***
Тело, доставшееся мне по прибытии на планету, оказалось вместительным и очень малопривлекательным по человеческим меркам. Ошибочно полагая, что у такого субъекта вряд ли могут быть прочные связи с обществом, я не стал слишком подробно вникать в их взаимоотношения и социальные нормы. Лишь мельком изучив предложенные статьи, сразу же приступил к основной работе по выбору необходимых объектов и подготовке переносных капсул, рассчитанных на сто-двести субъектов. Открывшиеся перспективы заранее радовали тем, что возможно эти млекопитающие смогут осуществить то, что не получилось у наших ученых. А с такими ценными минералами и огромным запасом биоматериала, думаю, не составит труда уговорить совет сделать эту планету одной из наших, по теперешним данным, многочисленных колоний. Только я не учел одно «но». Очень большое «но». У моего временного тела все-таки оказался «друг». После первого дня общения, я сразу же прочитал все необходимые ресурсы и даже больше. Оказалось, что слово друг накладывает очень много обязанностей сразу на двоих особей, иногда даже на троих. Для меня это было весьма неожиданно и далеко не приятно, так как у нас не было такого правила. У нас строгая иерархия. Есть доминант, есть ведомый. По-другому никак. Общество и коллектив, присущие людям, являются для нас совершенно непонятными и нелогичными. Каждый сам за себя. Если ты нуждаешься в помощи – ты слаб, а значит, либо не достоин жизни, либо будешь вечно прислуживать доминантам. Ты можешь вступить в совет и за особые заслуги перед империей тебе начисляются привилегии и безоговорочное звание доминанта, что весьма полезно. Не сомневаюсь, что члены совета первыми получат свои инкубаторы. Нам даже предоставят выбор. Император не сможет не учесть наши запросы и пожелания. И я, пользуясь своим правом, возьму своего человека на пожизненное пользование. Друг моего тела оказался ведомым, что неудивительно. И он постоянно... намеренно... отвлекал... от работы. Бесконечная болтовня, нескончаемые вопросы, полнейшее отсутствие дисциплины и желание делать все наперекор мне. Попыткой игнорирования я ничего не добился, а наоборот, лишь усугубил ситуацию. Чем сильнее я старался не обращать на него внимания, тем больше он проводил со мной времени, отвлекая еще сильнее, и выводя меня из привычного хладнокровного состояния. Я не терплю нарушения правил нигде, даже в собственной жизни, но еще больше я не люблю, когда кто-то пытается ограничить мое пространство и влезть в распланированное время. А это существо, не замечая моего явного нежелания с ним общаться, упорно продолжало хватать меня за руки, трогать везде, дергать за нос и тому подобное. Благодаря личине, я прекрасно все это ощущал на собственном организме и постепенно у меня появлялось желание убить надоедливую особь. Оно формировалось настолько отчетливо, что порой я еле сдерживал себя, чтобы не сомкнуть щупы на тонкой шее. И я бы так и поступил если бы не запах, который излучал человек. Отчетливый притягательный запах, с помощью которого мы определяем, сможет ли особь выносить потомство или нет. Это млекопитающее сможет. А намеренно лишать кого-либо из своих собратьев надежды не в моих правилах. На этой планете вид разделен на мужскую и женскую особей. Что касается женщин - нам они не подходят абсолютно ни по запаху, ни по строению тела. Но они понадобятся в будущем для вынашивания других, адаптированных под наш вид объектов. Мужская половина подходит. Не вся, но подходит. За раз возможно погрузить в тело лишь один эмбрион, дабы оболочка млекопитающего не сильно пострадала и впоследствии сгодилась для вторичного и третичного использования. В первые несколько недель мы погрузили в криосон порядка десяти идеальных особей и плотно занялись анатомией. Ученые занялись. Моя задача - охрана и поддержание порядка на всех кораблях. Так что надоедливый «друг» меня отвлекал больше приемлемого и грубо прерывал работу. Но, к моему огромному удивлению, практически через месяц я полностью адаптировался к коренным жителям планеты. Их отношение ко мне было совершенно безразличным, что не могло не радовать. Всех, кроме одного. Дима. Надоедливое, энергичное, непоседливое, болтливое и постоянно жующее все подряд существо вечно находилось рядом со мной и вечно злило своим присутствием. К нему я привыкал дольше всего, и, все-таки, привык. Один случай помог мне осознать это точно и бесповоротно. Почти весь день проведя в компании своего человека, я недовольно обнаружил его отсутствие в конце учебного дня. Как такое могло произойти, если он вообще никогда от меня не отходил, я не понял. Но я начал беспокоиться. Беспокоиться за кого-то кроме себя, это же нонсенс! Но как позже выяснилось – не зря. Его зажали три особи стерильного мужского пола. Я успел как раз вовремя, один человек уже замахнулся, готовясь ударить ценный объект. Они покушаются на идеальную особь, полностью развязывая мне руки в дальнейших действиях. Мгновенно обвив руку нападавшего, мощно сжал ее своим щупальцем, пока невидимым для остальных так, что с хрустом запястье сломалось, но перелом оказался закрытым. Двое других решили продолжить свое дело, не обращая внимания на своего товарища. Желание сломать им шею неожиданно ярким всполохом пронеслось в голове, но здравый смысл напомнил мне, что убийства людей могут повлечь неприятные последствия, так что я ограничился болезненными ударами в область спины и ребер. И только тогда, посмотрев на перепуганного человечка, я вдруг ясно осознал, что Дима больше не является надоедливым приложением к работе, а наоборот, приятно разгружает обстановку. Это было настолько неожиданным открытием, что я ненадолго выпал из реальности. Невозможно. В жизни ни разу не испытывал теплых чувств к кому-то, считая всех ведомых, недостойных собственного мнения, а теперь… теперь все изменилось касательно конкретного человека, который руководствуясь своим мнением, часто прислушивается к моему и приятно скрашивает сухие будни. В моем сознании он больше не ассоциировался с "объектом" или же "оболочкой". Он стал чем-то большим и неосознанное желание его защищать сформировалось в самую настоящую привязанность. С каждым днем я увлекался им все сильнее: стал уделять больше времени и внимания, слушать то, что он говорит и вдумчиво отвечать, интересоваться его вкусами и интересами. Это было непредвиденное обстоятельство, ведь изначально было ясно, что его, как и многих других заберут себе влиятельные лорды и... Не отдам. Этот человек - мой. Я успел догадаться, что чувства, которые я испытываю к Диме, сложно назвать ненавистью, даже практически невозможно. Стараясь ограничить наше общение, ненавидя доверчивого и открытого человечка, я, сам того не замечая, все сильнее привязывался к нему и нуждался в его обществе. А эмоции, которые я испытывал, находясь рядом с человеком, были далеки от спокойных или же безразличных. С каждым днем я понимал, что мне мало простого общения. Мне становились все более приятны его шутливые касания или простой контакт с ним. С каждым днем мой взгляд чаще останавливался на его лице, нежели в необходимых расчетных списках. И я понимал, что скорее убью Императора, нежели поделюсь с кем-то своим человеком.***
Я никогда не думал о том, что все может повернуться таким образом. Поэтому я, уже не скрываясь под маскировкой, настраивал свой ком, так как в последнее время он начал все чаще сбиваться и показывать неточные данные. Вдруг я услышал шорох, и на кухне появился сонный человечек. Надежды на то, что меня не заметят, не было никакой, потому что я занимал практически всю кухню. Что и требовалось доказать. Мальчик очень испугался и инстинктивно попытался спрятаться. Но даже после того, когда я сказал, что мы с ним знакомы уже довольно длительный промежуток времени, он не перестал испуганно шарахаться в сторону при каждом моем движении. А потом я еще и чуть не сломал ему руку, не рассчитав силу. О какой нежности тогда может идти речь, если я не научусь сдерживать себя? Паника и страх при виде меня расстраивали и сильно задевали. Неужели я настолько ужасен в своем образе? Мало кто считал меня таковым. В основном все наоборот обращали внимание на мою внешность, часто забываясь, что у меня практически отсутствуют эмоции и любые потребности. Но ради человека я изменюсь. Я буду самым добрым, самым мягким и внимательным только для того, чтобы ему было хорошо и комфортно в моем обществе. Я перестану отдавать полностью свое внимание совету и научусь жить ради нас, исключая полностью такие понятия, как "я" и "мне". Постепенно Дима привыкал и даже больше не сторонился, когда я ненароком задевал его щупальцами. Жаль, что я не могу дотронуться до него руками, ощутить нежную кожу и мягкие волосы. Он такой маленький и хрупкий, что было страшно вообще до него дотрагиваться, опасаясь ненароком задеть нежную кожу и причинить ему боль. У меня был шанс, и я его использовал. Я попросил Диму добровольно выбрать меня и присутствовать на моем корабле. Он согласился. Но мне бы пришлось его забрать, даже если бы он был против. Всех идеальных в скором времени найдут, а позволить, чтобы мой человек стал чужим носителем... нет. Он будет со мной. И только ради этого человека я смогу отказаться от потомства, дабы не причинять ему лишней боли. Оставив Диму на некоторое время собирать свои вещи, закупил необходимые продукты для своего человека и, в особенности, для остальных объектов, что уже находятся в капсулах. После я провел заключительно собрание, на котором я обозначил свой выбор и предупредил сшасков, что если хоть кто-то посмеет заявить права на моего идеального, я вырву глотку посмевшему и вряд ли проявлю милосердие.***
Сидя на кровати в спальне Димы, пытался вникнуть в схемы отчетов, которые сшаски успели составить во время моего отсутствия. При этом мысли были заняты совершенно противоположной темой. Почему человеку не понравилась одежда? Я же учитывал его вкусы и предпочтения. Но видимо, он считает, что должен обеспечивать себя сам, хотя в ближайшем будущем такой возможности не предвидится. Что ж, видимо, придется делать все таким образом, чтобы он не подумал, будто я проявляю излишнюю заботу. Из глубокой задумчивости меня вывело осторожное касание одного из моих щупалец теплыми, нежными пальцами. Посмотрев на человека, удивленно заметил, что тот сам решил дотронуться до отростков. Дима, плавно и слегка нажимая, провел по щупальцу и остановился на конце. Удовольствие горячей волной разлилось по телу, и не только из-за того, что щупальца были в непосредственном контакте с живым существом, а в большей степени из-за того, что это был Дима. Осторожно изучая отростки, он не переставал что-то бубнить себе под нос и активно гладил теперь уже полностью раскрытое щупальце. С каждой секундой хотелось все большего, но я понимал, что для человека все это слишком рано. А без разрешения трогать его я не намерен. Неожиданно все закончилось и Дима куда-то энергично меня повел. Я же, практически сразу вернувшись в нормальное состояние, отвел человека на кухню. Там уже был один из сшасков, не самый лучший вариант. Я с огромным раздражением согласился взять его на корабль. Сын императора, как же. Практически бесполезен, за исключением хороших навыков в приготовлении пищи и неплохой меткости. В остальном же обычный сшаск. Отец, пользуясь своей властью, пропихнул сыночка на мой корабль. Признаться, думал, что будет тяжелее, но Рхшибхорн оказался достаточно умным и сообразительным для своего возраста, и, в отличии от своего папаши, прислушивался к мнению старших. Через несколько часов я забрал уставшего человечка и отвел в его комнату. При этом на кухне обнаружилась добрая половина команды, которая, не стесняясь, обсуждала его. Мда, похоже, моя речь не усмирила их любопытство, а наоборот, сильнее разожгла его. Ведь все образцы помещены на двух других кораблях в криокапсулах и наблюдаются специально для этого обученными врачами. Пришлось указать им на их место и доступно объяснить, что будет с нарушителями правил. Между тем Дима успел заснуть по дороге, так что пришлось подхватить его и нести уже в руках. Приятно касаться его, когда он расслаблен и не в состоянии возмущаться. В комнате я уже начал раздевать его, но не успел я окончательно снять всю одежду, как он проснулся и в полусонном состоянии обругал меня, начав копошиться и бурчать. Вот неугомонный. Но именно это мне в нем и нравится. То, что он не подчиненный и не ведомый. Он считает меня своим другом, хоть я и мало подхожу на эту должность. Только меня все больше гложет непонятное чувство тревоги за своего человечка. И я более чем уверен, что он возненавидит меня, когда я расскажу ему всю правду. Но у меня еще есть время. И я не собираюсь его тратить на беспокойство и сожаление. Все то время, пока Дима спал, я практически ничем не занимался, разве что изучал все данные ученых и смутные догадки о том, что объекты смогут адаптироваться только в самых мягких условиях. Также было доказано на практике то, что возможна полная дуальная связь, в результате которой сшаск привязывается к выбранному питомцу. Примерно, как я к своему человеку. Когда же я вернулся в комнату Димы, он, к моему удивлению, уже был в ванной. Не надеясь на то, что у него получится разобраться в системе, без стука зашел в уборную. Но моя помощь не требовалась и, напоследок довольно изучив человека взглядом, вернулся в комнату. — Тим, — Дима энергично вышел из ванны, обмотавшись коротеньким полотенцем. Протянув щупальца, ощутил теплое влажное тело и осторожно усадил его к себе на колени. — Так вот, ты же знаешь, что я в художку ходил шесть лет? — он снова начал касаться моих щупалец. Аккуратно поглаживая, он легонько сжимал их и щекотал. Знал бы он их истинное предназначение, вообще не дотронулся бы никогда. Обвив его руки тонкими отростками, стал тереться о такую теплую и нежную кожу. Дима продолжал что-то говорить, но мне было уже все равно. Своими юркими пальчиками, он проникал внутрь щупальца, доставляя мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Сжимая их, он нежно водил по ним пальцами и любопытно разглядывал. Острое желание и звериный инстинкт доказать свои права на немеченного человека горячей волной накрыло все тело. И я, моментально прислушавшись к теме разговора, сразу решил, что лучше сейчас уйти, дабы потом не пожалеть о своих спонтанных действиях. Быстро отпустив Диму, вышел из комнаты. Опустошенно прижавшись к стене в своем номере, понимал, что самоконтроль медленно сходит на нет. Я все чаще задумывался о близости с человеком. Не проходило и минуты, чтобы я просто не думал о нем. Человек стал моим наваждением, и каждая минута, проведенная в его обществе, педантично откладывалась в памяти, как самое драгоценное событие. Прикрыв глаза, я с горячим наслаждением представил своего дуала. Я бы разложил его на кровати... или на столе... или опрокинул бы на пол, широко разведя ему ноги. Я бы бесконечно гладил его мягкое тело, терся о него своими щупами, а после я бы полностью заполнил его, засунув одни щупальца в горячий рот, а другими стал бы осторожно разрабатывать узкую дырочку. Я бы долго изучал его изнутри, проникая так глубоко и растягивая настолько сильно, что он бы задыхался от удовольствия, прося у меня еще и еще. И я бы наполнял его своим семенем каждый раз, когда на смену одним щупам, в него погружались другие. А после, растянув его до предела, я бы слитным движением натянул его на свой член, продолжая быстро двигаться в мокром, хлюпающем от вязкой спермы отверстии. Прислонившись к стене, попытался восстановить дыхание. Почему именно с ним? Раньше партнеры мне были не нужны, разве что пару раз снять напряжение, а теперь... никого, кроме него. Только моего человека. Покинув свою комнату, взял краску и направился к Диме. Надеюсь, что получится отвлечься, хотя бы немного, и не переходить границы дозволенного. Хщирстьстиспщерн. Талантливый воин и отличный боец. Один из лучших в моей команде. Но когда я увидел, что он делает с моим человеком, то моментально захотел лишить его жизни. Я предупреждал, что сделаю с тем, кто хотя бы щупальцем дотронется до моего человека. Неужели у него настолько слабый инстинкт самосохранения? Отшвырнув сшаска к противоположной стене, яростно напомнил доминанту, почему со мной не стоит связываться, а теперь еще и попадаться на глаза. Но когда я приблизился к своему дуалу, то понял, что недостаточно сильно отомстил своему сшаску, который не только сорвал с моего человека переводчик, но еще и причинил ему боль, от которой я пообещал его оберегать. Отныне Хщирстьстиспщерн будет при каждой нашей встрече жалеть о том, что причинил вред моему человеку, которого я теперь ни на секунду не оставлю одного.