Вопросы без ответов

Конечно, это началось не с первого дня пребывания в клубе. И не со второго. И даже не через месяц после его поступления в Deimon. Прошел почти год, когда всё это произошло. Они только победили все кантонские команды, и у Devil Bats наступила неделя легкого отупения от счастья. Нет, они ходили на тренировки каждый день и выкладывались на них на сто процентов, но постоянно улыбались и смеялись над каждой выходкой Таки, какой бы глупой она не была. Даже Хирума расслабился: не носился за ними с огнестрельным оружием, не улыбался своим дьявольским оскалом, не спускал на них Цербера. Он постоянно торчал в клубной комнате, лишь изредка заглядывая на их тренировки. И слава богу. После школы много не потренируешься: надо бежать домой, чтобы делать домашнюю работу, а то ухудшаться оценки, и родители запретят играть. Поэтому тренировки длятся два часа – силы еще остаются, а вот времени, увы, нет. Но в тот день Сена решает задержаться. Может быть, такова была его судьба. Может быть, это был всего лишь случай. Но остался. Его душа была полна радости, предвкушения и немного страха. Если такие серьезные команды в Канто, то какими сильными будут их соперники? И еще Сене не давало покоя фраза Хирумы о его прямолинейном движении. Что его легко прочитать. Это выводило Сену из равновесия, и заставляло нервничать еще больше. Он постоянно думал об этом, желая найти решение, понять, как ему справиться с этим. Но ответа не находил. Поэтому ничего умнее не смог придумать, как прийти к Хируме, который так же как и он задержался в клубе, и спросить. Они сказали друг другу только пару фраз, как Хирума словно с ума сошел. И что было дальше, Сена старается забыть. Как он оказывается дома, Сена не помнит. На автопилоте ужинает с семьей: ест мало, но родители привыкли, что после тренировок он выматывается настолько, что забывает про голод. Кажется, он даже отвечает впопад на вопросы матери – все равно они всегда однотипные: «Как дела в школе?», «Скоро матч?», «Как поживает Мамори-чан?» А его проницательный обычно отец сидит, уткнувшись в газету. – Ты только послушай, – говорит он матери, – Киримото Сузаку арестовали за взятничество! Он же вице-президент дочерней фирмы моей компании! Сена поднимается наверх, не съев и половины своей обычной порции, но родители заняты обсуждением, отразится ли арест Киримото на положении компании отца. И на самом отце – угроза безработицы как бич висит над домом каждого рядового служащего. Сена честно пытается учить уроки. Быть может, это отвлечет его? Но уходит час, а Сена может вывести только дату в тетради. Уравнения выглядят такими же непробиваемыми как линия Тайю Сфинкс. Английские слова не запоминаются. История сливается в один сплошной ком, а литература кажется полной чушью. Когда он сдается, на часах уже 21 час – пора в ванную и спать. Родители продолжают разговаривать в столовой – со второго этажа их речь звучит приглушенно, и Сена не может разобрать, обсуждают ли они работу отца или нашли новую тему. А вдруг они говорят о нем? Сену мгновенно прошибает холодный пот. Он быстрей заскакивает в ванную и закрывается. Пижаму он кладет на стиральную машинку, чистое нижнее белье снимает с сушилки. На крючках три полотенца – его, матери и отца. Его самое грязное – конечно же, домохозяйки и клерки не валяются в грязи каждый день. Рядом с раковиной корзина с грязным бельем, а в зеркале бледное лицо Сены. Он тщательно изучает свое отражение. Он выглядит затравленным? Испуганным? Изнасилованным? Сена сглатывает и хватается за раковину, чтобы не упасть. Он может гнать воспоминания, но они возвращаются. Они будут преследовать его. Всегда. Глаза щиплет, и Сена закрывает их. Не хватало того, чтобы он ревел как девчонка. Конечно, он хиляк и недомерок, но все-таки не девчонка. Сена вдыхает полной грудью, и медленно выдыхает – дыхательная гимнастика, чтобы успокоиться. Слышно, как капает вода из неплотно закрытого крана – наверняка, это опять отец – гудит лампочка над головой, внизу гулом раздаются голоса родителей. Он в безопасности. Сена открывает глаза и видит перед собой лицо. Свое лицо. Сжатые искусанные губы, покрасневшие глаза, горестно изломанные брови. Сена проводит пальцами по ним: пытается выровнять, убрать складку между ними, но и здесь терпит поражение. Складка так и остается на месте – и у Сены вид, будто бы он вот-вот ударится в слезы. Хотя почему будто? Сена отводит взгляд – не может вынести смотреть себе в глаза. Он смотрит на руки, которые продолжают сжимать фаянсовый край раковины. Они чуть-чуть дрожат. А потом что-то падает на них. Откуда вода? Он снова смотрит в зеркало и видит, что плачет. Единственное, на что он оказывается способен, это включит душ и залезть в него. Там его скрючивают рыданья, и он оседает на пол под градом брызг и своих слез. Вода везде – лезет в уши, глаза, нос. Она касается всего: оседает на плечах, спускается по спине и груди, ныряет вниз. Это отвратительно. Почти также как то, что Сена хлюпает носом и ревет как малолетка. Словно он снова тот, забитый одноклассниками, маленький Сена, которому вытирала слезы Мамори и за которого заступался Рику. Неужели он действительно думал, что изменился? Изменил свою жизнь? Сена мотает головой из стороны в сторону. Он изменился. Он, действительно, изменился. Ведь это правда, не так ли? Правда?! Он не знает, через сколько времени он приходит в себя. Может, через несколько минут, а может через полчаса. Но слезы кончаются, и он с трудом поднимается. Он намыливает губку и трет свои руки. Ладони, запястья, предплечья и плечи. Проходится по груди и спине. Сена трет тщательно – сегодня он очень сильно испачкался. Намыливает живот – струи воды почти сразу смывают пену. Снова намыливает губку и занимается ногами: бедра, колени, голени и щиколотки. Трет между пальцами ног и массирует в мыльной пене ступни – сначала одну, потом вторую. И снова намыливает ноги – они у него сильно потеют. Ополаскивает губку и убирает. Готово. Ведь можно там не мыть, хотя бы один день, да? Он судорожно вздыхает и покидает кабинку. Вытирается своим полотенцем, надевает свежее белье и пижаму, забрасывает грязное в корзинку. Завтра мать постирает его, и оно снова будет чистым, но будет ли таким Сена? Он с усилием отводит взгляд от старого белья и идет к себе в комнату. Время сна. Конечно же, он не может заснуть, как не пытается. Прыгающие овечки и старые скучные фильмы не помогают. Сена лежит на кровати и тупо пялится в потолок, а на циферблате часов светящиеся цифры сменяют друг друга. Родители ложатся спать: их шаги и голоса раздаются в коридоре. Что-то они поздно сегодня. Точно ли они обсуждали взяточника, а не Сену? Глупости. Сена переворачивается на бок. Смотрит в окно – единственный светлый контур в комнате. Нужно взять себя в руки, придумать, как действовать завтра – как жить завтра – выучить, в конце концов, уроки. Но мысли хаотичны. Как электроны в броуновском движении…. Черт! – завтра физика! А он ничего не сделал, и Моришита-семпай будет пилить его весь урок. Может даже поставит два и заставит ходить в летний класс… Сена вздыхает. В горле сухо. Он облизывает губы и чувствует – боже мой, он действительно это чувствует! – вкус кожи Хирумы. Словно снова рука Хирумы зажимает ему рот. Снова дышит ему в затылок. Снова трогает его… Сене приходится прикусить подушку, чтобы не закричать. Всё же, как обычно. Пусть родители спят спокойно. Он не плачет. Кажется, слезы закончились. Что ему делать? Не ходить завтра в школу? А что дальше? Бросить американский футбол, чтобы больше не видеть Хируму? Сквозь тело Сены пробегает электрический заряд. Бросить спорт?! Он не может. После того, через что прошла его команда и он сам, после того, сколько надежд на него возложили проигравшие, он не может так просто сдасться. Не может. Может быть, в этом и заключался план Хирумы? Очередная проверка? Перед рассветом он проваливается в дрёму и просыпается полностью разбитым. Будто бы снова играл с устрашающим Агоном. Он нехотя завтракает, собирает учебники и тетради, одевается – он опаздывает, но с его быстрыми ногами успеет вовремя. И успевает. В классе Сена оказывается за десять минут до начала занятий, и тут же принимается делать домашнее задание по физике. Она же первым уроком. Джуумонжи, Куруки и Тогано с осуждением смотрят на него – обычно они списывают у него домашку, уже не как у шестерки, а как у друга. Но тычков за несделанную работу он получает достаточно. – Эй, ты что, в компьютерные игры играл вчера? – басит Тогано. Он сидит слева от Сены, Куроки справа, а Джуумонжи усаживается впереди. Вся троица стенографирует каждую букву, цифру, закорючку Сены, даже ошибки. И затирает их такими же зигзагообразными штрихами. Это нервирует. Сена чувствует, что начинает потеть – остается всего пара минут до прихода Моришиты-сенсея, а у него готова лишь часть домашки. Он не Мамори или Юкимицу, и его голова не такая умная. Формулы, формулы, формулы… Одно происходит из второго, второе приводит к третьему... Сена концентрируется на этом и сам не замечает, как заканчивает все задания. – Молоток, – хлопает его по плечу Куроки. Сена смущается и смотрит на часы. 9.10. 9.10?! Только сейчас до него доходит, что кто-то ломится в закрытую дверь класса и чертыхается голосом физика. Джуумонжи кричит: – Сейчас, Моришита-сенсей! Тут шкаф упал на дверь. – Какой шкаф! – возмущается Моришита-сенсей за дверью. – Он же стоит в конце класса! – А мы его переставили, – бормочет себе под нос Джуумонжи и зыркает на весь класс – ну, есть стукачи? Одноклассники молчат. Что они против команды американского футбола. Троица «братьев» убирает шкаф и впускает разбушевавшегося физика – похоже, тот пытался вышибить дверь плечом. Нет бы, пойти за директором. Ох, уж этот чокнутый Моришита-сенсей. Во время уроков Сена забывает о вчерашнем. Некогда. На обеденном перерыве забегают Комусуби и Монта. Кто ест бенто, кто школьные булочки, но обсуждают они одно и то же: предстоящего противника. Они не знают, кто это будет, но явно не слабее Оджи. И это не пугает их. Они хотят встретить достойного противника. После уроков они опять встречаются и идут на тренировки. И вот тут Сена вспоминает вчерашнее. Его быстрые ноги наливаются свинцом, и каждый шаг дается с трудом. Дорога к клубу – это путь в ад, где его ждет дьявол. Рождественский Кубок. Стоит вспомнить о нем снова, и Сена набирается решимости. Он заходит следом за остальными в клуб и даже бросает взгляд на Хируму, как обычно работающего на ноутбуке. Как обычно? В клубной комнате кроме них двоих Мамори и весь игровой состав команды, но Сена не чувствует себя в безопасности. Он смотрит на Хируму, ровно столько, сколько нужно, чтобы не вызвать подозрений – но сколько же это? Слава ками, говорит тренер. Им предстоит очередная смертельная тренировка, но все радуются ей как рождественскому подарку. Они должны стать сильнее!... Главное, не встречаться взглядом с Хирумой. Все будет хорошо, если только он не будет встречаться с ним взглядом, – твердит себе Сена. Еще бы выбраться из этой душной комнаты. Подальше от Хирумы. И начать тренировку. Которую будет вести не он, а Добуроку-сенсей. Как только тренер дает приказ о начале тренировки, Сена первым выскакивает из клуба. Он бежит пять кругов вокруг школы, а потом ему дает указания тренер. Он должен сделать свой бег не таким прямолинейным. Он должен научиться ускоряться так же стремительно как Рику и Шин. Он должен стать еще быстрее! Двигаясь, Сена забывает обо всем. Даже о Хируме. Но когда заканчивается тренировка, он видит, что капитан наблюдает за ними – наблюдает за ним! – с конца площадки, и у него чуть не отказывают ноги. Сена отворачивается и переводит дыхание – как бы из-за тренировки, но самом деле он не устал. Он просто в ужасе. Когда он несмело поворачивает голову, Сена видит удаляющуюся спину Хирумы. И Сена снова бежит. Это единственное, что он может делать хорошо. Быть может, он сможет убежать и от своих проблем? С этого дня каждую ночь ему снятся кошмары. Вместо того, чтобы как раньше тренироваться во сне, теперь он вскакивает с криками, будя родителей. – Рождественский Кубок так близок, – объясняет он родителям. – Я боюсь, что мы проиграем. Отец дружески хлопает его по плечу, мать, успокаивающе улыбаясь, готовит ему теплое молоко. Они верят ему, и Сена отдал бы все на свете, чтобы эти слова было правдой. Три ночи таких кошмаров, и Сена покупает в аптеке снотворное. Он закрывает дверь своей комнаты на замок. Оставляет ночник включенным. Конечно, он не высыпается. Чувство такое будто бы он постоянно хочет спать, благо кругов под глазами нет. Но ему удается вести себя, как ни в чем не бывало: даже Мамори ничего не замечает. Слава ками! Тренер им доволен – он упорно тренируется и, похоже, достижение цели не за горами. И Хирума его не трогает. Он изредка приходит на тренировки: раздает тумаки и пинки, угрожает оружием… всем, кроме Сены. Сена рад этому. Но почему-то ему кажется, что это передышка. Почему? Смертельная тренировка начинается через две недели. Они идут в горы, где когда-то тренировались Оджо. Им предстоит подняться на вершину. Вроде бы ничего особенного, но… Горный воздух разрежен, и дышать трудно, а Добуроку-сенсей приказывает им снова надеть медицинские маски. Ощущение такое, словно кто-то накинул тебе на шею петлю и сдавил ее. Это страшно. Панически хочется скинуть эту чертову маску, но все остальные терпят. Первым начинает двигаться Юкимицу. Он хрипит, его резкое, почти иступленное дыхание слишком громкое, но он идет вверх. За ним следуют остальные. Вскоре он плетется позади всех, но он подал им пример, он идет и будет идти. Сена в который раз поражается силе воли этого парня. Наверняка, так же думают и все остальные – Джуумонжи частенько оглядывается на Юкимуцу, хотя и сам не идет в авангарде. А впереди идут Сена и Комусуби. У них сильнее легкие? Или их телам нужно меньше кислорода? Тогда почему Монта плетется чуть ли не в самом конце? Сена думает об этом, и это помогает ему забыть о маске, о воздухе, жгущем ему легкие, и о Хируме, идущем за его спиной. Тот как всегда с ног до головы обвешан оружием, но и на его лицо также одета маска. Они идут полдня, пока солнце не садится и тренер не командует привал. Сена никогда не был в походах, кроме того случая с Оджо и Рику, и пожалуй с радостью избежал бы повторения, но это тренировка и он подчиняется приказу тренера найти дрова для костра. Какие дрова? Кругом кромешный мрак! В руках Сены фонарик, но кругом черный лес, и он сомневается, что дрова лежат аккуратной стопкой в середине поляны и на них указан фосфорный указатель «До дров 30 шагов». Где-то рядом стрекочут насекомые. Наверное, они огромные и отвратительные. А в кустах Сене мерещатся горящие огоньки глаз хищников. Сена еще не забыл, как на него напал медведь. Было бы лучше, если бы он отказался идти за дровами… И показал себя трусом. Хватит и того, что с ним чуть было не увязалась Мамори. Но он же уже не ребенок! Совсем рядом шуршит опавшая листва под чьим-то телом, и Сена обмирает. Пожалуй, лучше бы с ним была Мамори… – Для костра вполне хватит сухих веток, – говорит Хирума, появляясь из темноты. Словно сотворяется из нее, как в фильмах про Дракулу. Сена бы заорал от страха, если бы ему хватило кислорода сделать это. Поэтому он лишь приглушенно охает. Дальше он идет за Хирумой. Хирума идет уверенно и быстро. Может быть, он видит в темноте? Сена старается не отстать, хотя страх снова опутывает его. Они наедине с Хирумой. В последний раз, когда они оставались только вдвоем, произошло это. Но кругом так темно и страшно, что Хирума кажется меньшим злом. Они собирают сухие ветки. Старые, сломанные ветром или… крупным животным. Сена чувствует, что у него трясутся коленки, но он очень надеется, что Хирума не видит этого. Он действительно жалок. Но Хирума молчит. Сена видит только его спину, изредка – его профиль в тусклом свете фонаря. Это похоже на сон – на один из тех кошмаров, которые мучают Сену. Всё так не реально. Но в то же время, Сена начинает расслабляться. Молчание кажется уже почти уютным, Хирума не страшным, а лес волшебным. Когда они собирают столько веток, что с трудом удерживают их в руках, они возвращаются. По дороге Сена теряет почти половину – руки немеют, а двигаться трудно – но и этого и хвороста Хирумы достаточно для большого костра. Однако по их возвращению оказывается, что в середине привала уже горит костер. – Так рядом с поляной старая хижина. Оттуда и дрова, – объясняет Добуроку-сенсей, основательно прикладываясь к фляжке с саке. – Я же послал Хируму, чтобы он тебя вернул… Вот бестолочи. Сена замирает, но Хирума делает вид, что ничего не слышал. Он пинает Джуумонжи чуть ли не в пламя костра, за то, что тот больше увлечен байками Монты, чем слежкой за котелком с похлебкой. Сена смотрит на него и чувствует, как страх перед Хирумой притупляется. В эту ночь ему не снятся кошмары. На утро тренировки продолжаются. Лайнерам достается по старому дереву, и те теперь, приглушенно пыхтя, пытаются повалить их. Об экологии и протестах Мамори можно забыть – Хирума нашел, чем припереть к стенке муниципалитет. Когда-нибудь Хирума вполне сможет стать вице-президентом. От этой мысли – в общем-то, не такой уж и глупой и безосновательной – Сена поскальзывается и падает в воду. Горные реки – ледяные. Сена с громкими воплями, совсем забыв про душащую его маску, выбирается на берег. В этом и заключается его тренировка. Он должен бежать по выступающим в реке, мокрым камням и удерживать равновесие. Они скользкие, но каждое падение – это погружение в бурную ледяную глубину, и Сена прикладывает все силы, чтобы избежать его. Мамори машет с берега и кричит, чтобы Сена поменял промокшую одежду. – … Иначе простудишься, – доносится с берега голос подруги детства. Сена делает вид, что не расслышал ее, и просто машет в ответ. Сколько потребуется смен одежды, чтобы научится не падать? Вряд ли Мамори захватила в поход все содержимое его платяного шкафа. К тому же, погода довольно теплая. Да, его обдувает ветер, но Сена не хиляк. Больше не хиляк. Он носится по реке – перескакивает с камня на камень, скользит, но все реже и реже падает в воду. Теперь она почти желанна – охлаждает его пропотевшее, разгоряченное тело. Он концентрируется: сначала на камнях, а потом только на том, как двигаться – вперед, назад. Тело ли запоминает расположение камней, он ли сам интуитивно выбирает путь – Сена не понимает. Он просто бежит. И это здорово! В себя он приходит от удара нехилого булыжника прямо в бок. Он чуть не плюхается в реку, но удерживается. С берега ему машут его друзья. – Сена! Обедать! Они едят какую-то жидкую похлебку. Мамори неплохо готовит, но в горах нет ни конфорочной плиты, ни кухонных комбайнов, ни даже обычной мойки. Но после изнурительной тренировки эта скудная похлебка кажется райским кушаньем, и парни шуточно дерутся за добавку. Добуроку-сенсей сидит рядом с Сеной и тоже с удовольствием ест еду Мамори, правда, своей фляжке он все-таки уделяет больше внимание, чем тарелке. – Молодец, – хвалит старик Сену. – Сегодня неплохо постарался. Уже понял, зачем нужна эта тренировка? – Чтобы найти равновесие? – предполагает Сена. Он не слишком уверен в ответе – быть может, бег по скользким камням предназначен для чего-то другого. Но тренер кивает и хитро ухмыляется: – Именно. Ты же помнишь, как на последней игре с Оджо, ты вырвался из хватки Шина? Вот это было истинное чудо! Теперь нам надо что бы оно стало обычным делом. Ведь в матче тебя с легкостью могут толкнуть, и ты полетишь носом вперед! Сена кивает и чувствует, как наполняется новыми силами. Он станет лучше! – Надо усложнить тренировку, – вдруг говорит Хирума. Сена смотрит на него, уже не боясь встретить его взгляд, но тот смотрит в свою тарелку. – Мы с чертовой обезьяной станет по разным сторонам, и будем пытаться задеть тебя мячом. Сена привычно наполняется страхом. Перед своим чудовищным капитаном. Поистине, дьявол в человеческом обличии. Эта тренировка – два в одном: и для Сены, и для Монты. Хирума кидает Монте длинные пасы – через всю реку. Высокие, низкие, резкие и медленные. Монта отлично ловит, но вот посылать обратно мячи у него получается гораздо хуже. По Сене он не попадает ни разу, да и Хируме удается сделать это только пару раз. Вечером, когда они снова устраиваются на привал, Сена с удивлением понимает, что совсем забыл про маску. А ведь он двигался в своем обычном ритме! Засыпая, Сена жалеет, что завтра тренировка закончится, а ему так много предстоит сделать! Но утром он просыпается совершенно разбитым. Прогнозы Мамори сбываются – Сена чихает как заведенный. Тренер даже разрешает ему раньше времени снять маску, но Сена упрямится. Он не слабак! Он пытается двигаться в одном ритме с остальной командой, но не отстает только от Мамори. Спускаться проще, чем подниматься в гору, но дорога просто бесконечная. Мамори обеспокоенно трогает его лоб и вскрикивает: – У тебя температура, Сена. Это уже не шутки! Мы должна срочно доставить тебя в больницу. Сена молчит. Просто смотрит на дорогу перед собой. Его собственное дыхание пугает даже его, но он старается не показать насколько ему плохо. Только, похоже, это у него плохо получается. – Давай, – присаживается перед ним на корточки Мамори, – залезай ко мне на спину, я понесу тебя. Сена решительно машет головой и огибает подругу. Остальные тоже не отстают. Курита, Комусуби, вся троица братьев, Мусаши и даже Юкимицу предлагают понести его, но Сена отказывается. У него еще силы и гордость. Он поднялся в горы сам и спустится также сам. Тренер молчит, но хмурится. Хирума задумчиво смотрит вперед. Или он просто старается не смотреть на Сену? Совершенно неожиданно – пожалуй, только для него самого – Сена падает. Он тут же поднимается, но все останавливаются и смотрят на него с таким ужасом, будто он уже полдороге в чертоги Ашуры. Но он идет. Сена с вызовом смотрит на друзей – видите, я иду! У него сильные ноги, они смогут преодолеть и эту гору, и предавший его самого организм. Но через пару шагов у него снова подкашиваются ноги. Такое чувство, будто он тащит плиты. Точно, плиты. Как те, с которыми тренировалась команда Тайю Сфинкс. Если смогли они, то сможет и Сена. Но ноги слушаются с трудом. Он не помнит, сколько времени проходит, прежде чем он снова падает. Но его ловят. Мысли Сены мешаются, сливаются, исчезают. Последним, что он слышит и осознает, это то, что Хирума говорит где-то совсем рядом: – Давай-ка сюда эту чертову креветку, обезьяна. Кажется, его несет Хирума. Но когда Сена просыпается в своей кровати, он уже не так уверен в этом. Да и зачем Хируме делать это? У Сена простуда. В общем-то, ничего особенного, но родители и друзья носятся с ним как с писаной торбой. Конечно, первое время ему приходится трудно, и мама боится, что простуда может перейти в воспаление легких. Она вызывает на дом врача, но даже заверения того, что болезнь не опасна, не убирают беспокойства из ее голоса. Сена слышит, как она тихо ругается на его команду и тренера – пожалуй, это в первый раз, когда он слышит от нее что-то о своем увлечении. И похоже последнее: отец кладет руку ей на плечо и также тихо говорит, что это выбор Сены. Мать сразу замолкает. Сена безумно рад этому – пусть он и балансирует на грани между реальностью и сном, но он прекрасно слышит все, что происходит вокруг. В его воспаленное сознание пробивается даже пара разумных мыслей. К примеру, почему бы на следующий матч не пригласить родителей. Но это лишь сиюминутное облегчение – первые два дня он спит и видит фантастические сны. Действительно, фантастические. Видимо, больной организм повлиял и на его разум: сначала Сена со своей командой тренируется в Сахаре, потом убегает от Хирумы, сидящим верхом на верблюде. У верблюда – такого старого, что шерсть висит клочьями – зубы сплошь золотые. Они клацают над головой Сены, и тот бежит и бежит. Он не боится боли – его больше пугают эти отвратительные вставные зубы. Клац-клац. Попробуй убеги. Потом он каким-то образом оказывается в школе, в его спортивном клубе. Сидит за игорным столом, а Хирума в костюме крупье крутит рулетку. Сена ставит на 21 красное – набравшись смелости и наглости – но выпадает зеро. Хирума смеется своим отвратительным смехом и лопаткой сгребает все жетоны Сены. А когда они все перекочевывают на половину крупье, ухватывает ею Сену за шиворот и тащит на себя. Сена падает на зеленое сукно, но успевает вцепиться в край стола. Хирума не отпускает – тянет на себя, воротничок рубашки душит Сену. А потом вдруг резко отпускает. И Сена по инерции летит на него. Тут Сена и просыпается. В первый раз за время болезни. Светло, он в своей кровати, на тумбочке графин с водой, а на письменном столе гора лекарств. Тело словно подменили. Его ноги налиты свинцом, и Сена не уверен, что сможет пошевелить ими. Какое там. Он даже руку не может оторвать от одеяла. Сена думает, стоит ли попробовать позвать мать – ему хочется пить – или все-таки попробовать побороться с собственным телом. Но максимум на что он оказывается способен – это пошевелить пальцами. На этом достижении он снова засыпает. Просыпается он только вечером. Этим ли днем или проходят сутки – Сена не понимает. Но его голова гораздо яснее, и уже на следующий день он может поддержать беседу. А посетителей к нему приходит много. Члены команды, Мамори, Сузуна, даже Рику забегает. Все приходят после тренировок, и у Сены кошки скребут на сердце, что его нет с ними. А он так надеялся хорошенько потренироваться! Хирума, конечно же, не появляется. Да и чтобы Сена сказал ему, появись он? «Спасибо, что донес меня?» Бред. Да и был ли это Хирума? Сена мучается этим вопросом – причем сам себе удивляется, почему его так волнует это. Он думает об этом постоянно, хотя чем собственно ему занять себя весь день? Уроками что ли? Поэтому он пялится в потолок, периодически глотает мерзкие таблетки и думает, как спросить у друзей о Хируме. Нес ли он его до дома собственноручно? Спрашивает ли он о нем? Вот только спроси он это у друзей,… что они скажут? Покрутят пальцем у виска. А Мамори, того и гляди, возьмет это на заметку и начнет присматриваться к Сене и Хируме. Она же умная, она всё поймет. Поэтому Сена спрашивает об этом Монту. В этот раз навестить Сену приходит только Мамори и Монта. Эти двое навещают его каждый день: Мамори, потому что как обычно печется о нем, а Монта, потому что это отличный шанс побыть с Мамори. То, что она нравится ему, видно не вооруженным глазом – Монта из кожи вон лезет, чтобы Мамори заметила его. Но та не видит этого. Может быть, все парни ниже нее – коротышки – не входят у нее в категорию «парни», а только в «дети»? – Как ты сегодня себя чувствуешь? Хорошо? Вот молодец! – привычно щебечет Мамори. Она взбивает ему подушки, поправляет челку на лбу. Сена смущается. И пижамы – в маленьких песиках, – и того, что с ним обращаются как с неразумным ребенком. Но он не протестует. Бес-по-лез-но. Да и Мамори приятно, что в ней нуждаются. – Мы тебе цветы купили, – продолжает она. И Монта, уныло изучающий лекарства Сены, распрямляет плечи, услышав это «мы». Он кивает и предлагает, улыбаясь: – Может, я их в вазу поставлю? Эй, Сена, где у вас ваза? Сена понятия не имеет, да и Мамори выглядит слишком задумчивой. – Нет, давай-ка лучше это сделаю я, – говорит она и идет к двери. Наверняка, она, как и мама Сены, невысокого мнения об обращении мальчишек с хрупкими предметами. Монта сразу сникает. Сена подбодряющее улыбается ему, и тут же получает ответную улыбку – его друг не из тех людей, кто долго куксится. Монта рассказывает ему о клубе – у них много желающих, и Хирума устраивает им отбор – для команды запасных. – Зачем? – вопрошает Монта. – У нас же итак отличная команда! А запасной состав никогда не заменит звезд – тебя и меня, – он подмигивает Сене, важно надуваясь. Сена задерживает дыхание. Действительно, зачем Хируме новые участники? – Из-за этого и тренировку отменили, – продолжает Монта. Из-за этого ли? Сена старается прогнать глупую мысль, что Хирума специально сделал так, чтобы подождать выздоровления Сены. Не может быть такого. Не правда ли? – Монта,… – Сена немного молчит – просто не знает, как начать, и продолжает, – я должен поблагодарить тебя за то, что подхватил меня, когда я упал. Ну, на обратном пути. – Да без проблем, приятель! – бодро отвечает Монта и тут же выкладывает то, что так хочет услышать от него Сена. – Все равно тебя всю дорогу пер на себе Хирума. Говорил, что чем быстрее мы доберемся до твоего дома, тем лучше – так мы и неслись всю дорогу. Думали, что ты уже помираешь. А потом, когда принесли тебя, и врач сказал, что это просто обморок от жара, Хирума посмеялся над нами. Сказал, что это продолжение тренировки. Сена улыбается – ей богу, против сил – и Монта принимает это на свой счет. – Эй, да мы чуть от страха не обдела… Его прерывает Мамори. Она входит в комнату с вазой – похоже, она подрезала цветы и красиво расставила их в вазу. Монта мгновенно краснеет и замолкает. На душе у Сены легко. Это наверное влияние болезни, но в словах Монты Сена видит поведение Хирумы в другом свете. Нет, это все-таки его чертова простуда творит с ним странные вещи. Как будто его вообще должно волновать Хирума. А разве не должен? Сена задумывается, что почти не обращает внимания на Мамори и Монту. Те заняты важным делом – ищут, куда бы поставить вазу, чтобы Сена с кровати лучше ее видел. Решает, конечно, Мамори, а Монта крутится рядом. Не удивительно, что Мамори, задумавшись, спотыкается о ногу Монты, и ваза из ее рук выскальзывает. И летит прямо в Сену. У него конечно неплохая реакция, но он болен и сбит с толку мыслями, поэтому просто тупо смотрит на приближающуюся вазу. Однако Монта – ресивер. Это уже в рефлексах. Он успевает перехватить ее в воздухе и довольный собой, гордо трясет над собой: – Кетч МАКС-СССССС!!! – вода выливается из перевернутой вазы, и клич Монты перерастает в дикий вопль. С нижнего этажа прибегает мама и вместе с Мамори они пытаются вытереть Монту. А Монта крутится, стараясь на наступить на упавшие цветы, извиняется – и, конечно же, ходит прямо по бедным цветам. Сена долго сдерживается, но как только видит, что пара стеблей зацепилась за уши Монты, громко хохочет. И Монта, и Мамори присоединяются к нему. Даже мама сдержанно посмеивается. Давно Сена так хорошо не смеялся. И ему кажется, что на его душе становится спокойнее. Может, ему просто кажется? Сена проводит дома еще неделю, пока врач и мать не решают выпустить его из дома. Он летит в школу на всех парах – разминает ноги. Пока он прохлаждался дома, кто знает, какой рывок сделали вперед их соперники? Троица братьев встречает его со сдержанной радостью – вроде как по-мужски. Но Сена все равно улыбается им от уха и до уха: они навещали его во время болезни пару раз, шокировав не только всех остальных, но, видимо, даже себя. На занятиях учителя его не спрашивают – дают некоторое время, чтобы войти в колею. Но у Сены глаза на лоб лезут, когда понимает, насколько он отстал. Похоже, забросить учебу во время болезни было не лучшей идеей. Вроде бы как он собирался посвятить ей пару часов в день… Зато он прошел до конца седьмую финалку. Собственно, ничем кроме игр он и не занимался: ни учебой, ни спортом, ни мыслями о Хируме. Он хотел разобраться с этим, но каждый раз вставал в тупик. Нет, Хирума уже не вызывает у него того ужаса, что месяц назад, после этого, но стоило Сене вспомнить тот вечер в клубе, как он весь немел. С каждым днем, все больше удаляясь от тех событий, Сена становилось труднее соединить образы его насильника и его капитана. Неужели это один и тот же человек? А, может, ничего и не было? Но Сена помнит. А значит, это было. Однако, конца занятий, а стало быть, начала тренировок он ждет с нетерпением. В перерыве договаривается с Мамори, и та великодушно соглашается помочь ему с наверстыванием материала. Пересекается с Косункуби и Монтой. Даже видит Цербера на школьном дворе – машет ему из окна, и тот почти насмешливо фыркает – видимо, узнает. После занятий они идут в клуб. В клубе на удивление людно и много новых лиц, но потом Сена вспоминает о наборе запасных игроков. Его встречают молчанием, но через секунду орут так, что странно, как не вылетают окна. Сене пожимают руку – много, много раз – хлопают по плечам, просят автограф и продемонстрировать его удивительную скорость. Прерывает это безумие короткая очередь из автомата. Который, конечно же, находится в руках Хирумы. – Что-то вы разгалделись. Запасные – семь кругов по стадиону! Те нехотя покидают коробку клуба. Остается только постоянный состав, и тот обступает со всех сторон Сену. Они тоже хлопают его по плечу, но и дают подзатыльники и пинки. Ведь для них он не Eyeshield 21, а Кобаякава Сена, их друг. Хирума остается на своем месте. Чистит оружие и надувает из жвачки пузыри. Сена не смотрит на него, но чувствует на себе его взгляды – словно покалывание небольших иголок. И он явно делает это не постоянно, а посматривает и переводит глаза: иголки то появляются, то исчезают. Ну не параноик ли Сена после таких мыслей? – Нагляделись? – резко говорит Хирума. – А теперь семь кругов. Вокруг школы. Сена с радостью подчиняется. Он бежит вровень с Монтой – средняя скорость, обычная для тренировки – но ему хочется разогнаться. Бежать вперед, быстрее и быстрее. Мышцы в ногах приятно пружинят, словно требуя прибавить скорости. Будто и не было перерыва. Но Сена сдерживается. Всё же как обычно, не зачем выпендриваться. К вечеру он понимает, что передышка все-таки оставила на нем след. Мышцы гудят. Сена не подает вида: улыбается друзьям и говорит, что отлично себя чувствует, и, похоже, ему верят. Все, кроме Хирумы. Тот, проходя мимо в клубе, когда они переодеваются, невзначай отпихивает со своего пути – и Сена обнаруживает у себя в руках компрессы. Мамори, заметив этот толчок, тут же накидывается на Химуру, а тот привычно язвит: – А что это менеджер команды делает тут? Подглядываешь? Мамори тут же вспыхивает. Она пытается найтись с ответом, но Монта и Курита смущенно смотрят на нее, держа в руках свою форму и не решаясь переодеваться. Мамори еще больше краснеет и начинает извиняться. К тому времени, как она уходит, Сена успевает переодеться – его загораживают тела смущенных Куриты и Монты – и наклеивает компресс на голени. Понемногу по ногам разбегается освежающий холодок, мышцы перестают гудеть, что кажется, будто бы он снова готов пробежать семь кругов. Но Сена знает это обманчивый прилив сил. И время его действия. Полчаса – и у него снова начнут гудеть ноги. Поэтому он быстро прощается с приятелями и спешит к выходу. Ему предстоит длинный вечер – вместе с Мамори нагонять школьную программу. Монта говорит, что тоже хочет позаниматься – как не удивительно, он плохо понял пройденный материал. Сена чуть заметно улыбается. Ох, уж этот Монта! Они идут все вместе по школьному двору, Монта несет чушь про талант преподавателя Мамори, та смеется, а Сена чувствует взгляд Хирумы на своей спине. И не только там. Сена аж холодеет, но уже не из-за компресса. Неужели, его передышка закончена? Весь вечер до ночи Мамори вбивает в его голову те знания, который он должен был постичь за две недели. Фигурально выражаясь, конечно. Может, прав был Монта, и у Мамори действительно талант – Сена понимает почти все. Однако сам Монта не может похвастаться успехами. Возможно, смотри он в учебник, а не на губы Мамори, которая несколько раз повторяет одну и ту же тему, то он бы добился большего. Но Монта пришел как раз пялится на Мамори, а не заниматься. Однако, теперь в глазах девушки он выглядит по меньшей мере тупицей. Сена со страданием смотрит на мучения приятеля, который уже начинает понимать, в какой переплет он попал: с Монты градом катится пот, он буравит взглядом учебник. Приход мамы с подносом бутербродов и чаем служит сигналом для перерыва и передышки для мучений Монты. – Я плохо объясняю, – кается Мамори. Она явно расстроена, и Монта и Сена тут же начинают ее утешать. – Ну что ты… Просто Монта слишком много думает о предстоящем кубке, не так ли? – говорит Сена и выжидающе смотрит на того – тот с радостью ухватывается за соломинку. Начинает кивать головой так, что чуть не проливает чай. Рождественский кубок… Сколько на него еще можно свалить. Мамори не выглядит до конца убежденной, но Сена старается отвлечь ее ничего не значащими разговорами, пока она не бросает взгляд на часы и вскрикивает: – Уже 10 часов! Я засиделась! Она спешно собирается, и Монта, что совсем не удивительно, вызывается проводить ее до самого дома. Сена провожает их до калитки и следит взглядом до поворота. Он мог бы тоже проводить Мамори, не знай, что потом она проводит его обратно. Он уносит поднос на кухню, пылесосит пол и складывает учебники и тетради в сумку. Это занимает двадцать минут. Сена звонит на мобильный Мамори – как она добралась до дома? Мамори тут же отвечает. Все в порядке, она уже у себя в комнате. Они еще немного треплются: Мамори считает, что команде нужен еще один менеджер и что Монта-кун забавный. Забавный. Сена тихо хмыкает. Либо произойдет чудо, либо Монте не на что рассчитывать. Сена в чудеса не верит: с ним они никогда не происходили. Правда? Утром он встает раньше обычного: доделывает домашнюю работу. С вчерашней помощью Мамори это оказывается на удивление просто. Но сделав свои задания, Сена понимает, что опаздывает в школу. Ужасно опаздывает. Он несется в школу на всех парах. Сена не оглядывается, но почти уверен, что за ним тянется шлейф пыли. Слава ками, прохожих на улице меньше обычного, и ему не приходится применять ни Девил Гост, ни Девил Бласт. Когда он подбегает к школе, то видит, что физрук готов уже закрыть ворота. Между ними сто метров, а времени от силы три-четыре секунды. И Сена отталкивается и бежит. Нет, время не замирает и даже не замедляется, но Сена мгновенье назад был перед школой, а вот сейчас – он уже в ней. Ворота захлопываются, а физрук так и стоит с поднятой рукой. Кажется, он в шоке. Сена извиняется перед ним и бежит в класс. В коридоре обгоняет своего учителя – слава ками, это не Моришита-сенсей. Сена бухается на свое место, достает учебники и переводит дух. Облегчение приятной волной разливается по его напряженному телу, пока он не слышит, как Джуумонжи шепчет ему с задней парты: – Эй, мелкий, а как же мы? Оставшийся урок троица братьев буравит его спину недобрыми взглядами. Сене не надо поворачиваться, чтобы убедиться в этом – он лишь удивляется, как его форма еще не загорелась. Не то, чтобы братья взялись за учебу, вовсе нет. Просто с плохой успеваемостью их могут исключить из спортивного кружка, а их оценки итак не блещут. Сене приятно знать, что ради футбола эти хулиганы готовы плюнуть на свою репутацию разгильдяев и посвятить некоторое время списыванию его домашки. Все равно, пусть он и честно готовится к урокам, его результаты всегда средние, так что выше четверки они – все они – не получат. А химик, которого Сена обогнал в коридоре, обводит взглядом класс и спрашивает домашнюю работу. У Джуумонджи, Тагано и Куруки. Словно акула чувствует свежую кровь. Весь остальной день Тагано нудит о том, какой Сена безответственный, и как подвел их всех. На переменах, уроках и даже обеденном перерыве – конечно, когда у него не занят рот едой. Даже по дороге в клуб тот отчитывает Сену. Сена итак сквозь землю готов провалится. Он клянется приходить в школу за пятнадцать минут до начала. Нет, двадцать. Хоть полчаса, только бы Тагано перестал! Его спасает Юкимицу. В клубе только он, Мамори и Хирума. – Я могу вам помочь, – предлагает Юкимицу. – Нет, не домашку делать, а подтяну вас немного, чтобы вы и сами могли домашнее задание делать. Коронное «Ааа!» братьев обрывается на Джуумонджи. Тот выглядит так, будто всерьез задумался о предложении Юкимицу. – Ты что, офигел? – возмущается Куроки. Он смотрит то на Юкимацу, то на Джуумонджи, не сумев разобраться, кому из них адресовать свое негодование. – Чтобы мы, и учились? Хватит и того, что у коротышки списываем! Тагано кивает. Кому собственно хочется учиться? Вот и Сене не хочется, но мама и Мамори… – Значит, вы даже уроки сами сделать не можете? – зыркает на своих приятелей Джуумонджи. Похоже, надвигается новая буря. Хирума выгоняет их на площадку, но братья косятся и переругиваются меж собой, и слаженной работы между лайнерами не получается. Глядя на них, и у остальных тоже выходит не слишком хорошо. Тренировка оказывается загубленной. Сена машет Мамори на прощанье, которая утаскивает Монту заниматься – бедняга уже не выглядит таким взволнованным как вчера – и медленно переодевается. Он слышит, как Джуумонджи и Куруки ругаются между собой. Тагано больше молчит, и первым из них покидает клуб. Следом за ним вылетают его приятели, громко хлопнув дверью. Сена остается один. Интересно, когда-нибудь кто-нибудь разрушал ли равновесие в команде так глупо и просто, как он? Это его вина. Не опоздай он сегодня, Тагано не пилил бы его весь день, его бы не услышал Юкимацу и не предложил бы заниматься с братьями, а Джуумонджи не согласился с этим. Сплошное «не». Нереально. Сена вздыхает, захлопывает шкафчик и наталкивается на Хируму. Сена наверное должен испугаться его и занервничать, но сейчас все его мысли посвящены самобичеванию. – На похороны собрался что ли? С таким-то лицом, – говорит Хирума, ухмыляясь. – Они помирятся? – вдруг спрашивает его Сена. Хирума знает все на свете, он может найти выход из любой ситуации, он может добиться всего, чего захочет. Но Хирума молчит. Даже ухмыляться перестает. – Это им решать, – спокойно отвечает он. – Если дружба между ними такая хрупкая, то и играть они перестанут. – Это я виноват, да? – Сена не хочет, чтобы его голос звучал так жалобно, но ничего не может с собой поделать. Он только что разрушил свою команду… А Хирума хохочет. Не своим устрашающим мерзким хохотом, а обычным – человеческим – смехом. И отсмеявшись, спрашивает: – Ты на себя не много берешь? Сена просто пожимает плечами и смотрит перед собой – прямо на третью пуговицу сверху (от горла) на рубашке Хирумы. Он молчит, молчит и Хирума. Молчание, но не значит тишина. Тихое дыхание Хирумы, шелест деревьев и неясный гул голосов – школьный хор готовится к зимним соревнованиям. Уютно, спокойно, безмятежно – как было в лесу, на тренировке. А потом Хирума кладет руку ему на подбородок и приподнимает его голову – и все спокойствие разбивается. Хирума ничего не говорит. Его рука продолжает держать подбородок Сены – а тот шумно сглатывает. Но Хирума больше ничего не делает, и Сена осмеливается поднять взгляд с пуговиц на лицо Хирумы. Тонкие губы, нос, пронизывающий до самого сердца взгляд. Глаза в глаза – и Сене хочется оторвать свой взгляд от лица Хирумы, но не может. Говорят, глаза – зеркало души, но Сена не может ничего прочитать во взоре Хирумы. Что нужно Хируме? Сена не знает и не может понять. Он хочет сказать это Хируме, но ощущение пальцев на его подбородке и этот темный, гипнотизирующий взгляд заставляют его держать рот закрытым. А то гляди, глупость скажет. – Мне проводить тебя? – вдруг предлагает Хирума. Спокойно и равнодушно. Словно говорит: «Не очень-то и хочется, но почему бы и нет». Но Сена чувствует, что этот тон показной, не настоящий – ведь он совсем не вяжется ни с теплыми руками Хирумы, ни с выражением его глаз,… пусть он его и не может понять. Сена ищет в себе тот ужас, что охватывал его при мысли остаться наедине с Хирумой, но его нет. Нет даже страха. Почти нет. – Хорошо, – отвечает он. Притворяться так же хорошо, как Хирума он не умеет – голос выходит неуверенным и очень тихим, но тот кивает и идет к выходу, не оглядываясь. По дороге они не говорят. Хирума идет уверенно и безразлично изучает улицы взглядом. Он идет рядом с Сеной, но не спрашивает, куда идти. Не удивительно, он же донес Сену с лихорадкой прямо до дома. А знал ли он до этого, где живет Сена? Или спросил у Монты и Мамори? Сена ловит себя на этой глупой мысли и бросает быстрый взгляд на Хируму – а вдруг тот умеет читать мысли. Сейчас засмеет его, дурачка. Но если Хирума и владеет психоникой, то ничем себя не выдает. Ни расслабленной походкой, ни равнодушным лицом. Сене даже обидно становится – и это всё? Нет, действительно, это всё? Хирума просто хотел проводить его до дома. Ага, после дождичка в четверг. Хирума ничего не делает просто так. Сена даже не уверен, что того выносила женщина, а не какая-нибудь волчица. Всё-таки «Амена» вчера на ночь смотреть не стоило… А тогда что значит сегодняшняя сцена в клубе? Это легкое касание пальцев – у Сены до сих пор покалывает подбородок. Ну не будет же Хирума ничего делать перед домом Сены. Не будет же, да? Не будет: они доходят до калитки в дом Кабаваяка, Хирума бросает «Увидимся» и так же индифферентно продолжает свой путь. Сена пялится несколько минут ему в спину, пока тот не исчезает за поворотом, и думает, что то ли он рехнулся, то ли мир сошел с ума вместе с Хирумой. А, кстати, где живет Хирума? После этого Хирума ведет себя, как ни в чем не бывало. А вот Сена так не может. Его голова полна (забита) мыслями, которые такие странные, нереальные и глупые, что он отметает их, не успевая додумать до конца. Зачем он провожал его? К чему этот жест? Девчонок провожают до дома, а не парней… Чего Хирума хотел добиться от него всем этим? Зачем он сделал с ним это? Что Хируме надо от него? Что?!... Голова раскалывается от всех этих мыслей. Найти на них ответы Сена не может, как и просто забыть про них. Он думает об этом, чистя зубы утром в ванной, заспанный, со следами подушки на лице. Он терзается вопросами, сидя на занятиях – все равно скучно, и заняться нечем. Он прокручивает их, бегая вокруг школы. Первый круг, второй, третий… – пока не устанет Цербер. Он мучается мыслями о Хируме, ложась спать. А что Хирума? А Хирума верен себе. Ничего странного – придумывает коварные планы по увеличению финансирования команды, поливает их свинцом и заставляет своих подопечных исходить потом на каждой тренировке. Дьявол в рядовой японской школе. Всё как обычно. Но… Но Сена как одержимый постоянно думает о нем. Не этого ли Хирума добивался? Чушь! Просто… Сена пытается понять Хируму. Но у него ничего не получается. Может быть, все дело в том, что Сена совсем ничего не знает о Хируме? Сена ловит себя на этой мысли и пожимает плечами – а кто знает Хируму? Какая его любимая еда? Любимый цвет? Любимая поп-группа – если он, конечно, слушает такую музыку, а не сатанинские псалмы? Конечно, капитан специально держит своих подчиненных на расстоянии… выстрела, но Сена даже не может сказать, какого цвета глаза Хирумы. Черные? Карие? Красные с узкими вертикальными зрачками? Это было бы по крайней мере уместно – и даже не странно. Сена пытается разглядеть их – глаза Хирумы – во время инструктажа перед тренировкой. Тренер раздает персональные задания членам команды, все настроены серьезно, а Сена – этакий болван – пялится на Хируму, будто впервые увидел. Конечно, это замечает Хирума. Еле слышно фыркает и смотрит прямо в глаза Сене. И у того останавливается сердце. У Хирумы серые глаза. Их можно было бы даже назвать голубыми, если бы они не были такого мутного цвета. А еще он смотрит прямо в душу Сене, и теперь она принадлежит ему. Сена холодеет и переводит взгляд на Добуроку-сенсея. Даже Великая Смертельная тренировка в Америке не давалась ему с таким трудом, как это движение. Голос тренера слышится как сквозь вату; дыхание сводит, но Сена старается дышать размеренно и тихо. Вокруг них – около десятка его друзей, не хватало, чтобы они что-то заметили. И он сосредотачивается на голосе Добуроку-сенсея. Так, его задача, научиться увеличивать скорость за несколько секунд. Всего-то. Сена бы даже преодолел не только скорость света, но и скорость звука, только бы Хирума перестал на него смотреть. Сена глядит на тренера, только на него, но чувствует взгляд Хирумы. Как раньше, до этого и до того ужасного вечера, он не чувствовал силу глаз Хирумы? И кроме этого – Сена чувствует, кожей, интуицией и или астральным глазом – бог его разберет, но он чувствует, что Хирума усмехается. Теперь у него большие неприятности… Или обойдется? На тренировке Сена выкладывается по полной. Кажется, он даже начинает понимать, как у Рику и Шина получается так резко увеличивать скорость. Они переносят центр тяжести. А троица братьев все-таки помирилась. Они тоже усиленно тренируются, а после идут к Джуумонджи заниматься вместе с Юкимицу. Мамори же похоже еще не сдалась добиться от Монты успехов в учебе – бедный парень машет на прощанье Сене с видом приговоренного к смертной казни. Или упрямство Мамори, или тупость Монты – победит только одно. Сена ставит на Мамори – он ее прекрасно знает. Остальные покидают клубную комнату не так шумно. Даже Таки. Может, просто к нему привыкли и перестали обращать внимания на его ужимки. Сена остается одним из последних. Он не медлит нарочно, просто… Черт! Он медлит нарочно! Сена хочет, чтобы все наконец разрешилось. Эти сумасшедшие, странные мысли. Вопросы без ответа. Непредсказуемый Хирума – всё это сводит его с ума. Пусть лучше Хирума снова сделает с ним это, лишь бы все прояснилось! – Эй! – окликает его Хирума, – мне вообще-то клуб закрывать надо. Сена смущенно извиняется и чувствует себя, если не полным придурком, то его ближайшим родственником. А чего он еще ждал! Вот глупец. Он застегивает сумку и ныряет в дверь, огибая Хируму. Но тот хватает его за талию и останавливает. – Неудивительно, что ты не смог пройти Шина, – говорит Хирума. Издевается. – Я же не бежал, – обиженно возражает Сена. Он почти не смущен тем, что Хирума держит его – прикасается к нему. Если и был страх, то он мелькнул на секунду. Обида заполняет собой всё. – Ха? То есть если бы ты бежал со своей знаменитой скоростью, я бы не смог остановиться тебя? – Хирума смотрит прямо в глаза Сене и тот верит – Хирума смог бы. Если бы захотел. Сене вспоминается недавняя похожая ситуация, только рука Хирумы гладила не его спину, а лежала на подбородке. Постойте. Гладила? Хирума резко выдыхает и притягивает Сену ближе. И теперь уже ничего похожего на целомудренное касание нет и в помине. Хирума целует Сену – если это можно так назвать. Он лижет его губы, кусает их, заталкивает свой язык в рот Сены. А сам Сена замирает. Почти также было в тот вечер. И Сена начинает вырываться – в прошлый раз он был не способен даже на это. А Хирума шепчет: «Тише, тише» и какую-то чушь о том, что теперь он не сделает ему больно. Сена не верит. А кто бы поверил? Паника в нем разрастается с каждой минутой. Когда же Хирума расстегивает ширинку на его форменных брюках, он готов умолять того остановиться. Но не может – рот занят: Хирума перестает успокаивать Сену – неужели понял, что это не поможет? Он снова его целует. Запястья Сены сжаты одной рукой Хирумы, пока другая касается Сены там. Сначала просто гладит, а потом сжимается и начинает двигаться быстрее. Больно. Когда Сена делает это с собой – очень редко, – то прежде сплевывает на ладонь. Но сейчас он не чувствует возбуждения – только страх и обиду. Сена кривится и мычит в рот Хирумы, и тот вытаскивает руку из брюк Сены. Хирума пихает Сену к стене, и тот падает на нее, путаясь в приспущенных брюках. Он получает отличный шанс заорать во все горло, позвать на помощь, но Сена молчит – унизительно. Бессмысленно. Если бы это было в первый раз, то… А что теперь терять Сене? Чести-то уже нет. «Почему вы ничего не сказали о первом изнасиловании? Может быть, вы этого хотели сами? Вы не перестали общаться с подсудимым и продолжали посещать его команду по американскому футболу. Вам понравилось?» Сена молчит. Просто смотрит на Хируму, опираясь на стену. Тот подходит к столу и извлекает из ящика какой-то тюбик. Выжимает себе на ладонь немного белого вещества и подходит к Сене. Пахнет ванилью и травами. Крем для рук? Сена вжимается в стену – подальше от Хирумы, от его рук, но бежать некуда. Он пытается отпихнуть Хируму от себя, но разница в весовых категориях разительна. Сена же слабее даже девчонки. Хирума прижимается к нему, и руки Сены оказываются зажаты между ними. Как и руки Хирумы на… на Сене. Они снова двигаются на нем, и Сена против своей воли возбуждается. Это не нормально? Или это просто реакция организма? Сена не видит лица Хирумы – перед его глазами только черная ткань водолазки Хирумы. И он утыкается лицом в нее, часто дыша. Сквозь отвратительный аромат ванили он чувствует запах Хирумы. Мускус и дорогой мужской одеколон. Таким отец Сены пользуется по большим праздникам. С каждым вдохом и выдохом все существо Сены наполняется этим запахом. Словно пропитывается. Он просто потрясающий. А руки Хирумы… Сена вцепляется в его водолазку и кончает. На себя, на Хируму. Черт… Его только что принудили к этому, а Сене стыдно, что он испачкал своего… Хирума отстраняется. Его запах пропадает, а ваниль остается. Белесые пятна на джинсах Хирумы ужасны. Такие же стекают по голым бедрам Сены, нижнему белью и брюкам. Сена смотрит на себя, и чувствует себя преданным. В этот раз собственным телом. Он съезжает вниз по стенке и прижимает колени груди – его как-то совсем не волнует, что так он испачкает свою одежду еще сильнее. Отстраненно вспоминает, что в прошлый раз Хирума стащил с него рубашку и свитер – так он, по крайней мере, не запачкался. Хирума затирает пятна на своей одежде влажными салфетками. Воняют они еще неприятнее крема для рук. Затем поднимает Сену и вытирает его. Сена не сопротивляется – напротив он послушен и все так же тих. Даже не зажимается, когда Хирума проводит влажными салфетками по его коже, спокойно терпит, когда тот натягивает на него белье и брюки. Только думает, что у Хирумы это очень ловко получается. Использованные салфетки Хирума просто бросает в клубную мусорку, и взгляд Сены приковывается к ней. Это всего лишь мусорка, но… Что подумают члены клуба, которым завтра выносить мусор? Что будет, если это увидит Мамори? А Монта? Хирума тянет его к двери, но Сена продолжает пялиться на мусорное ведро. И Хирума бросает в мусорку зажженную зажигалку, а потом заливает водой из-под цветов, что принесла Мамори утром. Осушает вазу до конца и вываливает напоследок в мусорку цветы. Прости, Мамори. Хируме приходится тащить его почти полпути. Потом Сена идет сам. Когда они доходят до дома Сены, он уже почти приходит в себя. Поэтому замечает, что перед тем как уйти, Хирума чуть заметно прикасается к его волосам. Как странно, – думает Сена. Откуда у Хирумы крем для рук? Вот тут-то Сена и должен взорваться. Но Сена переживает и смиряется. Это занимает у него весь вечер. И в этот раз он уже не ведет себя как овощ: делает домашнее задание, отправляется в магазин по поручению мамы за покупками, созванивается поочередно с Мамори и с Монтой. Мысли, от которых он так хотел избавиться, так и остаются с ним, но Сена просто отмахивается от них, когда они начинают слишком сильно жечь его. По математике просто огромнейшее задание! Кобаяши-сенсей совсем с цепи сорвался. В магазине на углу нет салата-латука, и приходится тащиться до другой бакалеи. А Мамори похоже победила: она с гордостью рассказала Сене, что Монта понял почти половину материала. Какой прогресс! Монта чуть ли не плача раскрыл секрет своего озарения – он всю ночь просидел перед учебниками. – Я же не хотел, чтобы Мамори стала думать, что я полный дурак, – говорит Монта, и Сена понимает, что тот даже несмотря на пытку учебой, продолжает обожать Мамори. Бедняга. Затем Сена идет в ванную. Мама, стоящая возле основания лестницы, кричит, чтобы он положил в корзину грязное белье. Сена кивает и возвращается в свою комнату. Его форма высохнет к утру. А если нет, то Сена просто наденет форменную безрукавку и темные джинсы. Он уже почти кидает форму в корзину, как останавливается. Она чистая. Серьезно, чистая. Сена тщательно проверяет все те места, где должны, просто обязаны, быть пятна. Он же видел, что они были! Но ничего нет. Похоже, салфетки Хирумы творят настоящие чудеса. Интересно, что за марка? Сена еще раз проверяет свою одежду, но на ней пятен нет. За время его болезни мама ее уже стирала, так что будет несколько странным, что всего спустя пару дней, он снова отдаст чистую форму в стирку. Поэтому он вешает ее на стул и кричит матери – та готовит на кухне – что у него нечего стирать. Запирается в ванной, отправляет трусы в корзину с грязным бельем и рассматривает свое отражение перед зеркалом. Да уж. Совершенно обычное для него выражение лица. Ни горьких складок возле губ, ни покрасневших глаз. Сена удивлен. И плакать ему совершенно не хочется. Мда. Его снова принудили к почти этому, а он ведет себя ни в чем не бывало. А почему Хирума его снова не… Сена аж обмирает от этой мысли. Его вовсе не пугает она: его ужасает, что он почувствовал обиду, думая о ней. Он хлопает себя по щекам, яростно скребет все свое тело, а потом обмывает себя горячей, что кожа мгновенно краснеет, водой. Он приказывает себе: не думать о Хируме! Но как? Вся его жизнь связана с командой по американскому футболу, а значит с Хирумой: мысли о Рождественском кубке приводят к мягкой водолазке Хирумы, поездка в Америку медленно перетекает в мятный вкус поцелуев Хирумы, рвение в учебе Монты – и то – сводится к запаху одеколона Хирумы. Хирума, Хирума, Хирума! Сена одержим им. Опять начинается бессонница, и привет снотворное! Но, даже выпив таблетки, Сена еще долго лежит в кровати. Пялится в незанавешенное окно, прислушивается к звукам в доме. Шумит ветер в ветвях деревьев, где-то лают собаки, устраивая перекличку, а Сена лежит, не двигаясь и осознавая. Если это произошло уже во второй раз, значит, будет и в третий. И в четвертый. Пятый и… Хирума не остановится, а Сена не может его остановить. Обычно, когда его припирают к стенке – хотят избить или ограбить – Сена убегает. Бегать – единственное, что он делает хорошо. Сена знает, что он посредственность. Он не красив, не умен, не обладает харизмой или чарующим голосом. Да он и не хотел никогда привлекать внимание. Вот только Хирума не из тех людей, кто интересуется чужим мнением. Если он решил, что он может сделать с Сеной всякие грязные вещи, его никто не остановит. Ни школа, ни полиция. От осознания этого Сене становится немного горько, но совсем немного. То, что он в ловушке, не значит, что не сможет вырваться из нее. Именно. Вот только хватит ли тут одной уверенности для победы? (И почему Сене становится сладко?) Опасения-предсказания Сены сбываются. После тренировок Хирума приказывает ему задержаться, чтобы найти старые эмблемы в кладовке клуба. Мамори, рьяно и упрямо желающую помочь другу, он отправляет подальше – домой. Как всегда грубит и говорит: – Лучше займись обезьяной. Все трое – и Мамори, и Монта, и даже Сена – пялятся на него. В удивлении, в шоке, в недоумении. – Ты вроде бы его подтягивала с учебой? – продолжает Хирума. – Так иди и продолжи свое обучение, чертов менеджер. Он захлопывает дверь перед Мамори и Монтой и запирает ее: Мамори стучится в нее пару минут и кричит, чтобы он ничего не сделал Сене. Монта что-то бормочет рядом с ней – почти ничего не разобрать, кроме «Он ничего ему не сделает» и «Я так и не разобрался с химией». А Хирума уже целует его – даже когда те все еще стоят перед закрытыми дверями. Сена замирает от страха. Он даже дышать боится, не то, что вырываться. Просто смотрит на Хируму распахнутыми в ужасе глазами. А когда его друзья уходят, понемногу расслабляется. Но все равно не вырывается. У них большая разница в росте. Конечно, Сена подрос за эти полгода, но он все еще коротышка. Чтобы поцеловать его, Хируме приходится сильно наклоняться. И ему так совсем неудобно – Хирума недовольно цыкает и подхватывает Сену – приподнимая и опуская на стол. На пол летят бумажки, пластмассовые стаканчики, чьи-то забытые учебники. Сена извлекает из-под спины колющиеся фигурки игроков и – больше ему ничего не дают сделать. Хирума ложится сверху и снова целует его. Гладит по телу, разводит ноги Сены так, чтобы оказаться еще ближе к нему. Трется об него, тискает задницу сквозь толстую ткань брюк и зарывается пальцами в волосы – словно у него не две руки, а десять как у Шивы. Сена плывет. Состояние близкое к горячке во время воспаления легких как, когда за ним гнался верблюд. Однако, мысли, эти чертовы мысли только плодятся. Куда деть руки? Обнять его? А поцелуи? Сене приятно – к тому же, Хирума шепчет, что они сегодня не будут делать «ничего серьезного». И ему неловко. Просто так лежать и ничего не делать. Но что делать? Как делать? Чем больше он думает об этом, тем больше трезвеет. Он уже может осознавать реальность: вот губы Хирумы на его шее – такие нежные – его руки, болезненно сжимающие его бедра и… его возбуждение. Хирума трется об него – о его пах своим. Похоже, и сегодня они запачкают свою одежду. Все на что решается Сена – это опустить руки на спину Хирумы. Не прижимает к себе, не гладит, не стискивает одежду – но Хирума воспринимает это как сигнал. Он подхватывает Сену за задницу и вжимается в него так сильно, что Сена тихо вскрикивает. Возбуждение снова накатывает на Сену – он дышит через рот рваными глотками. Воздуха не хватает и не хватает Хирумы. Он кругом, но все равно Сене хочется больше. Ближе. Сильнее. В глазах темнеет, и Сена чувствует: вот-вот. И раздается оглушительный грохот. Сена подскакивает, ударяет головой лицо Хирумы, что чуть не выбивает ему зубы. Тот грязно ругается сквозь зубы. Сена прикасается к его рукам, забыв и о шуме, и о том, чем они занимались. – Больно? – Порядок, – отрезает Хирума, но позволяет Сене отвести свои руки от лица. Пострадал нос Хирумы – из ноздри течет кровь, но он не сломан. В дверь снова что-то ударяется. Или кто-то. Они приходят в себя. Хирума соскальзывает на пол и идет открывать дверь, а Сена теребит воротничок рубашки, чтобы тот прикрыл его шею. Он не видит ее, но почти уверен, что на ней есть отметки Хирумы. В клуб маленьким тараном влетает Косункуби и тут же устремляется к столу. Как оказывается, за учебниками. Те валяются на полу. – Я тут прибраться хотел, – отвечает на взгляд приятеля Сена, неловко смеется и начинает поднимать с пола стаканчики, фигурки и бумагу. Косункуби машет на прощанье рукой и пропадает за дверью. Словно и не было его. А если бы это был Курита? Тот бы с легкостью выломал дверь… Сена застывает, так и не донесся до стола фигурку Куриты. – Пошли, – приводит его в чувство холодный голос Хирумы. Их прогулка – от клуба и до дома Сены – похоже, становится обычной. А что тут такого? Капитан решил отвести звезду своей команды домой. А вдруг другие клубы попытаются отбить? Разве не похоже на правду? Что-то не очень. Даже Таки бы на такое не купился, – думает Сена. Хотя он-то может быть и поверил. Они снова молчат. Даже когда расстаются возле дома Сены, Хирума не говорит ему ничего. Только огибает его почти вплотную. Так, что Сена чувствует запах его тела и одеколона. Ему нравится этот запах. Он приходит в дом, идет в свою спальню и включает плеер. В ушах задорно поет Утада Хираку, а Сена пытает разобрать в себе. Снова, но в этот раз окончательно. Сена говорит себе: довольно. Хватит убегать. Пора стать честным самим с собой: Хирума сделал с ним это, а Сене это понравилось, пусть и было это грязно, неправильно, мерзко, аморально. Видимо, и сам Сена такой же. Когда Хирума не задерживает его после тренировок на следующий день, Сена задыхается. От обиды и удивления. Почему? Он надоел Хируме? Он слушает болтовню Мамори и Монты, иногда вставляет свои реплики и терзается. Лишь дойдя до своего дома Сена понимает, что было бы странным для всей команды, если капитан снова оставил его после тренировок. Вокруг них слишком много людей. Сена переодевается, перебрасывается с матерью парой слов, начинает делать домашнее задание и все время поглядывает на свой телефон. Хирума непредсказуем. Нельзя быть точно уверенным, что он сделает в следующую секунду, но Сена уверен, что тот позвонит ему. Он старается не думать о чем они будут говорить, главное, чтобы наконец раздался этот звонок. Телефон звонит, когда начинает темнеть. Сена уже почти закончил все задания, а на дисплее мобильного горит «Хирума». – Уже сделал уроки? – ни приветствий, ни дежурного «Алло». – Да, уже все, – Сена смущается так, словно Хирума не такой же школьник как и он сам и ему тоже не нужно делать домашку. – Я жду тебя на углу, – говорит Хирума и, чуть помедлив, добавляет. – Если ты, конечно, сможешь подойти. По спине Сены бегут табуны мурашек. Впервые за время знакомства с Хирумой тот заинтересовался его мнением. А Сена уже начал думать, что Хируме ничего не стоит ворваться в его дом, познакомится с его родителями и сделать с ним это прямо в его комнате. От этой мысли Сене и дурно, и сладко одновременно. В трубке молчат и ждут. – Могу, – наконец, говорит Сена. Хирума обрывает звонок. Сена пару минут смотрит на трубку, не веря, что разговор все-таки состоялся, а потом подскакивает и начинает суматошно переодевать домашнюю одежду на выходную. Простые джинсы и неброская рубашка. Кричит маме, что зайдет к другу за книгой и убегает из дома. Нет, он не несется со скоростью Eyeshielda 21 или Кабаякавы Сены, опаздывающего на урок – он постоянно себя одергивает и заставляет двигаться с обычной скоростью, но тем не менее на углу оказывается через минуту. Народу на улице не так много – солнце скоро сядет, и тени становятся все длиннее и темнее. Как Хирума и говорил, он стоит на углу. Как только к нему подбегает-подходит Сена, он поворачивается и дергает головой: «Следуй за мной». Сена не знает, зачем Химура вызвал его сейчас. Конечно, догадывается, но точно не уверен в этом. Это же Хирума. Может, ему опять понадобилось сделать парочку агрессивных фотографий с Eyeshield’ом 21? Они опять молчат. Сена уже привык к этому. Больше времени, чтобы помучиться себя сомненьями и вопросами. Минут через двадцать они подходят к огромному высотному зданию. Сталь и стекло – стиль нового времени. Одна комната в такой квартире наверняка стоит как весь дом Сены. Хирума проводит его в здание, игнорирует раскланивающегося швейцара и заходит в лифт. Сена следует за ним как тень. Если тени, конечно, могут быть настолько шокированными. Везде ковры, даже в лифте. И Сене безумно хочется снять обувь, чтобы ничего не испачкать – что поделать, традиционное воспитание в крови. А в лифте стоит еще один швейцар. Загорелый будто с Окинавы. Вежливо здоровается с Хирумой и кланяется Сене – тот тут же откланивается в ответ. Ничего, размеры лифта позволяют. Насчет слона Сена не уверен, но школьный рояль в нем бы без проблем поместился. Хирума и этого швейцара игнорирует – жует жвачку и смотрит прямо перед собой. Кнопку за него жмет парень в ливрее, а глаза у Сены уже не могут стать больше. Хирума богатый? Настолько богатый? Сена непроизвольно сглатывает и старается не смотреть на Хируму, но все стенки лифта зеркальные. Поэтому он пялится в пол, и не поднимает глаз, пока лифт не останавливается на 13 этаже. Хирума неспеша выходит из лифта и идет к двери – она одна на весь холл. В квартире Хирумы Сена ожидает чего угодно: фонтаны или статуи из золота в человеческий рост. Но ничего такого там нет. Даже похожего. Наоборот – мебели самый минимум. Выглядит так будто здесь никто и не живет. Но размеры впечатляют – вся квартира такой же площади как стадион. И нет перегородок. Все комнаты совмещены друг с другом. Прихожая, гостиная, кухня, спальня и пустошь. Много пустоши. – Ты здесь живешь? – против воли вырывается у Сены. – Как видишь, – говорит Хирума и проходит дальше. Кажется, теперь он не в прихожей, а в гостиной – он бухается на большой кожаный диван и машет рукой Сене: подойди сюда. Сена в легкой панике. Хирума не снимает обувь, словно это не его роскошная квартира, а улица. Все-таки он – чудовище. Свою обувь Сена стаскивает. Подходит к Хируме – будь что будет – и садится рядом с ним. И мгновенно оказывается под Хирумой. Хирума выплевывает жвачку прямо на журнальный столик рядом с диваном и наклоняется к Сене – чтобы поцеловать его, да? Но застывает и просто смотрит на него. Сена не понимает – почему тот медлит. Вот он, перед ним, Хирумой. Пришел по собственной воле, но Хирума ничего не делает. Будто ждет чего-то. Чего? Чтобы Сена сказал ему что-то? Вроде: «Химура-семпай, а давайте сегодня сделаем это»? Да Сена лучше выпрыгнет в окно этой квартиры! Или сделал? Например, сам поцеловал. И Сена закрывает глаза и целует Хируму. Взвешивать «за» и «против» Сене не хватит и жизни, а понять Хируму и триллиона лет. Поэтому Сена движется наугад. Под его ртом губы Хирумы чуть шероховатые. И прохладные. Сена обводит их контур языком – и понимает, что они действительно очень тонкие. А потом они начинают целовать его в ответ. Движутся в своем ритме, но вместе с губами Сены. Сена не умеет целоваться – практики не было, но у него вроде бы неплохо это получается: Хирума начинает ерзать и отстраняется. Сена открывает глаза и видит лицо Хирумы совсем близко, что Сена чувствует его дыхание на своем лице. Перед ним – или лучше сказать, на нем – не дьявольский капитан (квотербек) американского футбола. Не чудовище. Не его капитан. Это Хирума Ёичи. С тонкими, действительно обветренными губами и горящими глазами. Сене становится горячо: он тоже хочет этого. А почему бы и нет? В этот раз всё происходит по-другому. Сена не чувствует себя жертвой или безответным предметом. Он отвечает на ласки Хирумы, он целует его в ответ. Он уже не боится. Почти. Но Хирума не торопится. Может, опасается спугнуть Сену? Сене мало. Он сам снимает с себя одежду, стоит лишь Хируме начать теребить пуговицы на его рубашке. Тянется к одежде Хирумы, безмолвно требуя: сними. Хирума раздевается, и они уже чувствуют друг друга кожей. У Хирумы худощавое, белокожее тело: мускулы не такие впечатляюще большие как у Дзуумондзи или Мусаши, но на диво рельефны. Глядя на него, Сене становится стыдно за себя – все эти изнуряющие тренировки почти не видны на нем. Всё такой же тощий и мелкий. Ау, где вы бицепсы, трицепсы и пресс? Сена прячет лицо в изгиб шеи Хирумы, и тот издает тихий стон. Такой тихий, что Сена даже не уверен слышал ли он его на самом деле – а вдруг показалось? Но Хирума дрожит. Его руки стискивают предплечья Сены сильно, что тому становится больно. А дыхание Хирумы – над самым ухом Сены – прерывистое. Сена чувствует его – его – рядом с собой. Они сочатся, и Сена против своей воли начинает тереться о Хируму. Тот стонет громче. Уже не сдерживаясь. А потом сползает ниже и… берет Сену в рот. Просто заглатывает чуть ли не целиком, и Сена готов с обморок упасть от этого. О ками-сама! Влажный, прохладный рот Хирумы. Хирумы! И он двигается: вверх-вниз. Вверх-вниз, вверх-вниз… и Сена видит небеса. Хирума отстраняется, вытирая рот, и насмешливо говорит: – Ты и тут быстрый. Сена тут же краснеет. Он полностью обнаженный, с разведенными ногами лежит перед Хирумой. Уже не Хирумой Ёичи, а тем самым Дьяволом Хирумой, который когда-то силком притащил в свой клуб. Но Сена уже не боится его. Совсем. – Мне тоже сделать это тебе? – спрашивает он Хируму и вспыхивает сильнее. Ну что за черт! Смущаться уже поздно. Хирума откидывается на спинку, недолго изучает его – его взгляды почти ощущаемы – и отвечает: – Нет. Я хочу тебя по-другому, – продолжает он. Сена сглатывает. Они делали это уже один раз, и тогда Сене было больно. Но Сена думает, – А вдруг это не страшно? Если Хирума будет таким же нежным, то вдруг. Вдруг. И он кивает. Хирума не набрасывается на него в ту же минуту. Он поднимается с дивана и идет в ванную, где и пропадает на несколько секунд – на несколько десятков лет жизни Сены. И возвращается с тюбиком крема. Сена с подозрением смотрит на тюбик – не дай боже, опять этот отвратительный крем для рук. Черт! Он же! Сена даже отворачивается от Хирумы, когда тот выдавливает немного крема на руку. – Что-то не так? – спрашивает Хирума. Видимо, заметил движение Сены. – Крем, – говорит Сена. Они собираются заняться этим, и этот мерзкий крем окажется на его – в его – задни… – Он отвратительно пахнет. Хирума недоуменно переводит взгляд с Сены на крем. А потом отбрасывает его от себя, куда-то в захламленную глубину квартиры. Он снова идет в ванную, и Сену елозит на диване – по квартире вовсю гуляют сквозняки, а он лежит полностью обнаженный, в ожидании Хирумы. Смелость испаряется с каждой секундой. «Если Хирума не поторопится», – думает Сена, ежась и с грустью посматривая на плед, лежащий на полу, – «то я передумаю». Но Хирума появляется с пузатой банкой мази в руках. – Вазелин, – объясняет Хирума. Он зачерпывает мазь из баночки и наносит на себя. На себя. Сена во все глаза смотрит на него. Он большой. Гораздо больше, чем у Сены. И длинный. С рельефными венками. Скользкий от крема, что руки Хирумы скользят по нему с неприличными чмокающими звуками. Сене мгновенно становится жарко. Он никогда не видел, как делают это другие парни, и не знал, что это так заводит. А Хируме похоже нравится, как пялится на него Сена. Он начинает яростнее двигать рукой по своему уже почти прижатому к животу члену. Члену. Сена чувствует, как его собственный наливается кровью, реагируя на бесстыдные действия Хирумы. Хочется протянуть руку и повторить движения того: также сжать руку в кулак вокруг своего и двигать им в одном ритме с Хирумой. Но Сена не двигается. Притронься он к себе – и всё. Он увидит чертоги … Хирума приближается ближе и усмехается – наверняка, усмехается. И Сена бы с удовольствием посмеялся бы над собой – лежит голый, с вздыбленным членом, и пялится голодными глазами на руки Хирумы и то, что в них. Но ему плевать. И на то, как он выглядит – по-блядски, - и на все свои мысли. Все что он хочет в эту минуту – прямо перед ним. Дотронуться до плоти Хирумы. Попробовать ее на вкус – лизнуть эту каплю, выступившую на головке. Дотронуться пальцами до венок, пробежать по ним, чтобы запомнить их узор навсегда. Кровь стучит в ушах так, что все остальные звуки звучат приглушенно – Сена слышит стон и до него не сразу доходит, что стонет он сам. Хватит мучить себя. Он устремляется вперед и прижимается лицом к паху Хирумы. Ярко красная плоть – прямо перед глазами Сены. Волос у Хирумы в этом месте немного, и они жесткие и темные. А Сена-то подумать не мог, что Хирума высветляет свою шевелюру. Сена смотрит на член Хирумы пару секунд. Совсем немного, чтобы изучить его, но достаточно, чтобы Хирума почувствовал нетерпение: на голову Сены ложится рука Хирума. Сена знает, что Хирума сейчас думает – Сена испугался. Но Сена не боится. Он прижимается еще ближе и обхватывает сначала только головку, а потом и плоть Хирумы, губами. Настолько, насколько позволяет рот. А затем скользит по нему, извлекая изо рта. Как леденец. Только вряд ли есть леденцы со вкусом вазелина, кожи и резкого мускуса. Члена. Сене даже нравится, что он мысленно уже может назвать плоть Хирумы так. Он уже не слабак и трус. Пора бы это понять и Хируме. Сена снова заглатывает плоть Хирумы – он старается сделать это глубже, но Хирума тянет его за волосы вверх, и он выпускает его изо рта. – Зубы спрячь, – просто говорит Хирума. Его грудь с резкими, выпуклыми мышцами ходит ходуном. Сена кивает, но Хирума продолжает держать его за волосы. – Потренируешься потом, – объясняет Хирума, и поднимает Сену с пола и укладывает на диван. Снова тянется за банкой с мазью, но в этот раз смазывает задницу Сены, а не себя. Сена елозит под руками Хирума: мазь холодная, а спина его лежит на коме из их одежды. Хирума одной рукой, вытаскивает одежду из-под Сены и отбрасывает подальше. Другой он продолжает разминать задницу Сены. Это даже приятно. До тех пор, пока Хирума не засовывает в нее – в Сену – палец. Сена тихонько ойкает, но сдерживается и не отодвигается от Хирумы. Он почти не видит, что делает с ним Хирума – видит только свою собственную плоть, уже не так сильно воодушевленную. Видит, как двигаются мышцы под кожей на руках Хирумы, видит сосредоточенное лицо Хирумы. Тот добавляет еще палец и смотрит так, будто бы собирается забросить пятнадцати очковый. И ведь забьет же… Тачдаун! Сена вскрикивает, чуть не вырываясь из хватки Хирумы. Он шокировано пялится на Хируму – а тот смотрит на него ответ с довольной ухмылкой. – Здесь, да? – спрашивает он и снова по-особому двигает пальцами в Сене, что тот на миг забывает, как дышать. И еще раз, и еще. Сене хочется кричать – он не никогда не испытывал в жизни такого. Самоудовлетворение даже рядом не стоит с тем, что делают сейчас с ним пальцы Хирумы. Хирума не спрашивает готов ли он. Он приподнимается и просто насаживает Сену на себя. Сначала Сене почти больно. Он даже зажмуривает глаза, но почти сразу понимает, что закрыть их было плохой идеей: воспоминания с того раза накатываются на него со страшной силой. Руки Хирумы у него на предплечьях, его жаркое дыхание рядом с правым ухом Сены, его… Сена застывает от ужаса, а, может быть, даже бледнеет – потому как Хирума замирает и спрашивает охрипшим голосом: – С тобой всё в порядке? Сена распахивает глаза, недолго изучает лицо Хирумы и кивает. Неужели дьяволский квотербек, капитан Devil Bats, переживает за него? Похоже, чудеса продолжаются – Хирума смотрит на него с чем-то похожим на беспокойство. Или Сене просто кажется. Да, кажется. – Я не буду двигаться, привыкни, – говорит Хирума. Он опускает голову и прижимается губами ко рту Сене. Пару минут они неспешно целуются, словно пробуют друг друга. У Хирумы губы вкуса миндаля – горькие. Когда он забирается языком в рот Сене, пробегает по кромкам зубов и дотрагивается до чужого языка, Сена чувствует послевкусие мяты. Руки Хирумы тоже не остаются без дела: они гладят плоть Сены. Между их животами мало места, тесно, при вдохе Сена касается членом живота Хирумы, но кисть Хирумы двигается мягко и без особых усилий. И Сена снова возбуждается. Поцелуи Хирумы и вовсе лишаются его остатков мозгов – когда Хирума отстраняется, Сена обхватывает его шею, тянется навстречу и сам целует. Губами Сена чувствует, как Хирума улыбается – не ухмыляется, а именно улыбается. Да и ухмыляйся он, чтобы это изменило. Хирума начинает двигаться. Сначала короткими и медленными толчками. Сена уже не чувствует саднящей боли, даже ощущение чужеродности прошло, и ему, распаленному поцелуями и руками Хирумы, хочется больше, сильнее, быстрее. – Быстрее, – говорит он Хируме, вцепляясь ему в плечи. Тот молча подчиняется – ускоряет свои движения, входя с каждым разом глубже. И каждый толчок ударяет Cену вспышкой удовольствия. Сена пытается сдержать стоны: кусает губы, вспухшие после поцелуев, но лицо Хирумы, прямо перед его, лишает его последних сил. Он стонет и широко распахнутыми глазами смотрит на Хируму. Тот шумно дышит через рот. По лицу бегут капли пота, скатываются по щекам к подбородку и падают Сене на шею и ключицы. Глаза Хирумы зажмурены. Не хочет смотреть на Сену? Или может, представляет кого-нибудь вместо него? Сена открывает рот и снова стонет – его тело почти содрогается от удовольствия. Говорить сейчас – невозможно. И Сена поднимает руку с плеча Хирумы и кладет тому на лоб. Смахивает пот: проводит ладонью по лбу, скользит по резко очерченной скуле. Хирума распахивает глаза. Мутные, почти черные из-за расширенных зрачков, глаза, которые долго фокусируются на Сене, а потом… Хирума почти кричит, почти рычит, и начинает вбиваться в Сену с такой силой, что диван, отвратительно скрипя, движется по паркету. Сене хватает немногим десять секунд такого бешеного темпа прежде, чем кончить. Хирума продолжает двигаться в нем – с всё той же силой и скоростью, смотря на него полубезумным взором, но Сена далеко. Он даже не чувствует своего тела. Когда горячее семя Хирумы разливается в нем, Хирума валится на него, и это служит сигналом Сене вернуться с небес на землю. Хирума тяжелый, а его член все еще в Сене. Сена терпит минуту, две, а потом теребит Хируму за плечо – Сене тяжело дышать и ужасно хочется в душ. – Хи…, – начинает Сена, но замолкает. Какой он теперь ему «Хирума-сан»? По крайней мере, не сейчас, когда его сперма выливается из задницы с Сены. – Мне надо домой, – Сена тормошит Хируму сильнее, и тот медленно поднимает. Его плоть, уже не возбужденная, легко выскальзывает из Сены, но звук при этом раздается отвратительно откровенный. Сена краснеет. Пожалуй, не в первый раз за вечер. Он вскакивает с дивана, быстро напяливает свою одежду и бежит к двери. За окном – кромешная тьма, и Сена надеется, что его мать не позвонила в полицию. Или Мамори. Дверь закрыта. Собственно, странно если бы было иначе. Сена топчется возле нее – задница саднит – и негодующе кричит: – Хирума-сан! Хирума неспешно приближается к нему. Все такой же голый и с потеками спермы. Лениво щелкает хитроумным замком, распахивает дверь, но загораживает дверь Сене. И молчит. – Хирума-сан, – снова тянет Сена, – мне правда, нужно домой. Если мать позвонит Мамори, они с ней полгорода на уши поставят. Ну, пожалуйста. Он прикасается к руке Хирумы и умоляюще смотрит на его лицо-маску. – Хорошо, коротышка, – говорит Хирума. – Беги. Он откидывается на стену и открывает дверь перед Сеной. Смотрит на него равнодушным взглядом, и Сене становится ужасно не по себе. А точнее: чувство непонятной вины начинает шевелиться в его душе. Словно, это он только что поимел Хируму. Черт! Сена мнется перед дверью, Хирума молчит и не двигается – как будто ему плевать, что сквозняки из приоткрытой двери заставляют его кожу покрыться мурашками. – Хирума-сан, – снова тянет Сена. – Ну, давайте в следующий раз пораньше встретимся, а то ведь ночь почти наступила. Меня в розыск объявят, а потом мать такую мне головомойку… Договорить Сена не успевает: Хирумы буквально силком выпихивает его из квартиры. – Раз решил валить домой – иди, – кривится Хирума. – На тренировку завтра не опаздывай, а то шкуру спущу. Он отвешивает Сене подзатыльник и захлопывает дверь прямо перед его растерянным лицом. Пока Сена спускается на лифте, проходит мимо открывшего ему дверь нарядного дворецкого и бредет домой, он пытается понять, что же сказал не то. Или вернее, как раз то. Ведь глаза Хирумы загорелись изнутри, и он вновь стал самим собой: вредным капитаном Devil Bats. Что же? Он думает об этом в лифте. Он думает об этом, торопливо несясь по улицам – к своему доме. Он думает об этом, даже когда мать устраивает ему головомойку из-за того, что он вернулся слишком поздно. Но опять не может понять Хируму. Как всегда. Конец первой части