Мы молчали

Она всегда много говорила. Увлеченно и быстро, совершенно неожиданно меняя темы, Элеонор излагала мне свою жизнь во всех красочных деталях. Она мило улыбалась при каждой нашей встрече, когда нам в очередной раз приходилось видеться, всегда махала рукой так, будто мы было знакомы вечность в прошлой жизни и лучшие друзья в настоящей, а потом крепко обнимала меня. - Элеонор, мне надо... - начинал я. - Вчера брат моей лучшей подруги завел собачку, она потрясающая! - выдавала она в ответ. Ее ответы порой были непонятны мне и даже глупы; не мог понять, кто потрясающая:собака брата ее лучшей подруги или сама подруга. Возможно, она даже не замечала, как перебивала меня, потому что это вошло в привычку. В скором времени я опустил руки окончательно, потеряв всякую надежду достучаться до нее. *** - Я не думаю, что эта рубашка подходит тебе, - сказала она как-то мне при встрече. Я кивнул, не желая спорить, однако где-то в глубине души я был чертовски обижен (или все-таки расстроен), потому что именно эту рубашку подарил мне Гарри примерно год назад. Тогда она была мне велика, на что Гарри огорченно улыбнулся и сказал, что в следующий раз, если он захочет сделать мне подарок, то пойдет в магазин детской одежды. Я, обняв его, сказал, что не против иметь футболку с "Hello Kitty". *** - Что ты думаешь о моей новой сумочке? - спрашивает она и широко улыбается, показывая мне свою покупку. - Хорошая, - отвечаю я, думая о Гарри, который сегодня слег с простудой. - Я думаю, что она идеальна! - она машет руками, увлеченно рассказывая мне о том, как вчера чуть не подралась с какой-то девушкой из-за этой сумки. Она горделиво завершает тем, что девушка ушла со слезами на глазах и поцарапанной рукой. Потом она вновь уходит в свою прекрасную страну мыслей и непрекращающегося говора, поэтому всю оставшуюся часть нашей прогулки я лишь изредка киваю. Сам я нахожусь где-то далеко от нее, в своем мире под названием "Гарри". Руки то и дело тянутся написать ему, узнать о его здоровье или просто поговорить ни о чем, как раньше, когда все только начиналось. - Ты меня слушаешь? - удивленно проговаривает Элеонор, - Луи! - Да, ты говорила о своей коллекции духов и то, что хочешь когда-нибудь открыть музей, экспонатами которого будет вся твоя коллекция, - говорю я тихо, но с нотками притворного восхищения. - Луи, ты не заболел? - она наигранно и по-детски прикладывает свою руку к моему лбу. - Я говорила о духах двадцать минут назад. - Я просто устал. - Я тоже устала, Луи, но ты не можешь уйти прямо сейчас, осталось около тридцати минут, - я киваю ей и пытаюсь улыбнуться. Смотрю на часы и понимаю, что Элеонор права - до конца нашей прогулки еще целых полчаса. Внезапного чуда не происходит, я иду рядом с Элеонор, держа ее руку как-то совершенно неуклюже, и считаю минуты от 1 до 30. *** Поднимаясь по лестнице прямиком к своей квартире, я думаю о Гарри, заходя домой и снимая обувь, я думаю о Гарри, проходя в гостевую комнату, я все еще думаю о Гарри. И только, когда я вижу его, такого беззащитного я думаю о том, насколько плохо он себя чувствует. Гарри лежит на диване в гостевой комнате, укрывшись легким пледом, и, кажется, спит. Подхожу к нему и целую в лоб, отчего он просыпается. Он улыбается своей самой невинной улыбкой и облизывает засохшие губы. - Надеюсь, ты не пролежал здесь весь день, - начинаю я, - потому что, когда я уходил, ты лежал точно также на этом же месте. - Я спал и скучал по тебе, - он зевает и подтягивается, как пятилетний ребенок после сна. - Ты мне даже снился. - О, и что же я делал? Гарри молчит. Лишь улыбается слишком коварно и одновременно мило; если бы он не казался мне таким больным, то, вероятней всего, я бы украл его прямо сейчас, создал другую реальность, и мы бы жили там. - Когда следующий раз? Он не уточняет, однако я понимаю, о чем он говорит. Не хочу говорить, чтобы он не казался еще больше раненным. Он смотрит на меня с какой-то надеждой на то, что это был последний раз, на что я отрицательно качаю головой. Еще не время. - Через месяц, - я вру, на самом деле немного меньше, но так он может думать, что я целиком и полностью его еще целый месяц. - Она еще не надоела тебе? - он пытается придать вопросу непринужденность. - Она слишком много говорит, - отвечаю я. Он улыбается и позволяет мне лечь рядом, делится пледом и обнимает меня. Мы молчали, я вдыхал его запах. Мы молчали, я наслаждался тишиной. Мы молчали, а моя любовь к нему с каждой секундой росла.