За квасом

Когда солнце светит слишком ярко, читать тоже тяжело. Страницы будто горят в ответ, и текст видно очень плохо. Когда солнце светит слишком жарко, очень трудно сидеть на жёсткой скамеечке с совершенно прямой спиной и завязанным до конца воротником рубахи. Когда солнце светит настолько ласково, больше всего на свете хочется отбросить давно переставшие быть прохладными чётки и выбежать из комнаты. В идеале – через окно. Те самые янтарные чётки тоже напоминают о солнце. Камень тёмный, а внутри пляшут смешливые яркие искорки. Танцуют. Зовут. Как и ветер, приносящий не столько прохладу, сколько будоражащие запахи и звуки снаружи. Торис прикрывает глаза и пытается сосредоточиться на только что прочитанном, но перед закрытыми глазами только пляшут цветные пятна. В конце концов он с досадой откладывает книгу в сторону, понимая, что прочитать всё равно ничего не удастся. Янтарные солнечные чётки тянут на улицу, и хочется вскочить, распустить воротник и вырваться куда-нибудь из душной жаркой комнаты. Как… как Феликсу, который носится сейчас где-то! Это не зависть – Литва очень редко завидует кому-либо, - просто это правда нечестно! Поляку почему-то можно не сидеть дома над книгами, можно бегать туда, куда хочется, можно… можно слишком много всего, чего нельзя почему-то Торису. А ещё очень обидно, что Феликс сбежал, даже не позвав его с собой. Куда, кстати, интересно? Торис воровато оглядывается, встаёт и идёт к окну. Дышать становится чуть-чуть легче, и ноги, оказывается, совсем затекли… Он скидывает обувь и оставляет стоять у скамеечки, а сам прислоняется к чуть прохладной стене у окна. - Торис!.. – от неожиданности Литва даже вздрагивает. А потом замечает притаившегося под окном Феликса. Поляк очень старается казаться незаметным, и оттого пыхтит жутко громко. Торису даже странно, как это он его сразу не обнаружил. - Что ты тут делаешь? – он вывешивается из окна, а блондин смотрит в ответ чуть ли не с укором: - Как что?! Я за тобой пришёл! Что ты тут сидишь целыми днями?! Литва подавляет усталый вздох: - А что мне, по-твоему, делать? Но Феликс над ответом даже не задумывается: - Как что?! Пошли гулять! Торис молча отворачивается от окна и жалеет, что, если закрыть его, через пару минут он здесь задохнётся. Вот так и выглядит искушение. Босое, в полуразвязанной рубашке, лохматое, загорелое… и с квасом, в идеале. Хорошо, что пока Фелек о нём молчит. - Торис! – Феликс плюёт на маскировку и высовывается из-за подоконника, но влезать в комнату пока не решается. – Торис, ну пойдём! Хотя бы за квасом сходим… но вообще-то я тебя на речку хотел позвать! А вот и квас нашёлся. Отлично. - Пойдём!.. – Искушение маячит уже ближе, с ногами лезет на подоконник и манит, манит к себе… Торис берётся за книгу, но взгляд падает на чётки, уже безоговорочно вставшие на сторону змея-искусителя. Вдвоём их слишком много на одного Литву. - Ты уже ушёл без меня утром, - последний раз пытается воспротивиться Торис, уже зная, что всё бесполезно, но хотя бы для вида… - Вот и иди на речку. А меня Ягайло ругать будет. Я не должен никуда уходить. У меня тут… книга. - Книга пусть тут и остаётся! – отмахивается Феликс. Садится на подоконник и болтает ногами. Ноги эти самые он спускает на улицу, а не в комнату, скотина такая! – А ты можешь и уйти! Нельзя целыми днями так сидеть, ну… - Почему? – устало уточняет Торис, но подходит ближе. Феликс запрокидывает голову, прислоняется затылком к его груди и деловито распускает шнуровку. Литовцу одновременно становится как-то немного неуютно, но при этом чудовищно приятно. Второе чувство пересиливает, и он остаётся стоять рядом, пока Феликс не закончит своё чёрное дело. - Вот! – зеленоглазый растлитель, даже не представляя, какую роль он играет, самодовольно смотрит на жертву. Жертва переминается с одной голой ноги на другую и отчаянно пытается убедить себя, что душная комнатка и книги лучше речки, кваса и прогулок с Феликсом. С жертвой сейчас не согласны даже чётки. - Ладно, пошли, - прекращает бессмысленную борьбу Торис. – Но только за квасом, понятно? На речку я с тобой не пойду! Польша смотрит умильно и кивает. Будто понимает, что друг в итоге пойдёт с ним куда угодно. Хоть в лес за земляникой, хоть на речку, хоть куда, только бы не возвращаться в комнатку. Литва задумчиво смотрит на закрытую книгу, чётки и ботинки, оставшиеся у скамеечки, затем отмахивается и залезает на подоконник, чтобы тут же выпрыгнуть на улицу. Польша оказывается уже стоящим рядом и тянет его за руку: - Пойдём быстрее, пока нас не увидели! - А что, ты тоже сбежал, что ли? – удивляется Торис, но не сопротивляется и позволяет тащить себя вдоль стены. – Тебя кто-то ловит? - Нет! – пожимает плечами Феликс. – Но ведь так же интереснее! Возражать нет смысла, так что Литва покорно бежит за другом и почему-то ужасно хочет крепче сжать пальчики поляка в ладони. Они сворачивают за угол, где солнце светит не так ярко, и Торис, не сдержавшись, прижимается всем телом к холодной каменной стене. Феликс, кажется, дёргает его за руку, шепчет что-то и тянет за собой, но литовец не реагирует на это. По крайней мере, несколько минут. А затем отрывается от стены и кивает нервно переминающемуся с ноги на ногу Фелеку: - Да иду я, иду! Они снова бегут, на этот раз уже в тени, а потом Польша резко останавливается и замирает: - Кто-то идёт! Прячемся! - Куда?! – Литва близок к тому, чтобы начать метаться из стороны в сторону, но Феликс уже тянет его за руку в глубокую нишу в стене, и сам вжимается туда же. Они стоят, тесно-тесно прижавшись друг к другу, Торис на всякий случай зажимает другу рот ладонью, а Феликс прижимается лбом к его плечу и зажмуривает глаза. Теперь уже и Литва слышит шаги. К счастью, кажется, не приближающиеся. У Ториса замирает сердце при мысли о том, что кто-то может сейчас заглянуть в его комнату и обнаружить, что его там нет. После того, как шаги затихают, они быстро переглядываются и остаются стоять на месте ещё несколько минут. Затем Феликс всё-таки вылезает наружу, смущённо смотрит на друга, и Литва замечает, что щёки у поляка совсем красные. - Что-то случилось? - Нет! – поспешно, даже как-то слишком, мотает головой тот и улыбается. – Пойдём? Тут уже чуть-чуть осталось… Торис кивает, и они идут дальше. Ветерок приятно развевает волосы, а земля под ногами прохладная и приятная, хотя трава совсем сухая… А вот ладони у Феликса очень горячие. Литва вспоминает, как они стояли в нише, прижавшись друг к другу, и понимает, что не только руки, Фелек весь такой. Конечно, носился целое утро неизвестно где… Феликс треплет его по плечу, привлекая к себе внимание, и указывает на открытое окно, в котором ветер треплет лёгкие занавески. Они оба пригибаются и бегут к окну. Наверное, Польша сейчас воображает себя… ну, кем-нибудь да точно воображает. «Так интереснее». Поляк осторожно выпрямляется, заглядывает в комнату, а затем хватает с подоконника большой кувшин и садится обратно. Тяжёлый кувшин пару секунд опасно качается, а затем его ставят в четыре руки на землю. - Вот! – Феликс смотрит торжествующе. – Квас! Холодный… Торис его не слушает. Торис поднимает кувшин, прижимая его к груди, и пьёт. Феликс взволнованно вскакивает в места и прыгает рядом, забыв об осторожности: - Эй! Всё не выпей! Мне-то оставь! А ещё идти не хотел!.. Торис! Дай кувшин! - Держи… - Литва блаженно улыбается и запрокидывает голову. – Хорошо-то как… - А то! – Польша возмущённо смотрит на друга. – Когда я его доставал, он был гораздо тяжелее! Торис только отмахивается, ему слишком хорошо, чтобы спорить. Жар ещё не вернулся, и даже подумать теперь невозможно о возвращении. - Пойдём на речку, - коварно шепчет подловивший удачный момент Польша. – Ну пойдём… - Ладно, уговорил! – Литва чувствует себя полным идиотом, но ответить по-другому он сейчас не в силах. - Тогда идём туда! – Феликс отставляет заметно опустевший кувшин в сторону. – Там рощица, сможем пройти в тени… У Ториса возникает подозрение, что поляк всё это спланировал заранее, но сути это обстоятельство не меняет. Они снова берутся за руки, но перед этим Лукашевич ставит кувшин обратно на подоконник, будто ничего и не было. Литва мимоходом улыбается, представив удивление человека, вернувшегося за квасом, оставленным на подоконнике. - А нечего сюда ставить было! – правильно угадывает причину его веселья друг. Они выходят из тени здания, и Торис осознаёт, что совсем забыл, насколько же здесь было жарко. Деревья не сильно-то спасают, хотя какую-то тень всё же дают. Литва окончательно перестаёт жалеть о забытой в комнате обуви. В конце концов Феликс выводит его на дорогу. Земля царапает босые ступни, так что идут они вдоль дороги, по траве. Блондин то и дело останавливается, чтобы сорвать цветок, и Торису приходится торопить его: - Фелек! Они пыльные, найдём где-нибудь другие, ещё красивее… - Я хочу сплести тебе венок, - сердито и немного смущённо бурчит тот. Плести венки он не умеет совсем, стебли у цветов совсем короткие, разваливаются в руках. - Я тебе помогу, - обещает Торис, - только сейчас – идём! - А хотел оставаться там… - снова припоминает ему друг, но дальше они идут уже без остановок. До речки оказывается не так уж далеко. Река призывно сверкает под яркими солнечными лучами. Торис с Феликсом подходят к огромному дереву, раскинувшему ветви над самой водой, поляк лезет наверх и вытягивается на животе, задевая пальцами ноги воду. Торис закатывает штаны и заходит на мелководье. Рыбки скользят мимо и приятно щекочут кожу. - Купаться-то будем? – интересуется Польша, и голос его звучит так лениво, что сразу ясно – вопрос он задаёт только ради приличия, но Литва как-то машинально отвечает: - Будем… Пару минут он осмысливает собственный ответ, и за это время Феликс успевает немного проснуться, усесться на ветке, снять рубашку и уже приняться за штаны. - Что ты делаешь? – обалдело спрашивает Лит, не в силах отвести взгляд от полуодетого друга. - Как что? – совершенно искренне удивляется тот. – Раздеваюсь, не в одежде же мне купаться! И ты тоже давай, мне одному скучно… - А… я… - Ну, тогда я тебя забрызгаю и так! – вид у Феликса решительный. Он раздевается окончательно и соскальзывает со своего насеста в воду, а Литва так и не удосуживается отвернуться. Солнце играет на золотистых волосах поляка, размахивающего руками уже в паре метров от берега: - Торис, иди сюда! Давай скорее! - Сейчас… - глухо бормочет Литва, так что вряд ли друг его слышит, и отворачивается, делая вид, что пытается разобраться с уже развязанной шнуровкой и чувствует, что щёки неумолимо краснеют. А когда он поднимает голову, Польша сидит рядом, положив голову на сложенные на ветке руки, и смотрит очень уж лукаво. - Помочь? - Не надо! – пытается возразить Торис, но Лукашевичу ответ не нужен. Он встаёт на колени и начинает стягивать с друга штаны. И смеётся: - Рубашку сними! Литва жмурится, но не возражает. Как, ну как можно делать такие вещи так невозмутимо?! Неужели Фелек вообще не думает о том, как они сейчас выглядят. - Пусти, я сам, - выдавливает он наконец и раздевается. Феликс ползает по песку, упершись в него руками и болтая ногами. Торис максимально долго складывает и развешивает одежду, а затем предусмотрительно спрыгивает с ветки на другую сторону, но Польша всё равно каким-то образом оказывается рядом и обнимает его за шею, буквально повисая. - Фелек!.. Пусти!.. – вяло сопротивляется Литва. - Не хочу! – ворчит Польша и вдруг смущается и утыкается носом в плечо другу. Некоторое время они стоят так, потом Торис улыбается и осторожно целует его в щёку. Сам пока не понимая зачем. - Торис?.. - Что? Они замолкают и смотрят друг на друга одинаково виновато. Феликс даже кашляет тихонько. - Слушай… - застенчиво шепчет он, забираясь глубже под ивовые ветви. Стоять так холодно, к тому же комары не спят, и поляк всё с тем же ужасно смущённым лицом на автомате прихлопывает какого-то кровопийцу на плече у Ториса. - Слушаю, - почему-то срывается на шёпот Литва. Феликс набирает побольше воздуха и выдаёт одной тирадой: - Ятебялюблюоченьоченьочень!!! – даже жмурясь от старания. Литва молчит подозрительно долго, и блондин приоткрывает один глаз, поглядывая на друга. – Торис? Литва чувствует себя до ужаса глупо, потому что ему не хочется ничего говорить. Хочется стоять вот так, осмысливая сказанное поляком… Только нельзя, потому что лицо Феликса приобретает расстроенное выражение, губы дрожат, а глаза блестят совсем неестественно… - И я тебя люблю, Фелек, - вот, опять, фраза срывается сама по себе, будто это не он так решил, а слова сами знали, что должны были быть произнесены, сами сложились во фразу. Оказывается, если целоваться с любимым человеком, совсем не важно, что вокруг звенят комары. И совсем не холодно. И не жарко. - Зря мы столько пролежали на песке… - тоскливо вздыхает Торис и болезненно жмурится. Феликс поддерживает его созвучным вздохом и продолжает смазывать обгоревшую спину Литвы простоквашей. Солнце садится, жара потихоньку спадает. - Торис! – дверь скрипит, открываясь, Польша испуганно пищит и роняет кувшин. Ягайло молча рассматривает представшую его глазам картину. - Это?.. - Я простоквашу пролил! – ориентируется мгновенно Феликс. Вот уж у кого большой опыт в оправданиях… - Сейчас всё уберём! Ягайло обводит взглядом позеленевшие от травы пятки Ториса, красные пятна на его же плечах, песок на полу, кусочки коры на рубашках, влажные волосы… - Мы за квасом ходили, - поясняет Польша, решая, что лучше признаться в малом преступлении. - На речку, - невозмутимо подхватывает тот. Феликс сначала радостно кивает, а потом недоумённо хлопает глазами и краснеет до кончиков ушей. Во взгляде короля немой укор. Было бы лучше, если бы он ругался, Торис жмурится, а поляк героически загораживает друга собой. Простокваша течёт на простыни. - Феликс, ты не мог бы выйти?.. - Нет! – Польша смотрит почти воинственно, даже раскидывает руки в стороны. Тогда король просто сдвигает его в сторону. Говорит он долго. Обещает отправить домой, твердит о безалаберности и ужасном поведении, грозится написать Витовту… Феликс пытается то и дело вставить своё слово, но его даже не слышат. Так, назойливый комар. Ещё один. Всюду эти комары… Под конец, когда Ягайло уходит, в глазах у Ториса стоят слёзы, а руки дрожат. Феликс смотрит ошалело, опускает руку на спину другу и машинально слизывает с пальцев простоквашу. - Надо бы тут всё-таки убраться… - бормочет он. Литва садится и вытирает глаза. Пытается взглянуть через плечо на свою же спину: - А, вытирай простынёй! Всё равно убирать… Польша кивает и покорно садится за спину. Вытирает. Торис как-то упускает момент, когда его движения становятся ласковее, невесомей как-то… - Фелек?.. Простыня летит в сторону, Польша с мурчанием прижимается к другу. - Надо убраться… - всё ещё бормочет Торис, а ладони блондина приятно скользят по телу. - Феликс, простыня… - Пусть полежит! – отмахивается Лукашевич, обнимает друга за шею и целует. Они оба ложатся, откидывая в сторону мокрую простыню, а потом Феликс смотрит виновато и утыкается носом Торису в плечо: - Знаешь... Мне так спать хочется... - Мне тоже, - улыбается Литва и проводит ладонью по спине Польши. Тот машинально выгибается, и оба замирают, смущённые. Феликс копошится, потом устраивает под боком у Литвы и зажимает в кулаке прядь его волос. Им тепло и сонно. Простыня пускай полежит.