Принцип дефицита

Если бы он контролировал ситуацию чуть меньше, решил бы, что вздорная принцесса сошла с ума, если бы он контролировал ситуацию чуть больше, решил бы, что сам помешался. Но в зале было темно, прохладно и тихо, и никто не спешил ворваться и разодрать в клочья повисшие паузы. Принцесса и беглый преступник — наверное, все дело в том, что никого нынче не удивишь таким раскладом. Хотя бы потому что расстановка сил по-прежнему оставалась в пользу Валтора. Принцесса сомневалась недолго: ровно до тех пор, пока он не упомянул ее славного возлюбленного, планировавшего свадьбу. Если бы он не знал, как воспитывают таких как она, решил бы: точно сумасшедшая, но тем не менее Валтор (возможно, единственный) понял: она согласна на самые безумные вещи, лишь бы окончательно не сойти с ума. Такая вот горькая ирония. Наверное, если он все-таки сказал ей, что хочет править миром, она бы не изменила своего решения. Диаспро дышала прерывисто: — А теперь, — задыхалась от спертых в горле слов она, — а теперь ты выполнишь свою часть? Местная луна чуть свисала с крыши, и ее блеклый отраженный свет озарял персиковую кожу принцессы и искаженное от страха лицо. Если бы она знала чуть больше, то испугалась еще сильнее: молчание и ложные обещания — верные признаки того, что вас пытаются обвести вокруг пальца. И Валтор ответил не сразу — власть всегда у того, кто может позволить себе не реагировать на реплики собеседника. Зал погрузился в почти идеальную тишину. — Конечно, — он еле сдерживал смех. — Конечно, я выполню, принцесса. Если бы она значила чуть меньше, он рассеялся бы ей в лицо и даже сказал, что обещаниям негодяев верить нельзя никогда, особенно, если под ними не стоит подписи. — Это хорошо, — она перевела дух. — Я уже испугалась, я ее так ненавижу, что... И ее глаза загорелись, как у прочих фанатиков. Валтору не было жалко: все равно. В конце концов, он всегда мог отыскать другую принцессу с не менее гладкой кожей, вздорным нравом и ворохом проблем и скелетов в шкафу. Если бы она значила чуть больше, то никогда не оказалась бы в столь зависимом положении. — Да, — он похлопал ее по плечу. — Верю. Она же все у тебя отняла. А теперь будь умницей и обеспечь себе алиби. Диаспро фыркнула — как ребенок. Ребенок, который так и не понял, с кем вступил в союз в этой не-игре. — Это все не значит, что можно вот так мне приказывать! Ответом послужило молчание. Напряженно-звенящее, окутывавшее с ног до головы, разрывавшееся бешеными ударами сердца — оно ставит на место кого угодно. — Это не значит... вы слышали меня? Ее слова отскакивали от растворенных в темноте стен, и край лица сильнейшего темного мага, освещенный краешком местной луны, не менялся. — Не важно. Диаспро начала судорожно шарить по полу в поисках одежды. Если бы она ненавидела себя чуть меньше, то вряд ли согласилась бы на сделку со столь сомнительным типом. Если бы ему хотелось помочь ей хоть немногим больше, он нашел бы ей более подходящую цель, пусть даже она заключалась бы в ненависти и мести. — Теперь он будет тебя любить. Тебя, — Валтор усмехнулся, — и только тебя, принцесса. Как жаль, что все твое счастье ограничивается каким-то мужчиной. Если бы он понимал чуть хуже, то вряд ли опустился до подобных фраз. Говорить правду — всегда дурной тон, даже если больше сказать и нечего. Все связи — даже самые прочные — построены на том, что никто не хочет знать, какой он на самом деле. Если бы этикет был менее безразличен ему, он добавил бы, что виноваты отец и мать — вот кто создал чудовище, затмевающее разум и желающее отомстить за отобранный мираж. Если бы родители ненавидели ее чуть меньше, она не вдавалась бы в губительные крайности и не спуталась бы с самым сильным магом во вселенной. — Прощайте. — Только не думай, что сможешь выйти сухой из воды. — И вам того же, — прошипела она. — Я имею в виду, удачи. Надеюсь, больше мне не придется о вас вспоминать. Они нащупала дверь и вышла. Из одной темноты в другую — какие аналогии порою предлагает ночь. Если бы он хотел ее разозлить, то сказал бы, что давящую гнетущую пустоту в груди не заменят никакие суррогаты. И что принцессе с магией драгоценных камней не уготовано даже стать камнем в чужой короне, и что дефицит выражается не только в цифрах, таблицах, схемах и графиках, потому что не обязательно связан с материальным. Если бы он хотел поговорить чуть дольше, то рассказал бы о том, что она имеет весьма смутное представление о любви, а быть "хорошей женой" или "первой леди" - вовсе не так интересно, как она себе успела представить, и что замужество не решит ни одной из ее проблем. Если бы симпатизировал ей хоть немного, то мог бы даже сказать, что ничего не изменилось с древних времен: все определяется правом рождения, и это единственная причина жалеть принцессу с оторванным смыслом жизни (девчонке с Земли не понять, как это: расти в плену сомнений, страхов и правил хорошего тона ради из мужчины-миража, которому нет никакого дела). — Больше не встретимся, принцесса, — выдохнул в темноту. Если бы он имел на нее планы, то никогда не поцеловал бы в лоб на прощание. Если бы он не имел планов на нее, то упомянул о своих целях вскользь. Пусть радуется, пока может, пусть любит, как не умеет любить. Ему все равно. В новом мире не будет места таким как Диаспро. В старом же нет места им обоим.