***
Стук ее каблуков о холодный бетон гулким эхом отдавался в подъезде, но даже теперь, когда за ними захлопывается железная дверь, и шум близлежащего скоростного шоссе заглушает эти звуки, он все же может слышать ее сбивчивое дыхание. В этот вечер Халле Линдер вновь умело изображает жертву. Мелло позволяет себе убрать оружие только тогда, когда они, отойдя достаточно далеко от жилого района, останавливаются в пределах видимости припаркованного на обочине трассы Доджа. Халле, поправляя свои светлые и немного влажные волосы, вглядывается в темноту, пытаясь рассмотреть силуэт человека, который курит, оперевшись на капот своей машины. - Твой друг? – тихо спрашивает она у Мелло и, получив в ответ лишь молчание, расценивает его как знак согласия. Обернувшись, Халле видит отражение огня от сигареты, пляшущее в глубине светлых глаз Мелло. И, хотя погода сегодня хорошая, Халле ежится от непонятного холода. - И что теперь, Мелло? Ее голос раздается в ночи тихо, словно шуршание опавшей листвы осенью, и тут же тонет в шуме мотора проехавшей мимо них фуры. - Ты что-то сказала, Халле? Он поворачивается к ней лицом, и в тот момент, когда в его глазах гаснет огонь от чужой сигареты, ей становится немного спокойнее. - Что теперь, Мелло? Собираешься воплотить в жизнь очередной безумный план? Он, хмыкнув, склоняет голову набок и внимательно смотрит на нее, все еще немного дрожащую. - Мы всего лишь заберем у Ниа то, что принадлежит мне. Она, делая шаг ближе, всматривается вдаль, зная, что теперь в ее глазах пляшет маленький красноватый огонек. - Я тоже могу помочь, Мелло, - произносит она, все еще глядя на темный силуэт рядом с машиной. - Ты уже помогаешь, - вновь хмыкает он, и, неаккуратно дергая Халле за рукав пальто, тянет ее за собой. - Нет, ты не понял… - голос Халле дрожит куда больше, чем ее замерзшее в пальто тело. – Я могу помогать только тебе. Мелло оборачивается так резко, что капюшон слетает с его головы, давая Халле возможность рассмотреть его только-только зарубцевавшийся шрам во всей своей неприглядной красе. - А как же Ниа? Кажется, что-то случилось с твоими моральными принципами, не так ли, Халле? – бросает он грубо, даже не думая сбавить шаг. Она в замешательстве смотрит, как его пряди волос цвета спелой пшеницы подхватывает внезапный порыв ветра и, спутывая их между собой, отпускает. «Да что же с тобой творится, Халле?» - Но ведь это опасно, - резонно заявляет она, когда они останавливаются у машины. – Это ведь Кира, Мелло. Да и СПК тоже не в игрушки играет. - Ой ли? Фары проезжей машины на мгновение выхватывают из темноты лохматые каштановые волосы и аккуратные черты бледного лица друга Мелло, на котором красуется ехидная улыбка. - А как же лего-солдатики Ниа? – тихо, но с задором произносит молодой парень. Его голос с непонятной хрипотцой эхом отдается в голове Халле и она, не зная, что ответить, резко отворачивается от него. - Я могу помочь, - вновь произносит она, чувствуя, как неестественно, механически звучит ее голос по сравнению с приглушенным баритоном друга Мелло. Блондин, с улыбкой глядя то, как этот парень прикуривает новую сигарету, лишь отрицательно качает головой и указывает рукой на машину. - Мы справимся сами, Халле. Твоя помощь требуется только сегодня. Когда они оказываются в салоне, и Мэтт привычным движением руки поворачивает ключ зажигания в замке, Мелло, откидываясь на спинку переднего пассажирского сидения, прикрывает глаза, а его тонкие губы растягиваются в непонятной улыбке. Он знает, что будь он сейчас на месте Мэтта, он, без сомнения, мог бы почувствовать, как взгляд янтарно-желтых глаз охваченной непонятной ревностью женщины, сидящей позади, прожигает огромную дыру в его затылке.***
- Он мертв, Линдер. Полчаса назад телохранители Такады окружили его машину и открыли огонь. Он скончался на месте. Разворачивая машину, Халле, всматриваясь в простирающуюся на несколько сотен миль вперед асфальтовую гладь, морщится, слушая равнодушный голос Джованни, звучащий из динамика ее рабочего мобильного. - Что будешь делать, Халле? Молодая женщина, наблюдая за тем, как скачет стрелка спидометра, медлит с ответом. Она еще не решила, что именно она будет делать дальше, но точно знает, где ей сейчас нужно быть. - Халле, ты слышишь меня? – голос Джованни, по-прежнему пустой и равнодушный, раздражает ее. Она молча отключается и, швырнув телефон на заднее сидение, вновь устремляет взор на дорогу и только теперь замечает, как дрожат ее руки. Поступив на службу в ФБР, Халле Линдер научилась справляться со своими страхами и волнениями, но сегодня все ее самообладание трещит по швам, ведь где-то там, несколькими милями дальше на север, Мелло, рискуя своей жизнью, держит в заложниках «голос Киры». Не в силах остановить дрожь в руках, Халле, резко тряхнув головой, избавляется от прилипших к лицу прядей светлых волос и ругается на всех знакомых ей языках мира так громко, что ее голос на несколько мгновений перекрывает ровный гул мотора. За последние несколько месяцев она ругается слишком часто, но сегодня виной тому вовсе не безбашенность Мелло, а тот факт, что ее машина едет слишком медленно, в то время как на счету каждая секунда. Между ними никогда не было ничего общего. Их отношения с натягом можно было назвать сотрудническими, они никогда не делили кровать и знали друг о друге ровно столько, сколько знает начальник крупной фирмы о только что принятом на работу служащем. Даже причины, по которым они оба страстно хотели, чтобы Кира был пойман, разнились достаточно для того, чтобы Халле в первое время все же предпочитала оставаться с СПК. И все же ее тянет к нему. Это чувство едва ли можно назвать влюбленностью или простым физическим влечением, нет… Это интерес, который не может не вызывать человек, смелый настолько, что, обжегшись единожды, сегодня совершает еще рисковый поступок во имя своей, только ему одному известной цели. Никогда и ни к чему не равнодушный, с колким взглядом, резкими движениями и интонациями, что таят в себе скрытую угрозу, он очаровал Халле, которой не хватало жизни и настоящих эмоций среди всех этих умеющих сохранять самообладание холодных ФБРовцев. И даже теперь, когда воздух вокруг Халле накален до предела, а она, наплевав на приказ Ниа возвращаться в штаб, несется, не зная куда, лишь бы оказаться с ним рядом, она все еще чувствует, какой скучной, безжизненной она выглядит на его фоне. Замечая далеко впереди подозрительную черную машину, Халле сощуривает свои янтарно-желтые глаза и, уводя машину на обочину, пропускает вперед большой микроавтобус, полный школьников, решая незаметно следовать за этим автомобилем. Халле с самого начала знала, что ей никогда не приручить, а уж тем более не подчинить себе Мелло. Ведь разве можно удержать в ладони танцующее пламя огня? Но сейчас она все же надеется, что рано или поздно она сможет стать ближе к нему. Конечно, ей никогда не подобраться слишком близко. Халле Линдер полностью отдает себе отчет в том, что она никогда не заменит ему Мэтта, его лучшего друга, который был настолько же живым и настоящим, как и сам Мелло, раз он был готов стать мишенью для безжалостных телохранителей Такады Киёми. Ей никогда не сравняться с человеком, которому, как оказалось, дольше всех удалось удержать в своих пропахших сигаретами ладонях это разрушительное пламя. - Но я могу постараться, - говорит сама себе Халле, останавливая машину вдалеке от того черного автомобиля, из которого только что спешно выбрались люди, одетые в костюмы и явно имеющие отношение к расследованию дела Киры. – Лишь бы только успеть … Она мысленно обещает себе, что сделает все, что в ее силах, чтобы не дать этому огню внутри Мелло навсегда погаснуть или же, наоборот, разгореться настолько, что уже никто не сможет его остановить. Но когда Халле, всматриваясь вперед, замечает дым, который валит от объятой бушующим пламенем огня старенькой часовни, она, сломя голову, бросается вперед, зная, что уже слишком поздно.***
Яркий солнечный свет слепит глаза, и Мелло, медленно опуская веки, вот уже в который раз ругает про себя Мэтта, который никак не переставит кровать подальше от незашторенного окна. Он входит в комнату тихо, но уверенно; Мелло слышит его приближающиеся шаги. Секунда, и правая сторона кровати прогибается еще больше под весом Мэтта. Его приглушенный, будто бы так рано охрипший от чрезмерного курения голос сегодня звучит неестественно весело. - Ну вот, выглядит уже гораздо лучше. С едва заметной улыбкой Мэтт наклоняется чуть ближе, чтобы осмотреть медленно затягивающийся рубцами ожог, поселившийся на когда-то идеальном лице. "Зачем ты играешь с огнем, Мелло?" Этот вопрос, на который у него самого до сих пор нет ответа, крутится в голове Мелло, в то время как холодные тонкие пальцы, привыкшие скорее к клавиатуре, нежели к человеческому лицу, аккуратно ощупывают границы формирующегося шрама. Мелло должен сказать ему многое. И в первую очередь то, что Мэтт может не осторожничать, ведь ему уже давно не больно, но вместо этого с языка слетают совсем другие слова. - Сколько раз ты спасал мне жизнь, Мэтт? Пальцы шатена на секунду замирают, после чего вся рука медленно и тяжело ложится на плечо друга. - Два, Мелл. Всего-то. Светлые ресницы дрожат, в то время как в сознании Мелло медленно, по кусочкам воссоздается еще одна неприятная картина, на этот раз из далекого детства. "А если бы Мэтт не спас тебя в первый раз? Если бы он не успел спасти тебя и в этот раз тоже? Если бы ты уже был мертв, Мелло?" Он морщится, и пока Мэтт ловкими движениями руки накладывает на его рану тонкий слой какой-то противно пахнущей мази, ему хочется сказать, что два раза - это уже слишком много, но теперь язык и вовсе подводит его. Странное чувство, будто бы его сердце сжимает рука, чьи пальцы еще тоньше и холоднее, чем пальцы Мэтта. Страх. "Сколько еще раз тебе придется спасать мою жизнь, Мэтт? Сколько?" И когда Мелло чувствует, как его друг наклоняется совсем близко к его лицу и обнимает его так крепко, что становится трудно дышать, он открывает глаза. - Пока есть я, с тобой все будет в порядке, Мелл. Яркий солнечный свет слепит глаза, но уже не так сильно, как прежде. Мелло видит едва различимые желтоватые подтеки на некогда белом потолке и каштановую прядь волос, щекочущую его нос. Его руки автоматически смыкаются на спине Мэтта и он, прижимаясь крепче, жалеет, что не может взглянуть в спокойные синие глаза друга. Ведь все это время он, искренне считая себя одиноким, был слеп. А сейчас Мелло жалеет лишь о том, что не открыл глаза раньше.