Крыса

Неказистое обтянутое кожей кресло, сотворенное хоббитом для хоббита, надсадно скрипнуло, принимая в свои жестковатые объятия усталое тело некогда могущественного волшебника. Саруман обвел взглядом гостиную, отрицай — не отрицай, но все-таки подземную нору, приютившую беглого истари и за время его пребывания здесь медленно сдававшуюся под гнетом запустения и обветшалости. Рядом под низким столиком храпел Грима, и его грязные руки сжимали обглоданную кость. Зрелище было сомнительное. Саруман сморщился и потер виски, отвлекаясь на огонь, беснующийся в очаге, на ветер завывающий в трубе — приближалась настоящая зимняя буря. Тени от судорожного огненного танца привольно разгуливали по стенам и полкам, покрывшимся приличным слоем пыли, накрывали огрызки и нелицеприятные ошметки, клубились по углам, заставляя мага и бывшего хозяина Изенгарда хмуриться и каждый раз вздрагивать. Вглядываться в непроницаемый мрак, даже два раза подниматься на ноги и проверять заперта ли входная дверь. Веры в заклинания больше не было – язык мятежного истари превращался в жалкое подобие слизня, стоило тому попытаться произнести хоть слово на Высшем Наречии. А подобранный в пути ореховый посох так и остался обычной палкой, смиренной помощницей бессильного Шарку, только и сумевшего, что смутить разум глупых полуросликов. Её и хватало лишь на то, чтобы подгонять неповоротливых прислужников. Дверь снова оказалась на замке, и Саруман вернулся в комнату. И застыл, не веря своим глазам. Около сжавшегося в комок Гримы стоял некто, закутанный в темный бесформенный балахон. Некто, сумевший просочиться сквозь закрытые окна и двери, не потревожив чуткий слух того, кто давно ожидал беды. Но не вопроса. — ЭТО ТВОЙ ПЕС? – вежливо поинтересовался ночной гость, противосолонь обходя заскулившего сквозь сон человека, – ДОВОЛЬНО СТРАННАЯ ПОРОДА, НИКОГДА НЕ ВСТРЕЧАЛ. —Ты кто? – проскрипел Саруман, ежась от воцарившегося в комнате холода. И от звука, с которым терлись друг об друга сотни костей, невидимых его взору, — Покажись! — он повелительно взмахнул рукой, но незнакомец не обратил на него должного внимания, продолжая кружить вокруг дрожащего Червеуста. — КУЦАЯ ШЕРСТЬ ГРЯЗНОГО ЦВЕТА, КРИВОВАТЫЕ ЛАПЫ – ЭТО ТОЧНО НЕ АНК-МОРПОРКСКАЯ БОЛОНКА? — Это мой слуга, — огрызнулся Саруман, — жалкая тварь и мерзкое ничтожество. Какое тебе до него дело? — ЭТО — ЧЕЛОВЕК? — незнакомец оглянулся через плечо, неумело изображая изумление. Мимика вообще сложная задача, особенно если у тебя нет лицевых мышц. Впрочем, магу хватило одних только пустых глазниц, в которых сначала разгорелись, а потом вернулись в обычное должно быть состояние два ярко-синих огонька. Не глядя, старик присел на обитый железом сундук и не отводил глаз с черепа, безуспешно пытавшегося поднять брови и округлить безгубый рот. — ТОГДА ЭТО БУДЕТ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. – перед носом онемевшего колдуна появились потускневшие песочные часы, пересыпавшие из верхней части в нижнюю грязно-серый порошок, — У ТЕБЯ ЕСТЬ ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ? В себя Саруман пришел не сразу. Тупо глядя на расхаживающих вокруг куриц, он медленно ощупал лицо, ущипнул себя за запястье, даже позволил раздраженному его присутствием петуху клюнуть в подставленную руку, пока не понял, что все ему приснилось. Хоть он и не мог дать внятного ответа, каким образом очутился в курятнике и почему провел в нем ночь. Выбравшись на улицу и отряхнувшись от налипших перьев и пуха, маг задумчиво посмотрел на распахнутую темно-зеленую дверь норы, служившей ему пристанищем последние несколько недель. Сладко было сознавать, что его логовом стало бывшее обиталище тех самых Бэггинсов. Месть была мелочной, но не переставала быть от этого сладкой. — Поживу пока что в другом доме. — мрачно произнес он, кутаясь в потрепанный плащ и спускаясь с Кручи в притихший Хоббитон. — ПИСК! — ЧТО ЗНАЧИТ, ЭТО БЫЛА ТВОЯ ДОБЫЧА? — удивился Смерть, провожая взглядом взвившийся над безжизненным телом туман. Плотный, серый, как песок в опустевших часах, он начал было складываться в призрачную фигуру, но налетевший из ниоткуда западный ветер разметал её в мелкие ошметки, истаявшие под яркими солнечными лучами. Крысиный скелет раздраженно швырнул оземь маленькую косу и выудил из рукава жизнеизмеритель. Веско постучал коготком по опустевшей колбе, задрал мордочку наверх. — ПИСК-ПИСК-ПИСК! — НЕТ НИКАКОЙ ОШИБКИ, — Смерть Крыс притопнул лапкой, не зная как еще продемонстрировать свое раздражение, — НАВЕРНОЕ, ЗДЕСЬ ТАК ЗАВЕДЕНО. — ПИСК!!! — ХОРОШО, НАВЕСТИМ МЕСТНУЮ СМЕРТЬ И РАЗБЕРЕМСЯ, ПОЧЕМУ ТЕБЕ НЕ ДОСТАЛАСЬ ДУША САМОЙ ДРЕВНЕЙ В МИРЕ КРЫСЫ. ДОВОЛЕН? — ПИСК. Грима Червеуст, так и нерешившийся приблизиться к двум переругивающимся скелетам, долго смотрел вслед белой лошади по имени Бинки, спокойно скачущей по небу, как по земле. Солнечные лучи легко проходили сквозь его бесплотное тело, пока вездесущий западный ветер не подхватил его, как пушинку одуванчика. И не повлек в неведомые дали.