Kink 11.42

Джон наклоняет свечку – быстро и уверенно. Капля растопленного воска падает на светлую, нежную кожу живота; Джим шипит сквозь стиснутые зубы, его мышцы непроизвольно сокращаются. Джон проводит кончиками пальцев вокруг быстро застывающего воска, и мышцы сокращаются снова. Джим выдыхает сквозь зубы ругательства, неразборчивые, бессвязные, слитные, словно одно-единственное длинное слово. Воск стекает по свече, на руку Джону, и он перехватывает свечу поудобнее. Он не любит боль, которой можно избежать, и вряд ли когда-нибудь поймёт, что Джим находит в беспомощности, в ожогах, в опасности. Но его более чем устраивает быть тем, кому Джим доверяется в достаточной степени, чтобы позволить связать себя и причинить боль. Не то чтобы Джим на самом деле доверял Джону – Джим не доверяет никому. Но здесь, за закрытой дверью спальни, создаётся иллюзия, будто Джон контролирует ситуацию. И, как знать, возможно, он действительно контролирует её в большей степени, чем Джиму того хотелось бы. Джон берет Джима за запястье и подносит огонёк свечи к центру его ладони - близко, почти касаясь, едва-едва. Джим запрокидывает голову, тяжело дышит, почувствовав жар. - Я могу тебя покалечить, знаешь ли, - говорит Джон. Джим облизывает пересохшие губы. Огонь свечи отражается в его глазах, темных, как перезрелые ягоды черешни. - Можешь, Джонни, - соглашается он – слишком охотно, чтобы за этими словами не крылся подвох. – Сделай это. Ну же, сделай. Прожги мне ладонь. - Ты чересчур много разговариваешь, - замечает Джон и наклоняет свечу над грудью Джима. Тонкая струйка воска ложится неровными кругами вокруг левого соска, всё ближе и ближе. Джим выгибается, скованный веревками, подаётся навстречу боли; Джон отводит свечу в сторону, когда следующая капля уже готова упасть на сосок, и наклоняется, чтобы обхватить его губами. Джим вскрикивает, хрипло, полузадушенно. Джон чувствует, как содрогается всё тело Джима, чувствует неестественный жар, идущий от его кожи, и влажность его семени. - Это было неплохо, Джонни, ты делаешь успехи, - говорит Джим. Джон в отместку прихватывает сосок зубами. Джим смеётся. - Развяжи меня, - говорит он. Джон поднимает голову и смотрит в лицо Джиму. И улыбается. - Всё-таки, - замечает Джон, - ты говоришь слишком много. И подносит ещё горящую свечу к ребрам Джима. Джим выдыхает – изумленно, резко. Джон чувствует знакомый ещё с Афганистана запах обожженной плоти. - У нас, - напоминает Джон, - впереди ещё вся ночь. После паузы Джим кивает. Его глаза блестят слезами неожиданной боли, но он улыбается сыто и довольно. К утру Джон сотрёт эту улыбку с его лица. Для этого у Джона более чем достаточно и времени, и ненависти, и любви.