– Магнус, ты сбрендил! – Причард с силой хлопнул ладонью по столу.
Нотт тяжело вздохнул. А чего он, собственно, ждал? Парни и так проявили чудеса терпения, пока Магнус, тот ещё оратор, пытался объяснить им своё решение продаться Малфою. Да, именно что продаться, сам себе Нотт врать не умел.
– Народ, я никого не заставляю, честно, – Нотт едва подавил острое желание по-малфоевски потереть виски. Вот же, сука, с кем поведёшься… – Я ничего не обещал насчёт вас. Ну, наберу второй состав, делов-то. Люциус сказал, что лет пять у нас есть, успею натаскать.
– У них есть пять лет, вы слышали? – Причард мученически закатил глаза, а Флинт стиснул кулаки и засопел, что обещало в самом скором времени вспышку неконтролируемого бешенства. – А нам прикажешь по домам разбегаться, а, лорд Нотт?!
– Ребята, – Магнус мрачно посмотрел на Ближний круг своего Ковена, – не то чтобы меня радовала мысль записаться в Тёмные лорды, но больше некому, понимаете? Дело кажется мутным донельзя, прямой резон вас поберечь. Будет кому за меня отомстить, если Люций соврал.
– Ясное дело, соврал, – взволнованно сказал Бэддок. – Это же Малфой. Он брешет как дышит. Магнус, мы не о себе печёмся, если ты заметил.
– Да, Магнус, – пробасил Флинт, кое-как переборов свой гнев. – Малфои – мастаки обделывать свои делишки чужими руками. А ты встрял в самую серёдку того, что очень плохо закончилось десять лет назад.
– А что, дальше будет лучше?! – взорвался Нотт. – Ты газетки-то читаешь, Флинт? Гарри, мать его раком, Поттер – герой Первой магической войны. Первой, понял? Не Второй. Не было никакой войны с Гриндевальдом, не дохли под бомбами маги вперемешку с маглами, не сыпались из порталов ублюдки-смертники в магловской форме со свастикой и не выкосило в непрерывных боях половину старых семей. Великий светлый маг, оказывается, сам всё сделал – и войну выиграл, и бывшего трахаля окоротил. Победил, сука, на дуэли.
Флинт грязно выругался, а остальные маги угрюмо заворчали. Все они родились после Первой войны, но рассказы уцелевших отцов и дедов запомнили крепко.
Эта война дорого встала волшебному миру, таких страшных потерь не было за всю историю магической Британии. Впервые после принятия Статута о секретности Министерство магии возобновило контакты с магловским правительством. Иначе было не устоять – Гриндевальд не брезговал ни оружием «простецов», ни их тактикой ведения войны. Множество старых семей было уничтожено в боях с наёмниками Гриндевальда, множество исчезло уже после войны, потому что не осталось ни одного мужчины, способного продолжить род.
Дамблдор действительно победил Гриндевальда на дуэли, только это был уже совсем другой Гриндевальд – насмерть испуганный коварством и кровожадностью своих магловских союзников и полностью осознавший последствия своих дурацких юношеских мечтаний. В Нурменгард старина Геллерт бежал вприпрыжку, обгоняя конвой, потому что к концу войны насчитывалась не одна тысяча охотников развесить его кишки на просушку. Во имя, так сказать, общего блага.
А потом маглы взорвали два японских города своим новым жутким оружием, и магические барьеры по всему миру закрылись наглухо, без предупреждений и объяснений. С такими соседями разговаривать было не о чем.
Маги и сами не славились пацифизмом: какие-то междоусобные свары тлели всегда, какие-то счёты сводились почти непрерывно, и все дружили против всех. Но магловская иррациональная жестокость и страсть к массовому уничтожению себе подобных претила даже самым воинственным из чистокровных волшебников. Враждовать можно с кем-то, кто тебе лично знаком и чем-то досадил, а убивать сотнями тысяч ради абстрактных идей… До такого извращения потомственные маги не могли додуматься в принципе.
До Первой магической войны в Ковене состояло тридцать пять семейств, после войны – тридцать два. Но что это были за семейства – покалеченные бойцы, глубокие старики, юные вдовы и детвора, то и дело норовившая сбежать из Хогвартса на помощь своим родным.
Былого могущества Ковен так и не восстановил, пошли другие времена и навалились другие беды. Сейчас у Нотта было всего два десятка полноценных бойцов из двенадцати старых семей, но для нынешней полумагловской магической Британии это была грозная сила, внушающая ужас одним своим существованием.
Магнус Нотт принял род и Ковен в неполные тридцать, будучи совсем сопляком по магическим меркам. И, надо думать, наделал немало ошибок. Одни Метки на его людях чего стоят. Да и с финансами дело могло бы обстоять получше. Зато он сумел отстоять интересы своих вассалов в войне двух «идейных» полукровок и не потерял ни единого доверившегося ему человека.
А теперь Ближний круг главы Ковена, состоящий из Ургхарта, Причарда, Флинта, Бэддока и молчуна Блетчли, поносил своего друга и сюзерена, не стесняясь в выражениях. Дожил ты, Нотт. И всё из-за Малфоя.
Ближний круг, меж тем, притих и внимательно всматривался в гневно-сконфуженную физиономию своего предводителя.
– Так ты против Дамблдора подписался воевать? – наконец спросил озадаченный Бэддок. – Мы не надорвёмся, Магнус? Их же тысячи, грязнокровок. Мы даже у Лорда подобным не занимались, не умею я мясником работать.
Нотт скрипнул зубами.
– Я подписался никуда не лезть до поры, – сказал он, – и за это получать от Малфоя содержание. А когда придёт время, объявить себя… Ну, там будет видно – кем. Главным, короче. Не будем мы мясниками, Бэддок, честно.
– Тогда почему ты нас гонишь? – спросил Причард.
– Не гоню я никого, – Нотт всё-таки потёр виски. – Пытаюсь хоть кого-то в тылу оставить, если не выгорит. Чтобы кто-то ещё раз попробовал. Это, конечно, если Малфой не соврал.
Малфоя он упомянул зря, потому что бойцы тут же вернулись к тому, с чего начали:
– Верить Малфою, виданное ли дело? Это же Малфой! Скользкий друг Тёмного Лорда. Гнида подлая, вечно всех стравливал между собой. Блин, вздохнуть боялись, чтобы он Лорду ничего лишнего в уши не надул. С Макнейром и Сивым какие-то дела тёр, а этим выродкам чистокровного мага ради развлечения пришибить, как два пальца обосс… Гхм… Да ну, Магнус, ты нашёл с кем якшаться! Может, тебя на сглазы проверить?
Бэддок выдал последнее, самое страшное малфоевское прегрешение, перед которым меркли все предыдущие неблаговидные дела и делишки скользкого друга Лорда Судеб:
– Он же Снейпа трахает! Ты себе это можешь представить?!
Нотта перекосило. Это да, трахать Снейпа всё равно что сношаться с василиском – так же весело, приятно и безопасно.
– Тогда получается, что Люций – храбрый мужик, – попытался отшутиться он, но злобное ворчание вассалов заставило его заткнуться и сникнуть.
– Скажи-ка мне, Магнус, – спросил Ургхарт, всё это время упорно молчавший, – о чём ты промолчал? Люциус рассказал тебе что-то ещё.
Ближний круг умолк и уставился на Нотта. Магнус молча кусал губы.
– Мы никуда не уйдём, даже не надейся, – мягко сказал Ургхарт. – Куда ты, туда и мы. Выкладывай.
– Клятва, – пробурчал Нотт.
– Хоть десяток, – пожал плечами Ургхарт.
Остальные молча кивнули.
– И детям – ни слова, – после тяжёлого вздоха медленно проговорил Нотт. – Люций на этом особенно настаивал. В Хоге сидят два сильнейших в Европе легиллимента, а амулеты… Короче, ясно, да?
Магнус задумчиво побродил по комнате, пнул поленницу возле камина, зачем-то пошуровал кочергой в остывших углях и глухо сказал:
– Малфой готовится к Третьей магической. Давно готовится, с той самой ночи, когда прочёл посмертное письмо отца. Абраксас был уверен в том, что Лорд вернётся.
Ошеломлённые маги как по команде посмотрели каждый на своё левое предплечье. Метки были серыми, как будто выцветшими.
– Абраксас тоже Малфой, – недоверчиво фыркнул Бэддок, Флинт согласно кивнул.
– Абраксас, – возразил Ургхарт, – спас почти всех. Это он торговался с Дамблдором после войны. Это он снабжал деньгами тех, кого сумел переправить в Европу. Это он купил или запугал министерских. Всего десять человек в Азкабане – сторонники Его темнейшества отделались лёгким испугом. Тебе хорошо говорить, Бэддок, твоя семья состоит в Ковене почти триста лет. Ты и не знаешь, каково это – жить без лорда-дракона за спиной. Нотты всегда были над законом. Вспомни, мы просто развернулись и ушли, никто не посмел ничего предъявить.
– А как так получилось, что Абраксас своего хахаля сдал Дамблдору? Долохов-то в Азкабане, – Бэддок хмыкнул. – Неужели так надоел?
– А откуда ты знаешь, что за цену стребовал Дамби? – вскинулся обычно молчаливый Блетчли. – Мать говорила, они надышаться друг на друга не могли. Тони отчаянный был, мог и сам в Азкабан пойти, чтобы Малфоев не тронули.
– Потише, девочки, – рыкнул Флинт, – потом чужих хахалей обсудите. Тут дела поважнее есть.
– Лорд-дракон! – невесело рассмеялся Нотт. – Ебать, как лестно. Всё бы отдал, чтобы это было правдой. Ну так вот. Люциус уверен, что Лорд умер. И Люциус готов поклясться, что Лорд вернётся.
– Да ну нахрен! – пока остальные недоумённо переглядывались, Флинт побледнел и как-то суетливо отмахнулся. – Что за шутки?! Не может быть, никто из магов на это не пойдёт!
– А из полукровок? – ласково спросил Нотт. – Которых Мерлиновым попущением воспитывали маглы?
– Вы о чём? – спросил Ургхарт. – Мы чего-то не знаем?
– О некромантии и возврате из-за Грани, – Нотт прикрыл глаза и помотал головой. – Это такая гадость, ребята, вы просто не представляете. Ваши семьи сравнительно молоды, вы этих страшных историй не знаете.
– Испанский лич? – спросил Ургхарт.
– Примерно, – сказал всё ещё бледный Флинт. – Только тот бедолага при жизни не собирался людей жрать и не готовился воскреснуть. Он хороший был лич, случайный. Почти безмозглый, ко всеобщему счастью. Другое дело, когда творили прижизненные ритуалы на возврат. Оттуда ТАКОЕ возвращалось… А уж как ОНО загонялось назад… По сотне лет потом расхлёбывали.
– Тёмный лорд был некромантом? – нахмурился Ургхарт. – Какой кошмар, кому мы служили!
– Хуже, – мрачно проговорил Нотт. – Лорд не был некромантом. Но был уверен, что сможет им стать. Настоящие некроманты, чтобы вы знали, упокаивали нежить, а не творили её. Они с огромным почтением относились к Смерти и были её вернейшими слугами. Чтобы ладить с некромантом, нужно просто не лезть в его дела и вежливо здороваться при встрече.
– Интересная точка зрения, – не сдавался Ургхарт, – но не особо верная.
– Много ты знаешь, умник, – к Флинту потихоньку возвращался обычный цвет лица. – Некросы были ребята что надо, если их не трогать. Но обязательно находился какой-нибудь идиот, кому нужна была власть над Смертью. Этот идиот пытался нагнуть некроманта, а тот… Короче, проблема решалась радикально.
– А если некроманта не случалось, что поделать, не часто они родятся, – перебил Флинта Нотт, – то такие идиоты пытались нагнуть саму Смерть. Результаты получались поскромнее, всё-таки дилетанты, но тоже ничего хорошего. Наш Лорд, по мнению Малфоя, как раз такой дилетант.
– И что? – спросил Бэддок. – Воскреснет – упокоим. Магнус круче некроманта – два пульсара и готово.
Нотт ткнул пальцем в свою Метку:
– Это, во-первых.
Ближний круг помрачнел и переглянулся.
– А во-вторых, – Нотт опять потёр виски, – Малфой не уверен, что воскресший Тёмный лорд не будет плясать под дудку Великого светлого мага.
Маги ошеломлённо уставились на Нотта.
– Прости, Магнус, – сказал Ургхарт. – Вот с этого момента я перестал понимать и тебя, и, помогай Салазар, Малфоя.
Нотт поморщился. Люциус говорил горячо и убеждённо, поминутно заглядывая Магнусу в глаза. Он выложил новость об играх с некромантией небрежно, как давным-давно известную всем, кроме растяпы Нотта.
Люций был уверен – бывший Лорд баловался воскрешающими ритуалами и Дамблдор об этом знал. Малфой глотал огневиски и убеждал Нотта в том, что Лорд не сумел возродиться самостоятельно, его план триумфального возвращения провалился.
Скорее всего, то, что осталось от Лорда, болтается где-то на Грани. «С таким дерьмом справлялись даже магловские экзорцисты, это не страшно, – Люций ухмылялся знаменитой кривой усмешкой Тони Долохова и от этого Нотту становилось не по себе. – Но, готов поклясться, Дамблдор поможет Тёмному лорду вернуться. Наш дорогой Альбус крайне заинтересован в возрождении какой-нибудь страшной твари».
Малфой говорил, что Дамблдор наверняка попытается взять тварь на поводок, чтобы как следует всех запугать, а потом, после долгой борьбы и неизбежных жертв, победить её и по праву победителя перекроить жизнь в магической Британии.
«Сценарий известен, – говорил Люций. – Нас, кто останется жив, раздерут на клочки разъярённые грязнокровки и те из нейтралов, чьи семьи помладше и поглупее. Слуги Тьмы, туда нам и дорога. Будут показательные суды и массовые казни, старых семей не останется».
Малфой был убеждён, что главная опасность исходит не от полукровок, заигравшихся в повелителей Смерти, а от Монтегю. Старый лис опять попробует отсидеться в стороне и будет удерживать своих сторонников от активных действий.
«Только это уже не поможет, – с горечью говорил Люций. – Изведут всех, правых и виноватых, с Метками и без Меток. Всех, под корень. А потом пойдут дружить с маглами и сгинут сами».
Выход, по мнению Люциуса, заключался в объединении всех старых семей под началом сильного, умного и обаятельного лидера, не замеченного ни в какой мерзости. Нотт подходил под эти требования идеально.
Стратегию и тактику ещё предстояло разработать, но Люций был уверен, что немного времени у них осталось. Нотт, ошеломлённый этим новым Люциусом, даже не мог ничего возразить и только слабо кивал, находя подтверждение своим тайным невесёлым мыслям о будущем волшебного мира.
Теперь Нотт, ёжась под внимательными взглядами своего Ближнего круга, излагал малфоевские идеи. Ясное дело, получалось у него вовсе не так гладко, как у Люция, но маги бледнели и беззвучно хватали ртами воздух – значит, проняло.
– И ты, скотина родовитая, хотел нас отослать! – гаркнул Флинт. – Совести у тебя ни на кнат, Магнус.
– Сам такой, – вяло огрызнулся утомлённый долгой речью Нотт. – Это если бывают родовитые тролли.
– А почему этот разговор Малфой завёл именно сейчас, а не, скажем, годом раньше? – Ургхарт хмуро сощурился. – Звёзды сошлись?
– Сказал, что на днях лично убедился в правильности догадок, – пожал плечами Нотт. – Из мальчишки Поттера делают поводок для твари. Его якобы воспитали маглы, и он носит некромантский амулет. Очень старый, европейской работы.
– Мерлин, ребёнка-то за что? – воскликнул Блетчли, его сын был самым младшим из детей Ковена.
– Во имя общего блага, не знаешь, что ли, – проворчал Причард. – Общее благо, оно такое, всё стерпит. Бэддок прав, мы надорвёмся. Что ты там говорил про второй состав, Магнус?
– Сколько денег тебе Малфой обещал? – Ургхарт встряхнулся и вскочил из-за стола. – Если хотя бы тысчонку в месяц, то будет нам и второй состав.
Нотт ухмыльнулся:
– Люций обещал всё, кроме жены. Деньги, амулеты, книги, земли мэнора, гоблинов на побегушках, Нидвудский лес и Фенрира со стаей.
Маги застыли и потрясённо уставились на сюзерена.
– Чего пялитесь? – смутился Нотт. – Из-за одних денег я никогда бы не согласился. Только уж очень новой войны не хочется.
– Вот интересно, а что бы Малфой сделал, если бы ты отказался? – отмер Ургхарт. – К кому пошёл?
– Ни к кому, – вздохнул Нотт. – Я от неожиданности думал очень долго, просто в себя прийти не мог. И Люциус решил, что я не заинтересован.
– И что?
Нотт покраснел:
– Он встал на колени и попросил принять своего сына в Ковен, не дожидаясь совершеннолетия. Как сироту. А сам собрался идти убивать Дамблдора. Не сказал, но думаю, что и Нарцисса тоже знает. Она – Блэк, сами понимаете.
– Врёшь! – выдохнул Причард.
Магнус обиделся и гневно засопел.
– И ты, конечно, сразу согласился на всё, – заржал Ургхарт. – Моментально.
– А что бы ты сделал, окажись перед тобой Малфой на коленях? – буркнул Нотт, всё ещё пунцовый от смущения.
– Я бы, – мечтательно завёл глаза Флинт, – расстегнул штаны. Гнида гнидой, а красивый, сука, как… как…
Ближний круг грянул хохотом, а Нотт убито махнул рукой.
Соратнички, люби их гиппогриф.
***
Когда в мутное, отродясь не мытое окно развалюхи в Паучьем тупике магловского городишки Коукворта постучалась роскошная снежно-белая сова, хозяин развалюхи сосредоточенно размышлял над загадочным поведением своего любовника.
По всем расчётам, любовник уже должен был прислать три-четыре письма с извинениями и сделать несколько попыток объясниться лично. Во всяком случае, последние десять лет всё так и шло – Северус затевал ссоры, а Люциус каялся во всех грехах, истинных и мнимых, и вымаливал прощение.
Сейчас же творилось нечто странное, после последнего скандала прошло почти две недели, но Люций не давал о себе знать. Северус даже начал беспокоиться, не случилось ли чего. Беспокойство мешалось с изрядной порцией досады – нашёл о ком думать, это же Малфой, который вывернется из любой ситуации и будет, как ни в чём не бывало, продолжать выносить мозги окружающим.
Люциус был проклятьем Снейпа. Единственный из многих и многих поколений Малфоев, уродившийся без капли ума, Люц достался не кому-нибудь, а именно ему, Северусу Тобиасу Снейпу, будто Метки и Дамблдора было мало.
Тогда, после гибели Лили и её никчёмного муженька, Северус всерьёз подумывал о сведении счётов с жизнью. Умом Снейп понимал, что гибель Поттеров – кошмарно несчастливое стечение обстоятельств, но со своими чувствами он ничего не мог поделать.
Как это ни странно, но из самоубийственного настроения его вышибла Нарцисса Малфой. Её муж, сентиментальный рохля, изнеженный и избалованный сверх всякой меры, был необычайно хорош в постели. Северус и сам не понял, как стал любовником Люциуса Малфоя – богатого и красивого наследника древнего рода, которого видели в стыдных снах все худо-бедно половозрелые маги и ведьмы волшебного мира.
Самое странное, что Северус очутился в постели у Люца сразу после скоропалительного замужества Лилиан Эванс, как будто Малфой этого ждал.
Пламенно любить прекрасную женщину и трахаться с самовлюблённым павлином – поначалу Снейп не мог найти себе оправдания. Но с течением времени, Северус понемногу успокоился и понял, что на самом деле во всём виноват Люц. Он и Северуса совратил, и собственной женой пренебрегал, отчего та заимела огромный зуб на мужниного любовника.
Нарциссу можно было понять и, не будь она Блэк, даже посочувствовать. Но Северус вот уже десять лет всерьёз опасался за свою жизнь.
– Послушай меня внимательно, Нюниус, – сказала Нарцисса после ритуала принятия магического наставничества и махнула выщербленным жреческим ножом так, что у Снейпа внутри что-то ёкнуло. – Если ты, падла носатая, даже просто плохо подумаешь о моём муже или, не приведи Салазар, сыне… Помни, я рядом. Тебе в Хоге вроде как неженка Сириус докучал? Так вот, теперь за тобой приглядывает настоящий Блэк. Вник?! Свободен!
Северус попытался что-то возразить, но от Нарциссы полыхнуло тёмным пламенем жуткой магии, древней, как сама Земля, и Снейп испугался по-настоящему.
Он внезапно понял, что все его мысли о трагической кончине на могиле любимой были красивыми мечтами наивного юноши, несчастного в своей первой влюблённости, а настоящая Смерть именно такая.
Страшная.
Неотвратимая.
Ей всё равно, когда ты придёшь.
Рано или поздно приходят все.
Следующие десять лет Снейп старательного избегал «настоящего Блэка» Нарциссу и старался порвать с её мужем так, чтобы виноватым оказался именно Люциус. Снейп перепробовал всё – обвинения, скандалы, тяжёлое молчание и, спаси Мерлин, даже истерики. Никчёмный красавчик стоял как скала. Он прощал своему любовнику всё и в любых количествах. Измученный Северус иногда подозревал, что Люциус поспорил с Нарциссой на что-нибудь очень редкое и дорогое и теперь издевается над ним.
Две недели молчания, с одной стороны, давали надежду на прекращение опостылевшей связи без последствий в виде «настоящего Блэка» наперевес с ритуальным ножом. С другой стороны, Люций мог попасть в беду. После смерти Абраксаса дела Малфоев стремительно катились под гору, Люциус совершенно ничего не смыслил ни в коммерции, ни в дипломатии. Он вообще ни в чём, кроме секса, не смыслил, его невыносимый Люц.
Северус мечтательно улыбнулся, а потом нахмурился. Хватит думать членом, пора включать мозги.
Через пару дней Хогвартс-экспресс привезёт некоему профессору зельеварения головную боль на ближайшие пять-семь лет.
Гарри Поттер.
Сын ублюдка Джеймса Поттера. Сын любимой женщины. Надежда волшебного мира. Герой магической Британии. Истинный гриффиндорец, воспитанный чокнутой сестрицей Лили в ненависти к магам и магии.
Снейп до сих пор не знал, как к нему относиться.
Собственный горький опыт нежеланного и нелюбимого ребёнка подсказывал, что мальчик будет рад любому знаку внимания, но непоколебимая уверенность Дамблдора в несомненном сходстве отца и сына Поттеров приводила Снейпа в неистовство.
В этот момент в окно постучала белоснежная сова. Эта холёная красавица могла прилететь только из Малфой-мэнора. То, что Снейп её не помнил, ничего не значило, сов у Малфоев было много.
– Да что же это такое! – прошипел Снейп. – А я-то успел обрадоваться. Давай сюда письмо, как тебя там…
Сова ухнула, а старый нечищеный камин полыхнул зелёным пламенем, и показалась голова Альбуса. Директор был озабочен, а оттого не слишком любезен:
– Северус, ты нужен мне срочно. Это касается Гарри.
Снейп выругался. Началось.
Он бросил письмо в огонь, не читая. Люц ещё одно напишет, раз уж взялся.
Сова возмущённо заклекотала, но Снейп одним движением палочки отправил её за окно и рявкнул вслед:
– Ответа не будет!
Потом Северус взял загодя собранный саквояж и шагнул в камин. До следующих летних каникул он не собирался возвращаться в эту развалюху.
***
Вернон Дурсль чувствовал бы себя полководцем перед битвой, не попадайся ему на глаза собственные визитки «Граннингс Лтд. Дрели и комплектующие». Хотя, Вернон не знал наверняка, считают ли полководцы себя негодяями, оставаясь на командном пункте, когда их солдаты поднимаются из окопов навстречу граду пуль.
Дурсль же чуть не извел себя насмерть, ожидая возвращения Гарри и Петунии и поминутно кляня себя за рассудочность и никчемность. Он, мужчина и отец, сидел и ждал, пока его родные вернутся из магического мира, когда нужно было идти туда самому.
Жена и племянник вернулись поздно вечером, измученные и неразговорчивые. Гарри проспал беспробудным сном больше двенадцати часов, а потом накинулся на еду. Встревоженные Дурсли едва дождались, пока Гарри отложит вилку.
– Как ты? – серьёзно спросил Дадли.
– Отлично, – улыбнулся Гарри, – видишь, меня вылечили, очки больше не нужны. У магов, оказывается, есть врачи.
– Ура, – засмеялся Дадли. – Рассказали, где напортачил?
Гарри мотнул головой:
– Нет, конечно. Велели учиться хорошо.
– Правильно велели, – Вернон облегчённо выдохнул. Не очень-то он верил в здравомыслие магов, особенно после рассказа Петунии обо всём, что она узнала от миссис Малкин. Информации было много, Дурсль опять не спал полночи.
– Гарри, ты не передумал? – спросил Вернон. – Может, Европа? Снейп не ответил на письмо.
Гарри опять помотал головой:
– Миссис Малкин рассказала ничуть не меньше. Ничего страшного, оказывается, в Хогвартс поступает довольно много маглорождённых и никто их заживо не ест. Дядя, мы всё уже решили, не нервничай, пожалуйста. Давай лучше завтра все вместе побудем дома? Ну, как обычно?
Вернон медленно кивнул:
– Конечно, Гарри.
Гарри изо всех сил старался вести себя как ни в чём не бывало. Ясное дело, Дурсли что-то заметили, но эту перемену в поведении всегда можно списать на волнение – уже послезавтра рано утром начиналась другая жизнь и для Дадли, и для Гарри.
Гарри не рассказал своим родным ни слова из того, что он узнал в больнице святого Мунго. У него в голове постоянно звучал голос Сметвика: «Твои маглы ещё живы?»
Дурсли ничего не должны знать, они и так уже сделали для него очень много. Настала пора отдать долги.
Гарри стиснул кулаки и зажмурился.
Нужен герой, господа маги?
Будет вам герой.
