязнью заявил он, подходя к нам со стороны школы. Остановившись прямо передо мной, он демонстративно медленно достал сигарету из свежей пачки и небрежно закурил. — Пугачев с принцессой укрылись в лазарете. Ну, это если вам интересно конечно. Хотя, о чем я? Тебе же похеру, что солдат сидит перед горящей казармой. На лавочке-то бухнуть важнее. Лишь бы яйцами позвенеть, а там хоть… — Ты ебало-то завали. — не повышая голоса, потребовал я, не желая больше слушать его наезды. Уж кто-кто, а он-то молчать должен. Нету у него права меня отчитывать! Пугачев может! Кабанов, Лира или покойный Скоков, но не этот мудила! Хотя, почему нет? Да потому что он меня заебал сильнее всех остальных, вот почему! По мне так, это достаточное преступление. — А то что?! — чуть ли не взвизгнул ефрейтор, игнорируя напряженное молчание остальных. В свете сигаретного уголька, я заметил, как у бойца едва уловимо блестят глаза. Понятно. Еще одна истерика в мою сегодняшнюю копилку. Замечательно, просто замечательно. Его Сэйли покусала или… Блять, а Сэйли-то где?! А-а-а… У друзей своих. Бухает, колется и в жопу долбится. Подростки же. — Ничего. — сплюнул я, с усилием подавив желание взяться за пистолет. Хвататься за волыну и тыкать ею в морду своему же — херовая идея. Тем более он мальчик уже пуганный. А патронов у меня мало. Хер с ним, пускай выговорится. Может он и прав. Хрен его знает. — Ага, тебе всегда — «ничего». Только вот с какого перепугу за твои подвиги должны остальные расплачиваться, а?! — боец, похоже, воспринял мой тихий голос, как личную победу и решил продолжить «наступление». — Нет, это конечно круто, благородно даже! Такой-то жест доброй воли! Саму принцессу, мать ее, Селестию защитил! Надолго ли, кстати? А то такими темпами… Ну про казарму вы в курсе уже, да? — кивнул он Лире с Кабановым: — И больше нихуя! Что будет дальше, тебя, блять, не волнует! Кого там прибьют по твоей тупости… Да похуй! Лишь бы какую-нибудь херню отчебучить! Сука, да я уже полгода с тебя охуеваю! — развел руками ефрейтор. Блин, может в воздухе какую-то фигню распыляют? Чего всех на истерики сегодня тянет? Сэйли пизданулась, я пизданулся, этот придурок не затыкается… — Ладно еще в части когда были, там понятно. Дисциплина, все дела. Здесь, поначалу, тоже понять могу — не привык еще. Не врубился нихрена. Но сейчас-то?! Надо было не настойку пить, а сразу выдвигаться. Тогда бы и не пришлось всю эту херню выслушивать. Эх, все беды от бухла. Или от баб. Прямо два краеугольных камня моей жизни. — Негров каких-то прирезал, женщину до смерти забил, минотавров газом перетравил, сектантов непонятных перебил. А, ну и клятых пиндосов перестреляли. А то как же иначе? Американцев-то не прибить. И Шепилова заодно… А Город! За каким-то хером целый город подорвал! Сам еще калекой остался. Мы-то уж думали все, после этого успокоится летеха. Нормально будет. Ага, блять! Сам нагулялся, теперь надо нас «выгулять»! Нет, ну я не прав что ли, а? — он обращался уже не ко мне, а к Лире с Кабановым. Те как-то неуверенно молчали. Капрал доставал из своей пачки сигарету, а Лира устало массировала висок копытом, явно пытаясь осознать происходящее. — Нет, мать твою, я серьезно! Почему у нас — ефрейтор кивнул на Кабанова: — Все нормально, а у тебя все через жопу?! Почему, блять, в нас никто никогда не стреляет? Не взрывает и не пытается грохнуть, а? Кроме тех моментов, когда мы оказываемся рядом с тобой! Да епт твою мать, это же из-за тебя вся эта херня происходит! Капрал смущенно курил возле лавки, стараясь лишний раз не смотреть на меня. Видимо, он уже не в первый раз слушает подобные речи. А, ну теперь мне понятно, о чем эти говнюки между собой перетирают, когда меня нет. Хотя, можно было ожидать чего-то иного? А самое обидное, что в чем-то он даже прав. Однако, ничего это уже не меняет. Ну не голову же пеплом мне посыпать, в самом деле? — Слушай, ты не заебался еще вопить? Ты к сути давай, мне твои бабьи сопли уже надоели. Своих хватает. — решил я подтолкнуть бойца в нужную сторону. А то он так до утра будет. И чего он так взъелся? Со Скоковым они вроде не сильно корешились. Его Пугачев что ли так задел? А-а-а… Тьфу, баба же его сгорела! Совсем из головы вылетело! — Вот! Так ты к сути хочешь? Что, устал уже слушать? Не нравится когда… — снова завел он свою «песню». — Да ты заебал уже! — плюнул я, вставая с лавки и отряхивая задницу: — У тебя были идеи получше? Ну давай, скажи, как я должен был поступить? Сдать с потрохами Селедку? Чтобы, после нее, еще и нас за жопу взяли? — Не неси херни! Просто не лезть надо было! Не совать свое ебало, куда не просят! Или, хотя бы, других не втягивать. — Лисин сделал шаг назад и немного напрягся, похоже, решил что я и ему сейчас по морде тресну. Соблазн был, но что-то мне подсказывало, что пиздов тут получу именно я. Фигово быть инвалидом. — Что значит, «не лезть»? Ее бы грохнули. Блин, это же тоже самое, что и сдать. — Да и хер с ней… Знаете, есть такая мысль, что иногда должны погибнуть добро и милосердие, чтобы жило все остальное. В конце-концов, ничего изменить не выйдет. Результат и так известен, а ты, блин, только лишние жертвы создаешь. — впервые понизил голос солдат. — Не понял. Ты же у нас дохуя пониеб. За все хорошее, против всего плохого и далее по списку, разве нет? И чтобы лошадь эта твоя сказала? Типа, все нормально, так и надо? — искренне изумился я. Боец ничего не ответил. Он лишь на секунду наклонил голову, словно повторяя в голове мои слова. А потом случилось то, чего я так долго опасался. Ефрейтор от всей души зарядил мне прямо в нос. И, должен сказать, очень больно! — Ах ты пидор! — рявкнул я, пытаясь оторвать с воротника его левую руку и попутно не получить снова. Получалось плохо. Мальчик явно кушал много каши и вцепился в бушлат мертвой хваткой, не забывая при этом стучать кулачком мне по кумполу и орать что-то про «как же ты меня заебал». — Рыцарь печального образа, мать твою! Честь дамы защищать решил. Вот же засранец! Не особо ты стремился ее защищать, пока она живой была. — мне не оставалось ничего другого, кроме как от души поносить бойца. — Че?! И в самом деле, о чем я вообще? Сложно думать, когда тебе по балде навешивают… А, вспомнил! Взбесить его надо. Тогда, может, чтобы сподручней меня пиздить, он руку от бушлата уберет. Уж тут-то я и отыграюсь. — Хуй тебе на воротник, вот «че»! Сдал ты свою бабу. Как алкаш стеклотару! На немку эту гребанную променял. Не, ну, а хули. У нее-то сиськи есть, да, скажи? Херли ты мне тут лечишь? Глазки проплакиваешь. Гандон малолетний! Зрачки у ефрейтора резко сузились и я понял, что сейчас он будет меня месить пока не прибьет. Или хотя бы попытается. А это никак не входило в мои планы. К счастью, боец все-таки ослабил хватку на воротнике и я смог как следует его боднуть. Он успел немного отвести голову, но я все равно попал. Причем, прямо в глаз. Отшатнувшись на мгновение, парень громко зарычал и уже собирался снова броситься на меня, как вдруг резко согнулся и жалобно запищал. Я сначала не понял, что произошло, пока не заметил перед собой Лиру. Единорожка, видимо, устала смотреть как избивают инвалидов и, словно верная овчарка, решила действовать. На мой взгляд, даже чересчур решительно. Заехав несчастному ефрейтору по самому сокровенному, она не успокаивалась и продолжала долбить его копытами, заставляя упасть на землю и неумело закрываться. При этом каждый ее удар, сопровождался комментарием в стиле, «никогда», «не смей», и «еще хоть раз». Что-то она увлеклась. Хотя я не против. Пусть огребет чутка, мне не так обидно станет. Блин, у меня вся рожа в синяках теперь будет! А, похер. Пожав плечами, я высморкался кровью на ближайший снег и взглянул на Кабанова. Здоровяк неуверенно чесал репу и виновато смотрел, то на меня, то на разошедшуюся кобылку. Ладно, пора и честь знать. Еще одного инвалида во взводе мне не надо. И так все умственно отсталые. — Хули смотришь! А ну оттащи ее! Быстро!!! Убьет еще… — тихо добавил я, убедившись, что Кабанов начал исполнять приказ. Честно говоря, самому мне было просто стремно ее оттаскивать. Как-то она слишком сильно разошлась. Обычно вся такая добренькая миленькая лошадка, а тут — маньячка самая натуральная. Гасит копытами ему по черепушке, даже не задумываясь, что покалечит сейчас. Блин, как бы и вправду не убила… — Отъебись! Убери грабли, сказала!!! — прошипела аквамариновая пони в сторону мешающегося капрала. Лошадка вошла в раж и явно вознамерилась забить несчастного ефрейтора Российской армии до полусмерти. Боец уже даже и не пытался сопротивляться. Свернувшись в позу эмбриона, он лишь охал и ахал, когда чужое копыто снова настигало его. Кабанов бегал вокруг и пытался что-то сюсюкать, получая в ответ порцию слюней и обещаний разорвать «и его слюнтяйскую жопу». — Блять, заебали! — плюнул я, доставая Кольт из кобуры. От звука выстрела и пули вошедшей в землю возле ее копыт, Лира наконец оторвалась от Лисина, завороженно наблюдая как воронки в снегу медленно поднимается пар. — Тринадцать! — снова крикнул я, когда собравшиеся наконец обратили на меня внимание: — Тринадцать, блять, патронов! Тринадцать сучьих патронов осталось! Понимаете?! Шесть здесь и семь здесь! — я помахал пистолетом, а затем постучал им по кобуре. — А мне еще надо распидорать ходячий танк и хуй знает сколько иностранных пидрил! Так что — отставить это чертов цирк! Заебали уже. — уже тише закончил я. Проигнорировав виновато понурившуюся кобылку и тупящего в сторонке капрала, я приблизился к Лисину. — Вашу ж мать! Вы меня под трибунал подвести хотите?! Снег под бойцом был мокрым. И отнюдь не от воды. И даже не от мочи. Быстро обернувшись на пони, я заметил, что с ее маленького рога течет кровь. — Ты ебанулась что ли?! Кабанов, хули пыришься, а ну подними его! Я думал она его просто по яйцам стукнула, а эта ебанутая его пырнула! Прямо в хуй пырнула! Рогом! Или не прямо, но один хер. — Извините, я просто… — начала что-то мямлить Лира, но мне было не до этого. — Хуесто! Совсем уже берега попутала! — зашипел я на нее и тут же переключился на сержанта: — Ну, что смотришь, в лазарет попиздовали! Снега только в трусы ему навали. Да, снега и в трусы, что смотришь?! Давай-давай, в темпе. Не хватало мне еще одного жмурика за сегодня. Ну что за день, а? Нет, не день. Что за месяц? Год? Блин, сколько я уже здесь? Полгода? Или четыре месяца. А может два или три… Не помню совсем. Кажется, когда я из землянки вылез был август или начало сентября. Ай, да какая разница?! Нафиг высчитывать? Или… А нахрен вообще хоть что-то делать? Ради чего я тут нервы треплю? На Кабанова срываюсь, потом от Лисина выхватываю? Нафиг мне руку отпилили? И бомба еще та. Блондинка поехавшая, американцы с африканцами. Шепилов еще… Зачем все это было? Нет, правда. В этом вообще хоть какой-то смысл был? Может мне и не надо было во все это встревать? Блин, депрессия у меня, что ли? Какой-то фигней голову забиваю. Надо, не надо… Сделано уже все. Задним умом все дофига умные. Что уж тут. Праздник в городе подходил к концу и лошади начинали разбредаться по домам. Так что до медпункта добрались без особых проблем. Даже не пришлось делать особо сильный крюк вокруг площади. В окнах больнички горел свет, чему я хотел было удивится, но быстро вспомнил слова Лисина, про Пугачева с Селедкой. Мол, они вдвоем в медпункте шкерятся. Хм, а почему не в библиотеке? Селестия же с Твайлайт в особо близких отношениях, так ведь? Или она ее подставить боится? А меня не боялась? Ну да, наверное так. В принципе, вполне ожидаемо. Дальше все происходило слишком быстро. Едва Кабанов затащил что-то блеющего ефрейтора в коридор, как из кабинета выскочила медсестра и тут же подняла визг. Сперва от вида здоровенного капрала, затем от избитого Лисина. Потом из-за меня. В итоге, устав орать, она скомандовала немедленно тащить раненного на операцию. А мне пожелала скорейшей и мучительной смерти от копыт «ее величества». Лира грустно хлюпала носом рядом со мной, а Кабанов спросил разрешения «отбиться» на дальней лавке. — Иди-иди. Ты тоже. — кивнул я Лире. Единорожка не решилась спорить и послушно поплелась в конец коридора. Если честно, то я на нее ни капли не злился. В конце концов, я ей даже обязан. Все таки, здорово когда кто-то за тебя вступается. Даже если это говорящая лошадка, по каким-то невероятным причинам, запавшая на тебя. Неужто тут с жеребцами такие проблемы, что аж на лысых обезьян вешаться приходится? Тем более, на таких как я. Лучше бы на Лисина слюни пускала… Нет, стоп, нахер Лисина. А то она бы меня в хуй пырнула! Из перевязочной, в которой сейчас Редхарт готовилась латать ефрейтора, показалась фигура Пугачева, а затем и Селестии. Судя по мешкам под глазами рядового и усталому виду принцессы, времени они зря не теряли. Боец, видимо, плакался, а Селедка утешала. Потом, может быть, они менялись. — Что с Писиным-то случилось? — стараясь выглядеть бодрячком, полушутливо поинтересовался боец, поправляя свой автомат на плече и глядя то на меня, то на отмахнувшегося от него Кабанова. Стоп! — Откуда у тебя автомат?! — А, это… Ну… — на бойца вдруг напало косноязычие и он немедленно принялся что-то блеять, опуская глаза. — Он его брал с собой на ферму. Хотел пострелять вместе с Эплджек. — подала голос Селестия, которую не меньше моего утомило слушать невразумительные ответы. — А патроны? — Одну… Один… Не знаю, как эти штуки у вас называются?! — раздраженно фыркнула она, отходя от солдата и встав рядом с зеркалом, напротив меня. — Один патрон? — разочарованно выдохнул я. — Магазин. Один магазин, товарищ лейтенант. Полный. Пострелять не успели. — наконец пришел в себя Пугачев. — Понятно. Ну что же, ругать его за это я точно не буду. Знал бы, что новый год закончится салютом из нашей казармы, я бы каждому бойцу по два ствола выдал. Даже Лире с Сэйли. Да даже Бэйри бы выдал! И Селедке! Кстати, а где журнашлюшка… Тьфу, журналистка пропадает? Что-то я ее со вчерашней ночи не видел. Днем она, как я понял, по городу бегала, а на празднике ее не было… — Леха там… Скоков все там же лежит. Нам бы похоронить бы его… — неуверенно начал Пугачев. — А сам чего не закопал? А, ну да. Лопаты же у тебя в комнате были. Пардон, забыл. — хлопнул я себя по лбу. Рядовой недоверчиво посмотрел мне в глаза и недовольно поджал губы. Что это он? Думал, я не в курсе, что он лопаты у себя ныкал, дабы я их не видел? Пф-ф-ф… Ну и что он в обиженного решил поиграть? Тьфу… Скоков ведь. Они же корешились. А я так безразлично говорю. Ну да, что это со мной? — Потом. Сейчас не до этого. Иди вон, поспи немного. Скоро выдвигаемся. — нехотя изображая озабоченность, проговорил я, указывая взглядом на Кабанова, что уже растянулся на всю длину лавки. Которой явно не хватало. Не один я от этих лилипутских размеров страдаю. Кому-то приходится еще тяжелее. — Куда идем-то? — напоследок спросил солдат, доставая из нагрудного кармана сигарету. Я уже хотел было ткнуть пальцем в табличку о запрете курения, но передумал и жестом стрельнул сигарету. — На Берлин. Немок убивать, французов порабощать и прапорщиков трахать. Точнее наоборот, но не важно. — покачал я головой, вставляя сигарету в зубы и закуривая. Пугачев немного постоял, видимо раздумывая над тем, сколько я сегодня выпил, но ничего не сказал и молча отправился к остальным. Какой-то он сегодня флегматичный. А я стоял и думал, кто из этих троих переживет этот день. И переживу ли его я. Хотел ведь один идти, да уже не выйдет. Не то чтобы я не мог отвязаться от этих оболтусов, но идти одному уже не вариант. Тем более, когда арсенал пополнился поделием Калашникова, а мне, инвалиду, с ним никак не управится. Пусть и с одним магазином, но уже что-то. Хотя, толку-то? Если броню прапора не взяли бронебойные снаряды, рассчитанные на танк, то куда там промежуточной пуле? Чем его бить-то вообще? Хотя… Может все не так и плохо? Все таки, по словам красноглазого мутанта, снаряды танки сверху подбивали. Мол, на демонстрационном видео так было. А как известно, вертикальная броня у танков редко превышает двадцать-тридцать миллиметров. Такую и крупнокалиберный пулемет пробить может… Ха, ну да, теперь все просто. Нужно лишь РПГ надыбать на ближайшей помойке и не промахнутся. Всего-то делов. Тьфу. Ладно, что-нибудь придумаю. Многоножку же замочил как-то? Тем более, насколько я заметил, прапор любит щеголять без шлема. А может я его и вовсе без брони застану. Так что, еще посмотрим. Выбора все равно уже нет. Одна лишь иллюзия. — Вы плохо выглядите. Очень плохо. — наконец сказала сказала Селестия, после долгой и неловкой для нее паузы. Хмыкнув, я невольно прикоснулся культей к своему «ополовиненному» уху. — Ты находишь? А по мне, так я само обаяние. — изобразил я подобие улыбки, но быстро осекся, заметив свое отражение в зеркале перед дверью в палату. Я никогда не считался особенным красавцем — так, серединка на половинку. Немного симпатичный парень, в неплохой физической форме. Спасибо «Суворовке» и училищу, которые смогли перебороть даже подростковые пристрастия к табаку и алкоголю. Но сейчас я выглядел… Блять, даже не знаю. В зеркале был какой-то потасканный жизнью то ли алкаш, то ли наркоман. Искоцанная физиономия, здоровенная проплешина в волосах доставшаяся от одной из «пойманных» пуль. Большущие мешки под глазами и дымящаяся сигарета в зубах. Я выглядел точно так же, как те мужики, что встречались на улицах во времена моей юности. Те самые, в засаленных тельняшках или бушлатах, что ходили на костылях или катались в кресле-каталке. Те, что в пробках на дорогах, позвякивая какими-нибудь наградами, катались между машина и стреляли бабло «сколько не жалко». — Ну хули, жопа в мыле — рожа в грязи, вы откуда — мы из связи. — ответил я скорее своим мыслям, чем замечанию Селестии. — Если вас хорошенько искупать, убрать всю эту кровь и научить улыбаться, а не скалится, то еще не все потеряно. — попыталась она пошутить. — Если тебе научится не втягивать в свои разборки других, то может быть и не придется смотреть на таких как я. — поморщился я, стряхивая пепел в горшок с каким-то незнакомым фикусом. Или хер знает что это за растение. — Я и не думала тебя задевать, просто… — Знаю. Забей. Принцесса устало вздохнула и еле заметно покачала головой, думая о чем-то своем. Из палаты доносились оханья и аханья медсестры, что кляла какого-то мерзкого лейтенанта за убийство несчастного ефрейтора. На что «убитый» изредка постанывал и говорил что «все в порядке» и «еще не вечер». Я случайно встретился взглядом с Лирой, сидевшей возле уже дрыхнущего капрала. Судя по навостренным ушкам и виноватому отведению глаз в пол, она все слышала не хуже меня. — Хотите кофе? — вдруг поинтересовалась Селедка. — Не, я чай больше люблю. — отмахнулся я, корча кислую рожу и ясно давай понять, что не настроен на светские беседы. — Тогда идемте. Я видела у мисс Редхарт отличную импортную заварку. — не дожидаясь ответа, принцесса легонько подтолкнула меня в сторону нужного кабинета. Опять ей о чем-то побазарить приперло… Наверняка что-то просить будет. Или требовать. Может даже шантажировать начнет. Эх, почему у всех с местными нормально складывается, а мне только сволочи достаются? Я что-то не так делаю? Видимо да. Не найдя в себе ни сил, ни желания бастовать, я послушно перешагнул через порог. Кабинет был какой-то помесью канцелярского помещения и склада. Во всяком случае, на столе была целая стопка больничных карт, а стеллажи у стены ломились от всевозможных склянок, банок и коробок со всякой медицинской фигней и лекарствами. Дождавшись, когда Селедка закроет за собой дверь, я наконец позволил выйти своему раздражению: — Ну и что еще? О чем еще тебе надо «перетереть»? Крылатая кобыла проигнорировала недовольные нотки и включив настольную лампу, жестом пригласила меня за стол. — Можем побеседовать о пользе чая, если изволите. — она одернула занавеску у окна и включила электрический чайник, стоявший на подоконнике: — Или можем совместить приятное с полезным. Конечно, если вы позволите вашему скромному хирургу осмотреть рану. Проследив за глазами кобылы, я с досадой понял, что она говорит про культю. Ну да, ее ведь уже пару дней не прочищали. Она и правда уже чешется и побаливает. Да и пованивает, если по правде. Но опять терпеть? Зачем? Чую я, что скоро уже все закончится. Не знаю как именно, но для меня, похоже, конец известен. А и хрен с ним. — Да пофигу уже. Не долго мучатся осталось. — Но-но! Что за пораженческие настроения?! — строго оборвала меня Селестия, доставая из недр ящичков стола, футляр со скальпелем. Ну надо же, командирские нотки послышались. Решила в генеральшу поиграть? — В том смысле, что за них можно и по роже получить можно? — прикололся я, намекая на свою разбитую физиономию. — Не будем столь радикальны, хорошо? — с улыбкой закончила она, и взглядом попросила положить левую руку на стол. Вздохнув, я снова не нашел в себе сил на возражения. Хочет культю почистить? Хрен с ней, пусть чистит. В конце-концов, она всего лишь хочет быть хоть чуть-чуть полезной. Хотя бы в собственных глазах. — Ненавидите меня? — совсем тихо подала она голос. Наслаждаясь убаюкивающей тишиной, приглушенным шипением чайника и полутьмой кабинета, я невольно вздрогнул от ее слов. — О чем ты? Селедка не отрывала взгляда от моего обрубка и аккуратно шуровала скальпелем, примагниченным к правому копыту. Было больно, но не так, как обычно. Похоже, что принцесса имела неплохой опыт в таких делах. Или была подобрее, чем местная медсестра. А может, просто лучше притворялась. — Ты знаешь о чем. Хочешь, чтобы я сама все сказала? Вместо тебя? Ладно. — ее голос был все таким же тихим и немного отстраненным. Будто она боялась, что если будет говорить в пол тона громче, то в нее молния ударит. — Из-за того, что втянула тебя… Всех вас. Во все это. Из-за того, что я не такая, какой должна быть. Что прячусь здесь. И посылаю тебя делать всю… — Я тебя сейчас сам пошлю! «Посылает» она! Лошадь охреневшая… — раздраженно сплюнул я на пол, отворачиваясь к окну. Селестия никак не отреагировала на мои слова. Лишь хмыкнула и еще глубже ушла в себя. Вернее, в мою культю. Ну и нафиг ее. Тоже мне «посыльная». Типа на смерть меня посылает. Хер там! Сам иду. И даже если и помру, то этих говнюков иностранных с собой заберу. И особенно прапора. Ибо нехер старших по званию взрывать! А если уж и взрываешь, то постарайся довести дело до конца. — Как там, блять, говорят? Сейчас… А! Один кинжал во тьме, стоит тысячи мечей на рассвете. Понятно?! Нехуй мне тут сопли пускать. Я этим пидорам еще покажу, переулок между булок. Научу, блин, Родину любить. А этого прапора недоделанного заставлю и про устав вспомнить и про субординацию. Вот увидишь, я еще познакомлю его губы со своей жопой. Чмо колхозное! Какое-то говно из консервных банок напялил и сразу власть почуял. Ну ничего, я ему этим жезлом власти по губам проведу. Хуйло дегенеративное… Сам не знаю. Всерьез я все это или просто угараю. Наверное — что-то среднее. Обидно мне. Я ведь этому дураку доверял. Думал что он свой, хоть и чокнутый. Просто безобидный маразматик со здоровенной пушкой. А он… Эх. — Боюсь, не все так просто… Я подозреваю, что помимо вашего знакомого сослуживца, вы можете встретить еще одного… Одного знакомого. Ее манера говорить полузагадками уже откровенно бесила. Типа она вся такая умная, а я весь такой тупой. Тьфу. — Красноглазый что ли? Да похер. Ему тоже кочергу в жопу засуну. Что он сделает? Да ничего. Но судя по реакции принцессы я не угадал. Хм. Кто еще есть? — Валя что ли? Селестия удивленно моргнула и уставилась мне в глаза с явным вопросом «Как ты понял». А никак. Просто наобум сказал. Вот как значит получается? Валентин у нас еще во всей этой кодле состоит? Странно. Он же мне помогал все время. Хотя стоп. Да нихера он мне не помогал! Что он сделал вообще?! Бойцов моих от гвардейцев прикрыл? И меня от Селедки? Ох епт… Вот же пидор! Так это он все не по доброте душевной сделал, а чисто из-за выгоды. Чтобы Селедка со мной повозилась. И еще слова его эти, про то, что мне в разборки Селедки и краснопузика лезть нельзя… И что они меня пользовать будут. Вот гад! Да он же сам меня по полной использовал! Да он же в курсе был! Блять, да он же ту засаду в лесу и навел! Я же прямо от него вышел и меня тут же «приняли». Не, херня. Сам-то он почему меня не грохнул? Даже типа как «предупреждал». Намекал на всякое. Жалко ему меня было, что ли? Или еще что-то? Что-то тут не сходится. А может и сходится, просто я что-то позабыл или не понял. Блин… Что-то к драконам-то я и не готов. Ох, вот это мне уже совсем не нравится. Он же огромный! И бронированный. Что я ему сделать-то могу? По такой гадине из танка только стрелять. И из самого большого и мощного! И еще попробуй попади… Эх, ну что за жизнь. Почему я не могу себе врагов по статусу подбирать? Вечно всякие «многоножки» и морпехи попадаются. Где же доходные алкоголики и привокзальные бичи с циррозом во все туловище? Хотя ладно, лошадки и спящие негры тоже были. Жалко что кончились, только драконы и терминаторы остались. Эх, не в ту сторону я воевать собрался, да поздно уже. Ну Селедка, ну спасибо! Лучше бы промолчала. — Уже испугались? — со смешком спросила она, прерывая мои раздумья. Похоже что весь хоровод мыслей отражался на моей физиономии. Быстро помотав головой, я вспомнил про пачку сигарет. — Херня. — Вершина биоинженерной эволюции, это, по вашему, херня? Откуда она такие слова знает? Блин, их даже я не знаю. Стыдно даже как-то. Ладно, главное вид не подавать. — Пф, вершина эволюции. Поллюции, блин, он вершина. Я такую же вершину утром в унитазе смыть забыл. — Доспехи презрения, значит? — хмыкнула кобылка, смачивая ватку в перекиси. — Чего? — Ну… Знаешь, я все думала… Твоя безрассудность, это следствие храбрости или глупости. И похоже, и то и другое. Но не только. — задумчиво заявила она и заглянула мне в глаза. — М-м-м… Спасибо за комплимент? — пожал я плечами и тут же получил еле ощутимый шлепок копытом по культе. Мол, не дергайся, придурок. — Теперь я начинаю понимать, как тебе все это удалось. — Что? В смысле, ты о чем вообще? — Ну-у-у… — протянула крылатая, решая продолжать или нет. Взглянув мне в глаза еще раз, она еле заметно кивнула сама себе: — Я только сейчас поняла, откуда в тебе столько ненависти и презрения. Ты сам взращиваешь это в себе. Целенаправленно, со всей ответственностью и заботой. Словно цветы в саду. А затем пользуешься ими. Ты ведь не испугался той гусеницы-переростка? Ты ее презирал и хотел уничтожить, верно? И с теми солдатами и пони было так же. Я ведь попала в точку, верно? — Полная чушь. — честно признался я, вызывая у Селестии приступ смеха: — Не, ну… Жить захочешь, не так раскорячишься. Блин, а что еще остается? Ну прет на тебя какая-то срань из хренового ужастика, что делать? Муравью хуй приделать? Вот и накручиваешь себя. Это еще на занятиях объясняли. Ярость всяко лучше паники или ступора. А презрение там или нет… Ну, блин. Вы же лошади! Говорящие лошади. Ну скажи мне, ты можешь воспринимать за равного какую-нибудь… Блин, кто у вас тут за животных? Ну таракана там или курицу. Ты поняла, короче. — сумбурно выложил я свои мысли. Забавно, за всей этой белибердой никто из нас не заметил, что чайник уже вскипел. А рука вновь забинтована. Запизделся я, что-то. — Надеюсь, ты не станешь брезговать пить с «какой-то лошадью» из одной кружки? Вторую разбил твой солдат, прошу простить. — Сахару добавь тогда. И спирту… Хотя не надо, а то совсем вырублюсь. — махнул я рукой, закуривая новую сигарету. Пепел и бычки я бросал прямо на пол. Не, ну, а что? Пошла эта Редхарт в пешее эротическое. Сука этакая! Едва Лисина увидела, так сразу орать начала, что я его избил. А между прочим — все наоборот было. Впрочем, признаваться я не собираюсь. Не хочу чтобы кто-то узнал, что меня свой же солдат отмудохал. Позор-то какой! Это же весь авторитет по известному месту пойдет! Нет уж, пусть лучше сволочью считают. — На равных, не равных… Не знала, что ты такой высокомерный, титулованный аристократ. Герцог должно быть, не иначе. Ох, ну я же с тобой на равных. И ничего. Мне нравится. Сама себе удивляюсь, но нравится. — вздохнула Селестия, засыпая в кружку целую гору сахара. Она хочет чтобы у меня жопа слиплась, что ли? Или брагу в кружке варить собралась? Или как ее там делают… Понятия и не имею. — Знаешь сколько мне лет? Не отвечай. Сама не знаю. А знаешь сколько за мной регалий или достижений числится? Тоже нет? И хорошо! И ничего! Старейшая и премудрейшая «говорящая лошадь» на равных общается с юным и глуповатым человеком. Понимаешь? А ты мне все свои колючки выставляешь. Ежик насупленный. — Жуть какая. — притворно скривился я. Да плевал я на все ее регалии. Всю эту херню Ленин упразднил еще хрен знает сколько лет назад. А то что она об этом не знает — ее половые трудности. Хотя, мозгов у нее явно побольше чем у меня. Да и не только их. — Ты хоть представляешь, как тебе повезло? Половина моего двора жизни бы не пожалела, особенно чужой, чтобы на твоем месте оказаться. Чтобы со мной и вино распивать и шутки пошлые подшучивать. С тобой сама принцесса как с равным общается. Такая милость! Такой политический рычаг. Нет, не рычаг — трамплин! Из грязи в князи, кем бы эти самые князи не были… — пожала она плечами: — А ты вечно такую моську делаешь, будто я тебя рыбьим жиром пою. — Разрешите обосраться от счастья? А то уже невмоготу — распирает. По ноге уже потекло. Сейчас уже мухи налетят… — раздраженно добавил я, пытаясь понять, всерьез она или очередную кору отмочить пытается. Или она всерьез хочет меня убедить, что подохнуть за ее благополучие — великая честь для меня? Селедка никак не отреагировала на мои подколки и продолжила в том же духе: — В тайны свои посвящая, помощи прошу, жизнь доверю. Представляешь какой ты важный? — с озорным блеском в глазах закончила она и забрала у меня початую кружку. Блин! Я только сейчас заметил, что в лазарете окна поменяли! Вчера же их все взрывами повыбивало, а сегодня уже как новые. Или это магия какая? А, не важно. Стоп, че она там базарила? А, точно. — Ага. Лукин. Дмитрий Лукин. Водка с коньяком — взболтать, но не взбалтывать. То есть, смешать, но не смешивать… Блять, короче просто водку! — неумело попытлался отшутится я, нихрена не до конца понимая что она несет. Принцесса раздраженно взмахнула разноцветной гривой и наклонилась ко мне через стол: — Ты понимаешь, что мы можем больше не встретится?! Что это, возможно, наш последний раз? А? — Ты это к чему вообще? Какой еще «последний раз»? Она перепихнутся предлагает что ли? Пугачев ей вообще все мозги отбил? — Ох, какой же ты тугой… А-а-а, бесишь! — вдруг недовольно зашипела Селестия, откидываясь назад и толкая чай в мою сторону. Обиженно, совсем по детски, поджав губы, Селедка требовательно уставилась мне в глаза. То ли ожидая извинений, то ли откровений — хер пойми. Но я лишь снова пожал плечами и приложился к кружке. Чай и правда был хороший. Правда крепкий — чисто чифирь, но так даже лучше. — Слушай, ты чего добиваешься-то? Пытаешься доказать, что помереть за тебя — великое счастье и честь? — Ты тупой?! Нет, ты совсем придурок?! Дурак?! Кретин?! Дебил?! — буквально «бабахнула» принцесса: — Как тебе такое в голову-то пришло?! Да я бы сейчас… Седлать твою мать! Я же просто пытаюсь сказать… А! Какой же ты невыносимый… — эмоционально выпаливала она снова и снова: — Ну и пей свою бурду! — наконец заявила Селедка и демонстративно отвернув голову, поднялась из-за стола. Спать хочу. Даже реагировать лень. Хрен знает, что ей там не нравится. Да и пофигу мне. Устал уже ничего не понимать. Легче отмахнутся. Принцесса уже собиралась выйти в коридор, но задержалась в дверях, будто вспомнив что-то важное. — Если… То есть, когда вы отправитесь… Пометьте как-нибудь свой маршрут. Значки установите или иным путем. На ваше усмотрение. — Типа, если нас всех перебьют, то ты сможешь турпоездки устраивать? Типа по местам боевой славы? — хмыкнул я. Принцесса хмуро покачала головой и уже открыла дверь, но вдруг остановилась: — Знаешь, иногда мне так хочется снова почувствовать себя снова юной и наивной что порою… Ай, забудь. Я запросила поддержку из дома. — посерьезнев, заявила она. — Так что… Твоя задача всего лишь установить местоположение противника, пометить свой маршрут и ждать подкрепление. Это понятно? Блять, она сразу сказать не могла?! Полчаса какую-то херню молола, а о важном, только сейчас заикнулась! — Да-да, так и сделаю. Не то чтобы от этих коняшек был какой-то толк, но… Их же много, верно? И они фанатично преданы принцессе. Так что, думаю, они вполне способны задавить волной десяток-второй автоматчиков. Ну или хотя бы отвлечь. В любом случае, вместе помирать не так страшно. — Кстати, а какой у тебя самого план? Как ты вообще собираешься найти их? — Селестия скептически изогнула бровь, подозрительно глядя на меня. — Эм… Ну… Это уже мое дело. И раскрывать свои секреты я не собираюсь. — быстро нашелся я. Не говорить же ей, что никакого плана нет? А про радиацию и прочее объяснять долго. Да и не факт что вся эта задумка сработает вообще. Блин, умеет же она боевой дух поднять, чтоб ее! — Хм… Как скажешь. — хмыкнула она: — Я на тебя полагаюсь. Понял? И не сгинь там. Кретин… — снова заведя свою придурочную манеру и обозвав меня, она вылетела в коридор. Блин, ужимки как у Сэйли. Ей точно сотни или тысячи лет? По-моему — пиздит как дышит! Ох, ладно, хрен с ней. Надо допивать да идти будить Кабанова. И Пугачева брать. И Лиру захватить. А что? Один здоровый, как черт, второй с автоматом, а третья дофига волшебная! Отличный набор! Чисто команда по спасению мира. Даром, что состоит сплошь из идиотов и инвалидов. Посидев еще с минуту в одиночестве и допив свой чай, я решил, что пора бы уже и честь знать, да идти поднимать своих оболтусов. Селедка, судя по звукам доносившимся из палаты, присоединилась к медсестре с целью помочь продырявленному ефрейтору, так что в коридоре никого постороннего не было. Лира встретила меня глазами устремленными в пол и нервным подергиванием карманов на липучках. Пугачев лишь вопросительно уставился, а Кабанов начал громче храпеть. Я уже встал в позу и собрался провести инструктаж, но этот чертов капрал решил, что храпа для нас маловато и звучно испортил воздух. — Короче, ситуация у нас такая… — начал я загибать пальцы, попутно пиная лавку с Кабановым, заставляя его подскочить и принять сидячее положение. — Во первых, дракон, во вторых, мультяшный хрен. Еще есть прапорщик в моторизованной броне и неизвестное количество вооруженных людей. И лошадей тоже, наверное. И всех надо убить. Все понятно или вам по форме довести надо? Нет? Ну лады. Вопросы есть? Само-собой вопросы были. И было их очень много. На что я здраво рассудил, что нехрен тут рассиживаться и терять время, а все интересующие нюансы можно и по ходу дела уточнить. Как ни странно, возражений не последовало. Нет, то что Кабанов с Лирой уверенными шагами поперлись на выход — это понятно. Капрал был до одури исполнительным, а Лира… Ну, хуй ее знает. Помешалась она на мне, похоже. И, видимо, уже давно. А вот Пугачев удивил. Ни слова против не высказал. Просто молча повесил автомат на грудь и затопал следом за остальными. Немного посомневавшись, я хотел было чуть задержаться и посмотреть как там ефрейтор. Но приблизившись к двери в палату, услышал как Лисин от души поливает меня говном, явно обращаясь к Селестии. Мол, я такой долбоеб, что мне нельзя доверять даже жопу подтирать. Свою или чужую он не уточнял. Мда, что-то он совсем на меня обиделся. Слава богу у нас в армии срочникам пистолеты не выдают. А то я бы уже в земле валялся. И, вероятно, уже давно. И чего он на меня так взъелся? Наговорил еще с три короба… А и так уже натерпелся из-за этих дебилов. Как-то это нечестно все. Все с этим Лисиным такие дружелюбные, заботливые, внимательные. Вон Редхарт эта, сюсюкает, успокаивает, поддакивает. Хер бы отсосала на месте, не будь там раны. А на меня только гавкает. Да и остальные так же. Устроился — как сыр в масле. И, главное, весь из себя чистенький, незапятнанный. Просто идеальная репутация, блин. Молодец, конечно. Правильно все делает. Но все равно обидно! — А вообще… Да пошел ты нахуй, долбоеб малолетний! — рявкнул я сквозь притихшую деревянную дверь и не дожидаясь ответа, пошел прочь. Вот и попрощались, блин. Кто тут еще долбоеб, спрашивается. Еще бы ножкой топнул. Блин, вроде взрослый мужик уже, а все как дурак себя веду. — Девиз связистов чем громче крикнешь тем дольше слышно. — как ни в чем не бывало громко продекларировал я, сходя со ступенек клиники. Нефиг свои «переживалки» и «обидки» бойцам демонстрировать. Я их бодрый и наглый придурок-лейтенант. Таким был, значит таким и должен оставаться. Во всяком случае, пока все не кончится. — А-а-а, вот и… И… И ты наконец. А я тебя искала, а ты вот он где. Подлец. Ни разу ко мне и не… Ох… Не подошел даже. — раздался чей-то пьяный заикающийся голос откуда-то снизу, когда я поравнялся с Кабановым. Удивленно посмотрев под ноги, я заметил какую-то крылатую лошадь, которая всеми силами боролась с гравитацией, пытаясь оторвать свою задницу от земли. Чему, со всем усердием, пыталась помочь еще какая-то крылатая лошадь. Вроде бы желтая. — Дэши, ну хватит уже. Ребятам пора домой. И нам тоже, правда ведь? — все сюсюкала трезвая кобыла своей пьяной кобыле. — А эти двое откуда взялись? Не понял, вы их с собой брать собрались?! — офигел я, глядя то на капрала, то на Пугачева, на что те лишь пожали плечами, мол, «мы не при делах, оно так и было». — Я тебе уже давно хотела… Ох, ядрена кочерыжка… Хотела сказать! Да. Ты урод! Понял, длинный?! И трус! — снова подала голос голубая кобыла, наконец принимая стоячее положения и глядя на меня пьяными глазами. С секунду потупив в ее хмельные земки, я махнул рукой и уже собрался командовать построение, но алкоголичка все не унималась: — Но ты мне… Ты мне нравишься… Урод, слышишь? Ты и мне… Вот. Голос такой и Маку так стукнул, у-у-ух! Но ты такой козел. Ни разу ко мне… Ох… — Дэши, давай утром, хорошо? Давай утром с ним поговоришь? — вторила ей желтая пони, пытаясь оттащить свою подругу от меня. И судя по оскалу Лиры — лучше бы ей это сделать побыстрее. — Нихера не понял, что это сейчас было. Но полностью согласен. — кивнул я, глядя то на борющуюся с рвотными позывами пьяницу, то на ее желтую подругу. Странно. По-моему я ее где уже видел. Ладно, хрен с ними, пускай до других докапываются. — Так ладно, утром поговорим. Кто бы ты там не была… Взвод!!! В колонну по двое, становись!!! Отставить! Какие еще колонны, блин? — Свободным строем, за мной, шагом-марш! — уже заметно тише махнул я рукой и игнорируя парочку странных пони, затопал по тротуару. Крылатая кобыла все кричала что будет ждать и что я все равно лох и вообще нифига не жеребец. Господи, откуда в этом городе столько сумасшедших? Я молча покачал головой и достал сигарету из своей пачки. Но раздавшийся крик заставил выронить ее на снег. — Ну пиздец!!! — буквально взорвался Пугачев: — Сраный гаремник какой-то! Аниме ебучее! Сейчас, блять, опенинг заиграет. Цундере галимое! Аска на минималках! Нет, у меня уже конкретно жопа бомбанула! Ну какого хера-то а? Ну как так-то… Заебало ведь уже. Тут люди сгорают. И пони тоже. Нашли время… — уже совсем тихо закончил он. Подобрав сигарету и закурив, я лишь покачал головой. Я почти ни слова не понял что за херню он орал, но спрашивать как-то стыдно. — Ну охуеть теперь. — кивнула Лира, явно соглашаясь с рядовым. Стоп, она что, поняла его? Блин, да как так то?! Ай, ну вас всех в жопу. Где там эти счетчики-то кстати… — И вот, стоим мы на плацу, а комбат говорит, «готовь сани летом»! А я сразу струхнул, сани-то со склада я уже спер! А он все продолжает, мол путешествие начинается с первого шага и… Валентина мало интересовали шаги какого-то давно мертвого комбата. Все что его сейчас занимало, это бочка с чаем в левой лапе и неизвестно откуда взявшаяся тоска в сердце. Впрочем, дракон не был точно уверен в наличии у себя этого важного органа. Он нехотя взглянул на разговорившегося прапорщика, который сейчас явно перегибал с горячительными напитками. Морщинистое лицо мужчины было порядком красным от многочисленной выпивки. Дракон понимал, что разведенный спирт и неинтересные истории из прежней жизни, всего лишь ритуал покаяния. Прапорщик всем своим видом старался показать, что отнюдь не рад смерти Лукина. Однако дракон ни секунды не обманывался. «Людям свойственно делать гадости, а потом до-о-олго себя терзать. Чтобы затем все повторить.» — с ноткой разочарования, напомнил себе Валентин. С чувством досады, ящер приложился к бочке и продолжая игнорировать слова прапорщика, скучающим взглядом осмотрел свое логово. Почему-то дракон всегда предпочитал именно такие места. Освещенные огнем факелов, с земляными полами и такими же потолками. С тесными тоннелями, легким налетом влажности и главное поглубже под землей. Валентин полагал, что эта тяга к пещерам досталось ему от далеких предков. Вероятно, его мать спроектировала дракона на основе каких-нибудь подземный рептилий, о которых дракон даже никогда не слышал. А может, все было проще. Может, под землей ему просто было не так грустно. Парадокс, но на поверхности дракона охватывало ощущение абсолютной тоски. Один вид синего неба давил на Валентина, заставляя его все чаще и чаще вспоминать о своем вечном одиночестве. И лишь солнце да луна останутся ему верными спутниками в этой бесконечно долгой и бесцельной жизни. «Нет, все-таки все дела в древних ящерках. Из какой-нибудь жабы подземной вывела, наверняка. Вот в тесноту и тянет.» — стараясь прогнать от себя невеселые мысли, дракон снова обратил внимания на прапорщика. Мужчина закованный в подаренные доспехи, что-то тихонько бубнил себе под нос, то и дело прикладываясь к фляге с выпивкой. Он явно желал «накачаться» до отказа, всеми силами излучая из себя сожаление и чувство раскаяния. И ящер все более и более находил это нелепым. Дракон чувствовал, что Виталий совсем не переживает о случившемся. Даже наоборот, ящер отчетливо ощущал тихую радость человека. Радость от победы и восторг от жизни. От того, что Лукин и Селестия мертвы, а Виталий жив. И что именно он может разыграть сценку горечи и самобичевания, а не они. — Знаешь… Вот есть звери… — прервал ящер бормотания Тараканова. — Че? — глухой голос дракона застал прапорщика врасплох. — Вот есть, например, собаки. И они между собой иногда отношения выясняют. Но только рычат и делают вид, что кусаются. Редко когда их конфликты заканчиваются настоящей дракой и травмами. Эквалюционно… Тьфу. Эволюционно, сложилось так, что у этих зверей есть острые зубы и большие когти. Если бы они по настоящему враждовали между собой, то просто вымерли бы. Защитный такой механизм. От внутривидовой агрессии. Это как природные тормоза, понимаешь? Валентин вовсе не ожидал от человека понимания. Ему было все равно. Просто хотелось говорить. Собственное молчание становилось уже невмоготу. — А у людей нет ни когтей ни клыков… — И че? — пожал плечами Тараканов и вновь приложился к фляге. Валентин ощущал раздражение человека. Виталий обижался и злился, что дракон, вместо того, чтобы утешать его, начал разговор на отстраненные темы. — И ничего. Механизмов у вас защитных нет. — пожал плечами Ящер. Прапорщик разочарованно вздохнул, но протестовать не решился. Проглотив очередную порцию выпивки, он деланно покачал головой: — А, совсем склероз закусал. Что твоя бл… Бл… Блоха блять. — борясь с тошнотой, ворчал мужчина: — Я же тебе не рассказывал… Да, не рассказывал… Так слушай. Глядя на пьяно блеющего Тараканова, дракон с досадой закатил глаза. Не так он себе людей представлял. Совсем не так. «И что мать в них нашла? Что особенного в этой старой и мелочной букашке? Что выдающегося в его поступках и достижениях? Как таким вообще восхищаться можно? А любить за что? За то что он, не глядя, убивает своих же сородичей, а потом пускает пьяные сопли? Уже пятый раз, а сценарий не меняется. Сейчас надоест меня доставать и он пойдет, найдет какую-нибудь компанию себе подобных и будет им рассказывать, про свои муки совести, да предлагать обменять собранные золотые зубы и сережки, на какую-нибудь зажигалку.». Валентин уже привык к чувству постоянного презрения ко всем, но сегодня оно буквально выходило на новый уровень. «И остальные не лучше. Прапорщик хотя бы на поступок способен. Пусть и часто, вместо выполнения конкретного приказа, он норовит залезть в чей-нибудь дом или карман. А потом еще жалуется, почему это по нему свои же стреляют. А то что эту броню тут никто толком не видел — это так, мелочи. — А другие и не лучше. Сидят по своим домикам, да нос наружу показать боятся. И чем они Мане так запали… Эх… — дракон шумно выдохнул и, напрочь позабыв о прапорщике, перевернулся на другой бок, чтобы в очередной раз рассмотреть кучу барахла, сваленную в центре зала. Книги, шланги, коробки, унитазы, тарелки и швабры. Дракона ничуть не волновали составляющие этой кучи. Его интересовала общая картина. Да, дракон видел в этой куче, именно картину. Произведение искусства. Почти такое же, как те, что они давным давно творили вместе с матерью. Именно она научила его. И каждый раз глядя на эту мешанину из мусора, Валя видел что-то новое. Новую сценку, вырисовывающуюся из мешанины хаоса. Эта куча хлама, как говорила его мать, неплохо отражала устройство мира. Такой же набор случайностей, выстраивающийся в самозависимое нечто. Убери ту сковороду и самовар разобьет чайный сервиз, переставь огнетушитель и газовая плита рухнет. Тронь хоть что-то и картина уже никогда не будет прежней. Так же и в жизни. Раньше Валентин боялся вмешиваться в происходящее вокруг. Отчасти, из-за просьбы матери, отчасти, из-за нежелания все разрушить. Но века сменялись тысячелетиями, поколения переходили одно в другое, а картина не менялась. Мир оставался все таким же и жизнь в нем не менялась. Менялись лишь детали. Если, во времена молодости дракона, в небе парили автономные стальные крепости, сыпавшие бомбы на руины давно уничтоженных городов, то сейчас в голубой синеве летают разноцветные коняшки, сгоняя облака в кучки и наоборот. Но для ящера ничего не изменилось. Мир как был пустым тогда, так и остается им сейчас. С момента смерти Александры ничего не менялось. Все такое же гнетущее чувство одиночества. У дракона не было и не могло быть ничего общего ни с древними механизмами, ни с юными созданиями. Нельзя общаться по душам с компьютером, так же, как и нельзя быть равным с кем-то, чья жизнь столь мимолетна. Ни Маня, ни Рожок, ни пара ее любимых принцесс — никто не мог быть кем-то близким. Ни другом, ни врагом. Слишком слабы, слишком погружены в свои мечты и фантазии. Слишком переплелись с миром. Мане было предначертано стать заменой давно ушедшим, но он не справился. Рожку было велено продолжить дело матери, но и она была не вечна. Принцессы же… Дракону даже и вспоминать про них не хотелось. Столь ничтожными они казались. И хоть у дракона тоже была цель, заданная его матерью, но он не был рожден как орудие. Вероятно, ящер стал единственным ее творением, которое она сделала без цели. Так, просто для себя. Чтобы ей самой не было так одиноко. Но, похоже, она нисколько не задумывалась, что станет с ним, когда она сама уйдет. Единственное существо во всем мире, пусть и нехотя, но предало его. Обрекло на вечное одиночество. И это было больно. — Хорошо быть богом, конечно, но очень скучно… — снова вздохнул он, поправляя хвостом верхушку «картины». Возможно поэтому, он и решил наконец помочь Мане. В конце-концов, дракону просто надоело засыпать и просыпаться спустя столетия и не видеть никаких изменений в мире. Всего два раза ему было весело. Когда он помогал подавлять восстание, затеянное Маней и когда разбирался с какой-то странной инопланетной глыбой, что грохнулась неподалеку. Странная такая, как будто два толстых сталактита переплелись меж собой, стремясь вверх. Да еще вся покрытая какими-то неизвестными символами. Валя даже хотел оставить эту глыбу себе, но та начала излучать какие-то непонятные волны, доводя окружающих до самоубийства. Так ему что пришлось ее разломать. Все-таки, Александра прямо сказала, что дракон обязан оберегать мир от всего чужого. Особенно, инопланетного. Правда, кроме глыбы ничего инопланетного и не было. — Может так хоть повеселее будет. — хмыкнул он, меняя местами ванну и холодильник. — Да какой там, к ебени матери, веселее?! Я! Из-за меня! Ух… Блять… — крякнул прапорщик, приняв слова дракона на свой счет. Валентин устало закатил глаза. Тараканов снова завел свою старую шарманку. Каждый раз, как он напивался, он начинал рассказывать одну и ту же историю. Про какую горную страну, какой-то хозяйственный взвод в котором он служил на сверхсрочной службе и про то, как какой-то полковник выгнал всю хозяйственную роту на ночной марш, с целью то ли наказать, то ли просто «покачать». В итоге, солдаты во главе с прапорщиком свернули где-то не там, попали куда-то не туда и совсем заблудились. Ночью, посреди заваленных снегом гор. Рация то ли сломалась в походе, то ли не работала изначально и в итоге пришлось использовать сигнальные ракеты. Но первыми на огни откликнулись отнюдь не однополчане. К утру, разведрота смогла отыскать живым лишь одного прапорщика. Остальных, по каким-то «запчастям» вылавливали из ледника. — Нехристи, ети их мать! Даже у покойников все отрезали. И эт-самое, мужицкое! Отрезали и в рот запихивали… Бесово племя, сраку их на кол, блять… — исступленно сотрясал бронированными кулаками Виталий, не забыв при этом поставить свою чарку на поднос, дабы ненароком не разлить. Окончание истории наизусть знали все обитатели городка. По крайней мере — из тех кто имел несчастье немного владеть русским языком. Героического и, безусловно, невиновного прапорщика едва не отправили под трибунал, но по какой-то причине ему удалось избежать ответственности. Правда, вопиющая несправедливость все же настигла военнослужащего и за дальнейшие двадцать лет своей честной и образцовой службы он так и не смог подняться выше заместителя начальника склада горюче-смазочных материалов. Впрочем, Тараканов часто путался в своей прежней должности, что наводило окружающих на определенные подозрения. То есть, наводило бы, если бы кому-то было интересно. Дракон мало что понимал во всем этом. Да и его это не сильно интересовало. Вернее, его совсем не волновали события какой-то давно забытой человеческой войны, произошедшей неизвестно сколько тысячелетий назад. Но Виталий продолжал рассказывать свою историю каждый раз, как напьется. А напивался он, как сам говорил, лишь с горя. Дракон полагал, что это своего рода защитный механизм. Способ убедить себя в правильности своих действий. Доказать, что ты, пусть и не идеальный, но все же хороший человек, который пусть и совершает иногда неприглядные поступки, но строго для всеобщего блага. И от такого Валентина передергивало. Лицемерие и вранье самому себе — отнюдь недостойно разумного существа. — «Гордость — признак дурака, людей посредственного ума — подлость, а человека истинных достоинств — возвышенность чувств, прикрытая внутренней скромностью.» Или как-то так… Не помню. — наморщил он лоб, вспоминая вычитанную цитату кого-то из древних полководцев. Глядя на самозабвенно «кающегося» прапорщика, который даже не обращал внимания на дракона, Валентин подумал, что сделал неправильный выбор. Возможно, стоило приложить больше усилий в вербовке лейтенанта? Тот, во несмотря на схожесть с прапорщиком, не страдал чрезмерной жалостью к самому себе. Не плакался дракону каждый раз, как ему придется кого-то убить. Не строил из себя невинность. Придурковатый лейтенантик молча тащил свою лямку и не пытался зарывать свои грехи в землю, сея семена собственной гибели. «Хм, опять какая-то цитата. И я откуда я ее помню?» — снова хмыкнул дракон, отворачиваясь от надоевшего человека. Валентин опять взглянул на свои «сокровища». Пустая банка из-под консервов покоилась почти что на самой вершине, отчаянно цепляясь за прижимающую ее снарядную гильзу. — Этого тут не было… — задумался ящер, не обращая внимания на все более и более эмоционального прапорщика. На самой консервной банке лежала пачка каких-то сигарет. И дракон определенно ее туда не клал. А кроме прапорщика и Мани в берлогу никто никогда не заходил. — Сигареты и банка. Банка и сигареты. — еле слышно шевелил челюстью Валентин, пытаясь осмыслить смысл инсталляции. И в этот момент что-то произошло. Возможно прапорщик начал слишком громко говорить или Валентин неудачно вздохнул. Или же то был еле уловимый подземный толчок, но инсталляция пришла в движение. Гильза соскользнула с банки, отчего та накренилась и со звоном грохнулась на кухонную раковину. Прокатившись по ней и снеся кучку каких-то карманных косметичек, банка закончила свой путь на земле, издав какой-то непонятный хлопок. «Да быть того не может!» — пронеслось в голове у Валентина. От волнения, дракон нервно сглотнул, жадно ловя взглядом каждую упавшую деталь. Еще от матери он знал, что когда-то подобные «инсталляции» использовались для гадания. Будто бы, по ним древние предки могли предсказывать будущее и всякое такое. Или даже влиять на него. Звучало как простая байка. Просто попытка нагнать мистики, дабы придать изюминку этому жанру искусства. Но сейчас Валентин смотрел на помятую консервную банку и ворох разбитых старых косметичек. Облизнув длинным, раздвоенным, языком свои губы, он аккуратно отодвинул банку в сторону. В земле виднелись осколки лопнувшей зажигалки. А загадочная пачка сигарет так и осталась почти на самой вершине, спокойно переехав с банки на лежащую гильзу. Дракон обернулся на мужчину, который уже начал выдавливать из себя слезу, расписывая самодовольство усатого особиста. — Проверь посты. — коротко скомандовал он, до сих пор пытаясь осознать произошедшее. «Может это… Эта… Как ее? Деменция? У меня ведь тоже должен быть срок годности, верно ведь? Может я сбрендил?». — Да проверил уже. Праздник ведь и вообще я тут… — уже собрался обидеться прапорщик. — Сейчас же. — все тем же ровным голосом потребовал ящер, собираясь с силами и брезгливо махнул хвостом, отшвыривая кубок с водкой подальше от человека. Виталий недовольно поджал губы, но все же подчинился. Вялой поднявшись на заплетающиеся ноги он уже забирался в тоннель, как дракон остановил его: — Шапку надень, простудишься! — не глядя на мужчину, он ткнул огромной лапой в лежащую на земле часть брони. — Ах ты ж… Ну говорю ж, склероз! Прямо как вошь, ети ее в пердушку… — заворчал Тараканов, подбирая свой шлем с земли. Но дракон уже забыл про него. Он продолжал таращится на гору хлама в центре зала, гадая сошел ли он с ума или все это взаправду. Если первое, то ему пора снова ложится спать. Веков так на пять. Если второе… — Нет, полный идиотизм… — фыркнул ящер, рассматривая лопнувшую зажигалку. — Ну и?! Херли возишься! — не выдержал я и дал солдату слабого пинка. Пугачев обидчиво скривился, но все же указал правильное направление: — Ну… Ту… Туда. Да. Да-да, туда потопали! — все более уверенно закивал он, вставая на ноги и отряхиваясь от снега. — Херня какая-то… — пробубнил я, глядя в указанную сторону. Если прибор не врет, то наши иностранные гости, за каким-то хером, решили свернуть с дороги и отправится в лес. Причем, уже второй раз, если счетчик не врет, конечно. Или Пугачев. Следы они, что ли, путают? Блин, да их и так нет! Занесло уже все к едрене фене. Прохлопали мы следы. Уже часа два как прохлопали. — Ладно, хер с ним. Ротация, короче. Давай прибор Кабанову. Младший сержант, давай, теперь ты впереди. — скомандовал я. Рыжий здоровяк послушно обменял Калашников на счетчик гейгера и двинулся в указанную рядовым сторону. — Блин, до сих пор в ушах трещит. Пиздец, и нахуя я в армию вообще пошел… Товарищ лейтенант, а разрешите вопрос? — обратился Пугачев, когда поравнялся со мной и Лирой. Я без особо энтузиазма кивнул. — А нахера вообще все это? Ну, я про армию. В смысле… Блять, ну ведь везде же уже контрактники служат. В нормальных… Ну, в других странах, то есть. — спешно поправился рядовой, заметив мой сердитый взгляд. Я тут план операции пытаюсь продумать, прикинуть, как нам ласты не склеить, а он херню какую-то спрашивает. Нашел время. Скучно ему что ли? — Ветку воткнула? — обратился я к единорожке, на что та быстро кивнула. Метки еще эти оставлять… Ох, сколько геморроя-то на меня одного. — Замполит не объяснял, что ли? — вспомнил я про Пугачева. — Не, ну… Че там было-то? А! Воспитание, долг Родине и… Всякая такая хуйня, короче. Я тебе дам, хуйня! Вообще уже офигел! Разоткровенничался на мою голову. Хотя — ладно, пусть. Всяко лучше так, чем если он насупившись ходить будет. Я вообще удивлен что он добровольно со мной поперся. Он же на меня говнится постоянно. — Сам ты хуйня. А это мобилизационный резерв. — Че? И еще меня дураком считают! Я хотел уже отмахнутся, но заметил, что Лира с интересом навострила уши. Ну да, ее же все человеческое интересует. Страсть у нее такая, узнавать чем люди тысячи лет назад жопы вытирали. И главное верит во все что скажу. Надо бы, кстати, сказать ей, что мы лошадьми жопы подтирали. Интересно, что она по этому поводу предпримет. А ну да, она же… Блин. Ладно, пофиг. — Война начнется… Началась… Закончилась… Блять, короче! — воскликнул я, пытаясь выкинуть из головы извращенные сценки. В меру своих сил я попытался объяснить двум дуракам, что такое мобилизация и для чего она нужна. Мол, контрактники, это конечно круто, но толку со ста тысяч контрабасов, против пяти миллионов обученных срочников? А десяти? Двадцати? Нет, конечно контрабасы тоже в резерв уходят. Да только их мало. Уж больно дорогое удовольствие — профессиональная армия. Даже у пиндосов бабла на это не особо хватает. А они-то у нас на глобусе самые богатые. Были когда-то, во всяком случае. — Если упрощенно, то мысль такая. Те срочники, что служат в конкретное время тупо удерживают фронт. От двух, до шести месяцев, пока резервистов из тех кто уже отслужил собирают, переобучают, вооружают и всякое такое. Ну, а потом бросок на Ла-манш, хуянш, транш и прочая херня. Ибо солдат будет не миллион, а хуй знает сколько. И все с оружием и техникой. Всякие там Т-55, АКМ и прочая древняя хуйня. Зато много. Нет, дохуища. Такую массу, да еще с оружием специально спроектированным для ядерной войны… Мда. Весь мир в труху и все такое. Дешево и сердито, как говорится. — пожал я плечами, ожидая пока Кабанов натыкается трубочкой куда нужно. Блин, в сугроб засунул… Хорошо что я еще один счетчик захватил, а то этот скоро сломают. Но прибор, кажется, выдержал все надругательства и Кабанов повел нас дальше по поляне, прямиком в сторону леса. То ли вечнозеленого, то ли постоянно дикого… Не помню как он зовется. Знаю только, что дофига большой и аж до грифонов идет. Или до минотавров? Совсем с памятью туго. Надо было карту захватить — совсем туплю. — Фигня какая-то. Вечно на всем экономят, блин. А мог бы дома сидеть, в универе учится. Девченку… А, не важно. — Пугачев с явной досадой подвел итог моим словам. — Не фигня, а Родиной гордись, пидор! Экономия ему не нравится, ишь какой, вы посмотрите! Немцы вон, не особо экономили. Чем закончили? Вот и не пизди… Хотя. Какая уже разница. — Ну да. Теперь уж никакой. — Ладно, не скули. Если хочешь, я тебе новую Россию забабахаю. Только чур я президент. А что, захапаем себе островок и будем там каких-нибудь грифонов строить. Или коров этих припашем. Заживем, а? — Нет уж, спасибо. Я Эквестрией обойдусь. — кисло отозвался рядовой, затягиваясь сигаретой. — Ну ладно, хуй с ней, с Россией, давай свою Эквестрию построим. Я, короче, белой краской обольюсь и в перьях изваляюсь, буду как принцесса, а ты… — Да-да, а я буду главным говночистом, знаем, проходили. — кисло отозвался он, не впечатлившись моим юмором: — А знаете, я вот что подумал. Вот нас четверо, да? — снова заговорил Пугачев. Дождавшись согласных кивков от меня и Лиры, он продолжил: — Вот она — он ткнул в единорожку — маг. А он — кивнул на идущего впереди капрала — воин. Ну я тогда вор, получаюсь. Да? Так вот и все мы идем убивать дракона… Ничего не напоминает? — засмеялся рядовой собственной шутке. Так, стоп… Воин, вор, маг и я. А я-то кто? Инвалид? Нет такого класса! — Не понял, а я тогда кто? — не выдержал я. — Ну как кто… Паладин, хотя не-е-е… Ну тогда вы вор. Вы же у Рэрити драгоценности воровали. А я тогда клириком буду. Или чародеем. — Ага, чародей. Слышь Кабанов, помнишь как этот чародей в патруле кучу себе в штаны наколдовал? Кабанов послушно кивнул. — Да ну вас нахер… Не было там кучи. Просто жарко было и вспотело все. Вот пятно и проступило. — начал оправдываться он. Но судя по тому, что обращался он больше к Лире, чем ко мне, «жара» тут не причем. — Да-да, рассказывай. Кудесник, блин. Но поугарать над Пугачевым я толком не успел. Мы уже дошли до первых деревьев, когда Кабанов прервался от замеров и принялся обстукивать ботинки от снега о ближайшее дерево. В этот я заметил еще не заметенную вереницу следов. Я уже хотел порадоваться тому, что прибор не подвел и мой план сработал. Но что-то со следами было не то. Вот чистый ровный снег, а через метр — углубление на пяток сантиметров в форме подошвы. — Так, тишину поймали и замерли! Куда поперла, стой сказал! — прикрикнул я на Лиру, хватая ее за воротник и притягивая к себе. Хорошо что она чокнутая и дико прется с военной формы. Будь она без собственноручно пошитого бушлата — пришлось бы за хвост тянуть. А ей бы еще и понравилось бы. Вообще абзац был бы. Не отпуская замерзшую единорожку, я продолжал тупо таращится на следы, пытаясь понять, что именно в моем мозгу кричит об опасности. Засада? А почему именно здесь? А если и здесь, то почему не расстреляли нас еще в поле, где нет никаких укрытий? Нет, не засада. А что тогда? Блять, вот что-то в памяти шевелится, а что вспомнить не могу… — Э-э-э… А что случилось-то? — первым нарушил молчание Пугачев. Я лишь покачал головой и жестом попросил сигарету. — Был у нас в училище инструктор. То ли инженер, то ли сапер, то ли химик, не помню нифига. Но мужик был конкретно контуженный в прямом и переносном смысле слова. Буквально повернут на всякого рода минах и растяжках. Часами про них пиздеть мог. Как ставить, как маскировать, ну и как выявлять, само собой. Параноиком был лютым, везде ему фугасы мерещились. — начал я, принимая у рядового сигарету: — Мол, когда он еще в Афгане служил и как-то раз, на его глаза сослуживец посрать присел. Тупо встал на какие-то валуны возле дороги и нагадил между ними. И все бы хорошо, но между камнями оказалась то ли мина, то ли какой самопал. В итоге падающее дерьмо то ли замкнуло контакты, то ударило своей массой на весы — не важно. Важно что взрывной волной и осколками солдатику оторвало все причиндалы к чертовой матери. И, видимо, с тех пор, инструктора и самого «замкнуло». Я затянулся пару раз и подошел чуть ближе к следам, чтобы осмотреться. — Помню какой-то приколист когда в канцелярке убирался, ему в ящик стола «растяжку» ради прикола сунул. Тупо петарда и черкашик от спичечного коробка. Откроешь ящик, а она и бахнет. Так этот ебанат ее нашел! Он, оказывается, каждый раз свой стол на предмет таких вот «приколов» проверял. Он вообще все проверял. Возможно, что даже в пизду жены заглядывал и щупом тыкал, но не факт. Ну и вздрючил курсантика, само собой… Бедолага до самого выпуска выискивал по всему учебному корпусу муляжи взрывчатки, запрятанные повсюду. Один раз, этот старый маразматик не поленился и аж в анализатор спектра муляж засунул и нитки из него на полкабинета растянул. И потом дрочил меня в сушилке, за то что я нихера не понял и не обезвредил. Ну, не меня. Курсантика. Того курсанта. Да. Ну вы поняли… Короче не важно. — потупился я, сообразив что спалился с потрохами. Блин, а к чему я? А-а-а… Вот к чему. — Если кто не понял, нам гостинцев припасли, еб их мать… — плюнул я, снова затягиваясь чужой сигаретой и указывая на тонкую, едва заметную нитку. — Знакомьтесь, электронный контактный взрыватель. Ставишь мину, а из нее, через полминуты, куча таких лесок вылетает во все стороны. И задень хоть одну и пиздец. Ибо такие херовины, только на что-то мощное лепят. На ПМКашки такую залупу не ставят… Хотя, некоторые можно и не задевать. На них датчики движения вхуячены. Мда. — закончил я, глядя в озадаченные лица остальных. Нифига они не поняли. Особенно Лира. Но все же успели напугаться. Я покачал головой и еще раз взглянул на следы, возле которых, где-то затаился сюрприз. Одна из лесок шла аккурат через один отпечаток подошвы. Как паутинка прямо. Но не блестит. Я бы ее хрен заметил, если бы луна из-за туч не вышла. А так, просто обратил внимания, что на снегу тоненькая тень колышется. Совсем едва заметная. Повезло, можно сказать. Если бы не следы, хрен бы я внимание обратил. Как-то наши иностранцы совсем без фантазии. Хотя, как сказать. Так, что у нас выходит-то? М-м-м… А! Вот что выходит — здесь, похоже, немку с французом наконец эскорт встретил. Ну и оставили, на всякий случай, «подарочек», для неугомонных «папарацци». А сюрприз точно дошел до адресата, старательно его украсили, потоптавшись как следует, чтобы следы было хорошо видно. Блин, а я надеялся что с дураками буду дела иметь. А выходит, что кто-то с военным опытом все же есть. Херово. — Вот же блядтсво… — чертыхнулся Пугачев, следуя моему примеру и закуривая: — А я бы хуй заметил. И как вам это удается… — смущенно добавил он и я буквально почувствовал, как мой авторитет в глазах остальных подскочил на несколько пунктов. Примерно, с «бесполезного бомжа» до «рукастого сантехника, который вечно бухой в щи и выглядит как чушка, но все равно полезный». Ну или как-то так. — Это как сходить посрать. Иногда само выходит, а иногда приходится поднатужится. - пожал я плечами и тут же хлопнул себя по лбу: — Так, блять. Фонариков никто не взял, я так понимаю? — обратился я к опасливо переглядывавшимся бойцам. До них, видимо, только сейчас начала доходить вся серьезность ситуации. Ну да, до меня, в общем-то, тоже. Видимо алкоголь выветривается. Господи, какой же я идиот… Устал уже самому себе поражаться. — Понятно, я тоже долбоеб. — кивнул я, когда оба парня смущенно отвели глаза. — Эм… Товарищ лейтенант, я могу свет сделать, если нужно. — неуверенно проговорила Лира, стараясь не встречаться со мной взглядом. Видимо, до сих пор считает, что я на нее злюсь за Лисина. Пф, хрен там. Да если бы она ему хуй насовсем оторвала, я бы ей прямо сейчас отдался. Ибо заслужила. Стоп, что она там говорила? А-а-а, магия! Точно, фиолетовая же такую фигню в той пещере проворачивала. Вернее, в тоннеле, но не суть. — Как Твайлайт что ли? Ну давай. Только это, не сильно врубай. А то мало-ли, может они… Не важно. Не сильно свети. — я решил, что лучше зря не нервировать ребят и промолчал про возможную засаду. Маловероятно, праздник же, все-таки. Поленились бы, полдня на снегу и деревьях шкерится. Не вьетнамцы и даже не финны же. Единорожка насупилась, услышав имя другой пони, но все же послушалась. Спустя несколько мгновений ее маленький рожок начал излучать слабый свет. С каждой секундой, становясь все ярче и ярче. — Но-но! Пру-у-у! Дальний не врубай. Вот так оставь. Да-да, вот. Все, молодец. — похвалил я кобылку, вызывая у нее робкую улыбку. Делать было нечего и я занял место в голове колонны. За мной шел наш импровизированный «фонарик», а замыкали Кабанов с Пугачевым. Которые принялись беспрестанно пиздеть о том о сем. То ли почуяли, что мне сейчас не до них, то ли языки от нервов зачесались. Впрочем, у них хватало мозгов говорить тихо, так что я не возражал. Один черт снег под ногами хрустит — какая уж тут маскировка! Идем как в турпоходе, блин. Еще и со светом… Ну полный идиотизм. Но какие варианты? Уж лучше под обстрел попасть, чем на мине всей толпой рвануть. Одно хорошо — в лесу все еще было видно следы. Из-за деревьев, ветер не успевал так быстро заметать их. Да и метель уже прошла, к счастью. Так что мне не приходилось трахать голову с счетчиком радиации. По прохождению первой сотни метров я перестал корить себя за излишнюю беспечность со светомаскировкой. Ибо растяжки и мины «поперли» как грибы после дождя. Правда, насколько я мог судить, все они были не боевыми, а сигнальными или светошумовыми. Но ставил их явно какой-то долбоеб. Причем — вообще не понимавший, что делает. Вон, сигнальную ракету с растяжкой он в землю воткнул и даже кое-как замаскировал, но чехлом защитным не прикрыл. И как итог, она отсырела к чертовой матери. Я уже хотел было порадоваться тупости моих вероятных противников, как чуть случайно не напоролся на какой-то датчик. То ли лазерный то ли с фото элементами, хрен знает. Скорее всего второе, ибо аккумуляторов или проводов не видно. Всякой продвинутой хуйни у них в достатке. Как и раздолбайства, похоже. Кто же такие датчики на коре дерева вешает? Еще и изолентой. Она же отвалится может и что тогда? Их обычно на колья ставят, впритык к ветке или стволу, а потом красят или просто в грязи возюкают. Или лучше — саморезы в дерево вгоняют. А еще… Ох, блять! — Так, на месте, стой! — поднял я здоровую руку и жестам приказал бойцам немедленно дать мне покурить. — Опять какая-то херня? — спросил рядовой, протягивая мне сигарету и, болезненно морщась, ощупывая замерзшее ухо. — Шапку носить надо… — буркнул я, чиркая американской зажигалкой: — Херня не херня, а все равно… Смотри. Я указал здоровой рукой на еле заметную неровность на снегу. Прямо возле корней дерева с датчиком. В этом месте, снег лег не по окружности, а как-то слишком ромбовидно. Как будто корень выпирает, но уж больно симметричный. — Ну-у-у… Камень какой или корень, вроде. — протянул Пугачев краснея то ли от смущения, то ли от холода. — Мина там. — буркнул я и как следует затянулся. Мда, теперь понятно почему тут все так через задницу сделано. На психологию рассчитывали. Мол, найдут криво поставленные ловушки и сразу расслабятся, решат что дохуя внимательные. И подорвутся на тех, что устроены по уму. Мда. Все таки не все из них идиоты. Как минимум один профессионал у них есть. И это очень напрягает. Хотя… Может просто совпадение? Может мину просто снегом занесло? Или там и правда корень? Ох, елки… Как же достала эта неопределенность! — Ладно, Лира, туши свет. Мы уже на подходе. — мрачно заметил я, докуривая сигарету и бросая ее в снег. Понять, что мы уже у цели — было просто. То тут, то там валялся мусор. Бычки, пустые банки, обертки от каких-то шоколадок и прочий хлам, отлично видимый на нетронутом снегу. Но главное — дорога. Совсем рядом, между деревьев впереди, была отчетливо видна утоптанная колея от какого-то транспортного средства. — Зимняя резина… — хмыкнул Капрал, рассматривая узор от шин, когда мы вышли на дорогу. Я не особо разбираюсь в колесах, так что принял его слова на веру. Судя по проторенности дороги, пользуются ей довольно часто. Остается надеяться, что это действительно дорога, а не очередная «замануха». Хотя, не думаю, что это ловушка. Вырубать деревья и утрамбовывать колею, чисто чтобы понатыкать мин? Как-то слишком масштабно. — Прикольно, у них еще и машины есть… Хотя, че я удивляюсь? — пожал плечами Пугачев: — Раз силовые доспехи есть, значит и тачки должны быть. Логично же. У всех все есть. А у меня только собственный хуй, да автомат. То ли дрочить, то ли застрелится. Зашибись вообще! — он раздраженно сплюнул на землю и уже собрался выдать новую тираду, но я остановил его. Отвесив бойцу чувствительный подзатыльник и посоветовав говорить потише, я коротко скомандовал следовать прямо по дороге. Ведь куда-то она же должна вести? Или откуда-то… Блин, как-то все это странно. Никто из местных машин в глаза никогда не видывал. И не слышал. А тут — на тебе, целая грунтовка. Да еще весьма утрамбованная. — Ну… Не знаю, если честно. — виновато покачала головой Лира, когда я озвучил ей свои мысли: — Про лес всякие истории ходят. И звуков тут странных — полным-полно. И огней странных тоже. Может кто-то и видел, но принял за очередное местное чудище. Я невесело хмыкнул и решился немного покурить в кулачок, дабы немного успокоится. С каждым новым шагом по дороге, я все больше и больше сомневался в успехе нашего плана. Ладно, моего плана. Ведь дело не только в каких-то там автомобилях. Ну есть машинки у них. И пусть будут. Подумаешь. У них и ракеты есть, что уж тут. А вот расчистить такую площадь густого леса — это уже больно масштабно. Еще и деревья как-то странно срублены. Вернее — выкорчеваны. Прямо целиком. Как-будто подкопы делали — одни ямы кругом. Ну не лопатами же они мучались? Это дивизию целую припахать нужно. И тут я увидел как на лунном свете, пробивающемся сквозь кроны ветвей, на обочине, валяется нечто очень знакомое и противное. От неожиданности, я аж сигарету изо рта выронил. Но прежде чем успел что-то скомандовать, младший сержант был уже впереди. — А он тут как оказался? Его же в Кантерлот отправили, разве нет? — задумчиво поскреб затылок Кабанов, тыкая заснеженным берцем в тушу здоровенной многоножки, наполовину торчащей из-под земли. Блин, я даже сказать ничего не успел, а он уже к ней ломанулся! А если бы она живая была? Твою мать! Чуть не обосрался. И кого он там куда отправлял? — Ну, ту глисту, помните? Твайлайт его Маком называла. Вы его с той серой кобылкой еще осенью добыли. — ответил мне капрал, продолжая с интересом тыкать берцем в пасть мертвой гадины. Судя по всему — уже давно дохлой. Во всяком случае, кожаные бока твари уже порядком подгнили и смердели даже на морозе. Мне как-то пришлось присутствовать понятым при извлечении трупа из коллектора. Воняло почти так же — тухлой болотной тиной. Даже странно как-то. Эти многоножки же, что-то типа роботов, нет? Как они гнить-то могут? Или они какие-то «живые» роботы? По-моему кто-то что-то об этом говорил, но нихрена не помню. От мыслей меня отвлек тонкий луч света, полоснувший по лицу откуда-то издалека. Еще до того как это осознал, присел на корточки и жестом скомандовав остальным сделать так же. — Оттуда, кажется… — ткнула Лира копытом по направлению дороги и как-то смущенно перемнулась с ноги на ногу. Видимо, застеснялась своего роста. Ну да, ей даже приседать не надо. Блин, не о том думаю! Так, что у нас там, фонарик? А разве он? Ну, вроде да. Вон как луч качается из стороны в стороны. Вроде не на нас светит. Источник света находился от нас не дальше чем в семидесяти метрах. Хотелось скомандовать всем свалить на обочину, но я боялся что хруст снега лишь привлечет больше внимая. А так, авось так кто-то поссать с фонариком отошел? Не, ну может же быть такое, верно? Взглянув на Пугачева, я с удовлетворением отметил, что он догадался залечь за тушей многоножки и упереть на нее автомат. Не хватало чтобы он палить начал. Бой с неизвестным противником на открытой местности, да с одним магазином к автомату? Нет уж, хрен там. — Только, блять, никакой стрельбы без команды! — прошипел я, скептически оглядывая Кабанова, который хоть и присел на землю, но все сильно выпирал на фоне местности. — Кажется… Ну… — Лира вдруг начала брезгливо морщится и отворачивать голову: — По-моему мочой пахнет… Гадость. — наконец выдала она. Ха, походу я угадал и там реально кто-то поссать отошел. Правда непонятно кто. Может там засаду на дороге организовали, но кому-то до ветру приперло? Через какое-то время, луч света наконец-то перестал елозить окружающим нас деревьям и я скомандовал продолжать движение: — Только, епт вашу мать, чтобы тихо! Тебя это вдвойне касается. — ткнул я капрала в плечо и сам занял место в главе колонны. Поднявшись по едва извивающейся дороге, я увидел впереди какой-то холм с огромной дыркой посередине. Не пещера, не тоннель, а именно что дырка, вглубь которой вела дорога. С трещинами по краям и всяким таким. Это можно было бы принять за обычную впадину, если бы в глубине дыры не горел свет. — Нет, ну это уже даже не смешно! — я зло сплюнул на снег привлекая к себе удивленные взгляды остальных. — Та, вас со мной не было но… Как бы сказать? Я уже заебался по всем этим подземельям шароебится. Вечно эти пидоры себе какую-то нору выроют! Задолбали… — я сокрушенно покачал головой, пытаясь отогнать вдруг ожившие картины операционного стола и хирургических пил. Какого черта все эти засранцы вечно лезут куда-то в пещеры или под землю? Там же сыро и дышать нечем! Блин, готов поспорить, тут еще какой-нибудь очередной бункер заныкан. Блять, ну никакой фантазии у людей! Я уж молчу про то, что штурмовать закрытый и неразведанный объект — та еще задачка даже для какой-нибудь «Альфы». Что уж говорить про нас. Даже если Селедка сейчас целую дивизию своих лошадок пригонит, один хрен все бесполезно. Мои невеселые раздумья прервало копыто, которое настойчиво стучало меня по плечу. — Глядите! — прошептала Лира, вместе с остальными, уставившись куда-то вперед. Возле «дырки» стояла какая-то будка. Или вагончик. Почти такой же, какие стояли когда-то на всяких парковках. Я хотел было пожать плечами и спросить «ну и че», как заметил пару каких-то людей, у самой будки. Одеты они были явно по «гражданке» и хоть отсюда было плохо видно, но похоже что у них даже оружия не было. И судя по доносившейся ругани и жестикуляции, они явно не особо ладили. Вплоть до того, что принялись ожесточенно стучать друг-другу по кумполу. Вернее, по кумполу стучал один, а другой, что сильно по ниже, лишь пытался огрызаться, но получалось плохо. Походу, это уже не первые их разборки за эту ночь. — Это че за долбоебы? — удивленно спросил Пугачев, который, походу, охреневал с происходящего не меньше моего. — А хрен их знает… — буркнул я, спешно думая что же делать. Эти двое придурков явно были слишком заняты друг-другом, чтобы нас заметить. И не воспользоватся этим было бы просто грешно. Тем более, что в округе, похоже, вообще никого не было. Но блин, а дальше то что? Ну проскочим мы мимо них? А потом вчетвером в эту дырку лезть? Ну нафиг… Уж лучше Селедку дождаться. Я зачерпнул снег рукой, чтобы немного остудить и хотел приказать всем вернутся назад к минному полю, дабы встретить подкрепление, но рука напоролась на что-то склизкое и противное. — Да вы охуели… — выдохнул я, глядя на свежее дерьмо размазанное по ладони. — О! Вот такой овес, товарищ лейтенант! Прямо вот такой же. — прямо над моим ухом пробасил здоровяк, тыкая толстым пальцем в мою руку. — Это же говно, ты че несешь? Совсем дебил?! — громче чем нужно в сложившейся ситуации, прошипел я, садясь обратно на корточки и спешно вытирая ладонь о снег. Вот же срань! Ну и гадость! Но у Кабанова были иные мысли по этому поводу. Он бесцеремонно нагнулся и достал из-под снега кусок смердящего дерьма. Сжимая его в руке, рыжий придурок поднес его к своему лицу, внимательно осматривая. Я ошарашенно выпучил глаза и смотрел на происходящее, как бутылка стекломоя на пропитого алкаша. Кусок мерзости был все ближе и ближе ко рту младшего сержанта, а я оказался не в силах ни отвести взгляд ни остановить его. Все на что я был способен, задержать дыхание в попытке сдержать рвотный позыв. Наконец эта гадость достигла пухлых губ рыжего здоровяка и пока его челюсти медленно работали, лицо Кабанова приобретало все более и более задумчивый вид. — Фу-у-у… Владимир, ты отвратителен! — закашлялась слева от меня Лира, не в силах больше смотреть. — Да ладно вам, нормальный овес. Его и так рубать можно. Типа как семечки. — пожал плечами Кабанов и протянул кусок дерьма Пугачеву. Когда рядовой принял «подарок» из рук капрала, закашлялся уже я. — Да че с вами двумя? Как на говно пыритесь. Будто семечек не грызли… Обычные зерна же. — пожал плечами Пугачев и последовал примеру Кабанова, отправил кусочек себе в рот. Стоп, зерно? Он что, как и Кабанов ебанулся? — Но это же… Это же… Да это же дерьмо, раздери твое копыто! — вместо меня, сказала пони, опасливо отступая назад, когда Кабанов протянул к ней обговняканную руку. — Сама ты дерьмо! А это семечки! Ну почти. — обиженно заявил рядовой, вслед кивающему Кабанову. Так, что-то тут не то… Не может у меня во взводе оказаться сразу двое поехавших копрофилов. По итогам последующей беседы, мне удалось выяснить, что эта мерзкая и вонючая субстанция, для Пугачева с Кабановым — всего лишь зерна овса. Который выглядит как овес, пахнет пахнет как овес на вкус как овес. Для нас же с Лирой — это говно. Которое выглядит как говно, пахнет как говно и на вкус… — Как земля… Вот черт… — закашлялся я, закидывая пригоршни снега себе в пасть и отплевываясь, попутно пытаясь игнорировать шокированные глаза Лиры. На кой хер я решил попробовать?! И так же ясно, что эта дрянь только для них семечками предстает. Долбанная мистика. Я все пытался отплеваться, пока наконец не сообразил что вокруг как-то слишком светло. Обернувшись, я увидел перед собой пару побитых мужчин, в руках одного из которых, покоилась какая-то переносная лампа. И глаза обоих скользили то по моему лицу, то по руке, то опять по лицу. Видимо, ребята не ожидали что посреди праздничной ночи, к ним подкрадутся какие-то извращенцы в форме и примутся жрать говно, шумно споря между собой. Они поди решили, что мы его тут дегустируем или что-то такое… Или для них это тоже не дерьмо, а что-то иное? Может быть, но судя по выражениям удивленных лиц, что-то явно несъедобное. Блять, да о чем я думаю?! Немая сцена уже порядком затянулась и я сообразил, что вот-вот и эти поганцы выйдут из прострации, поймут кто мы и поднимут тревогу. Или стволы достанут. А значит пора бы уже вспомнить на кой ляд мы сюда вообще пришли! — Тьфу, хенде, блять, хох! — продолжая отплевываться, крикнул я, хватаясь скользкими пальцами за рукоять пистолета и наставляя его на парочку охреневших мужиков. Как выяснилось, по немецки они не говорили. Как и по русски. Да и английский не знали… Короче, объясняться пришлось стволом и пиздлюлями. Ибо самый мелкий, отчего-то решил что он пуленепробиваемый. И едва подвернулась возможность, попытался огреть меня по башке. Правда, Кабанов оказался побыстрее и по балде получил уже сам мелкий. С тем что повыше проблем не возникло. Он трезво оценил свое положение и спокойно позволил себя связать и запереть в вагончике, вместе со своим таким же обездвиженным товарищем. Веревок, правда, не было. Но в шкафчиках вагончика, оказалось достаточно комплектов синей спец-одежды, рукава которой отлично подходили. В самом вагончике нифига толком не было, кроме пустого оружейного стеллажа, десятка магазинов с неизвестными патронами да стола с парой стульев. Единственное что привлекло мое внимание, так это пульт наблюдения с монитором, да микрофон рядом с красной кнопкой. Почесав репу и в очередной раз брезгливо отерев руку о штанину, я уселся за монитор попутно сказав Пугачеву, чтобы он перестал шариться по шкафчикам и рыться в чужом белье, а связал пленных покрепче. Мало ли развяжутся еще и тревогу объявят. Не зря же кнопка-то красная… — Мда… — выдохнул я, закуривая сигарету и щелкая наугад по кнопкам на пульте. Изображения на мониторе сменялись одно за другим, демонстрируя разные виды ночного зимнего леса и участка дороги. Очень качественное изображение, кстати. Цветное и высокого разрешения. Удивительно даже. Глядя на картинки с камер, я с раздражением думал о том, какие же мы все идиоты. Устроили тут сцену с этой кучей овсяного дерьма, выдали себя с потрохами. Это просто чудо, что эти додики оказались без оружия и вместо того, чтобы сидеть в вагончике и глядеть на монитор, били друг-другу морды снаружи. И то что, услышав иностранную речь в ночной мгле, они решились подойти поглядеть, а не даванули на эту красную кнопочку и не вызвали подкрепление. Очередное невероятное стечение обстоятельств. Хорошо хоть, что удачное. В этот раз. Хотя… Может я зря себя так запугиваю? Они же тут все гражданские. Да и новый год. Бухлом от этих двоих за версту несет. Может проблема в том, что я слишком боюсь? Что если, нужно просто пойти напролом, да положить всех мордой в пол? Глупость конечно. Но черт его знает. Вдоволь налюбовавшись на статичные картинки в мониторе, я уже собирался остановится, но новая камера была установлена не в лесу. Изображение на мониторе демонстрировало какой-то плохо освещенный, просторный тоннель. За ней шла картинка настежь раскрытых стальных гермозатворов, прямо как на стратегических складах, а вот следующая… Сразу за воротами, начинался какой-то то ли склад, то ли гараж, то ли свалка — черти что, в общем. Земляной пол, весь в каких-то лунках, пара неизвестных легковых автомобилей, стоящие на границе обзора и заваленные всяким хламом стеллажи со столами стоящие у бетонных стен. На одном из столов, вместо глушителей и канистр, была постелена какая-то скатерть, стояли бутылки, тарелки, пакеты, а вокруг толпилось десяток фигур одетых кто во что горазд. От юбок с каблуками, до такой же синей формы, которую осматривал Пугачев, о чем-то переговариваясь с Кабановым. За человеческими фигурами виднелись несколько серых лошадок. В таких плащах, которые я видел в полночь на площади Понивилля. — Ох ебитская кочерыжка. — выдохнул я, заставляя стоящую рядом Лиру перевести любопытный взгляд с монитора на меня. Ракурс у камеры был так себе. Очевидно, ее задача была смотреть за взъездом в ворота, а не за самим помещением. Но даже так, в центре толпы, я смог углядеть знакомое поблескивание черного металла. Прапорщик был прямо здесь. Примерно в полусотне метров от меня. Он светил на камеру своей физиономией, уже красной от выпитого алкоголя и судя по жестам и реакции окружающих, рассказывал какую-то мало интересную фигню всем окружающим. И хоть он был в броне, но ни шлема, ни оружия видно не было. Ткнув в пульт еще раз, я понял что то была последняя камера, так как изображение пошло по кругу, снова показывая мне вид грунтовой дороги. Потерев виски, я скосил взгляд на край монитора, на котором показывалось часы. И время неуклонно приближалось к семи утра. Семь утра. Семь часов утра первого января хрен пойми какого года. Все уже как следует напраздновались, напились и натрахались и теперь спокойно спят лицами в салатах. Или как там у этих басурман принято… Лишь немногие еще на ногах, но судя по усталым мордам — ненадолго. Чем не время для атаки, а? Молча пройти через гермоворота, достать пистолет и угандошить этого усатого мудака наглухо? Шанс! Да еще какой! Разом избавиться от одной из самых опасных фигур, без какого-то риска для себя или остальных. Ну как такое можно упускать? Но все же стремно. Может все-таки дождаться лошадок? А когда они прибудут? Время-то уже к рассвету близится. Да и какой с них будет прок, если прапор наденет шлем и возьмет свою зенитку? Тем более, что будет, если сейчас кто-нибудь придет посты менять и увидит тут двух связанных придурков? Или вообще никого не увидит? Пугачев, видимо, нашел в шкафу нераспечатанную бутылку бухла с какими-то закусками и теперь тихо перешептывался с Кабановым, косясь то на меня, то на пленников. Будто я в отражении монитора не вижу! — Блять! — не выдержал я и выругался вслух. Надо проветрится. — Следите за этими. И чтобы ни на что, блять, не нажимали! Я курить. — бросил я напоследок, прежде чем выйти из вагончика. Хрен бы с ними. Пусть выпьют и пожрут для храбрости. А если мозгов не хватит меру соблюсти, то и нахрен они мне не нужны. Устал я уже с ними сюсюкатся. На улице было уже совсем холодно, отчего я даже немного взбодрился. А ведь и не замечал, что спать уже хочу. Достав последнюю сигарету из пачки я, невесело хмыкнул и чиркнул зажигалкой. Струйки дыма медленно стремился вверх, клубясь возле яркого фонаря на крыше вагончика, отчего на снегу отплясывали тени, извиваясь вокруг моего силуэта, словно щупальца спрута. Тьфу, блять, на поэзию потянуло! Эх, помнится, когда я помоложе был, меня все на подвиги несло. Чтобы как деды, с гранатами и на танки. Чтобы за все хорошее, против всего плохого. Ну или хотя бы за Родину и против фашистов, террористов или американцев накрайняк. Вот подвиг замаячил. Не на горизонте, не в планах, а прямо здесь и сейчас. И вот он я. Стою, курю на пороге вагончика, смотрю на свою тень и думаю, а подвиг ли это вообще. Ворваться к незнакомым людям, устроить пальбу. Ради чего? Чтобы убить еще несколько человек? Сколько их уже на моем счету? А ведь все они были молоды, здоровы. У них были знания, опыт. Они могли бы поделится им, создать что-то, построить, улучшить. Сколько перспектив я загубил на корню своими руками? Сколько картин мира я уничтожил из-за своей недалекости? Что если бы тот первый негр очнулся прежде чем я его зарезал? Что если он успел бы увернутся и вонзить свой кинжал мне в шею? Сколько жизней бы он спас? Сколько миров бы сохранил? Может быть, своей рукой он бы спас и Шепилова с американцами. Ведь были все шансы разрешить дело миром. И Клоудсдэйл бы так же мог висеть где-то в облаках. И Скоков со школьной учительницей были бы живы. Блин. Всегда представлял себя если уж не героем, то хотя бы просто хорошим парнем. Который, как и все, иногда вынужден делать плохие дела. Но сейчас я всерьез в этом сомневаюсь. — А ты не думал, о том, скольких ты спас? — сердитый голос звучал как звон колокола в глухом колодце. Лира вышла из-за моей спины, недовольно оглядывая меня с ног до головы. Чего это она? Стоп, я что, вслух рассуждал?! — Сколько из тех мертвецов были самыми настоящими монстрами? Нет, в голову не приходило? — единорожка была явно недовольна моими умозаключениями и смотрела мне в глаза с откровенным вызовом. — Знаешь… Ах, да. Ты не помнишь, знаю, но все же я рассказывала о себе. О своей семье, о том какие у меня были отношения из-за моих увлечений. Как родители смотрели на музыку и, особенно, на увлечение людьми. И, должно быть, говорила как меня все это угнетало. Как я часами глядела в потолок по утрам, пытаясь найти ответ на вопрос, а зачем нужно вставать и что-то делать? Зачем, если это ничего не поменяет? Кобылка была мало похожа на саму себя. Обычно тихая, улыбчивая — сейчас в нее будто бес вселился. Она ходила передо мной, взад-вперед, то и дело бросая на меня взгляды, от которых я невольно съеживался. — А потом случилось чудо! В городе, в котором с момента переезда Твайлайт не происходило ничего интересного, вдруг, неожиданно, поселились самые настоящие люди! И какие люди! Ты вообще был просто невероятным! — Лира остановилась и больно ткнула меня копытом в бок: — Ты ведь тоже обычный. Тоже трусливый, стыдливый, нерешительный, в чем-то глупый, в чем-то слабый. Где-то подлый и мелочный. Обычный, совсем обычный. Что удивляешься? Я два курса псилогии отучила, не надо бровками поигрывать, не в театре. — хмыкнула она вновь продолжила нарезать круги передо мной. Я же просто стоял и молча охреневал от контраста. Как она блеяла и мялась передо мной на лавке у школы и как она ведет сейчас здесь. Я даже не знаю что сказать, но меня буквально зачаровывает. — Но как ты себя ставил! Ух! У меня коленки дрожали когда ты ходил перед нашим строем! Голос, запах, жесты… Как будто перед тобой не трое балбесов и чудачка-поняшка, а вся королевская рать! Армия! Армада! Я глаз отвести не могла. Да ты и сам заметил… — хмыкнула она себе под нос и ее уши чуть поникли, а тень от челки на лице приобрела грустные оттенки. — Но даже если тебе было плевать, это неважно. — вновь продолжила она, после паузы: — И вот ты, вот я. Мы оба никчемные. Никуда не годимся и ни на что не способны. Только ты ведешь вперед, а я следую за тобой. Как и мы все. И Сергей и Владимир. Знаешь почему? Да потому что ты ответственность берешь. Когда Сережа ноет и просит нас послать тебя на три буквы, он не берет на себя ответственность за это решение. Он просто хочет чтобы ему дали больше свободы. А если что-то пойдет не так, то это не его вина, а кого-нибудь другого. И Александр такой же и даже бедный Леша… Да. — она остановилась и развернулась ко мне, строго глядя прямо в глаза. — Но раз уж ты теперь решил заняться рефлексией и самокопанием, то ответственность придется брать мне. Это типа, она сейчас поведет меня прапора мочить? Что-то как-то слабо верится. По-моему, его куда не туда несет. — Эм. Раз уж совсем скоро я могу оказаться мертвой, то последнее чего мне хочется, так это мяться в нерешительности, как и всегда. Так что долой стыд и… Итак. Кхм. — Лира прокашлялась и глубоко вздохнула явно пытаясь придать себе уверенности. Ох блин, кажется я понял что сейчас будет… — Я тебя люблю. Долго и давно. Люблю, потому что ты такой же как я, но лучше. Люблю за решительность и волю. А еще за запах и юмор… И… Ну ты такой милый иногда. Особенно когда командуешь. Вот… — все-таки стушевалась она, потихоньку краснея: — А еще ты самый храбрый, самый упертый и самый волевой дурак из всех, кого я знаю… Она наконец поняла, что начала бубнить себе под нос и быстро встряхнула челкой, принимая прежний грозный вид. — И раз ты стал такой тряпкой, то слушай сюда — ты теперь мой муж. Да, мы вместе, да мы будем жить вместе если будем живы и я обещаю о тебе хорошо заботится. Даю слово, что сделаю все возможное, ради нашего счастливого будущего, будь уверен. — твердо кивнула кобылка, стараясь не отводить взгляд. — Эм… Извини, но… — начал я. — Да знаю я. Ну не любишь ты меня… Не уважаешь и всякое прочее. Ну бывает. — пожала она плечами: — Что мне теперь, с моста сигать? Полюбишь еще, никуда не денешься. Я тебе уже все сказала. — самодовольно ухмыляясь, закончила она. — Ну раз так, то иди-ка ты нахуй со своими предъявами. Нет, я почти не злился. Даже немного смущался. Все-таки, как-то неожиданно все это было. И даже мило. И всякое такое. Но блять! Не время же для этого! — Да мне плевать. Я так решила, а у тебя сил не хватает отказать. Ты мой. Живи с этим. — снова пожала она плечами и отвернулась. Она постояла так какое-то время изучая что-то вдалеке, а затем еле слышно хихикнула и самодовольно улыбаясь, зашла обратно в вагончик. Мда-а-а… Если честно, вот прямо такого я не ждал. Неужто страх смерти настолько влияет на характер? Как бы мне не хотелось признавать, но Лира определенно произвела на меня впечатление. Блин, если все пройдет как надо, то может быть я и соглашусь. Почему бы и нет? Ладно, это сейчас не важно. Важно принять решение… Ай, блять, да кого я обманываю! Все я уже принял! Нехрен такой шанс упускать. Да и дерьмо это мистическое тут не просто так. Достав пачку сигарет и убедившись в ее пустоте, я с досадой отшвырнул ее и распахнул дверь вагончика. За столом сидели бойцы, один из которых яростно точил какие-то чипсы, а второй смущенно прятал от меня бутылку виски. Лира счастливо лыбилась во все зубы, напевая себе под нос, а пленники о чем-то переругивались между собой, то и дело пинаясь. Странные они какие-то. Говорят на каком-то таджикском, с виду арабы еще и друг-друга не переваривают. Какой дебил их на пост вместе поставил? По-моему, развяжи я их сейчас, они на нас забьют и будут дальше междоусобицы устраивать. Ну и хер бы с ними! Пощелкав пультом я удовлетворенно кивнул. Компания чуть поредела, но прапорщик был все там же. Он увлеченно кивал кому-то головой, закусывая какими-то галетами. — Отставить прием пищи. Пугачев, автомат с предохранителя снять, идешь справа от меня. Лира слева, если что, ебашь своими фаерболами или что у тебя там есть… Кабанов замыкает. — закончил я, забирая у Пугачева початую бутылку виски. Хм, вроде немного выпил. Молодец. — Куда идем-то? — переспросил рядовой, нервно поглядывая на бутылку. Думает будто я его отчитывать собрался. Блин, какой он еще ребенок… — Прапорщика убивать. А дальше посмотрим. — пожал я плечами. — Че уже? Товарищ лейтенант, а может… — Запомни солдат, настоящая война начинается вдруг. Внезапно. Все к ней готовятся и никто никогда не готов. Понятно? — добавил я и сделал большой глоток. Горло сильно обожгло, но от этого на душе стало как-то теплее и спокойнее. — Товарищ лейтенант, но ведь это не по плану! Мы должны дождаться… — Пугачев, если план битвы работает, то скорее всего это ловушка. Да не ссы ты. — похлопал я его по плечу, прежде чем вынуть из его нагрудного кармана пачку сигарет: — Фашистов вон, тоже не супермены всякие в Берлине удушили. А обычные колхозники с прокуренными легкими и семью классами образования. Так что делай что говорят и все будет нормально. — заявил я, закуривая и возвращая пачку обратно. Пугачев потупил немного в монитор, но потом все же взял себя в руки и подхватив автомат со стола, двинулся наружу. Когда все собрались возле входа в саму «дырку», я решил слегка притормозить и объяснить свою идею. — Если камеры не врут, то там дальше такие здоровые ворота будут. И как мы через них пройдем, то с правой стороны будут столы. И вот… Ну, ладно, сами смотрели… — стушевался я, сообразив что бойцы сами все видели на мониторе: — Короче, минуем ворота и гасим прапора. В голову! Броню не пробьешь! И чтобы без соплей. Если кто путаться будет — стреляй и не думай. Просто сади в толпу, если прицелится не можешь. — хлопая рядового по плечу, закончил я, скептично глядя в его кислую физиономию. Что-то ему моя идея не нравится. Ну да, мне тоже. Чую не станет он стрелять по безоружным. А ведь без этого может и не обойтись. Может Кабанову автомат отдать? — Ладно, дай… — кивнул я Пугачеву и медленно снял Калашников с его плеча. — Все слышал? — протянул я автомат капралу. Здоровяк молча кивнул, принимая оружие и не замечая недовольного взгляда сослуживца. Лира же никак не показывала своих возражений. Видимо, она была согласна или просто не поняла. Черт его знает. Докурив сигарету и выбросив бычок, я первым шагнул в полумрак тоннеля. Тут было заметно теплее чем на улице, но все же слишком сыро и темно, чтобы чувствовать себя комфортно. До ворот было рукой подать и уже за ними ярко горело освещение и доносился шум голосов и громкая музыка. Вроде какая-то западная попса. Было трудно разобрать, но казалось, что говорят чуть ли не на всех языках разом. Как говорится, алкоголь смывает любые языковые барьеры. Вздохнув и мельком оглядев массивные ворота, которым по виду была хренова тонна лет, я достал пистолет из кобуры. — Справа, в голову и очередями. Не забудь. — пытаясь не выказывать своего волнения, сказал я Кабанову и шагнул вперед. Пол был бетонным лишь у столов и гаражных боксов впереди. Остальное же пространство занимала обычная земля. В которой, с какого-то хера, были прорыты внушительного вида ямы. Метра три-четыре, не меньше. Возле каждой было насыпано по впечатляющей куче земли. Колодцы что ли копали? Я удивленно хмыкнул, но затем заметил как из одной ямы торчит туша «многоножки». А, так они их как землероек используют… Помнится, перед взрывом Клоудсдэйла я уже видел нечто подобное. Ну правильно, срочников с лопатами у них тут не водится… Компания из трех мужиков и одной пони в форме наконец не осталась не замеченной. Но и особого интереса не вызвала. Чужие взгляды скользили по нам, но не выказывали ничего, кроме интереса. Мол, «кого это к нам принесло?». Люди так плотно толпились возле стола, что я никак не мог разглядеть за ней броню. А по лицам в такой мешанине попробуй определи. Впрочем, отметив неестественно высокую башку, я с удовлетворением заметил знакомые усы. Но не успел я вскинуть пистолет, как из толпы, быстро откололась какая-то женщина и с поразительной скоростью оказалась возле меня. Она лепетала что-то, кажется, на французком и схватив мою правую руку, пыталась утянуть куда-то к остальным. Судя по пьяным глазам, мадам была явно «подшофе» и ей не терпелось потанцевать с неизвестно откуда взявшимся уродливым мужиком. Может спутала с кем — вон как ужралась. Я пытался отмахнутся, но лишь сильнее стискивала мою руку до тех пор, пока не заметила пистолет. Но даже тогда она ее не отпустила, а лишь молча уставилась на Кольт, видимо пытаясь что-то сообразить. А прапорщик уже обратил внимание на непонятный шум. И заметил нас. Хрен его знает где он держал свой шлем. На поясе или на столе. Но спустя мгновение он был уже в его руках и прапорщик спешно пытался прицепить его к своей броне. Бесцеремонно вырвав руку и оттолкнув плечом пошатнувшуюся женщину, я вскинул Кольт, но на линии огня оказалась лишь помятая прическа уже немолодой француженки. — Блять, стреляй! Кабанов, стреляй!!! — заорал я, пытаясь сместится в сторону. Но женщина следовала за прицелом как удав за флейтой. Наверняка она тоже хотела уйти с линии огня, но по случайности повторяла мои движения. Мельком я видел, что прапорщик уже нащупал пазы на своем металлическом воротнике. А Кабанов все не стрелял. Быстро взглянув на него, я увидел что он, багровея от натуги, пытается надавить на спусковой крючок. Но тот нихрена не давится… Младший сержант забыл про затвор. Вот же блять! Еще немного и этот пидор снова станет неуязвим! А на моем прицеле все так же находилось испуганное лицо женщины. И я почему-то не стрелял. Казалось бы, хрен бы с этой пьяной дурой. Пуля ей и следующая достанется прапорщику. Весь оставшийся магазин в него всажу, лишь бы одна попала. Но убить невинного безоружного человека… На словах-то просто. Все вроде правильно. Вроде так и надо. А вот на деле… И пока я сомневался, Тараканов уже закрепил шлем на голове и снова повернулся к нам. В алых визорах на мгновение вспыхнули огоньки, как бы говоря, что время упущено — Блять!!! — не выдержал я. Пиздец! Поздно уже. И хули теперь?! Руки вверх?! Охуенно! В пизду все это… Так, ладно, главное без паники. Главное без паники… Прапорщик уже закончил таращится на нас сквозь свои визоры и нагнулся, скрывшись в притихшей толпе, что с удивлением таращилась на группку идиотов в форме. Готов поспорить, он там свою «зенитку» из-под стола достает. Пидор бронированный! А и хер с ним! Надо либо бежать либо драться. Драться — вообще без вариантов. Значит бежать. Куда? Назад бессмысленно. В лесу он нас догонит и выебет. Тепловизоры у него просто обязаны быть, а скорость которую этот доспех развивает, я уже несколько раз оценил. Значит нужно ломится… Отведя взгляд от толпы, я наконец увидел, что скрывалось в мертвой зоне камеры. Это были какие-то бетонные боксы для военной техники. Пять боксов, из которых четыре были наглухо закрыты какими-то вертикальными воротами. А вот пятые были открыты ровно настолько, чтобы в них можно было просунутся согнувшись. Ну что же, выбора особого нет. — За мной, бегом-марш! — на одном дыхании крикнул я и, дал Лире пинка, одновременно хватая Пугачева за рукав и увлекая его за собой. Те пятнадцать метров до бокса мы преодолели, как мне кажется, в рекордные сроки. Правда я нечаянно впечатал рядового носом в ворота… Ну да и хер с ним! Пригнутся он и сам мог, долбоеб. Дождавшись когда Кабанов наконец протиснется внутрь, я ухватился рукой за поручень и попытался опустить ворота. Какое-то время они оставались неподвижными и я уже боялся что нихрена не выйдет, но вдруг, механизм пришел в движения, и тонкая стальная плита медленно поплыла вниз. — Пульт же есть, ептить… — нервно буркнул Пугачев, отходя от каких-то кнопок на стене и осторожно потирая разбитый нос. Есть-есть. Хуй бы на твой пульт! Я схватил какую-то трубу и со злости стукнул по панели аж искры полетели. Фух, полегчало… Так. — Лира и ты, быстро обежали помещение. Ищите запасной выход или еще чего… За теми ящиками особенно! — ткнул я пальцем в нагромождение каких-то деревянных ящиков, бочек, коробок и бог знает чего еще, расставленных у одной из стен. Обычно в таких боксах есть внутренние проходы между собой. Может и здесь они будут. Я продолжал вертеть головой, осматривая помещение. Обычный армейский бокс. В центре стоит какой-то большой военный джип с вращающейся башней, но без оружия. Возле пульта столы, на них инструменты, какие-то детали и, вроде бы, разобранный станковый пулемет или что-то вроде этого. Цинковые коробки с маркировками на английском… Хм, американские флаги нарисованы. Прикольно. Выходит что это какой-то довоенный склад. Хм, а с виду не такой и старый. Да и машина вроде на ходу… Удивительно. Магия опять или законсервировали хорошо? Продолжая осматриваться, а наконец встретился взглядом с младшим сержантом, который вытянулся по струнке, явно ожидая команды. — Затвор дерни, увалень! — бросил я, сдерживаясь, чтобы не залепить ему по морде. Идиот. Ну ладно-ладно, я и сам-то забывал… Блин, такой момент упустили и в такой жопе оказались. Снаружи послышался громкий стук. — Лейтена-а-ант… Ты че тут делаешь-то, лейтена-а-ант? Дверь мне зачем запилил?! Лейтена-а-ант?! За мной пришел? А ху-у-уй тебе! — послышался усиленный шлемом «железный» голос прапорщика: — Как ты выжил-то вообще?! Эй, слышишь меня?! А ну дверь мне запили! Слышишь?! — не унимался он и продолжал колотить по металлу, отчего ворота ходили ходуном и казалось, что еще чуть-чуть и они развалятся. Блять, как в фильме ужасов каком-то! Возвращение синего «аватара» или что-то вроде. Я бы даже посмеялся, не будь все это так стремно. То что он бухой в хлам, было только страшнее. Спьяну человек на такое способен… Помнится где-то под Владиком наряд котельной обдолбился анашой, и забил помощника дежурного по части до полусмерти кочергами. После чего решили, что он помер и попытались избавится от тела в печке. Засунули его туда головой вперед и сами вырубились на половине. А боец-то был еще живой, как потом заявили медики… Мда. Такую хуйню на трезвую голову не всякий маньяк придумает. — Дверь мне запили!!! — завопил он, так, что у меня аж уши заложило. И че его так громко слышно-то? Дверь то стальная! А-а-а, вентиляция сверху… Ну и хер с ней. Так, судя по тому, что эти двое нарезают уже третий по боксу — боковых дверей нигде нет. Прикольно. Сказав Кабанову чтобы искал оружие, я решил осмотреть бронированную машину. Благо она оказалась незапертой. — Блин, какое сиденье-то удобное… — вырвалось у меня, когда я уселся за руль и уставился на приборную панель. Гребанные американцы! Нафига тут столько приборов-то?! Счетчик давления в шланге? А это че, радиационный фон? Индикатор загазованности кабины? Блять, а зажигание-то где?! А, вот же кнопка… Хоть и говорят, что американский автопром не сильно лучше отечественного, но едва я надавил на кнопку, как мотор «чихнул» и приятно зарычал. Странно, и аккумуляторы заряжены и баки заполнены… А, походу они именно на этой тачке немку с французом встречали. Тогда понятно. Блин, жалко только пулемет с башни скрутили… — Товарищ лейтенант, вот, это сойдет? — Кабанов остановился возле дверцы, с трудом удерживая в руках какую-то здоровенную, спаренную трубу. Бля, это же установка для ПТУР’ов! Без прицела, но со станиной. Точно она! — Там еще ракеты какие валяются… — добавил он и, стиснув зубы от натуги, прислонил установку к машине. — Ага… — кивнул я, зачарованно глядя на спаренные трубы. Уж ПТУР’ом-то прапора мы точно достанем! Только вот… Ну не с рук же с нее стрелять?! На земле поставить? А целится как? Тут же расстояние будет, дай бог, метров пять. Он просто шаг сделает и ракета мимо пройдет. Блять и реактивная струя еще… В той же самой Чечне туповатые боевики себя так сжигали. Высовывали ствол РПГ из окон и по танкам стреляли. Танк-то может и выживал, а вот боевик — нет. Ибо реактивная струя в замкнутом помещении, да еще с рикошетом от потолка… Ух, копченые бородачи! Нет, ПТУР точно не вариант. А жалко. Покинув водительское сиденье и едва не столкнувшись с Лирой и Пугачевым, которые продолжали носится по боксу, нервно сжимаясь от криков прапора, я скомандовал им идти за мной. В дальнем углу, как показал капрал, и правда громоздились распечатанные ящики с какими-то ракетами, крупнокалиберными патронами и малокалиберными снарядами. И автоматический гранатомет на земле стоял. Без станины и ленты. Бесполезно. Ну и че мне делать со всем этим? Тараканов, по видимому, устал стучать кулаком по воротам и теперь пытался прорваться внутрь. Отчего стальная плита ходила ходуном, с потолка сыпалась штукатурка, а в центре ворот, начал расти устрашающий бугорок. Где-то с третьего удара сталь наконец подалась и в центре ворот образовалось дыра размером с мою башку. — А я тебя… Бля… Я тебя вижу! А ну вылезай, блять! Это моя танка, хули ты ее завел, лейтенант, блять?! — как в каком-то фильме ужасов, прапорщик прильнул к дыре и с интересом разглядывал помещение. Или без интереса… Я хуй знает, у него шлем! И какого хера он зениткой нас тут всех не порешит? Дал бы от бедра и вся история… А-а-а, машину ему жалко. Вот пидор бережливый! — Мудила ты грешная… Ну все, мое терпение кончилось… Я тебе сейчас уши-то жужжалкой-то прочищу. — пообещал Тараканов и издал какой-то хлюпающий звук, отходя от дыры. По-моему он себе в шлем плюнул… Вот же пьянь! — Т-т-товарищ лейтенат… — заскулила Лира, отступая подальше от ворот и испуганно прижимаясь ко мне. Пугачев нервно курил в сторонке и бормотал что-то о том, какие же все кругом уроды и нахер он вообще пошел. Даже Кабанов как-то весь осунулся и побледнел. Да, кажется нам и правда пиздец. Хотя… Я снова поглядел на раскрытую дверь заведенного броневика. Никогда таких не видел. Похож на «Хамви», но черт его знает… Задавить прапорщика у нас наврятли выйдет. Вкорячить станковое оружие в башню — тоже. Уехать? Может и получится… Хотя же тоже носится как умалишенный. Догонит еще. — Бля, точно! — воскликнул я с силой стукнув себя по лбу покалеченной рукой. Три пары глаз с надеждой уставились на меня. Типа, «ну давай, говори что придумал!». — Грузи всю хуйню в багажник! — крикнул я, кидаясь к ящикам с боеприпасами и схватив ракету, засунул ее в открытый кузов джипа. Остальные, видимо, решили что я немного ебнулся, но спорить не стали. Кабанов принялся за ящики, Пугачев за коробки с патронами, а Лира, за каким-то хером, подняла магией чемоданчик с инструментами. — И в кабину тоже! Все засовывайте! Прапорщик как-то затих снаружи, видимо прикидывая как получше выломать ворота. Но не надолго. Едва мы наполовину закидали грузовое отделение всякой херней, как ворота снова затряслись. Но не от ударов. Тараканов, похоже, нашел за что ухватится и теперь пытался просто поднять их. Механизм был достаточно крепким, но долго он не продержится. Вот же умный пидор! Стоп… А почему снаружи пульта управления нет? Или он его не видит? Или забыл? Блять, да какая разница?! Оторвавшись от погрузки, я снова огляделся в поисках того, что может сойти за детонатор. Динамит там какой или пластическая взрывчатка… — О! Заебись, сойдет! — крякнул я, хватаясь за ящик с ручными гранатами. Хрен его знает, что за модель, какая у нее задержка и есть ли вторая. Но это уже и не важно. Трех секунд должно хватить. Механизм на воротах наконец не выдержал и после громкого треска и скрежета, стальная плита начала подниматься. Время пошло на секунды и быстро выхватив одну из гранат, я ломанулся обратно к месту водителя. В кабине уже было порядком навалено всякой фигни. От малокалиберных гранат, до канистр с чем-то булькающим. — Та-а-ак… — протянул я, глядя на педали и пытаясь сообразить как бы заставить машину газовать. Сначала ручник… Нейтралка это или что? А хрен его знает. Че там еще? Тормоз зажать, сцепление выжимаем, газ… Ох епт! Джип резко рванул вперед и остановился, буксуя на месте. Вот это рев! Это что у него за движок?! Авиационный что ли? Наврятли, но один хрен. На чем он ездит-то вообще? По запаху - нифига не на бензине и не на соляре. Во пиндосы дают… Схватив со стола у стены разводной ключ, я положил его на педаль, зафиксировав с помощью гранаты и заставил машину снова буксовать на месте. Стоит только убрать руку с тормоза и она должна рвануть вперед. — Назад! Все назад!!! — орал я, пытаясь перекричать рев мотора. Выждав пару секунд, я наконец выдохнул и отскочил от открытой двери кабины, сжимая в руке предохранительное кольцо гранаты. В момент когда джип рванул вперед, прапорщик наконец смог рывком поднять ворота на высоту вытянутых рук. Но лишь для того, чтобы в следующий момент получить мощный удар бампером по ногам. От тарана, прапорщика закинуло грудью на капот, отчего передние колеса автомобиля заскрипели, истошно визжа на бетонном полу. Машина забуксовала, остановившись на месте и я уже хотел испугаться, но джип снова продолжил набирать скорость. Какой бы тяжелой броня не была, но машина все же потяжелее. Прапор, видимо от испуга, отчаянно цеплялся руками за капот машины, пытаясь удержаться, отчего джип мотало из стороны в сторону. Что происходило дальше, было уже не видно, ибо сломанный механизм на воротах больше не фиксировал стальную плиту, из-за чего та начала быстро опускаться. Ну, вроде получилось. Я по привычке потянулся к нагрудному карману за сигаретами, но вдруг обнаружил, что все еще сжимаю в рук кольцо. Ох блять! — Ложись!!! — заорал я во всю глотку, падая на землю и стараясь прижать воротник бушлата как можно ближе к ушам. Уж я-то помню, насколько громким может быть взрыв. А уж в замкнутом помещении… Несмотря на то, что электронные часы возле входной двери настигли семь часов утра, за окном все еще продолжался праздник. Не с тем размахом, с которым начался и даже не с тем задором, который успела застать Николь, прибывшая всего несколько часов назад. Но тем не менее, разношерстные компании из людей говорящих на десятках разных языках и оттого плохо понимающих друг-друга, никак не хотела закруглятся. Вероятно, виной тому была праздничная речь шефа в которой он, не скупясь в эпитетах и выражениях, всячески нахваливал вклад каждого из сотен людей в «общее дело». Так же, он не преминул упомянуть, что уже с рассветом начинается новая эра и что человечеству больше не придется прятаться в лесной глуши и питаться древними консервами. И далее-далее-далее. Обещаниям не было конца. Во всяком случае, если верить пересказу из уст уже порядком подвыпившего Йохана, с которым Николь имела неудовольствие встретится в душевой раздевалке. То что он оказался там не случайно и искал именно ее, было совершенно очевидно для девушки. Как и цель его «поисков». Впрочем, удовлетворять похоть немолодого Франкфурца отнюдь не входило в планы Николь и вместо «приятной компании» в его кубрики, блондинка предпочла отправится в штаб. И сейчас, поглядывая то на часы, то на шефа, Николь так и не знала с чего начать разговор. — Я видела у входа Мансура и этого… Не знаю имени, мелкий такой, со сломанным носом. — наконец заговорила она, болтая растворимый кофе в своей кружке. Бледное лицо командира приобрело насмешливый вид, а изогнутая бровь как бы заявляла: «и что с того?». — Насколько я помню, они уже раз пять друг-другу морды били. Я понимаю, что вы не сильно разбираетесь в наших взаимоотношениях, но поверьте — ставить араба и еврея вместе в караул — не самая разумная идея. Шеф ухмыльнулся и придвинулся к столу, на котором были разложены папки с картами, бумагами и досье. Сложив ладони домиком он оперся на них подбородком и заговорил нейтральным тоном: — Я отлично осведомлен о их взаимоотношениях. Именно поэтому им нужно научится работать вместе. Несение караула, отличная возможность для налаживания отношения. Вы так не считаете? — стрельнул он красными глазами в блондинку. — Отношения-то они наладят. Сразу после того как перестреляют друг-друга, конечно. — скрывая свое раздражение от самодовольного вида мужчины, процедила она. — Ну что вы. Разве я мог допустить подобные эксцессы? Конечно же они несут свою службу будучи безоружными. — на чистом немецком языке ответил шеф. Этот красноглазый человек, или почти человек, как думала про него Николь, помимо весьма своеобразной внешности, обладал еще одной странностью. Он говорил на любом языке без всякого намека на акцент. Никто не знал как такое вообще возможно, что лишь придавало его персоне загадочности. — Безоружный караул? Позвольте спросить, а нахрена он тогда нужен?! Почему бы тогда снеговиков не слепить или пугал каких-нибудь из соломы? Или просто табличку повесить — заходи кто хочет, мы тут все в сопли упились?! — все еще пытаясь сдерживаться, выпалила блондинка и залпом опустошила свою кружку с кофе. — Эм… — до этого неопределенное лицо шефа, приобрело несколько сконфуженные нотки, но он быстро нашелся с ответом: — Полагаю, если приложите некоторые усилия, то увидите, что упустили из виду одну маленькую деталь. — с едва заметным, насмешливым оскалом закончил он. Выглядело это очень убедительно. На месте девушки, многие бы потупились и начали спешно обдумывать эту самую «деталь». И не найдя ее, но не желая признавать собственную недалекость, заявили бы «да, вы правы, жаль я сразу не заметил» или что-то в этом роде. После чего разговор был бы уже закончен. Такое случалось уже не раз и не два. И, к собственному стыду Николь, с ней такое тоже происходило. Однако не в этот раз. Сейчас она не желала быть задавленной силой авторитета и ореола недосказанности. Ее больше не трогала та зловещая загадочность исходящая от этого странного человека. Только не теперь. — Полагаю, вы про ту же «деталь», что случилась с той русской? Шеф едва наклонил голову, словно позволяя ей продолжить. — Студентка медицинского института. Хорошо говорила по немецки. — Николь скрипнула зубами: — Валерия, если помните. — Да, конечно. — просто ответил «не совсем человек», ни капли не изменившись в лице. Девушка сильнее стиснула зубы. Та девушка неплохо сошлась с немкой, насколько это вообще было возможно в сложившихся обстоятельствах. Но в один момент, она вдруг исчезла. Все говорили, будто бы она собрала вещи и отправилась в лес. Рассказывали, что она очень хотела изучать местных пони. Что она получила разрешения от шефа и что она давно его добивалась. Николь с трудом в это верила, но не видя причин для лжи, все же принимала озвученную версию. Однако, побывав в Понивилле и пообщавшись с тем назойливым солдатом, девушка услышала от него одну странную историю. Будто бы с ними в казарме живет трехногая пони, которую лейтенант приволок откуда-то из лесной деревни. Где какая-то ненормальная женщина хирург творила с местными жителями ужасные вещи. Когда напрягшаяся Николь попросила описать ту девушку, солдат лишь пожал плечами и ответил, что сам там не был и знает обо все со слов своего взводного. «Русская блондинка. Большая грудь, крутая задница и напрочь отбитая сука.» на ломанном английском пересказал солдат устное описания лейтенанта. — Хватит валять дурака! Ты отлично знаешь что с ней стало! — вспыхнула Николь, с грохотом стукнув кулаком по столу. Шеф скосил свои красные зрачки на дребезжащую кружку. — Знаю. — И?! Это все?! — А есть что-то еще? — спокойно пожал он плечами. — Да твою… — девушка цокнула языком и в очередной раз пожалела, что слишком рано бросила курить. Поначалу, она, как и все, безоговорочно верила этому странному существу. Особенно после того, как он лично вытащил ее почти что из пасти дикого льва с хвостом скорпиона. После чего привел сюда. В их новый дом. Маленький городок, возле старого военного склада посреди леса. Одинаковые домики из гипсокартона. Общие кухни, столовые, бани, душевые и кинотеатр с библиотекой. Куча консервов, воды, одежды и электричества. Оплот цивилизации. Настоящий рай, после недели выживания посреди неизвестного леса. Особенно в компании хлюпика-француза и диких тварей из детских сказок. Их было чуть больше тысячи. Люди всех возрастов и национальностей. Семь сотен женщин, четыре сотни мужчин и несколько десятков странных лошадей, именуемых пони. Все они были одинаково серые и одинаково неразговорчивые. Шеф объяснял, что именно эти пони помогли ему построить этот город, специально к прибытию людей. Этот странного вида человек, рассказал остальным о причине, по которой они оказались здесь. О большой войне в прошлом, гибели человечества, о инопланетном существе с невероятными способностями. И также не забыл упомянуть про Эквестрию. Про славное и спокойное место, где живут миролюбивые пони. Процветающая страна, с богатыми землями и добрыми и веселыми жителями. Все было хорошо в Эквестрии. Кроме одной персоны. Местная королева честно заботилась о своих подданных, защищала их от всех угроз и всеми силами поддерживала мир. Однако, сколь сильно она оберегала своих пони, столь же жестко она давила любое инакомыслие. Любой технический прогресс, любые политические движения. И с какой ненавистью она относилась к людям. Мужчина с красными глазами во всех красках рассказал про ту жестокость, с которой королева расправилась с группой африканцев в лесу неподалеку отсюда. Как цинично расстреляла отряд американской пехоты, как обошлась с борющимся за права людей подпольем в столице. Как по ее преступной халатности был уничтожен целый небесный город с тысячами жителей. И про предателей. Про тех людей, что присягнули королеве. Чьими руками она и орудовала, наводя в стране угодный ей порядок. Не забыл шеф так же упомянуть и о перспективах, которые открылись бы при сотрудничестве людей и пони, если бы не эта королева. Все это не было одной пылкой речью, нет. Брошенное слово тут, небольшой рассказ там. Объявление по громкоговорителю, минута молчания, несколько видеороликов в кинотеатре, чудом спасенный раненный очевидец. И на голосовании, все голосуют за. Королева должна умереть. Как и предатели. А люди обязаны взять на себя груз ответственности и помочь этим милым пони сбросить камень невежества и взобраться на гору прогресса. Из склада извлекаются невиданные образцы оружия. Вчерашние студенты, таксисты, менеджеры и детские воспитатели облачаются в диковинную военную форму. Все в восторге, все аплодируют. Каждый чувствует себя героем летнего блокбастера. Все просто, все понятно. Но не для Николь. Только не теперь. Девушка побывала в Понивилле. Видела принцессу своими глазами. И смотрела на предателей. Она осталась живой и почти нетронутой. Мерзкий русский офицер не отдавал ее на растерзание своим гоблинам, а Рене не допрашивали особисты в застенках ГУЛАГ’а. Этот покрытый шрамами мужчина ограничился лишь тем, что облил их обоих маслом на прощание. Видимо демонстрируя странный русский юмор, о котором упоминал сопровождавший солдат, с лычкой на груди. И королева не промывала мозги своим подданым. Она максимально честно и открыто выступала на праздничной сцене. Каялась с своих ошибках, указывала на просчеты, объясняла как она все исправит и обещала что впредь этого не повторится. И пони не ликовали в исступлении, не брызгали слюной от восторга. Они серьезно слушали свою правительницу, глядя на нее с уважением и любовью. В Понивилле не было ни одного стражника тирана, ни одного сотрудника тайной полиции, ни одного агитатора. Там были лишь пони, которые доверяли своей королеве. Королеве, которая не врала своим подданным. И сейчас, сидя за столом и глядя в эти загадочные красные глаза, Николь силилась найти хоть один пример лжи шефа. Но его не было. Это необычное существо ни разу не обмануло, ни разу не подделало ни одного факта. Он лишь подавал их нужными порциями. А люди сами нарисовали «правильную» картину в своих головах. Легко и непринужденно. Будто бы шеф сам вложил им нужные мысли. Будто бы залез к ним в головы. Но теперь, девушка наконец вспомнила, что были и другие. Несколько человек, которые не разделяли общего мнения. Те, кто требовал разрешения покинуть городок, чтобы самим провести расследование. Большинство из них, со временем передумало. Некоторые, как Валерия, все-таки ушли из города. Но некоторые просто исчезли. И никто про них не вспоминал. И пугало блондинку сильнее всего. — Ты телепат или типа того? — наугад спросила Николь, стряхивая с себя задумчивость. Шеф лишь удивленно поднял бровь, но ничего не ответил, так же пряча лицо за ладонями. По всей видимости, он не был способен соврать. — Почему-то мне так и показалось… — вздохнула она и хотела спросить что-то еще, как вдруг дверь в штаб распахнулась и в нее влетел огромный сомалиец. Щелкая языком и активно жестикулируя, он эмоционально обращался к командиру. Николь ни слова не понимала из его речи, а лицо шефа оставалось таким же непроницаемым. Наконец, закончив говорить и получив от мужчины какие-то указания, сомалиец вышел на улицу с задумчивым видом. — Температурные датчики среагировали в гараже. Пожарная группа уже выслана. Не о чем волноваться. — мужчина снова заговорил на немецком. Николь взглянула на ряд мониторов, висящий на одной из стен. Некоторые из них вместо изображения выдавали на своих экранах лишь «NO SIGNAL». — Ой ли? — девушка сложила руки на груди и скептично взглянула на мужчину. Ее откровенно достала та атмосфера загадочности, которую он сеет вокруг себя. Прямо как какой-то персонаж из фильма или даже тех японских мультиков, что постоянно смотрит Рене. — Считаешь иначе? — так же невозмутимо ответил шеф. — Ну-у-у… Конечно… Русский спецназ из Понивилля, наверняка мирно спят в своих кроватках, обнимая портреты Путина, а пожар на складе, это всего лишь со-о-овпадение. — махнула рукой немка, притворно зевая. — Лукин был мертв еще до вашей эвакуации из Понивилля. — отозвался командир и Николь показалась, что за ладонями показалась ухмылка. Блондинка на секунду уставилась в глаза мужчины, а затем бесцеремонно закинула левую ногу на стол. — Да, конечно! А портки маслом мне его привидение заляпало! — девушка ткнула пальцем в темное пятно на камуфлированных штанах. На секунду лицо шефа приобрело растерянный вид, что с удовлетворением отметила Николь. — Сначала шпион, потом пожар… Если ты говоришь правду… — еле слышно забормотал он, уставившись в глаза блондинки. — Ты говоришь правду. — наконец утвердительно кивнул мужчина и тут же, в одно движение, оказался на ногах. — А ты долбанный экстрасенс… — буркнула в ответ девушка, нехотя сжимаясь в своем стуле и глядя как шеф быстро приближается к панели с мониторами и включает микрофон. — Внимание, возможно в районе склада замечена вооруженная группа. Ополчению собраться на площади, остальным рекомендовано разойтись по домам. — громко пробасили динамики по всему городу. Командир нажал еще на несколько кнопок и сообщение зациклилось, повторяясь каждые несколько секунд. Наконец он снова повернулся к блондинке. — Ты, кажется, состоишь в ополчении… — с намеком бросил он. — А ты, кажется, не причастен к смерти Леры? — как можно решительней, в лоб сказала Николь. Шеф на какое-то время замолчал, внимательно оглядывая мониторы. — То была трагическая случайность. Она сошла с ума не по моей воле. — наконец уклончиво ответил он. — Но по твоей вине. — сквозь зубы процедила Николь. По раздраженному блеску в глазах, она поняла, что угадала. — Оружие можешь взять отсюда. — безэмоционально отрезал шеф, приближаясь к оружейной стойке и выбирая себе пистолет: — Я отправляюсь на склад… Но сначала зайду кое-куда. — нехотя закончил он, открывая дверь. — Да катись ты куда хочешь! — плюнула блондинка, не шелохнувшись с места. Она с трудом боролась с подступающим бешенством. Еще позавчера она спокойно сидела в их с Рене домике и, зевая, смотрела с ним его тупые мультики для умственно отсталых. Она была обычным человеком в обычном месте при совершенно невероятной ситуации и с великой целью. А сейчас она оказалась всего лишь пешкой в руках какого-то непонятного экстрасенса. Телепата, с манией к нагнетанию таинственности и наполеоновскими планами по построению светлого будущего. Или темного — кто его знает. И еще это непонятное чувство, будто на самом деле главный тут отнюдь этот красноглазый… — Достало… Пошли все нахер! Пусть хоть этот рубцованный им всем глаза на жопу натянет… Где там этот долбанный задрот? — заворчала девушка, нехотя поднимаясь с мягкого сиденья и приближаясь к оружейному стенду. Пусть ей было плевать на шефа так же, как и на большинство людей обитающих в городе. Но уходить, бросая Рене в одиночестве, Николь никак не собиралась. Первое что я почувствовал, это нестерпимо соленый привкус крови во рту. Я провел языком по щеке наткнувшись на что-то острое и быстро одернул его назад. В глазах было совсем темно и я уже испугался, что лишился зрения. Но через секунду сообразил, что мне на спину давит что-то тяжелое. Упершись рукой о бетонный пол, я с трудом скинул с себя какой-то гнутый железный лист. Взглянув на то что осталось от ворот, я понял откуда он. Я уселся на колени и проморгался, пытаясь оглядеться. Освещение не работало от слова совсем и если бы не всполохи пламени, которое горело то тут то там, то было бы вообще ничего не видно. Ощупав лицо, я с удивлением обнаружил какой-то посторонний объект. Крякнув от острой боли я удивлением вытащил из щеки кусок железа. Твою же мать, как мне херово… Хосподи, что же за пиздец. Ох елки. Если бы я был в компьютерной игре, моя полоска жизни была на нуле. Башка-то как кружится. Ух… Судя по всему, мой план таки удался. Джип, нагруженный по самую жопу всякой херней — таки бабахнул. Да так, что никакие ворота не выдержали. Правда, я надеялся что он успеет доехать до тоннеля, а прапорщик решит что мы убегаем и ломанется за ним… Ох елки, как же херово. Я с трудом попытался встать, но не удержавшись, снова грохнулся на пол. Кажется, тут лужа моей блевотины… Блин, прямо лицом туда. А это еще что? Снова усевшись на колени, я удивлением увидел аквамариновую кобылку, которую, должно быть, прикрывал своим пузом, пока валялся в отключке. Лира болезненно морщилась, из ушей и носа тонкими струйками текла кровь, а вокруг рта была видна… Тьфу, она еще и меня заблевала! Вот гадина мелкая. Обернувшись назад, я увидел сидящего на столе Кабанова, который самозабвенно блевал себе под ноги и валяющегося мешком Пугачева. Надеюсь он там живой. Я снова попытался встать. Медленно-медленно, борясь с головокружением и упершись рукой о стену. Не с первого раза, но мне все же удалось. Глядя сквозь пролом в воротах, я видел как горят остовы легковых машин, осколки деревянных столов, резиновые покрышки. Дым поднимался куда-то к высокому потолку, чтобы затем, бурным водопадом нестись к выходу в тоннель. Это правильно, это хорошо. Что потолки такие высокие. А то угорели бы нахрен. Я хотел присесть на стол и помочь Лире подняться, как вдруг, краем глаза, заметил какое-то движение в дыму. Я решил что мне показалось и это всего лишь тень от пламени, но движение повторилось. Я снова проморгался и с трудом принялся протискиватся сквозь разнесенные ворота. Снаружи творился полный пиздец. Повсюду были разбросаны части машин, вперемешку с кусками человеческих тел. Под ногами тлела то ли обмотка провода, то ли чьи-то волосы. Епт твою мать. Люди же. Тут же люди были. И их всех вместе с прапором… Ох е-мое. Наступив на чью-то оторванную, обугленную руку, я испуганно отступил, нервно сглатывая. В голове почему-то возникло изрытое морщинами лицо офицера-воспитателя и из глубин сознания возник далекий, давно позабытый детский страх. Контузило походу. Ну да, а как иначе-то. Я переступил через ногу и прошел несколько метров вперед, огибая чадящую покрышку. Впереди ковылял прапорщик. Вернее, то, что он него осталось. Броня вся покрылась сажей и копотью и уже ничто не напоминало о былом тусклом поблескивании. Весь доспех был поломан, покорежен и будто вмят сам в себя. Он шел, с трудом переставляя левую ногу с которой текла какая-то жидкость. Кровь вперемешку с маслом, что ли… Даже через муть в глазах, я видел, что каждый шаг дается ему с огромным трудом. И болью. Но он был жив! Неубиваемый пидор! Плохо соображая, я принялся шевелить ногами с удвоенной скорость, пытаясь нагнать покалеченного Тараканова. Чем ближе я приближался, тем отчетливее видел, насколько же сильно его приложило. По всему телу болтались какие-то трубки, с которых вытекала бесцветная жижа Дыра в спине слегка светилась и мигала в темноте. Из текла какая-то фигня, капли которой превращались в пар, едва достигали земли. Это не реактор случаем? А не рванет ли часом? Вон как светится… Я все еще не знал, что буду делать когда догоню бредущего прапорщика. Огрею вот этой трубой или еще чего… Но случай решил иначе. Прапорщик как раз огибал одну из ям в земле, когда я настиг его. Я что есть пнул его в бок, что заставило его лишь покачнулся. Но и этого оказалось достаточно. Потеряв равновесие, он заскользил по краю ямы и замер, пытаясь сохранить равновесие. Но то ли не смог, то ли шлем слишком смещал центр тяжести, но едва я толкнул его в затылок, он тут же рухнул в яму, как мешок с дерьмом. Дальше все пошло как-то само собой. Подойдя к куче вырытой земли, я поначалу пытался спихивать ее вниз ботинками, но процесс шел очень должно. Потом в руке, сам собой, оказался кусок то ли стола, то ли капота и процесс пошел быстрее. Под конец я уже просто ползал на карачках, сгребая землю руками и скидывая ее вниз. Не знаю сколько времени прошло с тех как я начал. Но из транса меня вырвал голос прапорщика. Появившись где-то на грани сознания, он становился все ближе и ближе пока наконец не разорвался в моей голове с жутким звоном. Не знаю, что он говорил. Я ничего не соображал. Лишь быстрее засыпал землю в яму. И лишь потом, спустя какое-то время, когда уже сидел на полу и кидал комья земли в уже заполненную яму, когда наконец до меня дошло. — Бля-я-ять… — выдохнул я, хватаясь руками за голову и пригибаясь к земле. Вот это меня приложило! Ебанный нассал… Я и не понял, как сильно оглушило даже. Блин, как звенит-то! Ух. Бля, а че я делаю-то? Твою мать, кажись я его живьем зарыл! А он орал, просил остановится. Вот же пиздец! Когда слух-то вернулся? Я и не заметил что его не было. Вот это да. Я чувствовал как по щеке струится кровь, как сильно болит левая рука, повязка на которой превратилась в кроваво-черное месиво. — Прикольно погуляли… Здравствуй жопа-новый-год. — выдохнул я, оглядывая сначала себя, потом окружение. Дыма становилось все больше и больше, а огонь не давал достаточно света, для осознания полной картины. И это хорошо, ибо того что я видел, хватало на десяток военных трибуналов. Трупы, конечности, куски одежды и обувь… Блять! Сколько же народу я положил?! Е-мое. Еще и прапора живьем закопал! Да что со мной такое?! Лейтенант, ты ебанулся?! Твою же мать. А ведь если бы грохнул ту пьяную бабу… Может обошлись бы парой аккуратных трупиков. А этим филиалом ада. Как там говорят? Благими намерениями… Да. Ну и бардак же тут теперь. — А и ладно. — высморкался я на землю, с трудом вставая на ноги. В другом конце зала, сквозь дым сновали чью-то силуэты и фонарные лучи подергивались, ощупывая окружение. Заработали переносные огнетушители. Вот блин… Этого еще не хватало. Ладно, раньше надо было думать. Теперь уже поздно. Нехер сопли жевать, идти надо, остальных бодрить. Там еще остался дракон и… — Красноглазый. — вслух закончил я, глядя на пару красных точек, прыгающих в темноте, позади снующих теней. Ну все. Теперь точно пиздец. Глядя как силуэты медленно, но верно приближаются ко мне, я уже приготовился получить пулю, но ее отчего-то не было. Даже когда фонарики заскользили по моей физиономии, заставляя истошно жмурится. Даже когда чьи-то руки принялись охлопывать меня по бокам. Я снова открыл глаза. Передо мной было женское лицо в респираторе. Не переставая меня ощупывать, она что-то лепетала на непонятном языке. Потом перешла на английский. Не дождавшись от меня ответа, она наконец увидела то, что осталось от моей левой руки и обернулась, чтобы крикнуть остальным. Она не узнала меня. Решила, что это кто-то из ее товарищей чудом пережил катастрофу. Ну да, я же весь в крови, дерьме и копоти. Тут даже не поймешь, что у меня за одежда. Остальные продолжали работать огнетушителями, застилая помещение снежно белым паром. Сквозь который приближался этот гребанный мультяшный урод вместе с каким-то огромным мужиком. Мне почему-то показалось, что это негр. Пользуясь тем, что девушка продолжает что-то говорить, не глядя на меня, я незаметно положил правую руку на кобуру. Кольт был на месте. Мужик держал в руках нечто, похожее на автомат. У самого красноглазого я оружия пока не видел. Есть ли оно у этой бабы? Хрен знает, темно, не вижу. Сколько здесь еще людей снует? Понятия не имею. Трое вроде, если по огнетушителям судить. Отличный расклад, ничего не скажешь. Но не успел я ничего придумать, как красноглазик подошел совсем близко и вдруг остановился. Замер гораздо дальше, чем нужно было, чтобы меня осмотреть. Я вдруг почувствовал что меня как будто трогают. Нечто склизкое как бы скреблось где-то внутри. То ли в голове, то ли в груди, хер пойми. Шум еще какой-то… Блять, да мне в башку лезет! От этой мысли мне стало так страшно, что я мигом выхватил Кольт и без колебаний выстрелил несколько раз в две красные точки в дыму. Шум идущий изнутри тут же прекратился, уступая место жуткому звону в ушах и усилившемуся головокружению. Громко-то как! Девушка, все еще держащаяся за мою левую руку, испуганно пригибалась, не понимая что происходит, а уже смещал ствол на второй силуэт. Снова выстрел. Тряхнув головой и моргнув, я понимаю, что больше не вижу никаких силуэтов. Попал? Вроде да. Давление на левой руке ослабло и я понял, что девчонка вышла из прострации. В сполохах еще не потушенного пламени, я видел как она испуганно уставилась мне в лицо. Не знаю, есть ли у нее оружие или нет, но игнорировать слишком опасно. Впрочем, стрелять тоже не хочу. Она была невысокого роста, так что мне не составило труда со всей силы пнуть ее между ног и, едва она согнется, огреть рукояткой по затылку. Минутку-другую должна проваляться. Поплакать там, пострадать от боли, покашлять и всякое такое. Хотя, мог бы ее как живой щит взять… Жестоко, конечно, но альтернатива еще хуже. Ладно, уже поздно. Не поднимать же ее? Одна рука, все-таки… По мне скользнули фонариком, потом в глаза засветил какой-то зеленый луч. Рефлексы опередили сознание и я как можно быстрее грохнулся на пол, утыкаясь в задницу уже стонущей девки. Блин, как мягко-то! А вроде в джинсах… В следующий момент я мигом позабыл и про задницы и про джинсы. Забыл как зовут и сколько у меня должно быть звезд на погоне. В стороне нечто громыхнуло с такой силой, что почувствовал как сознание покидает тело. И лишь на одной силе воли, я удерживаю его где-то на грани. Спустя какое-то время, я снова смог соображать. В ушах звенело и нихрена не было слышно, а голова уже привычно ходила ходуном. Короче, все как обычно. Проморгавшись и поднявшись с брыкающейся девушки, я развернулся туда, откуда светил фонарь. Луч света застыл на месте, освещая дым чуть в стороне от моей спины. Подходя ближе, я снова заметил странный зеленый луч, пробивающийся вверх сквозь дым и пляшущий по потолку. Лишь когда я доковылял к лежащему на земле фонарю, я увидел пару людей в противогазах. Один согнулся в три погибели и блевал прямо в противогаз, тщетно пытаясь развязать ремешки на затылке. Второй же сидел на коленях, опираясь руками о внушительного вида дробовик с присобаченным лазерным целеуказателем. Я такие только в кино видел, елки-палки. Глядя на качающегося на коленях парня с ружьем, я пожал плечами: — Ну, а хули ты хотел, в закрытом помещении из дробовика долбить. Я убрал пистолет в кобуру и без труда вырвал диковинное оружие из рук мужчины. После чего он незамедлительно огреб прикладом по затылку, а его товарищ со слабым желудком, прямо по морде. Аж противогаз слетел! Ну, хоть не захлебнется теперь. — Ты бы еще гаубицу приволок, долбоеб. — добавил я, не слыша своего голоса и вышвыривая ружье куда-то во тьму. Так, сколько их там еще… Один как минимум? Едва я вспомнил про остальных, как вокруг меня заплясали зеленые лучи. Бля, надеюсь дробовиков больше не будет. А то я точно копыта отброшу. Лазерные указатели ощупывали пространство вокруг меня, изредка задевая мою грудь. Вот же дебилы, а? Нахрена им ЛЦУ? В игрушки переиграли или кина насмотрелись? Хотя, какая разница… Снова выхватив пистолет из кобуры, я согнулся и быстро отбежал в сторону. Огибая все еще тлеющий остов легковушки, я примерно оценил с какой стороны целятся. Едва не споткнувшись о кусок чьего-то туловища без головы и ног, оказался прямо позади еще двоих людей. Причем, обе были бабами. Одна нервно обшаривал пистолетом застланную тьму перед собой, а вторая, отвернувшись, шарила рукой по полу, что-то выискивая. «Искательница» получила первой, после чего тут же «отъехала» на землю не подавая признаков жизни. Блин, я ее не убил случайно?! Все-таки берцем в висок получить, да с такой дури… Пока я испуганно глядел на обмякшую женщину, та что с пистолетом, видимо заметила возню и тут же обернулась в мою сторону, немедленно наводя пистолет мне в область таза. Времени на сближение уже не оставалось. А дотянутся я не мог. Я даже не успел увидеть ее лица, а оно уже превратилось в кровавое месиво из кожи и осколков противогаза. Не теряя времени зря, я быстро перезарядил пистолет, отшвыривая пустой магазин в сторону. Борясь подступающей тошнотой и звоном в ушах, я опасливо покрутил головой по сторонам. Не обнаружив больше никаких зеленых лучей или дергающихся фонарей, я убрал Кольт в кобуру и быстро приблизился к трупу девушки, вырывая из ее рук пистолет. Незнакомая модель, конечно, ну да ладно. Главное ЛЦУ отключить и сойдет. Я нагнулся еще раз, но на этот раз к первой женщине. Пощупав шею, я все же нащупал какое-то подобие пульса и уже собирался встать обратно. Но любопытство пересилило и я положил пистолет за пазуху, дабы посмотреть, что же она искала на земле. — О! Сойдет! — кивнул я, еле слыша свой голос и щелкая выключателем на внушительного вида фонаре. Теперь можно и своих проверить. Правда, не успел я встал, как тут же огреб по хребту чем-то тяжелым. Воздух из легких тут же испарился и больно приложился носом о землю, тщетно пытаясь вздохнуть. Не успел опомнится, как на меня навалилась какая-то туша и принялась дергать за кобуру на поясе. Вот сука, а?! Моим же стволом хочет! Рыча и извиваясь ужом, я тщетно пытаясь скинуть с себя противника, попутно закрывая правой рукой доступ к пистолету. Получалось хреново. Враг явно был не из слабаков и пресекал все мои попытки сопротивления на корню. Но жить захочешь — не так раскорячишься. До треска в ребрах, я извернулся переместить корпус в сторону и что есть силы ткнуть левой культей за спину. Судя по острой, до тени в глазах, боли, — попал. — Блять, прям в нос! Больно же, сука! — раздался позади еле слышный сквозь звон ушной звон голос. Стоп… Что-то голос знакомый. — Кабанов, овощ тупорылый, это я!!! — заорал я в пол что есть силы забирая за щеки полные горсти земли. Рука, до этого пытавшаяся вырвать кобуру вместе с поясом, тут же ослабла, я крушащее ребра давление ослабло. — Ох блин, виноват, товарищ лейтенант… Извините, я щас! — принялся тараторить здоровяк, пытаясь аккуратно подняться с меня. Получалось не очень, и пару раз этот урод все же задел меня своими коленями, но не смертельно. Когда меня наконец, в две пары рук, подняли на ноги, первое что я сделал, это как следует влупил пощечину первой попавшейся морде. — А меня-то за что… — обиженно проскулил Пугачев, потирая челюсть. — Было бы за что, вообще бы убил! — отмахнулся я: — Лира где?! А, вижу. — кивнул я, плохо выглядящей пони, стоящей позади меня. На кончике его рога, покоилась ярко белая искра, освещая окружающую тьму, словно прожектор. Не тратя время разговоры, я скомандовал всем идти за мной и пошел обратно к тому месту, где последний раз видел красноглазика. С Лириным освещением это было на порядок проще. Девушка в респираторе все еще корчилась на полу, вызывая на себя жалостливые взгляды бойцов и неодобрительное хмыканье на меня. Пройдя дальше, я остановился, отмахиваясь от вездесущего дыма и присел, внимательно разглядывая трупы. Наглухо, вроде бы. А негр-то какой здоровый! Больше Кабанова даже. Вот тебе раз. Это что он в Африке такое жрал? Хотя, почему Африка-то сразу… Хер с ним. — Это тот самый, да? — хмыкнула Лира, со смесью страха и интереса осматривая труп красноглазого. Он поймал головой две пули. Одну в глаз, другую в верхнюю часть лба. Зрелище было довольно жутким, если по правде. — Блин, да его в аниме видел, этож этот… Как его… Блять, с каких-то там дней, кажись. Хентай, короче. — проговорил Пугачев и вдруг смущенно замолк, решив, что сболтнул лишнего. Нихера не понял. Ну и ладно. — А он точно мертвый? — донесся вопрос Кабанова. Поднявшись обратно на ноги и достав из кармана рядового сигарету, я пожал плечами: — Хрен его знает. Но притворятся мертвым с пулей в башке, это тоже самое что притворятся натуралом с хуем в жопе. Понял? — добавил я, чиркая зажигалкой. А пистолет-то где? А, вот он, к портупее провалился. Блин, тупой Кабанов. А если бы себе хер отсрелил? Стоп, какого хера мы тут толпимся-то?! Курить посреди догорающего пожара — такая себе идея. Но что поделать. Руки уже трясутся. Еще и болит все… Едва я об этом подумал, как почувствовал, что буквально каждая частичка моего тела буквально вопит о страданиях. Я чуть не упал, покачнувшись и оперившись на плечо Пугачева. Промедола что ли вкатить? Не, рано. А то поплыву и тогда точно кирдык. Хрен его знает, сколько еще здесь всяких… Дым уже потихоньку рассеивался и уже не так сильно мешал обзору. Мы стояли лицом к гаражу и вдруг сбоку от нас промелькнул луч света. Сначала один, затем второй, третий… Затем донесся топот ботинок по металлу и, кажется, позвякивание металла. Как будто автоматный ремень о цевье бьется. — К бою! — скомандовал я, быстро вынимая диковинный пистолет из-за портупеи и устремляясь в сторону звука. Быстро осматривая помещение еще до всех этих взрывов крови и убийств, я мельком заметил что кусок одной из стен, возле боксов, покрыт металлом. И сейчас я понял зачем. Это была поднимающаяся дверь, похожая на те, что были на боксах. Не такая массивная правда и, без пультов на стене и с ручками, но все же. И за этой дверью начинался узкий коридор, по которому, судя по возвращающемуся слуху, ломилась целая толпа. — Где автомат?! — крикнул я прижавшемуся в стену Пугачеву, на что тот испуганно сжался и кивнул на Кабанова. — Куда! Стоять! С трупов подбирайте!!! — снова заорал я на метнувшегося было капрала. Заметив как на дальней стене, сквозь дым, пробился первый зеленый луч, я вздохнул. Хорошо, конечно, что они такие же идиоты. Но плохо что все-таки вооружены. Ну и хер с ним. Высунувшись из-за стены, я быстро сделал несколько выстрелов и тут же скрылся обратно, даже не осознав, увиденного. Хм, а стреляет куда как тише чем Кольт! Ну надо же, даже уши не заложило… И гильз не было. Я удивленно повертел пистолет в руках, но так и не обнаружил окошка экстрактора. Чудеса техники, мать их. На гильзах экономят, пиндосы проклятые. Или кто их собирал, пистолеты эти. От созерцания оружия, меня отвлекли чьи-то отчаянные вопли из коридора. Походу дела я попал. Ну и хорошо. Хрен они к нам сунутся. В таком проходе, мы даже пистолетом целую роту удержим… Коридорчик короткий, узкий. За ним вроде еще какое-то помещение видел. Нормально, держимся. Стоп, а гранаты? Гранаты же существуют! Сука!!! Я аж чувствовал как сердце начало бешено колотится, а зрачки расширились от осознания нашего положения. Им же просто пару гранат из-за угла швырнуть и все, пиздец. Будь они хоть трижды гражданскими, но фильмы-то смотрели! Так, ладно, без паники. Без паники я сказал! Быстро сунув за угол, я сделал еще несколько выстрелов, на что в ответ тут же получил несколько очередей. Некоторые прошли так близко, что я ощутил тепло на пальцах. Ну все, они уже догадались лупить, как и я, из-за угла. Сейчас про гранаты вспомнят. Самоучки долбанные! Стоп! Магия же! — Лира! Барьер давай! — крикнул я стоящей рядом единорожке. Та удивленно посмотрела на меня, нифига не понимая что он нее хотят. — Как Селедка! Ну, давай щит колдуй! — Да я же не аликорн! Не могу пулю остановить! Камень — максимум! — с обиженными нотками в голосе, прокричала она. — Да похую! Колдуй сказал! — прохрипел я, повышая голос, чтобы перекричать новую очередь. Камень это именно то что нужно, как ты не поймешь-то… Блин, что-то опять в глазах темнеет. И дышать нечем. Что за… А! Сигарета еще в зубах! Да чтож такое! Лира испуганно поджала уши, от очередной очереди и с силой затрясла головой: — Не могу я! Я видеть должна, где ставить, а там… Там… — истерично повторяла она, сжимаясь от каждого нового выстрела. Стреляют там. Да. Блин. Я просто чувствую что уже вот-вот гранаты полетят. Еще чуть-чуть. В стену напротив меня впечатался Кабанов, сжимая автомат отнятый, вроде, у негра. Пугачев же подбежал с моей стороны, держа в руках увестистый… — Еще один долбоеб… — плюнул я, заметив дробовик в руках бойца. Вырвав оружие из рук солдата, я сунул ему свой пистолет, а сам достал Кольт из кобуры. Он непонимающе уставился на меня, но ничего не сказал. — На счет три огонь на подавление! А ты колдуешь! — сказал я. Лира испуганно замотала головой. Я фыркнул и нагнулся к ней: — Колдуешь, слышишь! Я тебя прикрою! За моей спиной будешь! Не подведи, мать твою… — с нажимом добавил я, не тратя время на сентиментальности. И в этот момент я понял, что стрельба стихла. Очередей уже пару секунд не слышно. Чувствуя как дрожат колени, я прижался лбом к холодному металлу и, буквально, одним глазком посмотрел в коридор. Он совсем короткий, метров десять. Два тела на полу, один шевелится, другой неподвижен. В конце освещенное помещение. В нем, по углам прячутся люди. Возле правого угла, на земле лежит автомат. Какие-то голоса. Че-то не по русски Айнц, цвай, драй… Что это значит? Ебать!!! — Три! — заорал я во всю глотку и выскочил в полный рост в коридор, садя в белый свет, как в копеечку. Кабанов высунулся первым, за ним Пугачев. Всполохи оружейного пламени, запах пороха, звон в ушах. Трясущиеся колени и острая боль где-то в животе и, кажется, давление в груди. Я даже не замечал, стреляют ли по нам в ответ, продолжая что есть сил давить на крючок снова и снова. И вот они! Одна, вторая, третья и еще целую связку швырнули! Щедрые гады! Совсем гранат не жалеют. Гранаты проделали уже полпути по коридору, как вдруг впечатались в невидимый барьер и, не теряя скорости понеслись обратно. Все-таки не подвела. Не подкачала рогатая овца! Обожаю эту дуру! Вспышки дыма в помещении, замигавший свет и страшный грохот. Я не понял как оказался на земле. То ли сам упал, то ли хрен знает. В ушах стоял противный писк. Я вспомнил, что так умирают какие-то нервы в мозгу. Что означает, что на этой частоте я уже никогда ничего не услышу. Мне показалось это смешным, но вместо смеха я отчего-то закашлялся. Какая-то вода на губах? Что за фигня? Утерев губы рукой и поднеся руку к глазам, я увидел кровь. Меня подстрелили что ли? Или осколки? А где все? А, вижу. Кабанов что кивает Лисину… Нет, это Пугачев. Да, он что-то говорит и тычет пальцем мне в живот. Ой, фонарем-то по глазам зачем? Лира? Что это у нее рог светится? Ничего не понимаю. Спать хочу, блин. Устал уже. Блять, дракон же еще… — Да епт вашу мать… — прокряхтел я, с трудом превозмогая бессилие и принимая сидячее положение. Голос отозвался только в правом ухе. И то очень тихо. Пройдет? А хрен знает. — Лежи! Лежи! Тебе нельзя! — кричала на меня Лира, пока я, хватаясь за штанину Кабанова, пытался подняться. Наконец рыжий увалень сообразил и помог мне, подхватив за подмышки. — А че китель-то порван… — буркнул я, нихрена не соображая, пока не заметил на полу коробку промедола. Точно, меня же ранили. Я же кричал. Ох, совсем смутно все. Сколько мне вкололи? Три?! Да вы ебанулись… А не, одну. Две просто упали. Или нет? Надо идти. Надо что-то делать. Не обращая внимания на остальных, я ковыляя поплелся вперед, к мигающему свету и разорванным трупам. Аккуратно перешагивая через тела, я все же запнулся и грохнулся прямо на бездыханную грудь какой-то женщины. Ее лицо было на удивление бледным, если бы не рваное отверстие в виске толщиной с кулак. Я попытался снова подняться, но вдруг заметил темно-зеленую сумку, притороченную к боку следующего трупа. Тесненный крест на ней, явно намекал на медицинскую принадлежность. Подтянувшись поближе, я с третьего раза открыл аптечку и начал изучать содержимое. Все на английском, ничего не понятно. Что я ищу-то вообще? Не знаю. А, понял. Эпинефрин. Двести мили-чего-то там. По-моему надо шестьсот. Три ампулы значит. Где шприц-то? А, тут такой пистолет есть. Прикольно. Так, сюда вставил. Круто. Куда колоть? В мышцы или в вены… Не помню. Сердце? В каком-то кино было. Нет, страшно. Давай две в вены и две в мышцы. В крайнем случае просто помру. Хотя не, давай по одной пока. Вмазавшись двумя ампулами я бросил пистолет и перевернулся на спину. На меня с ужасом и не пониманием смотрели три пары глаз. Что-то говорили, но я опять ничего не слышал. Сильно хотелось курить, но глаза как-то сами собой закрывались. Я подумал, что поспать было бы неплохо… Стучит что-то. Сильнее и сильнее. Как-то странно. — Ох епт!!! Сердце так и норовило выпрыгнуть из груди. Шум в башке, тоннельное зрение в глазах и сковывающая боль где в животе. — Да что ты творишь, идиот?! — крикнула Лира мне в лицо, на что я только отпихнул ее левой культей и поднялся на ноги упершись рукой в стену. — Вы хули творите? Кто промедол… Команду… Блять, нахуй идите, дебилы. — кашлял я, стараясь дышать не сильно глубоко. Как вставило-то! Ух! Всегда бы так было. Башка правда ватная и слышу плохо, ну да пофиг. Что тут за комната-то? Стеллажи аж до потолка. Погрузчик электрический стоит. Склад что ли? А, ну точно! Продуктовый. Вон, консервы какие-то огромные, мешки, коробки. Да, точно склад. Хера у них тут жратвы! — Кровь сначала останавливать надо, а не промедолом тыкать. Или разом все, не помню. — отмахнулся я от наступавшей единорожки и обступивших бойцов. — Мы уже остановили кровотечение, мудак ты тупой! Какого сена ты встал! Ты же еле живой! — все никак не успокаивалась она. Остановили? Я взглянул на свой живот и потыкал в него пальцем. Больно конечно, но вроде ничего не подтекает. — Ну, спасибо тогда. — кивнул я и жестом попросил у Пугачева сигарету. — Всегда пожалуйста. — раздался откуда-то сбоку новый голос. Повернув голову, я увидел Селестию с парой стражников по бокам. Она глядела на меня широко раскрытыми глазами, а в голосе, несмотря на очевидный сарказм, слышалась озабоченность. — О, явилась, жопа карамельная… — буркнул я, снова поворачиваясь к своим. И где ее, блин, носило. Нас тут уже сто раз чуть не убили. — Не, товарищ лейтенант, ну вы, блять, даете, конечно… — со смешком заявил рядовой доставая пачку из кармана: — Мы думали вы уже все, отъехали нахрен. Две пули и осколки еще. А вам хоть бы хуй… — пожал он плечами, держа зажигалку возле моего лица. Две пули? Хера себе. И правда, как я еще жив-то? И на ногах стою, хоть и шатает? Магия? Хм… Да нет, не только. Помнится, после первой пули я неделю в отключке лежал. Привык уже, что ли? Кстати, вполне может быть. Бабы-то к кровотечениям больше устойчивы, чем мужики. Хули, месячные же постоянно. Что там Пугачев говорил? А, точно. — Та это серебряные пули были. Они только против вампиров работают. — вяло отбрехался я, затягиваясь табачным дымом. Блин, как сердце-то колотится! Ужасно себя чувствую, конечно. Но идти могу! Правда куда и зачем… Не знаю. — Если вы не против, я бы хотела переговорить с вашим лейтенантом с глазу на глаз. — снова донесся голос принцессы. Лира что-то резко ей ответила. Завязалась словесная перепалка и итоге ее увел то ли Кабанов, то ли Пугачев. Не разобрал. В глазах все плыло, а башка ничего не соображала. Сил хватало только на то чтобы удерживать вертикальное положение и изредка затягиваться сигаретой. Из прострации меня вывела морда Селестии. Она образовалась где-то на границе зрения стремительно приближаясь. Не успел я ничего понять, как она уперлась носом мне в лоб. Я попытался отпрянуть, но кобыла лишь сильнее придвинулась. — Какого… Ух, е-е-е… Это че было?! — тряся головой, спросил я. Боль заметно притихла, как и шум в голове. Да и вообще как-то нормально стало. Ни вялости, ни тупости. Даже сердце успокоилось. — Блин, ну спасибо еще раз! — радостно заявил я, разминая затекшие мышцы. Вот что магия животворящая делает! Клевая она штука, все-таки. — У всего есть побочные э-э-э… Эффекты… Ох, мама… — закачалась принцесса, топчась прямо на трупах недавно убитых людей. Что это с ней? — А, это типа ты на себя мое недомогание взяла? Ну, извини. На вот, обопрись… Блин, тяжелая! — крякнул я, поддерживая Селедку руками. — Нет, я про другие побочные эффекты. Но ты можешь продолжать. — подмигнула она мне и стрельнула глазами куда-то вниз. Это она ко мне подкатывает? Стоя на трупах? Да она вообще что ли… Я проследил направление ее взгляда и охнул. Мои штаны были мокрые. И отнюдь не от крови. И сзади тоже… — Да нахуй твои эффекты! Я же обосрался! Твою-то мать… — запричитал я, отпрянув от кобылы и осматривая свои портки. — Теперь ты понимаешь, почему я попросила всех выйти. — хмыкнула она, облокачиваясь о стену. — И че мне теперь, обосранным в атаку идти?! — Ну… Можешь воспользоватся трофеями. — принцесса ткнула копытом в сторону наиболее уцелевшего тела. Я секунду просто пялился ей в глаза, пытаясь понять шутит она или нет. Но принцесса лишь отвернулась, прикрыв глаза. То ли чтобы я не стеснялся, то ей просто дурно стало. Блин, мне правда придется это делать? С ума сойти можно! Раздевшись и как следует отерев причинные места штаниной, я, кое как стянул камуфлированные брюки с какого-то мужика. По размеру чуть больше моих, но ремень уже вдет, так что не страшно. Я хотел было перевесить кобуру, но вспомнил, что патронов к Кольту больше не осталось. Поэтому просто подобрал с пола чей-то пистолет и убедившись, что он полностью заряжен, сунул его в карман. Дожил, блин. Портки с трупов снимаю! Когда же это все закончится… — Я подсматривала, если тебе интересно. — наконец заговорила принцесса, отлипая от стены и тряся головой. — Да мне похуй… — буркнул я, шаря по карманам своих новых штанов. О! Кэмел! Ништяк! И зажигалка! Блин, газовая. Ну да ладно. Закурив, я молча кивнул принцессе, мол, «дальше че делать будем»? А сам думал о том, как же все так выходит. Ведь буквально стоим на трупах, а еще шутки шутим. Как так-то? Может мы монстры какие-то? Может это они хорошие, а мы плохие? Или вообще хороших нет? А может так и надо? Может так человеческая психика устроена? Может-может-может… На войне как на войне. Чему удивляться? Что уж теперь. Говорю же, трибунал по мне плачет. Какая теперь разница. План Селедки разнообразием не блистал. Идти вперед и гасить или разоружать всех кого найдем. Благо с ней два батальона стражи. Что королевской, что ночной. Собственно, это я понял бы и без нее. Ибо когда мы вернулись в гараж к остальным, первое, на что я обратил внимание — напряжение Лиры, которая недовольно смотрела на кого-то вдалеке. Дым уже рассеялся, а пожары стихли. То ли само собой, то ли магией помогли. Вдоль стен висели яркие шарики пламени, ярко освещая зал в котором толпилось не меньше сотни лошадок в доспехах. Они воротили носы и о чем-то переговаривались меж собой, брезгливо посматривая на разбросанные по полу человеческие «запчасти». А, еще и лошадиные. Вон, пара копыт со стола свисает. Ну точно, я же видел на камерах каких-то пони… А! Так вот чего Лира такая злобная сейчас. Вон, Сивира стоит. С каким-то доходным жеребцом базарит. Да и хер с ней. Селестия, казалось, не обращала никакого внимания на окружающий бардак. Она вышла вперед, пару раз кашлянула, привлекая внимание всех собравшихся и приказала какому-то первому отряду следовать за ней. — Собственно… Мы сразу после вас. С отрывом в полминуты. Ну, если ничего не случится, конечно. — с усмешкой добавила она, обращаясь уже ко мне. Поглядев на своих бойцов я только сейчас заметил, насколько хреново они выглядят. В крови, грязи, копоти. Ужас. Даже Лира вся покоцанная. Со всего левого бока шерсть аж до крови ободрало. Мда. Я попытался сказать ей, чтобы она осталось здесь, вместе с оставшимися стражниками. На что получил лишь взгляд, полный злобы и негодования. — Да пошел ты! — Ну как хочешь… — смущенно хмыкнул я, не найдя в себе аргументов настаивать. Когда я уже скомандовал бойцам двигаться за собой и развернулся к коридору, то увидал как Сивира еле заметно мне кивнул. Чуть задержавшись на месте, я неуверенно взмахнул покалеченной рукой. Из-за чего тут же получил копытом по жопе и злобное шипение, требующее, чтобы я не задерживался. — Если я хоть один раз увижу тебя вместе с этой… — снова зашипела Лира, едва мы оказались в помещении с трупами. — Иди в жопу, а?! Нашла, блять, время! Хочешь замуж? Ладно, хуй с тобой! Только, блять, будь серьезнее! Мы тут на покойниках отношения выясняем! — выпалил, еле сдерживаясь, чтобы не отвесить кобылке подзатыльник. Нет, правда, какого черта?! Лира смущенно стушевалась, обильно краснея и уже открыв рот, чтобы что-то сказать, но вдруг сморщилась. — Это разве не ваши штаны? — брезгливо прикрывая нос копытом, спросила она, кивая в пол. — Идем не задерживаемся! — скомандовал я, чувствуя как сам начинаю краснеть. Пока мы проходили через стеллажи, Кабанов не удержался и залез в одну из коробок: — Че это? Р-а-д-и-а-т-е-д… — по буквам прочитал он этикетку на английском. — А, облученные продукты! Нам про такие в институте рассказывали. — воскликнул он, немедленно засовывая пакет в набедренный карман. — Че? Кто будет облученные жрать? Херню несешь. — вяло отозвался Пугачев. Этот говнюк все-таки дорвался до того дробовика. А я и не заметил… И почему всех идиотов в мире так привлекают дробовики? Нет, серьезно! — Та не, это нормальная жратва. Ее типа облучают радиацией всякой, запаковывают и она не портится. Только это теория была. По настоящему их вроде не делали… — задумчиво протянул здоровяк, недоверчиво оглядывая коробки на стеллажах. — Да хорош гнать, в институте он учился… — отмахнулся рядовой. Кабанов хотел было обидеться, но не успел. Я поднял вверх здоровую руку, в которой сжимал пистолет и указал вперед. — Тихо! Пугачев — влево, Кабанов вправо, ты за мной! — кивнул я Лире и подождал, пока бойцы займут положение возле очередной вертикальной двери. Обернувшись, я заметил как позади нас, в начале склада на месте остановилась Селестия, ведущая за собой кучу стражников. Толку с них, конечно. И чего это нас вперед отправили… Еще затошнило опять. — Приготовится. — сказал я, убирая пистолет обратно в карман и приближаясь к двери и берясь за поручень внизу. Ну вот, опять! Стоило нагнутся и башка закружилась. Селедка меня точно вылечила? Что-то не похоже. Сердце что-то еще… Ай, пофигу! Я напрягся и дверь довольно легко пошла вверх, открывая передо мной картину ночного города. Я даже проморгался от неожиданности. Но наваждение не прошло. За дверью и правда расположился небольшой городок. Или деревня, хрен разберешь. Но выглядела довольно уютно. Чем-то напоминало наш военный городок. Разве что, этот был расположен на равнине, а не склоне очередной сопки, которых на Сахалине — как тараканов в голове у Лиры. Нет, серьезно! На том чертовом острове вообще ровных мест не было! Ну, не считая нашего плаца, конечно… В общем, неплохой городок они себе тут построили. Домики все однотипные, но так даже привычнее. Электричество горит, тротуары проложены — лепота! Если бы не баррикада не двадцати метрах от меня. — Вот же блин… — буркнул я, с досадой отмечая, что так залюбовался видом лесного городка, что даже не заметил что тут оборону подготовили. Правда, никто в меня не стрелял. Приглядевшись, я заметил что на меня вообще внимания не обращают. Тупо пялятся куда-то наверх. — Вот блять! — снова воскликнул я, обнаружив, что прямо над моей башкой свисает огромная голова рептилии. — Сам такой… — нехотя проворчал дракон и извиваясь словно змея, сполз с холма, заняв пустырь между мной и баррикадой. — Нихуя он здоровый… Слышь, так это ты у него рубины пиздил? Ну ты бессмертный конечно. — нервно заключил Пугачев, явно обращаясь к стушевавшемуся Кабанову. Елки-палки, какой же он огромный-то! Вроде уже не в первый раз вижу, но… Какой-то он слишком большой. В эту пасть двое меня влезут и еще место останется! Где там Селедка застряла?! Она меня кинуть что ли решила?! — Я так понимаю, ты всех уже убил, да? — повернувшись к баррикаде задницей, спросил Валя. Я как-то по детски развел руками: — Ну, типа того… — Экий ты террорист. Прямо таки Ударь-мужика агент четыре-семь. — хмыкнул ящер. — Че? — Да так, на коробке с каким-то блестящим блином прочитал… Ну и что мне с тобой теперь делать? — спросил дракон, одергивая хвост и грозно смотря на кого-то позади себя. Видимо, кто-то любопытный решил у него чешуйку-другую спереть. Они там что, его первый раз видят? Хренли морды у всех такие напряженные? Еще и почти все стволы на него смотрят. Хотя должны на меня. — Ладно уж, забирай зачем пришел. А то разошелся, понимаешь. Еще поубиваешь тут всех, кем мир-то потом заселять? — хмыкнул Валя и, не оборачиваясь полез лапой куда-то в толпу. Он состроил задумчивую морду, бормоча что-то вроде «не та, не та, не эта». Судя по чьим-то пискам и возмущенным голосам на баррикадах, он лапал исключительно баб. Наконец он громогласно объявил, что «нашел» и выдернул из толпы какой-то желтый комок. Брошенный драконом, комок протащился несколько метров по земле, болезненно ойкая, пока не замер у моих ног. Я не сразу смог опознать журналистку. Она была вся перетянута веревками, как подарочная упаковка. Только бантика не хватало. Еще и кляп вставили. Понятно, видимо она и тут всех достала… Ну что же, за это я никого попрекать не стану. — Не понял, а ты-то тут отку… Кхе, блять… Откуда ты? — резко закашлявшись, еле закончил я, уставившись на Бэйри. Кобылка вытаращилась на меня удивленными глазами. С секунду потаращившись на мою физиономию, она вдруг пискнула и попыталась отползти назад. Не будь она связана, вообще бы за дракона спряталась. Блин, неужто я так плохо выгляжу. Прокашлявшись, я сказал Пугачеву развязать журналистку. Блин, какого черта я кровью кашляю?! Селедка, как ты лечишь вообще, мать твою?! — Да я тут… Ну… Гуляла. Интервью там… — неуверенно проблеяла желтая пони, продолжая таращится на меня, как кролик на удава. Я заметил, как Лира играет жевалками, явно не обрадованная неожиданной встречей. Как, похоже, и сама Бэйри. Она все пялилась на меня, с крайне испуганным выражением. — Селестия милосердная, что с тобой стало… В смысле… Ну, хорошо выглядишь! — фальшиво лыбясь во все зубы, выдавила журналистка, благодарно кивая рядовому и поднимаясь на ноги: — Ну я это… Пойду? Не буду мешать вам и все такое… Святые небеса, какой же ты страшный… — не удержавшись, выпалила она и тут же, спохватившись, комично стукнула себя копытом по голове. Типа шутка такая. — Странная у вас любовь какая-то. Может этот, как его… Недобор? Нет. Недотрах! Точно. Недотрах у вас. — закивал Валентин, молча наблюдавшей за этой сценой. Какая еще любовь? Блин, он как всегда в своем репертуаре… Вот послушаешь его — придурок придурком. А с виду вроде страшный. Может Селестия ошиблась? Может он не при делах? — Я не понял, ты не за ней что ли пришел? — спросил он, после недолгой паузы. Краем глаза, я отметил, как Лира внимательно уставилась на меня, так же ожидая ответа. Да и солдаты тоже как-то напряглись. Они что, серьезно поверили что я сюда из-за этой дуры приперся?! — Да я понятия и не имел что она здесь. Хренли уставились?! — развел я руками и обернулся к бойцам. — Ну, а зачем ты тогда здесь? — удивленно почесал затылок Валентин. Эм… Я уже и сам забыл. А! Вспомнил! — А затем, пидорасина чешуйчатая, что ты меня убить пытался! Удивительно, но в этот раз я даже не пытался подавить страх. Его просто не было. Даже самому не верится. Стою и в открытую наезжаю на эту огнедышащую громадину. — Я?! — возмутился Валентин. — Ну прапор. Один хер он из твоей шоблы! — отмахнулся я, устало растирая глаза пальцами. Опять в сторону повело. Кружится все, что аж тошнит. Валентин несколько раз удивленно моргнул, что-то пробубнил себе под нос, почесал подбородок когтем размером с мою ногу и наконец заявил: — Ну, точно. Так и было. Хм, я уж подумал что он отмазываться начнет. Типа, неправда все это… Хотя, с чего ему отмазываться? Он гигантский крылатый динозавр, а я калека с пистолетом. Было бы перед кем оправдываться, как говорится. — Знаешь… Вот люди. Ну, вы, люди. — он ткнул когтем в нас: — Вы же живете всего-ничего. А раньше жили и того меньше. Нет, я больше скажу! Девяносто процентов своей истории вы все жили банальной охотой и собирательством. Понимаешь? — щелкнул он языком, обращаясь ко всем и ни к кому одновременно. — Ну началось… — устало проворчал я, усиленно массируя висок и борясь с все усиливающимся головокружением. Но никто никак не отреагировал на мою бурчание. Что Лира с Бэйри, что бойцы с интересом уставились на дракона, ожидая продолжения. По-моему, на баррикадах кто-то принялся переводить его речь. Тьфу, идиоты. Он этим бредом меня каждый раз потчует. Нашли кого слушать. А ну да, он же дракон. Идиоты, говорю ведь. — И ведь жили-то всего ничего. Лет по двадцать. И письменности никакой. Старшие поколения ничего не оставляли потомками. А к чему это я? А! Я говорю о краткости человеческого бытия! Что в масштабе личности, что в масштабе мира. Вы и получились-то случайно! Нет, ну правда! Вы вообще знаете что ваш вид возник в время межледниковья? Что та самая, долгая зима была вообще не из-за войны? Вернее, из-за нее, но она лишь ускорила процесс и вообще… — Валя замолчал, раздумывая над следующим предложением, задумчиво щелкая когтями: — Вот вы все про свободу болтать любите, что пони, что люди. А ведь по настоящему свободные народы не основывают государств! Понимаете? Чтобы покорить других, нужно сначала самим покорится кому-то. Другим людям или еще кому. Драконам, например! Можно даже одному. — усмехнулся он, горделиво расправляя крылья: — Не понимаете ведь, правда? Вижу, не понимаете. А и ладно. Не понимайте дальше. Запомните хотя бы, что можно повлиять на ход истории, но остановить ее никак нельзя. И вот есть два стула. — Валентин ткнул когтем куда-то за мою спину. Обернувшись, я увидел Селестию, наполовину высунувшуюся из коридора. — Есть она, которая будет вам всем утирать сопельки и сюсюкать. Пока не помрет или крыша не съедет. И начнется у вас полное веселье и скатывание в каменный век. А есть Маня… А нет, Мани уже нет. Да и хрен с ним. Все равно дурак был. — пожал ящер плечами и хлопнул себя по груди. — А есть я. И я вам сопельки тереть не стану. Я вас сам разотру, если что не так. Зато вы людьми станете. Ну, естественный отбор, научный прогресс и всякое такое. Это-то понимаете? Что смотришь, толмач? Переводи давай. — бросил он в толпу. Я уже почти не слушал. Шум в висках все усиливался и мешал сосредоточится. А к горлу подкатывал какой-то ком и отнюдь не тошноты. Что-то со мной совсем не то. Дракон что-то еще рассказывал, распинался перед толпой, перед нами. По всей видимости, он дико перся от возможности выговорится. Прямо какой-то депутат или сенатор перед электоратом. Разве что флаеры никто не раздает. — А можно я тоже кое-что скажу? — наконец напомнила о себе Селестия, выступая из-за моей спины и становясь спереди. — Ну, валяй. — разочарованно выдохнул ящер, нехотя уступая крылатой лошади воображаемый микрофон. Селестия обвела всех присутствующих взглядом, зачем-то кивнула Бэйри и на секунду задержала взгляд на мне. По-моему, в ее глазах было сожаление или что-то такое. Но через мгновение она опомнилась и снова приняла статную позу. — Одиссей, возвращаясь на Итаку увидел призрака, и призрак сказал ему, что когда тот вернется домой, убьет своих врагов и наведет порядок, то он должен взять весло и идти вглубь острова. Идти сквозь горы и через реки. В дождь и бурю, в засуху и жару. Идти до тех пор, пока его весло не примут за лопату. Ибо только там, где море не причиняло человеку страданий, он сможет обрести покой… И далее-далее-далее… Блять, как же вы заебали пиздеть! Я тут сейчас кони двину, похоже. А им лишь бы попиздеть. Что-то мне совсем дурно. Нет, пора завязывать с этим. И когда они оба такими начитанными стали? Селедка вон, Иллиаду оказывается читала. Откуда она здесь взялась вообще? Закурив взятую с трупа сигарету, я вышел вперед, поднимая вверх руку. — Вы меня оба… Кхм… Оба заебали уже. Хватит представление устраивать. — я снова закашлялся, но все же смог привлечь внимание этих мутантов. — Валя, я так понимаю, ты от своих бредовых идей не откажешься? — обратился я к дракону. Я уже вообще смутно понимаю что там за планы. Знаю только, что в них входила моя смерть. Да и не только моя. А значит это крайне херовые планы! — Это каких именно? От идеи не позволить какому вонючему, полумертвому человечку себя убить? — приподнял Валя чешуйчатую бровь и загнул первый коготь: — Или ты про ту, где эта унылая земля туповатых пони наконец перестанет стагнировать и начнет делать хоть что-то? — закончил он, зажав лапу в подобие кулака. — Короче, это да или нет?! В голове все пищало с нестерпимой силой. Я с большим трудом умудрялся стоять прямо и фокусировать взгляд на рептилии. — Вопросы задают дураки, повторяют дважды — идиоты. — сжав губы, заявил он. Понятно. — Я вообще дохрена умный, чтобы ты знал. И вообще знаток. Вчера вот, мать твою знавал! — плюнул я алой слюной и, вскинув диковинный пистолет, выстрелил. Целился я в глаза. И вроде даже одна из пуль попала куда надо. Но то ли дракон зажмурился, то и глаза у него тоже бронированные, но толку особого не было. Он лишь болезненно рявкнул и замер уставившись на меня, злобно раздувая ноздри. Обычно добродушный и придурковатый взгляд, уступил место чему-то новому. На меня смотрел уже не Валя. Не странноватый дракон из какого-то детского мультика. А огромное чудовище, способное лапой раздавить танк или что-то вроде того. Устрашающе раздувающий ноздри, гигантский злоебучий дракон. И глядел он на меня с неприкрытой враждой. Нет, даже со жгучей ненавистью. Дело было не в пулях. И, наверное, даже не в словах. А том, что я на мгновение смог его уязвить. Напугать, сделать больно. Напомнить ему, что он такой же смертный кусок говна, как и все остальные. И этого он мне прощать никак не собирался. Из широко открытой пасти показалась искра и через мгновение мир вокруг заполонило полыхающий огонь. А я же просто продолжал стрелять ему в пасть, даже не понимая, почему пламя не достигло меня и не испепелило на месте. Огонь просто сталкивался с невидимой стеной и рассеивался по краям. Ящер закрыл пасть и злобно зыркнул в сторону. Махнув лапой с невероятно скоростью, он играючи впечатал Селестию в стену возле тоннеля. Да так, что по бетон пошел трещинами, а кобыла стала напоминать поломанную куклу на шарнирах. Снова уставившись на меня, он угрожающе начал приближаться. Нет, не затем, чтобы убить. Не только за этим. Он мог легко испепелить меня на месте, искрошить, разбить или разорвать на части. Но ему это казалось скучным. Он хотел отомстить. Показать мне, насколько я ничтожен. Ему было важно, чтобы я ощутил весь спектр отчаяния перед смертью. И вот, его голова, размером с грузовик, уже в каких-то паре-тройке метров от меня, а пасть медленно раскрывается. И я вижу как в глубине зажигается искра. Тупой ящер так и не понял, что именно этого я и добивался. Мое тело почти не слушалось. Ног я и вовсе уже не чувствовал. Но на войне, как на войне, хули… Сжавшись пружиной, я наконец собрал все что еще теплилось во мне и вложился в единственный рывок. Прыжок, второй, третий и вот я уже складываю руки перед собой сигаю в пасть дракона. Его челюсть сомкнулась с поразительной скоростью. Я ощутил, как с ноги исчезает подошва. Но уже поздно! Слишком поздно, пидрила чешуйчатый! Не знаю, должно быть со стороны все это смотрелось очень комично. Наверняка дракон состроил непонимающую физиономию и вылупился на окружающих, потом наверное начал трясти башкой, пытаясь срыгнуть меня. Не знаю, мне изнутри не видно. — Бля, фонарик бы… — буркнул я, цепляясь за к склизкие и противные стенки руками и отталкиваясь ногами от чего-то твердого, стараясь провалится как можно глубже вниз. Или вверх? Все ходуном ходит, хрен поймешь! Пистолет уже куда-то подевался, а я продолжал проталкиватся сквозь тесно сжимающиеся стены. Я в горле или где вообще? Ухватившись за что-то более-менее твердое впереди, я изо все сил подтянулся и тут же провалился куда-то вниз. Меня погрузило в какую-то теплую противную слизь. Желудок что ли? Дышать нечем… Да пофиг! Сейчас посмотрим, какой-то бронированный изнутри! Хватаясь за все что можно взяться, я дергал изо всех сил. Открывая куски то ли органов, то ли плоти, то хер знает чего. Ну почему я с собой штык-нож не ношу? Было бы в разы проще. А то приходится аж зубами грызть… Стенки камеры судорожно сжимались, а меня кидало то вверх то вниз. Или вправо-влево — хер пойми. После одного из таких толчков, я почувствовал, как в лоб больно врезалось что-то твердое. Пистолет! Вывернув руку, я ухватился за рукоять и начал палить наугад во все стороны, даже не понимая, стреляю я вообще или просто так на спуск жму. Наконец, судороги начали ослабевать и я уже хотел было порадоваться, но почувствовал, что зацепился за что-то ногой. И это что-то никак меня не отпускало. Дырка какая-то, что ли? Блин, засасывает! И воздуха уже вообще нет. Нет, ну нахрен, давай лучше в эту дырку. Здесь уже ловить нефиг. Кое-как втянувшись в узкий канал я попытался вздохнуть. Но тут же закашлялся. Дикая вонь! Но жижи нет, за что можно сказать спасибо. — Это кишечник или что вообще? Почему не одного, блять, указателя?! Долбанный лабиринт… — подбадривал я себя, бубня под нос, пытаясь протиснутся дальше. Но все-таки было очень страшно. Стенки давили так, что никак не мог даже нормально вздохнуть этого вонючего воздуха. И, хоть я никогда не страдал клаустрофобией, но находясь посреди неизвестной тесноты, в полной темноте и не в силах пошевелится, во мне разгоралась паника. Я даже не разу почувствовал, что стенки пульсируют, проталкивая меня все дальше и дальше. Не знаю, сколько времени я так «путешествовал». По-моему даже сознание терял, настолько сильно давило. Но одуплился я от чего-то твердого, ударившего по голове. Писк в ушах превратился в гул паровоза, отчего я немедленно вскочил и, подскользнувшись, грохнулся обратно в какой-то рыхлый студень. Откашлявшись от мерзкой субстанции во рту, я осторожно открыл глаза. — Ну охуеть теперь… — буркнул я, глядя на большую дырку, висевшую в метре надо мной. Это была жопа. Нет, в прямом смысле, а не переносном! Самая настоящее драконье очко! Огромное такое. И с него, прямо на меня, лилась какая-то гадость. Закончив наконец охуевать, я все же решил, что принятие душа из говна не входит в мои планы и отполз в сторону. Нашарив руками более-менее сухую поверхность, в виде занесенной снегом брусчатки, я наконец попытался подняться на ноги. Все тело били судороги, то ли от холода, то ли от страха, то ли от всего на свете. С одежды и головы падали куски всякой гадости и текла противная жидкость. Наконец распрямившись и проморгавшись, я огляделся. Дракон лежал на земле, спиной ко мне. Видимо, он недавно то ли бился в конвульсиях, то ли катался по земле… Баррикады из корзин с песком, мешков с крупами и всякой мебели — превратили в щепки и пыль. Несколько деревьев вокруг оказались поломаны, а невдалеке, виделось огромное бревно, застрявшее в пробитой крыше одного из домиков. Но главное, Валентин валялся без движения. Он был мертв! Хрен что я ему повредил. Порвал какие-то сосуда, попал пулей в сердце или еще что, но он таки сдох. Эта огромная древняя тварь. Взяла и сдохла. И убил ее я. Правда какой-то радости по этому поводу я не почувствовал. Меня всего трясло и казалось, что сердце стучит как-то не так. Будто пропуская удары. Попытавшись утереть глаза от всякой дряни, я уставился на пистолет все еще лежащий в руке. Ствол был разорван, а казенной части вообще не было. Одна рукоятка осталась невредимой. Я трудом пытался заставить себя бросить бесполезную железку, но кулак отказывался разжиматься. Лишь когда я больно приложился кулаком о бедро, пальцы наконец разжались и железка со звоном грохнулась о камень. А вокруг меня толпились люди. Много людей. Они с неподдельным ужасом таращились на меня, нервно теребя в руках оружие. — Ох, а про вас-то, дебилов, я и забыл… — проворчал, с трудом подходя поближе. Передо мной оказалась какая-то молодая девчушка, которая при моем приближении взвизгнула, пытаясь отскочить назад, но напоровшись спиной о чью-то грудь, лишь в испуганно уперла в меня ствол какой-то винтовки. Оптику еще присобачила… Дилетанты. — Дай сюда! А теперь пшла отсюда! — бросил я, хватаясь за ствол винтовки и без труда отшвыривая ее в сторону. Девчушка даже не сопротивлялась. Она затравлено подняла плечи и упершись взглядом в землю пошла в указанную мной сторону. Я приблизился к следующей. Приглядевшись, я понял что мы уже знакомы. — Гитлер капут, ептить. — сказал я первое, что пришло в голову. Как будет «здрасте» по немецки я просто не знал. А говорить «бонжюр, ебать» не тянуло. Немка, вперившись в меня округлившимися глазами, нервно сглотнула и сама отшвырнула от себя автомат. Затем несколько раз моргнула, кивнула, самой себе и обернувшись назад в толпу, сама выкинула оружие из чьих-то рук. Дальше процесс пошел быстрее. Люди, уже сами начали сдавать стволы, без моей помощи. Они бросали винтовки в кучу и молча отходили в сторону, стараясь не смотреть на меня. Я поначалу не понял, с чего это они вдруг такими сговорчивыми стали. Пока не заметил, что позади меня, у тоннеля, выстроилось не меньше сотни лошадок в доспехах. Среди них, болезненно морщась и опираясь на Кабанова, стояла Селестия. Лира и Бэйри, Пугачев и даже Сивира. Судя по их взглядам я выглядел ну очень хреново… Ну да, весь в дерьме, крови и грязи. Куда уж хуже. — Могли бы и помочь, хули вытаращились! Слышьте, я кому… Ух емое… — я вдруг снова закачался, чувствуя как сердце пропускает удар за ударом. Странное это ощущение, чувствовать как твое сердце совсем не бьется. Такая тишина вокруг сразу. И почему-то очень спокойно. По-моему, я сейчас упаду… Было темно, холодно и пахло какой-то дрянью. Тело сильно сдавливало что-то горячее и очень склизкое. Мне никак не удавалось ни вздохнуть, ни открыть в глаза. Внутри черепа пульсировала паника, разрастаясь с каждым мгновением. Еще чуть-чуть и я останусь тут навечно и тогда… — Ох епт! — выдохнул я, рывком принимая сидячее положение. Ошалело вертя башкой по сторонам, я пытался понять где я, кто я и что тут, блять, происходит. Так, вроде я в какой-то комнате. Она вся белая, есть широкое окно, за окном солнце. Ага, я на кровати. На тумбочке рядом какие-то пузырьки и бутылка с бесцветной жидкостью. Больница? А я… Кто я? М-м-м... А! Я же самый тупой ублюдок на свете! — Блять, точно! — буркнул я, ощущая, как сознание приходит в порядок. Дракону он в пасть сиганул! Да как мне такое вообще в голову-то пришло?! Ты бы еще себя керосином облил да поджог! Лейтенант хренов. Отлично! Оказывается я гребанный суицидник! Да твою же мать… Несмотря на то, что я находился в какой-то больничной палате живой и в очевидной безопасности, я все сильнее и сильнее ощущал накатывающий приступ паники. В голове бешено проносились еще свежие воспоминания. Разорванные трупы, закопанный прапорщик, летящие в лицо гранаты и огромная пасть сраного дракона. Пиздец! — Просто пиздец… — вслух прошептал я, хватаясь обеими руками за сердце и с досадой отмечая, уже привычную пустоту на месте левой кисти. Вид свежей повязки на левой культе произвел странно-успокаивающее воздействие. Я медленно откинулся обратно на подушку, продолжая ощупывать грудь в области сердца. Вроде бьется. И на том спасибо. Наконец успокоившись, я удивленно уставился на свежий гипс, в котором была подвешена правая нога. Что-то я не помню, чтобы ногу ломал. Я хотел уже нагнутся и посмотреть поближе, но вдруг услышал какие-то голоса, доносившиеся из-за только что замеченной двери. Через мгновение она открылась и в гордом одиночестве в комнату вошла Селестия. Я уставился на нее, она уставилась на меня. Какое-то время мы просто глядели друг на друга не шевелясь и не произнося ни слова. Она внимательно разглядывала мое лицо несколько секунду, прежде чем наконец шумно выдохнуть: — Ну, кажется ты меня узнаешь… А то я уже начала волноваться. — добавила она и, с помощью магии, вытащила откуда-то с дальнего угла большую черную подушку. — А ты гораздо крепче чем я думала. — заявила кобыла, бросая подушку размером в пол-койки, на пол возле моей кровати и падая на нее животом. — Честно говоря, я была абсолютно уверена что ты умер. У тебя сердце вообще отказывалось биться. Я и так и этак, а оно ни в какую. А стоило отвернутся и ты, седлать твою мать, возьми и задыши. Черемухи ты кусок… Живучий как… Не знаю даже как что. — устало бормотала она в пол: — А потом опять помирать начал. Доехать не успели, а ты снова не дышишь. И давай по новой… В этом захолустном Понивилле даже единорогов толком нет! Ты знал это? Одна Твайли да эта мерзкая белая дрянь. Мне стукнуть ее пришлось, чтобы она перестала орать, о том, какой ты козел, что ты натворил с ее бедняжкой и что она ни за что на свете не станет тебе помогать. Прямо об стол приложить пришлось. У меня сил уже совсем не было. Сама все у сестры забрала. А все из-за тебя! — стукнула принцесса копытом по полу и перевернулась на спину. — Закидоны эти твои… На дракона он полез. Самоубийца. — елозила она хребтом по подушке, устраиваясь поудобнее и вытягивая все копыта к потолку. — Делать мне больше нечего, как тебя щитом закрывать! Сама две ноги сломала. Я вон, два ребра из-за тебя потеряла! — подняла она голову, чтобы поглядеть себе на грудь и начала изгибаться, демонстрируя мне свежие шрамы. — Кто меня теперь замуж-то возьмет? Без ребер кому я сдалась? — наконец повернула она морду в мою сторону. Я лишь развел руками. Что за цирк она устраивает? К чему все эти детские ужимки? — Вот-вот, правильно на себя показываешь. Ты и возьмешь. Эй, люстрой своей не верти, не отбрехаешься. И вообще, будь благодарен. Такая честь выпала. — отмахнулась она копытом и снова уставилась в потолок. — Считай что я уже занят, так что иди в жопу. — буркнул я, следуя ее примеру и упираясь взглядом в потолок. — А, ты про эту милую единорожку? Я не против. Пускай она первая. Хороший жеребец… Ух. — хрустнула она ногой: — Как хорошее вино. С возрастом только лучше. А пока ты и правда, слишком уж молод для меня. Вот как раз, лет через шестьдесят… — она снова блаженно потянула затекшие мышцы, кажется, демонстрируя свою гибкость Она меня соблазнить пытается что ли? Эй, я очнулся-то десять минут назад! — Люди столько не живут. И хорош уже ужом виться, задолбала! — раздраженно бросил я, отворачиваясь к стенке. — Не живут. Да. Но ты проживешь. И шестьдесят и семьдесят и сто семьдесят. Уж будь уверен. У меня на тебя большие планы. Вот так вот. — цокнула она языком и я услышал какой-то шуршание сзади. Настороженно оглянувшись, я едва не столкнулся носом с пачкой сигарет висящей в воздухе. — Считай это свадебным подарком. Тебе, конечно, курить нельзя, но… Я же тебя как облупленного знаю. Тебя ведь не остановишь. Бойкий ты такой. — говорила она, извлекая из прикроватной тумбочки пепельницу с зажигалкой. Взяв пачку в руки я вдруг вздрогнул. Кэмел. Тот самый, с трупа. Перед глазами снова предстала та сцена. И мерзкие картинки на пачке сигарет, гласящие о вреде курения уже не были такими незаметными, как раньше. Что-то как-то мне нехорошо. Я потер заслезившиеся глаза и тут же вжался затылком в подушку. Прямо перед глазами нависла морда Селедки. Нет, она не валяла дурака и не пыталась меня поцеловать. Она лишь внимательно смотрела мне в глаза и я не сразу заметил, что мягкое копыто гладит меня по голове. — Прости меня, пожалуйста. — совсем по детски, одними губами произнесла она. — Че? — затравленно глядя в ответ, переспросил я. Но она ничего не ответила, продолжая стоять над койкой в неловкой близости моего лица. За что она извиняется? Ведь она… Она… Да. Она меня наебала! Не было никакого чудесного исцеления. И быть не могло. Не способна она на такое. Не с людьми, во всяком случае. Селестия всего лишь что-то сделала со мной. Выключила какие-то чувства или что-то такое. Заставила организм работать в форсированном режиме. И погнала дальше. На убой. Чтобы я успел сделать как можно больше, прежде чем мое тело наконец откажет. И я успел. И оно отказало. А то что я жив, всего лишь нелепая случайность. Счастливый случай. Чудо господне, подаренное мамой и папой в виде лучших генов. Или что-то иное. Чья посторонняя воля, пульсирующая где-то во тьме… Что? Че за бред? Не было никакой чужой воли! Или была? Что-то странное в памяти. Видимо на моем лице промелькнуло нечто и Селестия наконец отпрянула, предварительно чмокнув меня в лоб. — Ты понял. Вижу. Так вот, прежде чем ты что-то скажешь… — она отвернулась от меня, затихая на секунду. — Это очень большая ответственность. Быть принцессой. — ее голос принял низкий хриплый оттенок: — Ты всегда должна думать о стране. Понимаешь? Нельзя позволять эмоциям тобой руководить. Никак нельзя. Этому не сразу учишься, но… Знаешь, а ведь ты мне правда симпатичен. Она обернулась уставившись на меня мокрыми глазами. Блять, да что за дурость?! Почему всех так и подбивает устроить какую-то драму на ровном месте. Еще и мне в симпатиях объяснятся. Они тут обдолбались все? Сначала Лира, теперь Селедка! Да что с ними такое?! — Не верь если хочешь. Но правда нравишься. С тобой легко. Снова себя юной ощущаю. Обычной такой юной кобылкой. Но это ничего не значит. — хмыкнула она, снова отворачиваясь. — Ты пойми, я обязана была так поступить. Как бы мне не хотелось обратного. Твоя жизнь против двух сотен стражников. Против тысяч жизней моих подданных. У меня просто не было выбора. Ты ведь понимаешь? Я знаю, ты обязан понять! — эмоционально заявила она, снова поворачиваясь ко мне, неловко катая копытом по полу. Ага, понять и простить. Хрен тебе. Хотя… Я и не злюсь, наверное. Ну да, все верно ведь. Я и сам знал, что так будет. С самого начала знал что такой момент настанет. Но когда момент случился я и не заметил. Прохлопал. И вот это обидно. А остальное… Да пофиг уже. — Есть такая вещь, как отвлекающие атаки. — пожал я плечами и все же достал сигарету из пачки: — Когда солдат бросают, как правило, на заведомо обреченный штурм. И они там, само собой, гибнут пачками Набрав полные легкие дыма я неожиданно закашлялся. То ли отвык, то ли оттого что грудь все еще щемит. — И по мне, так погибшие бойцы не должны винить командиров в этом. Каждая отданная жизнь на ложном направлении, означает десятки спасенных на основном. На войне как на войне, что уж тут. Я пожал плечами снова затягиваясь. — Та ладно, я всю жизнь в армии. Привык уже. Не парься, все в порядке. Селестия какое-то время просто молчала, наблюдая как разгорается и затухает сигаретный огонек. А я старался не смотреть на нее. Уж больно меня смущали все эти сопли. Осталось только сценку разыграть, типа «да она не может любить меня, да я люблю тебя» или что-то вроде. Молчание все затягивалось и я чувствовал что начинаю краснеть под взглядом принцессы. — Ага, покраснел! Я победила! Теперь я босс этой палаты. — притворно подняв копыто вверх объявила Селестия, игнорируя тот факт, что сама вся красная. Ну и хрен с ней. — Ладно… Пора мне бежать уже. Там такое творится, ты бы знал. У самой голова кругом. Кто бы мог подумать, что бывают люди еще хуже тебя? Вот я бы ни в жисть не поверила. — дергала она плечиками, приближаясь к двери. — Эй, погоди! А че у меня с ногой-то? — наконец вспомнил я про гипс. Принцесса остановилась у самой двери и удивленно посмотрела на меня. — А ты не помнишь? Я отрицательно помотал головой. — Хм, может все-таки что-то в мозгу и повредилось… Ну, в общем… Когда ты в драконе ползал, то, похоже, заблудился и где-то ногу повредил. Когда ты вылез, у тебя копыто… Нет, не копыто, а как ее? — Селестия на секунду остановилась, постукивая ногой по полу, явно пытаясь вспомнить какое-то слово: — А, ступня! Ступня в другую сторону смотрела. И нога вся перекрученная, как спираль. Что таращишься, а ты думал тебя все просто так шарахались?! — рассмеялась она: — У меня вот оружия не было. Но если бы ты ко мне подошел, то я бы наверное рог спилила и в общую кучу выкинула. Подходит такой, весь крови, слизи и какахой на ухе… И главное пар! Пар от всего поднимается, на коже пузыри какие-то кипят... Жуть да и только! Там люди сознание теряли, если не помнишь. Ух… Ладно. — тряхнула она головой, пытаясь отсмеяться. — С остальными вопросами жену свою пытай. А со мной, увы, только лет через… Может лет через сто. Как раз про какашки забуду. Да. Ну поправляйся быстрее. У меня на тебя еще планы. — снова повторила она, закрывая за собой дверь, но вдруг снова ее распахнула. — А! Под кровать загляни! Только не буди, она уже два дня не спала. Фух, чуть не забыла, вот голова садовая… — бубнила она, уже вышагивая по коридору. Какаха на ухе? Нога спиралью? Еще и пар… Вообще ничего не помню. Как из жопы вылез — помню. А вот про ногу — нифига. Я же на ней ходил спокойно и не болело ничего? Или это шоковое состояние такое? Пф… Ну дела. Стоп, а че там с кроватью было? Я наклонил голову через край. Прямо возле меня, у стенки, свернувшись калачиком на такой же подушке какая была у Селестии, мирно посапывала Лира. На ней не было ни привычной формы, ни кепки, ничего. Лишь повязка на боку, с проступающими алыми каплями. На носу виднелись многочисленные ссадины и по всему телу, то тут, то там, проступали темные пятна синяков и ушибов. — Мда, ну и потрепало нас, конечно… — протянул я, просовывая покалеченную руку к кобылке и аккуратно поправляя ее подгоревшую челку. Жалко забыл у Селедки поинтересоваться, как там с остальными бойцами дела. Впрочем, раз уж она сама ничего о том не сказало, то не хуже чем у Лиры. Синяки, царапины и контузии. Куда же без этого. Теребя спящую кобылку за гриву я сам не заметил как заигрался и Лира начала сонно ворчать. Блин, разбудил похоже. Глядя как единорожка сонно отрывает глаза и, выгибая спину словно кошка, встает на ноги ничего не видя перед собой я уже успел десять раз себя отругать. Ну сейчас начнется… Слезные вопли, типа «я так волновалась» или начнет скакать по мне на радостях. Ну или ныть, жалобно утирая слезы. Знаю я все эти бабские ужимки. Телек смотрел. Но Лира решила меня удивить. Потерев забинтованным копытом глаза и недовольно фыркнув, она наконец подняла веки и уставилась на меня немигающим взглядом. Я уже внутренне приготовился к очередной сцене из дешевого сериала, как кобылка чуть улыбнулась и прошептала что-то вроде «я так рада что ты рядом» и положила голову на мою покалеченную руку. Мда, такого я не ожидал. — Ну… Я тоже. В смысле, рад что жив. Ну и ты жива. Ага. — чувствуя себя крайне неловко от всех этих нежностей, пролепетал я и быстро схватил с тумбочки пачку сигарет. Дальше все пошло своим чередом. Как выяснилось, Кабанов с Пугачевым валялись в соседних палатах. У здоровяка все было в порядке, а вот рядового собирали по частям. Двадцать пять костей парень поломал. Не повезло ему, что рядом с Селедкой стоял, когда дракон ее лапой огрел. Но ничего, оклемался. В его палате мы обычно и зависали все дни. Курили, ебланили, играли в электронные игрушки, что нам из конфиската приволокла Селестия. Бухнули пару раз. Лисин заезжал, правда не ко мне. Видется со мной он наотрез отказывался, каждый раз посылая медсестру убедится, что меня нет в палатах Кабанова или Пугачева. Обидчивый он, похоже. Пипирка его, кстати, не пострадала. Лира ему только мочевой пузырь проколола. И, со слов капрала, обещала проткнуть еще раз, если ефрейтор продолжить гнать на меня за спиной. Честно говоря, я перед парнем не в обиде. Ему есть за что меня ненавидеть. Да всем есть, если по правде. Где-то через три недели меня таки выписали из столичного госпиталя, где мы и лежали все это время. Гипс сняли, нога более-менее зажила. Поначалу хромал, но потом прошло. Селестия не врала, когда говорила про планы на меня. Не успел я надеть трофейные брюки, как за мной в палату прислали гонца. Мол, дуй во дворец, мил человек, к принцессе на «стрелку». И уже в своем кабинете, позади тронного зала, Селедка начала грузить меня на тему службы на благо Родины. Ее Родины, понятное дело. Всех людей и лошадей из лесного городка отпустили на все четыре стороны. Даже личные вещи вернули и подъемных денег дали. На работу их устраивали, жильем обеспечивали. В общем, всячески ублажали и показывали, какая же Селедка добрая. Но разоружить-то их разоружили, а стволы заперли в подземельях замка. Но толку-то, если средний мужик и простой палкой пятерых лошадок покалечить? Не прямо любых, конечно, но все же. И подобный эксцесс уже произошел, пока я в больничке валялся. Мол, пара каких-то дураков и одна дура, нахерачились в баре и отказались платить за поганый сервис. В итоге половина улицы превратилась в поле боя, со стражниками, баррикадами и «коктейлями Молотова». А Селестии не уперлось каждый раз подрывать свой августейший зад и рисковать задницей из-за каждого психа. Да и самостоятельно исцелять десятки поломанных стражников — тоже. Так что она, несмотря на сомнения своей сестры, поручила мне почетную должность полицая. Типа, чтобы я за нее всяких охреневших человечков гасил. Мол, «у тебя же хорошо получается». Вот гадина, да? Я отбрехивался как мог, но принцесса намекнула, что успел поубивать уже слишком многих, чтобы просто так жить не оглядываясь и не опасаясь мести за погибших товарищей. А оружие-то все у нее. И просто так, она мне его давать не собирается. И лыбилась во всю морду, при этом. Короче, делать было нечего и я спустился в эти долбанные катакомбы, чтобы набрать себе пару пистолетов, пяток магазинов и коробку патронов. Всякие пулеметы, гранатометы и снайперские винтовки, по понятной причине, мне не подходили. Гранат разве что захватил. Ну и с тех пор я так и живу. Уж три года как. Обычно целый день нихера не делаю. Но иногда, приходится неделями по лесам каких-нибудь долбоебов разыскивать. То кто-то что-то сопрет, то по башке настучит. А один раз, так группу пониедов расстрелять пришлось. Лошадок по ночам ловили, усыпляли и жрали. Мяса ребятам не хватало. Ну, пусть свинцом довольствуются. Или что тут за металл в этих странных пулях? Селедка, конечно, распекла меня по этому поводу, но в целом обошлось. Не, ну, а что мне с ними делать было? Их десять и с ножами, а я один. Но с пистолетом… Правда, закидывать гранатами жилой дом в центре Мэнхеттена и правда было хреновой идеей. Но я же не знал что пожар начнется?! Да и не ломится же к ним внутрь одному. Порезали бы… Мда. Если подумать, то с тех пор, как оказался в этой Пониляндии, я уже столько народу положил. Заметно больше, нежели среднестатистический маньяк. И не сказал бы, что это проходит бесследно. То ли это какой-нибудь комплекс вины, то ли посттравматический синдром, но спится мне крайне неспокойно. Да и порой бывает, что посреди дня какие-то панические атаки начинаются. То глючит что я снова в кишках у дракона ползаю, то покойники всякие мерещатся. Или просто тревога накатывает. Когда во сне, это еще ладно. А вот посреди бела дня — нихрена не норма. Если бы не Лира, я бы уже совсем чокнулся. Она, кстати, не соврала ни разу. И правда, едва мы вернулись в Понивилль, как она немедленно арендовала нам домик. Тот самый, в котором еще Сивира жила, пока за мной следила. И реально обо мне заботилась. Пот мне по ночам утирала, пожрать готовила, всякие нежности говорила… Короче, прикольная она. Хорошая. Ревнивая до жопы, но не смертельно. Да и жить с ней не так уж и плохо. Поначалу неудобно было, пока дом не расширили. А то устал башкой о косяки биться и люстры задевать. Если бы она меня еще и выебать меня не пыталась — вообще бы сказка была. Но, слава яйцам, она часто по командировкам таскается. Так что жить можно. Селедка ее на командирскую должность поставила. Она теперь, типа полковник. Каждый раз угараю с этого. Но рогатая относится к своему званию со всей серьезностью и очень на меня обижается, если я смеюсь. Подразделение у нее свое, гоняет она их там, учит чему-то. Не знаю точно. Не помню. Фишка там в том, что они типа вооружены. Такими же паровыми пушками, как и те пидоры на складе у Лизери. Огнестрел-то под запретом. Только у меня и у Селедки есть. И слава богу. А то меня уже разок самодельного мушкета чуть не укокошили. Хорошо хоть он прямо в руках стрелка взорвался. Кабанов как тусовался в библиотеке, так и живет теперь там. Местные его любят, обожают и готовы памятник поставить. Он ко мне часто заходит побухать или в игрушки поиграть. В остальном ничего особого. Разве что Твайлайт, где-то год назад, завалилась к нам и бахнув стопку водки, начала о чем-то эмоционально перетирать с Лирой. Мне было не интересно, так что я спать пошел. Но после этого случая Кабанов где-то месяц не высыпался и ходил вечно сонный. Хрен его знает, что у них там было. Пугачев сидит безвылазно на ферме иногда присоединяясь к нашим, с капралом, посиделкам. Правда, всякое у него там бывало. От Гамбургера пизды «за сестру» получал. Потом от самой шляпы огреб и неделю жил у меня, чему Лира была не особо рада. К бойцу какая-то курица заявилась и что-то там не то рассказала. В итоге скандал был на всю округу. Но я так и не уловил сути. Впрочем, в итоге все помирились и хрен с ним. Спайк здоровый стал. Не как Валя, конечно. Так, мне по грудь всего лишь. Но все-таки подрос. Теперь весь Понивилль, поневоле стал зрителем передачи «Стойло-2» или как-то так. Шучу, конечно. Но их разборки с Раритетом заебали уже всю округу. Уже третий год не угомонятся! То разойдутся, то сойдутся и опять по новой. И каждый раз ор на весь двор. Ужас, в общем. А про Лисина ничего толком не слышно. Уехал куда-то и как концы в воду. Я подозреваю, что с остальными бойцами он связь поддерживает, но просит их ничего мне не сообщать. Во всяком случае, Кабанов как-то раз по пьянке проговорился о чем-то подобном. Жалко, конечно. Сивира служит вместе с Лирой. Они там друг-друга сильно не любят, но с тех пор как крылатая выскочила замуж за какого-то адьютанта, все более-менее устаканилось. Бэйри, как выяснилось, все это время работала на Селедку. Шпионила для нее. Еще в больничке приходила, извинялась. И долго не верила что мне насрать. Ну были у нее там скрытые мотивы — мне пофиг. Ничего не поменялось. Так себе, тайна. Сейчас она все так же трудится в Кантерлоте. Собственно, в основном по ее наводкам меня и вызывают. Вроде как, Селедка говорила, что желтая сошлась с каким-то молчаливым серым жеребцом. Мол, я его знаю. Но это не точно. Короче, такое чувство, что все со всеми перееблись. Это если кратко. Прямо какая-то весна, длинной в три года. Достали уже эти сюси-муси. Ну и Сэйли еще. Чтоб ее. Чем старше становится, тем дурнее. То она жеребцов к себе водила, то кобыл, последний раз вообще с каким-то пацаном застукал. Короче, черт ее знает, что в ее башке творится. Ничего не хочет, ни к чему не стремится. Хрен его знает, может это возрастное? А что касается самой Пониляндии… Ну… Вроде нормально все. После смерти святой троицы из прапора, красноглазого и дракона, люди вроде более-менее встроились в местные порядки. Технологии всякие появились. Телефоны домашние, телевизоры и всякая херня. Качество дерьмовое, но что поделать. Дети даже появляться начали. Нормальные, человеческие, а не лошади. Хотя, большинство мужиков, почему-то, предпочитает кобыл, а не нормальных баб. Странно как-то. Конечно, не все так радужно и кое-где становится напряженно. То кто-то слишком упьется и дебош устроит, то какие-то умники демократию требовать станут, быстро перетягивая на свою сторону местных пони, то еще какая-то лажа. Если все совсем плохо, то дергают меня. Обычно, хватает одного моего появления, чтобы все успокоились и пошли на контакт со стражниками. Ну, а хренли, морда-то у меня сейчас страшная, что пиздец. В желудке у дракона побывать… Такие ожоги остались — охренеть. Ну, сейчас уже почти все прошло, но первые два года, ух… Сам зеркала шугался. Лира еще вечно успокаивать лезла. Мда. Короче, последнее время, все более-менее мирно и спокойно. Жизнь как жизнь. Квадратное катаем, круглое носим. Правда, все чаще по вечерам, я задумываюсь о событиях былых дней. О том, как все так обернулось. Ведь я совершенно случайно на стороне Селестии оказался. А должен ведь был быть совсем не там. Просто случайность то была или нет — хрен знает. О Вале думаю. Иногда кажется, что зря я его загубил. Впрочем, я так про всех вспоминаю, даже про прапора. А овсяного дерьма я больше не встречал. Хрен его знает, что это было. Селедка пыталась мне впарить свою теорию о воле богини или что-то такое, но она была настолько ужратая, что я просто отмахнулся. Она так каждые полгода хреначит. Запирается в своей спальне и посылает за своей сестрой и мной. Типа главные собутыльники. И пару дней мы тупо квасим, болтая о том о сем. Селестия все жалуется что боится какой-то дефляционной спирали в экономике и иногда намекает, что жить я буду еще очень долго, ибо замены мне просто нет. Луна симпатичных мужиков обсуждает и хвастается достижение в очередной электронной игрушке. А я просто за компанию пью. Так и живем. Меня все реже мучают кошмары, а Лира все чаще про свадьбу талдычит. Обычная херня, короче. Но вроде даже нравится. Спокойно так и никто не пытается тебя убить. Ну, за редкими исключениями.