Ширатори

Это был уже третий раз, когда он пытался сесть в автобус. Шёл дождь, и подобная прогулка, в его представлении, была далека от идеальной. Лелуш предположил три варианта развития событий. Первый – водитель будет тем же. Второй – самый желательный – приедет другой, если его напарник заболел. Третий – прежнего водителя уволят. Но с каждой проведённой под дождём минутой шансы осуществления первого предположения стремительно росли. Когда он в последний раз пытался попасть в автобус, водитель вышвырнул его, едва разглядев, что лицо, обрамлённое чёрными волосами, принадлежит не японцу. Хотя существовала и четвёртая версия. Он надеялся, что вскоре придёт автобус с другим водителем, у которого поменялось расписание. Конечно, в этой местности этот вариант был самым маловероятным: здесь у водителей не меняется расписание. И пусть Лелуш не верил в Судьбу – он всё ещё ждал. Ему нужно вернуться в город. Если не поторопиться, если не пойти в дождь, всё будет испорчено. Правда, было бы странно купить пакет с продуктами только для того, чтобы вернуться домой промокнувшим до нитки. Хотя, с другой стороны, овощи останутся свежими. Он должен сесть в автобус как можно скорее. Потому что он опаздывает. И пусть сейчас с Наналли Сузаку, и поэтому ничего страшного, если он не успеет. И всё же… Лелуша удивило, что она тоже ждёт. Сумераги Кагуя. Разве у неё нет особого эскорта или личного транспорта, который отвёз бы её домой? Что она делает здесь, в глуши, в такую погоду? Он то и дело ловил на себе её заинтересованный взгляд. Спустя двадцать минут ожидания они поняли, что автобус опаздывает. Его маршрут проходил через высокий холм, и Лелуш решил, что из-за непрекращающегося дождя дорогу размыло, и автобус просто не смог добраться до следующей остановки. Хорошо, что на ней стояла небольшая постройка, под которой можно укрыться от льющейся с неба воды. От самого края затопленной дороги, прямо напротив них, начинался густой тёмный лес. Лелуш аккуратно приподнял свой пакет, стараясь не помять содержимое. Всё то время, что они провели рядом, мальчик не выпускал его из рук, пряча под тонкой курткой. Кагуя снова взглянула на бумажный пакет, а потом украдкой – на лицо своего попутчика. В этот раз он посмотрел ей прямо в глаза. Она почувствовала, что бледнеет. Кагуя ждала, что ей ответят грубостью на её невежливое поведение или станут требовать ответа, почему она без конца на него смотрит. Всё, что угодно. Но в его взгляде она не увидела раздражения – всего лишь… – Автобус задерживается, вам так не кажется? …усталость от ожидания, совсем как у неё. Он даже улыбался. Ей понравилось, как изогнулась его бровь, пока он произносил вопрос, однако её попытка незаметно повторить мимику не удалась. – Да, – ответила Кагуя и насторожилась, услышав, как хорошо он говорит по-японски. Девочка нахмурилась. Где он научился так говорить? В школе? По голосу Лелуш понял, что собеседница в замешательстве из-за того, что заговорила с ним, и вскользь упомянул возможную причину, почему автобус задерживается. Он намеренно тянул гласные, будто ему больше нечего сказать. Но Кагуя хотела послушать его ещё. Её вспыльчивый двоюродный брат, а также будущий муж Куруруги Сузаку часто пропадал в своей «крепости», которая стала домом для этих брошенных детей королевского семейства. Должно быть, в них есть что-то особенное, что привлекало его (больше, чем она?), если Сузаку постоянно находился с ними. Британский принц несколько секунд смотрел на неё, а потом отвёл взгляд. Прошло ещё десять минут. – А ты… – начала она, не поднимая на него глаз. Но ведь он кажется дружелюбным, ведь так? И вежливым. Теперь, задумавшись, девочка поняла, что он – полная противоположность Сузаку. Может, поэтому Куруруги нравилось проводить с ним время, ведь, как говорят, противоположности притягиваются… Она поняла, что думает совсем не о том, и, повернувшись к нему, поспешно продолжила свою фразу: – Сыграем в игру? – Игру? – переспросил он. В голосе британского мальчика послышался смех, тихий и не такой заразительный, как у её брата, становившийся ещё громче, когда она рассказывала ему о том, что ей казалось глупым и неподходящим для леди (так говорит мама). – Не в шахматы, конечно? – Шахматы? – повторила она, будто пробуя слово на вкус. Лелуш едва заметно мотнул головой, и она с любопытством посмотрела на него. – Сёги? Она засмеялась: – Нет, конечно! У нас с собой ничего нет. – Тогда что ты предлагаешь? Её глаза засверкали, как у всех детей, когда им говорят, что будут с ними играть. Просто переждать дождь. Лелушу казалось, что ожидание никогда не закончится. Ему пришла в голову мысль, что лучше пойти пешком, пока дорогу окончательно не размыло, но он медлил, видя счастливую улыбку на лице маленькой японки, с нетерпением ждущей игры. Он продолжил: – Может, ширатори? Её рот округлился от удивления. Он постарался запомнить движение бровей, хотя сам ни за что не смог бы его повторить. – Ты её знаешь? Эту игру. – Она несколько раз звонко хлопнула в ладоши. На детском лице засияла восторженная улыбка. – Это так удивительно? – Ещё бы! Прошло пятьдесят две секунды молчания, в течение которых они обдумывали тот удивительный факт, что представитель одной культуры осведомлен о традициях другой, и это знание будто способно перевернуть весь мир. Кагуя сложила пальцы, вспоминая, какую британскую игру она знает, но ничего подходящего не приходило на ум. Может, шахматы? Нет, он уже упоминал их раньше, так что не считается. Ещё она знала, что британцы играют в карты… – Я начинаю? Кагуя отвернулась, затем снова посмотрела на него, на его улыбку, от которой сердце вдруг стало биться чаще. Но как же это весело и смешно! Капли дождя с силой ударяли по крыше навеса. Лелуш снова поправил свой белый пакет. – Нет. – Девочка повернулась к нему полубоком и упёрлась руками в бока. Сейчас это выглядит смешным, но, возможно, когда она подрастёт, этот жест не будет таким забавным. Лелушу показалось, что она ему подмигнула. – Я первая. Первое слово. – Мизуке*. Интересно, что там – в пакете. – Кейзай. – Икасама. – Масширо. (– Замечательно! Как снег, тебе так не кажется?) – Ронги. – Гирей. – Итсудемо. – Монко. – Косаме. Кагуя повернулась к нему, услышав смех. Её чёрные как смоль волосы вихрем разлетелись в стороны. Он, то и дело прикрывая рот ладонью, произнёс: – Но у нас тут совсем не мелкий дождь. И правда. Дождь давно перестал мерно стучать по крыше и уже во всю барабанил каплями по укрытию, просачиваясь через щели. Казалось, даже воздух превратился в дождь. – Вот уж точно, – со смехом ответила она. *** Спустя четыре часа и шесть минут ожидания автобуса Лелуш открыл пакет. Всё потому, что её живот заурчал. Они сидели на скамейке и болтали ногами. Ливень никак не унимался, и из-за грязи было слишком опасно идти пешком. – Держи, – сказал он, протягивая рисовое печенье. Поблагодарив, девочка осторожно взяла его и начала есть. – Правда, у меня с собой нет ничего, если тебе захочется пить, – с виноватым видом признался мальчик, но она в ответ широко улыбнулась: – Ничего страшного! Если нам захочется пить, мы просто встанем под дождь и подставим языки! Лелуш хотел сказать, что в атмосфере много вредных веществ, но потом вспомнил, что они находятся довольно далеко от города, поэтому это не имеет значения. Он тоже достал из пакета печенье. Глазурь сладкая. Кагуе всегда говорили, что мальчики не любят сладкое. – Ты любишь… – Ей не хотелось спрашивать напрямую – вдруг не ответят. – Это? Прожевав, он наконец ответил: – Моя младшая сестра, Наналли. Она их любит. – Он аккуратно поправил пакет. – Но я тоже их люблю. Кагуя спросила, можно ли взять ещё, и он вложил в её протянутую руку второе печенье. *** Автобус вправду приехал, и Лелушу удалось сесть в него, потому что Кагуя заверила водителя, что мальчик – её двоюродный брат. Хотя всем пассажирам – старушке – владелице палатки с такояки, сидевшей на переднем сиденье, женщине со спящим на руках ребенком, фермеру, который знал, что говядину лучше всего есть зимой, и компании подростков, от которых всю обратную дорогу пахло сигаретами, – всем им было понятно, что темноволосый британец никак не может быть родственником Сумераги Кагуи. Но все сидели молча: раз она так сказала, они не станут отрицать. С её именем приходит влияние. *** Выходя из автобуса, Лелуш не улыбнулся ей. Только потом, когда стёкла затуманились, и автобус отъехал от остановки, чтобы отвезти ее домой. Впервые Кагуя воспользовалась своим положением и даже не знала, почему. Потому что она увидела её – его улыбку. Сквозь запотевшее окно. *** Она воспользуется им ещё раз, когда скажет: – Давайте попробуем. Когда скажет: – Давайте выстрелим, ведь иначе мы не узнаем. Когда последует за Зеро, не оглядываясь на прошлое. Но глядя на него сейчас. Белое вместо черного, знакомые глаза, пока незнакомые губы. Ей нужно попытаться. – У меня другой ответ. Она знает, что не существует белоснежного цвета. * Примечания автора: Мизуке – влажность Кейзай – экономия (да, Лелуш точно бы использовал это слово) Икасама – подделка (Кагуе приходилось подолгу слушать, о чем говорят взрослые) Масширо – белоснежный Ронги – дебаты Гирей – протокол Итсудемо – всегда Монко – дверь Косаме – мелкий дождь