Don't let me go

Алая, почти бардовая, кровавая капля ненадолго задержалась на бритве и дорожкой скатилась вниз, пачкая белый кафель ванной. Девушка медленно опустила голову назад и прикрыла веки. Томная слабость прошлась по всему телу и заставила упасть на колени. Она не плакала, нет. Она была рада, что решилась на этот поступок. Долгие годы ее никчемная душа страдала от боли и ненависти со стороны людей. Возможно, виноват он, ведь он не дал ей опору, поддержку. Но для нее он был героем, и сейчас остается. Мобильный телефон завибрировал и начал разрываться от оповещения. Пора. Отключив звук напоминания, она встала с колен и прошла в комнату. Белая рубашка и темно-голубая юбка уже ждали ее на кровати. Она сделала все необходимое - оделась, причесалась и завязала волосы в конский хвост, вытерла следы крови с пола и спустилась на первый этаж дома. Спустя несколько минут он зашел в дом. С иголочки одетый, с уложенными волосами, обязательно побритый и в костюме. В этом весь он, таков уж его стиль. И ведь она должна следовать его безупречному статусу, а это значит, быть на порядок ниже, скромней, грязней его статуса звезды. Он молча прошел мимо нее, лишь кивнув, выразив, таким образом, приветствие. Он начал преодолевать лестницу, что очень напрягло девушку, даже бросило в дрожь. Первая ступенька, вторая, четвертая - парень перешел на бег, в один момент преодолел два лестничных пролета и оказался на втором этаже. Она медленно поднималась отсчитывая секунды до самого страшного, того, что происходит каждый день. В ее голове проносились слова, которые он произносит ежедневно, еженедельно, ежемесячно, постоянно. Вот и настал этот щепетильный момент. Момент, доводящий ее до слез и нервного подергивания, именно в это время она наиболее слаба и уязвима. Только он умеет так надавить до покалывания в груди, до приступов жуткой боли в районе живота. Она переступила через последнюю ступеньку и зашла в спальню. Там она увидела его, разглядывающего бардовую, уже впитавшуюся в покрывало, капельку ее крови, что случайно, а для нее предательски, капнула на кровать. Как только он заметил ее присутствие, то тут же подошел к ней и вцепился в запястье. Подвел ее к кровати, кинул на колени и начал кричать, за каплю крови, ведь он знал, откуда она взялась. Он знал, что она делает каждый день перед его приходом и каждый день он кричит на нее за это. А затем поднимает с колен, лишь одним рывком за волосы, и, продолжая кричать, бьет ее. По ее щекам льются слезы, не успевая высыхать, как бывает каждый день. Через несколько таких больных минут он ведет ее в ванну, на тот самый белоснежный кафель. Берет в руки лезвие и приставляет к ее изрезанному запястью. Из нее, как обычно, вырывается вопиющий крик и она, захлебаясь слезами, умоляет его не делать этого. Ведь понимает, что одно не осторожное движение, лишь немного усилия и она без сознания упадет на его руки, а в скором времени скончается от потери крови. Но в самый последний момент он откидывает лезвие, крепко обнимает ее лихорадочно дрожащее тело к себе и падает на колени вместе с ним, утешая ее и гладя по голове. Он не знает, почему она режет себя. Даже она сама не знает этого. Но они оба уверенны в одном - они любят друг друга. Возможно, она делает это, что бы он после боли отдал ей любовь, заботу. Но он старается убедить ее, что будет любить ее и без этих кровавых потерь, иногда настолько убедительно, что она не может встать утром от нарастающей боли в животе. Такова их любовь и никто ее не поймет кроме них.