***
— Поразительно! Денвер сам дошел до загона, еще и ворота носом ткнул, чтобы я открыл их! — Сехун взахлеб делился со мной впечатлениями, а меня в это время распирала гордость за своего любимца. Мы сидели на лавочке возле загона. Солнце жутко слепило глаза, отчего я постоянно щурилась, а Сехун то и дело поглядывал на меня. — Мы что, так и будем здесь сидеть? — спросил, наконец, Сехун. — Ну, можешь пойти и почистить стойла, — ответила я и хихикнула. — Да, пожалуй, посидим, — быстро нашелся он. Я наблюдала за тем, как лошади не спеша гуляли по загону и щипали редкую травку. Но все же мой взгляд был устремлен только на Денвера. Как сейчас помню, я выбегаю на веранду нашего дома, а там, на лужайке, стоит папа и рядом с ним маленький жеребенок, черный, словно смоль. Ему еще только предстояло обрести ту невероятную грацию, что свойственна всем лошадям, и поэтому его забавная неуклюжесть вызывала у меня умиление. Это была моя мечта, и папа с радостью воплотил ее в жизнь. Моему счастью не было предела, я целыми днями возилась с жеребенком, кормила его, водила на озеро купаться, заплетала косички на его гриве. Так мы и росли вместе. Я рассказывала ему все, что со мной происходило, делилась секретами, а он всегда внимательно меня слушал. Он стал для меня верным другом, но в один прекрасный день родители сообщили, что намерены продать дом, а следовательно, и Денвера, потому что держать его будет негде. Тогда я целую ночь заливалась горькими слезами. Я не понимала, как можно продать друга. Папин знакомый посоветовал хорошую конюшню, где я, собственно, теперь работаю. Но тогда я наотрез отказалась продавать туда Денвера, а потом меня осенило. Я отправилась в эту конюшню и спросила у милой пожилой женщины, можно ли мне привести туда своего коня и платить за его содержание. Так я могла никому не продавать Денвера и оставаться его полноправной хозяйкой. Женщина не увидела для этого никаких препятствий и согласилась. Я навещала Денвера несколько раз в неделю в течение трех месяцев, но мне этого катастрофически не хватало, и, в итоге, я устроилась туда на работу, чему не особо обрадовались мои родители. При любом удобном случае они говорили, что мне пора бы уже жениха искать, а у меня в голове до сих пор розовые пони скачут. Поток моих мыслей прервали крики и шум. Я подскочила и побежала к загону, и Сехун за мной. — Опять дерутся! — воскликнула я и потянулась открывать загон. — Нира, не смей туда заходить! — услышала я крик где-то вдалеке. — Рано или поздно они сами разойдутся! — Когда Денвера насмерть затопчут? — выкрикнула я в ответ. — Ему всегда от Гора достается! Трясущимися руками я схватила кнут и уже двинулась ко входу в загон, как крепкие руки обхватили меня, лишая возможности сдвинуться с места. — С ума сошла?! Я не пущу тебя туда, — услышала я голос Сехуна над ухом. — Пусти! — крикнула я, вырываясь из цепких рук. — Я и раньше их разнимала! Я взглянула на загон, где Гор в очередной раз сильно ударил Денвера задними ногами. В этот момент мое сердце пропустило удар. — Пусти, прошу! — захлебываясь слезами, я пыталась вырваться. Сехун ловко развернул меня и прижал к груди, чтобы я не могла смотреть в сторону загона. Меня всю трясло, и сердце кровью обливалось от звуков, доносившихся оттуда. — Угомонись, амазонка, — тихо сказал он. — С ним все будет хорошо. — Не будет! — всхлипнув, крикнула я. — О, вот видишь, разошлись, — сказал Сехун и разжал мертвую хватку рук. Я сразу кинулась к загону, но кнут все же взяла с собой, ведь драка могла в любой момент возобновиться. Подбежав к Денверу и осмотрев его, я не смогла сдержать слез. Он был весь покусанный, а с холки сочилась кровь, к тому же, он хромал. — Ну почему ты ему никогда не даешь отпор? — еле выдавила я и обняла его. За спиной я услышала довольное фырканье Гора и обернулась. — С тобой я еще разберусь! — грозно крикнула я ему, показывая кнут. В это время к нам подошел Сехун. — Почему они дерутся? — спросил он. — Вишенку делят, — сухо ответила я. — Точнее, Гор не подпускает к ней Денвера. Они сцепляются каждый раз, когда Денвер имеет неосторожность подойти к ней слишком близко... У Гора слишком вспыльчивый нрав, и меня это беспокоит...***
Денверу сделали рентген, и оказалось, что у него сильный ушиб задней ноги, но, слава богу, не было переломов, которые, как бы это ни было жестоко, лечат, в основном, усыплением. Неделю я не отходила от него, обрабатывала раны. Сехуну я поставила задачу ухаживать за Вишенкой, и он неплохо справлялся. Я бы даже сказала, они сдружились. А что самое интересное, Сехун даже наладил контакт с Гором. — Благодаря тебе мне стали нравиться лошади, — говорил он мне, устроившись поудобнее на куче сена рядом со мной и Денвером. — Но до твоей сумасшедшей любви мне еще далеко, — он кивнул на моего коня. — Если бы ты вырастил лошадь сам, то говорил бы по-другому, — ответила я, расчесывая пышную гриву Денвера, отчего он прикрывал глаза от удовольствия. — А могу ли... — Сехун замялся. — Могу ли я рассчитывать хоть на каплю твоей симпатии? Кровь резко прилила к моим щекам, и я не сразу сообразила, что ответить. — Денвер, ты слышал это? По-моему, мне показалось, — выкрутилась я. Или мне так только казалось. Сехун резко встал и подошел ко мне вплотную. — Перестань, пожалуйста. Ты мне очень нравишься. Оторви, наконец, взгляд от коня и обрати внимание на меня, — он приблизился к моему лицу и почти неощутимо, легко коснулся моих губ своими. Не издавая до этого ни звука, Денвер начал громко фыркать. — Ты ревнуешь что ли? — я погладила его по шее. — Ну, вот опять, — усмехнулся Сехун и опустил голову. — Денвер, ты мне даже шанса не даешь! Я взглянула на погрустневшего парня. — О Сехун, Вы можете рассчитывать на мою симпатию. А вот ревновать меня к Денверу глупо, потому что это то же самое, что ревновать к брату. Придется делиться, мальчики, — весело проговорила я. Шли дни, и Сехун усердно принялся ухаживать за мной. Не знаю почему, но каждый раз меня это веселило. Денвер поправился, и теперь можно было больше времени уделять Сехуну. Его нерешительные прикосновения и робкие поцелуи просто очаровывали меня. Через несколько месяцев я полностью погрузилась в омут по имени О Сехун. Он был прост и открыт для всего нового, как и я. Мне никогда не было скучно с ним, и наше общение было легким и непринужденным. А еще в нем не было ни грамма пошлости: мир просто еще не успел испортить его. Мы часто устраивали верховые прогулки к озеру, и, пока Вишенка и Денвер резвились в воде, мы были заняты познанием друг друга, причем, во всех смыслах этого выражения. Тогда я и подумать не могла, что меня когда-нибудь отвернет от этого человека раз и навсегда.***
Посреди ночи меня разбудил звонок. — Алло, — еле разлепив глаза, ответила я. — Нира, это мама. — Мам, что случилось? — мой сон тут же как рукой сняло. — Отца в больницу положили. У него плохо с сердцем стало. Сейчас опасность миновала, но все же не могла бы ты приехать и навестить его? — по голосу мамы я поняла, что она сильно перенервничала. — Конечно, приеду! Что за вопрос? С ним точно все хорошо? — Да, уже лучше. А как твои дела, Нира? Мы тебя уже почти год не видели... — Все хорошо, мам. Завтра я приеду и мы поговорим. Утром я нашла Сехуна, увлеченно что-то рассказывающего в это время Вишенке. Я тихонько подошла к нему и обняла со спины. — Привет, — прошептала я ему на ухо. — Привет, — ответил он. — А я вот проснулся ни свет ни заря и решил тебя здесь подождать. — Мне нужно уехать на несколько дней. Сехун развернулся ко мне и обхватил мое лицо ладонями. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он. — Да, папа попал в больницу. — Тогда, конечно, езжай. — Ты сможешь присмотреть за этими тремя? Я попрошу еще кого-нибудь тебе помочь. — Не переживай, я присмотрю. — Спасибо, — я потянулась к нему и поцеловала в щеку. — Тогда я пойду, мне уже нужно выезжать. — Беги, — улыбнулся Сехун. — Я буду тебе звонить. Часто, — он сделал ударение на последнем слове. — Кто бы сомневался, — бросила я на ходу, но остановилась возле стойла Денвера. — Веди себя хорошо, ладно? — я обняла его за широкую мордочку. — Я только туда и обратно, ты и не заметишь. — Эй, ты прощаешься с ним дольше, чем со мной! — услышала я недовольный бубнеж Сехуна сбоку. — Все, все, ухожу! Пока, Денвер, — я потрепала его за ушки и отправилась на стоянку. К счастью, родители жили не так далеко, и в общей сложности дорога заняла у меня полтора часа. Подъезжая к дому, я увидела обоих родителей, сидящих на веранде и преспокойненько попивающих чай. Припарковав машину рядом с домом, я выскочила из-за руля. — Это что еще за новости?! Папа, ты в больнице должен быть, а не чаек тут распивать! — завопила я. — Тихо, тихо, не кричи, — засмеялся папа. — Не был я ни в какой больнице. Нам с мамой пришлось пойти на обман, чтобы наша дочь соизволила нас навестить наконец-то. — С ума сошли, да?! С этим не шутят! — завопила я с новой силой. — Вроде взрослые люди, а додумались до такого! — Перестань возмущаться и присаживайся к нам. Чай с жасмином, ты ведь обожаешь его, я знаю, — вступилась мама. — Могли бы просто сказать, что соскучились, — все еще бубнила я, садясь за маленький деревянный столик, который папа сделал собственными руками лет десять назад. — Сто раз уже говорили, — хором ответили они. — Ладно, ладно. У меня были причины, чтобы не приезжать. — Позволь поинтересоваться, какие же? — мама изогнула бровь. — Ну... — я замялась. — Я начала встречаться с парнем. Он очень милый и хороший, он вам обязательно понравится. Папа, услышав это, поперхнулся. — Господи, хвала небесам! Аллилуйя! Моя девочка не будет старой девой! — прокашлявшись, воскликнул папа. — Я знала, что вы будете рады, — улыбнувшись, сказала я. Надо ли говорить, что мне устроили допрос с пристрастием? В тот момент я пожалела, что не взяла Сехуна с собой. Пусть сам бы отдувался, рассказывая свою биографию. — Ну, судя по всему, он и вправду хороший мальчик, — сказала мне в итоге мама, на что я лишь улыбнулась. За весь этот день Сехун позвонил мне раз десять и даже дал послушать фырканье Денвера. Было решено, что я останусь у родителей еще на два дня. Но, несмотря на то, что мама с папой почти ни на секунду не оставляли меня в одиночестве, к концу второго дня я уже выла на луну от того, что сильно соскучилась по моим двум мальчикам. Так что теперь уже я начала доставать Сехуна звонками, да, видимо, так достала, что он перестал отвечать. Я не придала этому особого значения, ведь рано или поздно он сам позвонит, да и мало ли, может, он занят. — Дочь, помоги мне, — услышала я крик мамы с кухни. — Заканчивай трещать со своим ненаглядным и живо на кухню! — Теперь, значит, недовольство проснулось? — улыбнувшись, проговорила я. Всю ночь меня мучили тревожные сны. Я бегала вокруг нашего старого дома и искала Денвера, но его нигде не было. Почему-то решив, что он может быть у озера, я стремглав понеслась туда. И нашла его там... Он лежал на земле весь израненный, тяжело дыша, и жалобно на меня смотрел, не в силах даже поднять голову... Проснувшись в холодном поту, первое, что я сделала — набрала номер Сехуна. После третьей попытки мне так никто и не ответил. Я посмотрела на время — было полседьмого утра. Наверное, Сехун еще спит. К середине дня я так и не смогла избавиться от чувства тревоги. И Сехун, как назло, будто сквозь землю провалился. — Нира, тебя что-то беспокоит? Ты весь день как на иголках сидишь, — спросила мама и сжала мою ладонь, нахмурив брови. — Да, мам. Сехун со вчерашнего дня не звонит, и я всю ночь кошмары видела. Я боюсь, что что-то случилось. Мам, можно я поеду обратно? Иначе я с ума сойду. Мам, пожалуйста! — я заглянула ей в глаза. Мама поджала губы. — Езжай. С отцом только попрощайся, — сказала она. — Люблю тебя, мам, — я поцеловала ее руку и побежала собирать вещи. До конюшни я донеслась меньше, чем за час. Бросив машину, я направилась прямиком к стойлам. По взглядам встречавшихся мне людей я сразу поняла, что что-то не так, и ускорила шаг. — Нира? — удивленно воскликнула встретившаяся мне по дороге подруга. Увидев, куда я направляюсь, ее глаза расширились еще больше, и она бросилась за мной, пытаясь остановить. — Нира, не ходи туда! — крикнула она. — Это еще почему? — воскликнула я, и, увидев в ее глазах сожаление, бросилась к стойлам. Подбежав к нужному, я не обнаружила там своего коня. — Где Денвер? — нервно спросила я у запыхавшейся подруги, прибежавшей следом за мной. — Мне очень жаль, Нира, — сказала она, и мое сердце в тот момент упало. — Его усыпили сегодня рано утром. Эта фраза оглушила меня... Сердце будто остановилось и никак не хотело забиться вновь, отчего я стала задыхаться. Ноги подкосились, и я упала на пол. — Что? — прошептала я. Девушка опустилась на колени рядом со мной. — Вчера вечером Денвер с Гором снова подрались. Гор будто взбесился, еще и Сет подключился. Не знаю, как так вышло... Вместе они забили Денвера почти до смерти. Мы пытались их разнять, но поздно заметили. Нира, он мучился всю ночь. Ветеринар сказал, что он умер бы в любом случае, поэтому лучшим решением стало усыпление. Прости, что не сообщили сразу, но я подумала, что такое лучше сообщить лично. — Кто выпустил их вместе? — убийственным голосом спросила я. — Я, — услышала я тихий голос за спиной. Сехун. Слёзы, все это время душившие меня, хлынули наружу. И остановить их я уже не могла. Сехун опустился на колени и обнял меня. — Прости, я думал, что, если выпустить их без Вишенки, все будет хорошо, — он гладил меня по волосам, а я и слова не могла выдавить от нахлынувшей истерики. — Как ты мог? — задыхаясь от слёз, еле выдавила я. — Ты же знал... Ты знал! После последней драки мы не выпускали их вместе! — Пожалуйста, не переживай так... Это же всего лишь конь! — Ох, лучше бы он молчал... Я подняла на него зареванные глаза. — Всего лишь конь?! — прошептала я, а затем сорвалась на истошный крик. — Да что ты понимаешь?! Я знаю Денвера с тех пор, когда он еще жеребенком был! Я ухаживала за ним практически с рождения, я его вырастила! — слёзы хлынули с новой силой. — Это был мой единственный преданный друг, которого не интересовали мои недостатки, который всегда выслушивал весь мой бред! Всего лишь конь, говоришь? Лошади не предают, лошади не лгут, и поэтому они гораздо лучше людей! Сехун виновато опустил голову. — Меня не было рядом с ним... Он страдал, он умирал... А меня не было рядом... Ты понимаешь, что это предательство, Сехун? Я предала его... Из-за тебя... — я сверлила его взглядом. — Смерть Денвера на твоей совести. Ты прекрасно знал, что их нельзя выпускать вместе. — Прости меня, — лишь прошептал он, не осмеливаясь взглянуть мне в глаза. — Знаешь что, не попадайся мне больше никогда на глаза. Я не смогу тебя простить, — сквозь зубы процедила я и вышла прочь с конюшни, чтобы больше никогда не переступить ее порог снова.***
С тех пор прошло уже несколько лет, а я до сих пор помню тот день, будто все произошло вчера. Сехун все еще предпринимает попытки быть со мной, и мы даже начали снова по-дружески общаться, но я до сих пор не могу простить ему Денвера, и это мешает мне подпустить Сехуна ближе, как бы я ни хотела видеть этого человека рядом. Я всегда любила лошадей. Они молчаливы и бесконечно преданы человеку, которого полюбили, которому доверились. Они никогда не станут упрекать тебя в чем-то, ругать или обманывать, а лишь тихо выслушают, и в их огромных черных глазах можно будет увидеть лишь понимание. Таким был мой Денвер. Таким я его и запомню.