кажется

Стайлз Стилински знал, что на самом деле она не такая равнодушно счастливая, что так и не смирилась с даром, который любому другому показался бы подарком судьбы. Эти вспышки запутывали её в толстые веревки, она становилась заложницей собственных видений и каждый раз вздрагивала, боясь увидеть в этих вспышках чью-то смерть. Ложась спать, она закрывала окна, а Стайлз садился под окнами и бренчал на подержанной гитаре. Это успокивало его, придавало его чувствам какой-то романтичности, не свойственной ему, но желанной ею. Стайлз Стилински мог пошутить над ней, и единственным не расмеяться от этой шутки, наблюдая за её реакцией. Она собиралась с силами и фальшиво улыбалась, глядя на него с ненавистью в глазах, напоминающих ему ромашковое поле. Он мог просто взять её за руку и начать говорить ерунду, например - рассуждать, есть ли у пингвинов колени. Он мог предложить ей выпить, зная, что она откажется, желая сделать все наоборот, не соглашаясь с ним. Тогда он довольно улыбался, а она могла ударить его по лицу, но рука невольно задерживалась на щеке. Стайлз Стилински "случайно" оказывался неподалеку от неё, "чисто из вежливости" приглашал разделить с ним обеднюю трапезу в столовой. Несмотря на свою неусидчивость мог часами сидеть рядом с ней и выслушивать её проблемы; даже заваривал чай, обжигаясь об кипиток и рассыпая печенье. Он бегал за ней, бродил по лесу в сумерках, искал её, чтобы избавить от опасности, от отчаянных её желаний. Ему было плевать, что он жертвует остатками себя ради её прихотей. Что осталось от прежнего задорного, энергичного, искреннего Стайлза Стилински? Тоже самое, что и от прежней эгоистичной стервы Лидии Мартин. Стайлз Стилински больше не спал по ночам. Стайлз Стилински клал подарки под её ёлку. Стайлз Стилински не понимал сам себя, поддавался самому себе, жил той частью самого себя, что принадлежала ей. Стайлз Стилински тонул в омуте её глаз, но спасательный круг отдавал ей.