Алле-гоп!

                    Денник Барса был пуст. Из–за заграждения для сена выбежал Петрович и махнул рукой в сторону выхода:       — Там уж! В синей рубахе и с косынкой на башке.       Влас подбежал к своему Гвидо, накинул потник, седло, начал застёгивать подпруги. Пальцы перестали слушаться, и только усилием воли он заставил себя не торопиться, застегнуть и подогнать всё по уму, а не кое–как. Заскочил на коня ещё в конюшне, направил Гвидо на улицу. Парня в косынке и в синей рубахе увидел не сразу — мешались люди, которые вернулись с конной групповой прогулки и неторопливо спешивались на руки тренерам. Но когда мало–помалу люди–кони разошлись, Влас и разглядел. Он и по спине понял — это Славка. Рубаха насыщенного синего цвета была завязана на животе в узел, на голове серая бандана с каким–то мелким голубым рисуночком. Влас затормозил: что делать? Окликнуть? Незаметно подкрасться? Но парень повернулся сам, как будто почувствовал.       Ух! Один взгляд пристальный, затягивающий, чёрный, другой изумлённый, со всполохами смешинок, голубой. Мгновение контакта, и Славка быстро повертел головой, видимо, прикидывая, есть ли у Власа подмога в виде полиции, ОМОНа, армии. Не обнаружив, он лихо взлетел на Барсика, пронзительно свистнул и сразу встал в стойку для галопа. Барсика сорвало с места, он как будто дожидался шанса поноситься. Славка погнал коня прямо на добротный заборчик и заставил Барса перепрыгнуть его. У всех тех, кто находился поблизости, открылись рты. Влас сорвался следом, но ему пришлось заборчик огибать, ведь он джигитовкой не занимался.       Гвидо предъявил весь свой андалузский темперамент, выстукивая кастаньетами копыт дробь и выбивая клубы пыли, он стремительно нагонял молодого жеребца–ахалтекинца. Сквозь горячий ветер поля, сквозь берёзовые рваные тени рощи, сквозь стрекотню кузнечиков на лугу несутся эти двое! Вряд ли знает Славка, куда скачет, он просто удирает от того, кто всегда выполняет свои обещания. Вот и сейчас он нашёл его. Этого не должно быть! Но это так!       Догнать Славика казалось невозможным, между ними расстояние метров пять. Бежать до тех пор, пока одна из лошадей не упадёт? И Влас кричит:       — Сла–а–ава–а–а, яа–а–а люблюу–у–у!       Но Славка слышит лишь отрывистые гласные: то ли «прибью», то ли «убью»… Синяя рубаха развязалась и полощется за спиной, как стяг под атакой неприятеля. Но верховой ахалтекинца слишком хорош в седле, поэтому атакующей стороне не удавалось догнать и растоптать соперника. Хотя Гвидо мог бы и быстрее, да хозяин сидит неправильно, конь чувствует манежную посадку. Отстучали мостик — квакающие лягушки в ужасе от этакой «перестрелки» дробью притихли. Но война прошла мимо их ручья.       Славка и Влас вывернули на то самое поле с высокой травой, где так сладко целовались в прошлой лживой жизни. И Влас решился перестроить свой корпус, чтобы ускорить галоп лошади. Пригнулся, упёрся коленями в бока Гвидо и попытался привстать. Конь почувствовал перестройку ездока и припустил быстрее. Опыт всё–таки сильнее юношеской горячности. Гвидо догонял, они почти рядом, они почти бок о бок, нужно схватить его за этот синий флаг рубахи… Влас протянул руку, но Слав вдруг сделал какой–то рывок, по–цирковому сполз на бок лошади, и хвататься стало не за что, рука уцепилась за воздух, сорвалась, седок андалузца, и без того робко осваивающий новую позу для быстрого аллюра, пошатнулся, свесился набок, пытаясь удержаться. Но Гвидо вдруг сменил ход, подлетел в скачке, и Влас выпал в траву.       Казалось, всё повторяется, и возможно ли обмануть Славку дважды одинаковым способом? Но совпадало всё не полностью: Славка улетел в этот раз намного дальше, чем в первый раз. Остановил лошадь, похлопал её по шее и тревожно всмотрелся туда, где маленькой фигуркой посреди поля застыл Гвидо.       — Чёрт! — тихо сказал Слав кому–то. — Почему он не встаёт? — И громко, так, что вспорхнуло несколько глупых птиц: — Вла–а–ас! Вла–а–ас! Ты жив? Встава–а–ай! — Но ответа не было. Славка направил Барсика обратно, чуть ближе к тому месту, куда упал Влас. — Вла–а–ас! Чёртов садюга! Вставай! — Он подъехал ещё ближе, теперь уже сквозь траву было видно тело преследователя. Славка рассмотрел на лице кровь! И его сдуло с седла: — Бля–а–а–а!       Славка побежал к лежащему недвижно Власу. Тот лежал в странной, кособокой позе. Слав увидел, что в траве спрятался тёмный обрубок дерева — пень–диверсант. Это его перепрыгивал Гвидо? Это об него ударился Влас?       — Влас! Ты охуел? Не вздумай тут умирать! — испуганно выговаривал ему Славка, склонившись над Севериновым, потом припал ухом к груди. — Влас! Скажи что–нибудь! Чёрт! Влас! Я сейчас за помощью поеду, Влас! — И свистнул Барсу. Но за его пояс, вернее за ремень, вдруг ухватилась рука Власа — сильно, властно, смертельно.       — Успеешь за подмогой! — прохрипел оживший Влас.       — Чёрт! Ты опять? Ты повторяешься, Северинов! — возмущённо закричал Слав и попытался высвободиться от захвата. Своими телодвижениями он дёрнул тело Власа, тот сразу всхлипнул и застонал, но кулак сжал ещё крепче.— Что? Всё–таки больно где–то?       — Спина… Поэтому не дёргайся.       — Блядь! Влас, это опасно, отцепись, я быстро слетаю за скорой, а тебе надо лежать ровно, не шевелиться. Нарушишь там нервный ствол, и всё к чертям собачьим — ни ходить, ни ссать нормально не будешь!       — Уже три, — слабо проговорил Влас.       — Что «три»?       — Мне не нравится, что ты материшься.       — Приду–у–урок! Лежи, не шевелись! Телефон–то есть у тебя?       — В кармане, на заднице.       — Ну–ка… осторожно… больно? Тихо–тихо… Ух ты! Живой твой телефон! Так, кому звонить? Или сразу девятьсот одиннадцать?       — Слав, я проиграл.       — Чушь говоришь! На приёме я был на высоте, ты не мог проиграть. Георг не отдал тебе наборчик? — Слав продемонстрировал Власу «фак», на среднем пальце красовалось массивное кольцо с сапфиром. — А это моя доля выигрыша, справедливо?       — Справедливо. Я проиграл тебе. Ты меня победил.       — Да… Но какой ценой, — грустно сказал Славка.       — Давай попробуем не играть больше. Я хочу тебе предложить остаться со мной.       — Влас, я просто мошенник. Это моя жизнь. Она совсем не такая, как у тебя. Как ты это себе представляешь — вор и банкир! Нам нужно было остановиться тогда сразу же. Я должен был уйти после первого же раза, как получил удовольствие от твоих идиотских наказаний.       — Плевать, кто ты. Я тебя люблю.       — Влас, ты меня не слышишь? Мы с тобой с разных планет!       — А ты переезжай на мою планету. Отец для тебя интересную должность придумал… И потом, Слав, у тебя нет выбора. Я тебя просто не отпущу.       — Ха! Я штаны сниму и в одних трусах уйду, а ты так и держись за них.       — Я не дам тебе уйти, — и Влас, пересиливая боль, схватился правой рукой за рубашку и потянул парня на себя.       — Эй, эй! — вскричал тот. — Лежи смирно, нахрен ты мне нужен без ног и без того, что между!       — Какой ты всё–таки похабник! Поцелуй меня. Я заслужил.       — О, мой «истинный господин», как я скучал по вашим приказаниям. — И чмокнул Власа в подбородок.       — Вот я встану — и ты получишь!       — Ладно, договорились! Сейчас я позвоню, пусть за тобой приедут.       — Ты поедешь со мной?       — Поеду.       — Ты не лжёшь?       — Если ты хочешь, чтобы я остался с тобой, разучись задавать такой вопрос. Я лгу всегда. Правду говорю редко. В исключительных случаях.       — Например?       — Например, то, что ты мерзкий садюга, который развратил меня, бедненького Славика, и я сейчас только о развратителе и думаю.       — Такая правда мне нравится. — И Влас всё–таки толкнул Славку на себя, тот всё–таки упал на него. Северинов быстро перевернулся и оказался сверху на Славке, хотя поясницу пронзила адская боль.       — Оу–у–у! Ты притворялся! — вскричал мелкий.       — Ну, не совсем: спину больно, голова тоже какая–то чугунная, но жив. И с тобой.       — Не со мной, а на мне! Целуй тогда, что ли… садюга. Нет! Стоп! Обещай мне, что позволишь выпороть тебя, и чтобы с кляпом, и связать!       — Ты ничего не перепутал? Это моя роль. Совсем оборзел без меня...       — Значит, мне не светит?       — Нет.       — Бли–и–ин... Ну я что-нибудь придумаю. Теперь целуй, да скорую всё–таки нужно вызвать...       Гвидо и Барс мирно стояли в высокой траве рядом и вдруг словно по команде развернулись в сторону ручья и неторопливо зашагали... чтобы не мешать?

Дамы и господа! Весь вечер для вас на арене рисковали, смешили, жонглировали, представляли чудеса дрессуры и выездки наши артисты! Просим их любить и жаловать, вспоминать добрым словом! А наш цирк закрывается, и помните, в жизни как на манеже: мы бегаем по кругу, но вдруг — алле–гоп! И рискованный кульбит изменит ровный шаг, и жизнь помчит галопом!