Конфликты

В тот день репетицию было велено провести вечером. Возле SM, как всегда, дежурили фанаты (как только не надоедает?). Парни высыпали из машины, и не без посторонней помощи, добрались до входа в здание. Внутри было на удивление тихо и спокойно, хотя рабочий день у многих еще не закончился, а у кого-то еще только начинался. Такая тишина как-то не особенно настраивала на рабочий лад, но ребятам не привыкать. Надо вечером – значит, репетируют вечером, надо утром - значит утром, а, бывало, и до часу и до двух ночи занимались, и ничего. В зале, в ожидании тренера, парни, в большинстве своем, занялись разминкой, дабы время не терять: кто взялся за растяжку, кто – за упражнения на гибкость. И только Лу Хань решил, что ему жизненно необходимо достать старшего. - Ну, покажи еще раз! - не унимался китаец, дергая одногруппника со всех сторон. - Не буду! - Ну, пожалуйста! - Лу состроил щенячье-оленьи глазки (читай вылитый Бэмби!) - Хань, отстань, - Минсок начинал постепенно краснеть и злиться. - Ну, блин! Я вообще как придурок выгляжу, когда пытаюсь сделать это движение! Даже у Исина не получается так развратно, как у тебя! Группа дружно ржала, припоминая случай с танцем, а Мин строил планы по убийству наглого Оленя и своему проваливанию с этого бренного этажа под землю. - Я не буду тебе ничего показывать, - тихо, но с расстановкой, произнес Минсок. - И вообще, забудь лучше! Его лицо уже просто горело от стыда. Мин, вообще-то, по мере надобности - на все руки мастер, даже на танцы, теперь уже именуемые развратными . Но это совсем не значит, что за кулисами, и вообще в повседневной жизни, он из-за этого не краснел, не бледнел и не желал уехать на другой край земли, где его никто не знает. Ввиду невозможности, на данном этапе его жизни, всего перечисленного, он попытался хотя бы просто отойти от этого маньяка подальше. Это оказалось не так просто. Лу сдаваться не собирался и решил перейти к физическому воздействию. Он ухватил Мина сзади за талию и притянул к себе. Еще и ощущать задницей пах друга, в добавок к общему стыду - Минсока совсем не радовало. Но это было еще не все. - Хочешь, давай вместе! Лу Ханю это показалось просто гениальной идеей: взяться за бедра Мина и попытаться выполнить движение одновременно. По своей наглой китайской роже он не схлопотал только благодаря какому-то чуду. - Придурок! Я сказал, отвали от меня! - грубо отпихивая от себя друга, проорал Минсок, после чего ушел в другой конец зала. Наступила тишина. Парням было уже не так весело. Кто-то еще хихикал, но многие начали испытывать неловкость из-за того, что стали свидетелями очередной ссоры сей парочки. Лу Хань тоже понял, что перегнул палку, но оставить Минсока на какое-то время в покое все равно не пожелал и пристал теперь уже с извинениями. - Хён, прости! - он снова обнял парня. - Прости, я идиот! - Отвали, - раздраженно бросил тот, и снова отпихнул друга. - Но я же де... - договорить Хань не успел, так как пришел тренер, и ему пришлось отложить примирение до лучших времен. Минсок был этому несказанно рад. Конечно, они помирятся! Скорее всего, этим же вечером, а завтра утром все будет уже по-старому. Но не прямо сейчас. В данный момент он еще пребывал в бешенстве и жаждал смерти любому, кто до него дотронется или заговорит с ним. Плохо только, что на репетиции без этого не обойтись... На самом деле Минсок уже вполне привык к этим странным заигрываниям Оленя. Стоять на каком-нибудь мероприятии и чувствовать его руку на своей пятой точке - это уже нормально, в порядке вещей. Но, нормально на камеру, перед фанатами, хотя к этому и пришлось долго и мучительно привыкать. Однако, привыкать еще и в повседневной жизни в планы Минсока совсем не входило. Ему был чужд фансервис, и хотелось, чтобы это так и оставалось. А чужд был настолько, что, пока он не попал в SM, о существовании интимных отношений между парнями не думал в принципе, и наивно предполагал, что это вообще сродни выдумке телевидения. Со временем разобрался, конечно, что к чему и зачем, но интересней ему эта тема не стала, наоборот во многом захотел и дальше ни о чем таком не знать. Но вот у него появился друг, хороший, с которым они так легко нашли общий язык, с которым много гуляли и развлекались. Но который, со временем, начал все чаще и чаще приставать к нему с пошлыми шуточками и прочей гейской ересью. Причем мотивы Минсоку были совсем непонятны. Это просто началось в какой-то момент и прекращаться не собиралось. Хотя, зная друга, он понимал, что мотивов у того может и не быть вовсе. Именно благодаря этому он некогда быстро откинул мысль "А вдруг Хань серьезно?", хотя и успел побегать в ужасе, не зная, куда деться от таких размышлений. Его и сейчас передергивало от подобных мыслей. Поэтому парню просто хотелось, что бы все стало как раньше, когда они просто дружили и совсем не ругались. Но хотеть, как водится, не вредно, вредно не хотеть. Лу Хань так ничему на своих ошибках и не научился, а старший все же оказался не железным. Здорово, конечно, когда тебя считают милым. Здорово когда ты нравишься людям. Но совсем не здорово когда тебя держат за девчонку! За такое бы съездить хорошенько по физиономии, но Минсок не был сторонником рукоприкладства, а поэтому, чтобы осадить друга, просто однажды высказал ему все, что думает о его замашках. Высказался хорошо, обстоятельно, так, что о скором примирении речи уже не шло. Даже о далёком – не шло вообще. Тут бы Минсоку бегать за Ханем и выпрашивать прощения, но он даже близко подходить не собирался. И вовсе не из-за гордости, а просто потому, что считал - другу не помешает пересмотреть свое поведение... Это была официальная версия, по неофициальной, ему при каждой встрече хотелось удушить Лу где-нибудь в подворотне, и скинуть все на сумасшедших фанатов или антифанатов - не суть важно. Лу Хань, в свою очередь, бесился не меньше. И от пошлых шуточек не отказался, зато перевел их на новый уровень. И, теперь парни переругивались не то что каждый день, а едва ли не при каждой встрече. Одногруппники уже лезли на стену от их перебранок, даже делали попытки помирить собственноручно, но оба даже слышать об этом не желали. Еще хуже влиял на ситуацию тот факт, что с очередным приездом в Китай их поселили в одной комнате. Там поводов скандалить стало вдвое больше. Они даже просили, чтоб их поменяли с кем-нибудь, но никто не согласился. Поэтому, правда, у них появилось негласное правило "кто первый пришел того и комната" – то есть, если один находился в комнате, то второй уходил и возвращался уже только перед сном. Но редко когда даже этот процесс проходил молча... Лу Хань зашел в комнату, и его взгляду тут же предстал нагнувшийся Минсок, что-то искавший под кроватью – ну грех было не шлепнуть! - Отличная задница, детка! Это ты специально меня в такой позе встречаешь? - съехидничал Лу и, вдобавок к шлепку, нежно погладил по ягодице. - Жаждешь на себе испытать мою гейскую натуру? Минсок медленно разогнулся. Хань же неспешно прошел в комнату, скинул на пол сумку с которой ходил гулять, отпил воды из кувшина, потом снял свитер, оставшись в майке, и кинул его на стул. - Знаешь, прошлые пассии часто стонали... - продолжая изображать из себя типичного гомосексуалиста, добавил Лу, - Мне даже интересно как громко будешь стонать ты. Ярость съедала последние остатки разума и самообладания Минсока, поэтому в следующих своих действиях он себя уже не контролировал. Лу Хань выбесил его уже просто до предела. Больше он это терпеть не собирался. Не долго думая, припер парня к стенке. Тот и не сопротивлялся, все еще злорадно ухмыляясь. В конце концов, что старший может ему сделать?.. - Конечно, Лу! На самом деле, я же днями и ночами только о тебе и мечтаю, - включаясь в игру, Минсок начал изображать из себя невинную девушку с большими глазами и надутыми щечками, но вообще-то получалось у него не очень. Он быстро это понял, поэтому в следующий миг добавил уже серьезным тоном. - Я знаю, как мы решим нашу проблему... Он еще толком сам не сообразил, как собирается ее решать, но пока Лу Хань не успел отреагировать, вовлек парня в глубокий поцелуй. Как же Мин в душе радовался привычке китайца ходить с открытым ртом! Лу Хань был в таком шоке, что несколько секунд просто стоял с широко распахнутыми глазами и был полностью сконцентрирован на действиях чужого языка у себя во рту. На удивление он даже поймал себя на том, что это не так уж и противно как он ожидал. Но, потом его накрыло новой волной гнева. Ханю не сразу удалось оттолкнуть от себя парня, зато потом он от души заехал старшему по лицу. Тот сразу отшатнулся и приложил ладонь к месту удара. - Ты совсем идиот?! - взревел китаец, - Я же шутил, придурок! - он был вне себя, пока в голову не пришла одна забавная мысль. - Или... или, может, ты решил что я серьезно?! - после недолгой запинки Лу начал истерически посмеиваться. Вообще-то Минсок не сильно понимал, чего хотел добиться данным поступком. Просто было что-то в друге, что его цепляло, что заставляло теперь постоянно на него злиться. Не просто шуточки Оленя, что-то еще, что приводит его в бешенство при одном только виде друга, что-то, что заставило приступить к столь радикальным мерам. Минсок спокойно улыбаясь посмотрел на парня и вытер кровь с разбитой губы. Не сказать, что действия Лу Ханя его удивили, но было неприятно. Настолько, что он посчитал своим первостепенным долгом на данный момент как можно жестче отыграться за будущий синяк. Шутил он видите ли... - Это хорошо что, шутил, - в следующий момент кореец усадил парня на свою кровать (благо силенок на это хватало) и сразу навис над ним, упираясь руками в стену, а коленкой - ему в пах. – Значит, тебе будет не так обидно , что сегодня мы узнаем, от чего начнешь стонать ты! Лу Хань попытался было вырваться, но у него ничего не вышло. Более того, его совсем не радовали ощущения, получаемые от трущейся о его пах коленки. - Не дергайся! - Мин резко заломил руки Ханя за спину, не давая ему больше возможности производить лишние телодвижения, после чего нагнулся к самому уху и тихо произнес: - Ты же не хочешь, чтобы сейчас парни прибежали нас разнимать, и застали в столь компрометирующей позе? Минсок тяжело дышал после недолгой, но ожесточенной борьбы, однако ослаблять хватку не собирался. Сознание Лу Ханя тем временем рисовало перед ним самые ужасающие картины его печальной участи и требовало бежать от Мина куда подальше, ибо справиться с ним физически уже не представлялось возможным. Правда, по этой же причине он понимал, что никуда уже и не сбежит - слишком крепко кореец его удерживал. Да и в действительности совсем не радовала перспектива быть обнаруженным одногруппниками или, того хуже, менеджером, в его нынешнем положении или состоянии. Поэтому Лу продолжал беситься, ненавидеть Мина и злобно на него смотреть, но дергаться перестал. - Молодец, хороший мальчик, - не удержавшись, усмехнулся Минсок. - Ротик откроешь, и тебе вообще цены не будет! Для него такое поведение было в новинку, да и вся ситуация, понятное дело, тоже, и он может даже отступил бы... только уже некуда. Он не успел заметить, в какой момент ярость переросла в возбуждение. Его будоражило от близости друга, от его попыток вырваться, от его внутренней борьбы, когда в глазах читалась ярость, но он, отчего-то, покорно открыл рот. Гормоны Минсока совсем разошлись, организм требовал близости. Видимо, подсознание подсказывало телу, что у него не будет в ближайшие годы иной возможности получить требуемую дозу удовольствия, кроме как сейчас. Так что теперь отступить было бы просто непозволительной роскошью, как бы все еще дико это для него не было... На этот поцелуй Лухан ответил. Ему стало невыносимо просто терпеть унижение. Хотя унижение ли? Он ответил на поцелуй по-своему, раздраженно, где-то чересчур порывисто, чем только еще больше завел и себя и корейца. - А тебя, смотрю, уже все больше радуют мои гейские замашки, да? - прошипел китаец после мучительного поцелуя. За этими словами последовал еще один, и воздух, казалось, начал накаляться. Лу Хань уже ненавидел не только Минсока, но и свое предавшее тело, которое наплевало на то что, перед ним парень, а не привлекательная девушка, и требовало продолжения банкета. А еще перед ним не просто парень, но друг. Он сгорал от гнева и стыда, отказывался понимать, что происходит – события слишком не вписывались в привычные рамки. И только неприятная боль в паху из-за возбуждения заставляла сдаться на милость старшего. Или это в ночном воздухе витало что-то, заставляющее их сходить с ума. В любом случае, сознание уже ничего не решало, хотя и продолжало бороться. - А ты, я смотрю, уже их и не отрицаешь, - спокойно ответил Минсок. На свой страх и риск, он отпустил руки китайца и пожелал снять с него майку. Лу Хань без приключений позволил себя раздеть. За этим последовал еще один поцелуй: мокрый, раздраженный и прерывистый. Дело стало совсем плохо, когда Минсок начал поглаживать его живот, затем грудь и спину. Движения такие хаотичные, бессознательные... Так и хотелось просить парня касаться еще и еще раз по тем же местам. И он готов был взвыть, когда пуговицы на рубашке корейца не захотели расстегиваться. Поддались они только пальцам хозяина. Еще один поцелуй, на этот раз такой глубокий и длительный, что оторваться друг от друга они не могли, пока воздух в легких не закончился. Прикосновения к обнаженной коже в виде грубых и иногда неловких ласк лишали рассудка. И не важно, что еще пять минут назад они едва не подрались. А теперь просто не могут друг друга отпустить – будто, если это произойдет, то случится что-то непоправимое. До затуманенного разума Лу Ханя все еще смутно доходила реальность происходящего, все еще где-то в глубине почти не оставшихся мыслей казалось, что это какой-то розыгрыш. И только каждое новое действие Минсока - его грубые руки, мягкие поцелуи в противовес, и, в конце концов, полетевшие к чертям брюки – заставляло, вперемешку с нецензурной бранью, принимать реальность как есть. Однако, происходящее все же было так ненормально. Ненормально желать, чтоб твой друг прижал тебя крепче. За это Лу Хань как смог вжался в обнаженное тело Мина. Ненормально хотеть раствориться в каждом прикосновении. От этого он нетерпеливо заерзал, чувствуя желанные касания чуть ли не каждой своей клеточкой, и едва ли не растекаясь от удовольствия. Неправильно вместо девушки хотеть парня. Но вместо страданий на эту тему, они приняли более удобное горизонтальное положение. Ненормально хотеть владеть парнем и ненормально хотеть, чтобы владели тобой. Причем как можно быстрее. И совсем уж странно, что это нетерпение вызвано страхом, что кто-то из них может передумать, и это сплошное дикое удовольствие закончится мучительным стыдом и невозможностью от него когда-либо избавиться. Но Минсок, слава богу, не собирался отпускать Лу Ханя так просто. Он лишь избавился от лишних элементов одежды, поудобнее устроился, чтобы снова иметь возможность ощущать тело друга своей кожей, и, наконец, смог опустить поцелуи на шею, плечи, ключицы. Пальцы Лу зарылись в волосах одногруппника, а с губ сорвался первый тихий стон. Однако этих прикосновений уже было мало. Как он ни пытался прижать корейца еще больше к себе, хотя тот и так надавливал на него всем своим весом, этого было мучительно недостаточно. - Черт! - глубокий вдох, когда Мин прошелся языком по его соску. Следом очередная порция отборной китайской ругани, - Долго еще готовить будешь? Давай быстрее уже! - раздраженно прошипел он сквозь зубы, за что был грубо перевернут на живот. Не терпел Минсок брань в такие трепетные моменты. Правда, выражение "быстрее" Мин понял слишком буквально, поэтому вскоре послышались громкие стоны и всхлипы Ханя, плохо заглушаемые подушкой. Неумелая подготовка и детское масло с тумбочки Лу, которое нынче пошло в расход в качестве смазки, парню участь особо не облегчили. Мин же терпеливо ждал, пока китаец придет в себя, а заодно и сам привыкал к новым ощущениям. За попыткой найти удобное положение последовал очередной вой в подушку. Но сразу после этого, тяжело сопя и стирая выступившие от боли слезы, Лу Хань приподнялся и уперся ладонями в изголовье кровати. Минсок сделал еще одно движение, от чего Лу снова громко застонал и часто задышал. - Ты можешь потише?! - раздался раздраженный шепот у самого уха Ханя, - Я, конечно, говорил, что сегодня будем твои стоны изучать, но вообще-то выражался фигурально! Когда-нибудь Хань отомстит за эту шуточку, но сейчас он был в состоянии только кусать губу и терпеть. Пот уже стекал с него градом, руки тряслись от напряжения, казалось вот-вот и он не выдержит этой адской боли, граничащей с каким-то безумным удовольствием, получаемым от каждого движения Минсока внутри. А тот двигался медленно, плавно, но достаточно сильно, чтобы Лу не переставал вскрикивать от каждого толчка. Боль постепенно перестала приносить дискомфорт, но стало только хуже. Потому что внезапно оказалось, что стоит Ханю только к себе прикоснуться или просто сделать неверное движение и он кончит, причем так, как с ним, возможно, этого еще никогда не случалось. Потому что все былые ощущения казались мелкой забавой, чем-то несущественным, по сравнению с тем, что он испытывал сейчас. - Минсок, я... пожалуйста, - нечленораздельно прохрипел Лухан. Темп все увеличивался, дыхание сбилось окончательно, а сердце, казалось, собирается вырваться из грудной клетки с каждым толчком. - Что? - снова шепот у самого уха, совсем тихий, хриплый и прерывистый. Старший тоже был на пределе, а Хань снова промычал что-то неразборчивое. Он был уже просто не в состоянии произнести это вслух, поэтому, не в силах больше терпеть, сам направил руку Минсока туда, где так хотел ее ощутить. И почти сразу по телу растеклась волна удовольствия... Они лежали поверх смятой постели тяжело дыша. Все такие же вспотевшие и разгоряченные. - Предлагаю перебраться на твою кровать. - предложил Минсок, когда смог, наконец, отдышаться и прийти в себя. - Это еще зачем?! – возмутился Хань, который считал собственное ложе неприкасаемым для посторонних. - Ну... помимо того что моя вся мокрая от спермы и пота, я еще на нее слишком много твоего детского масла разлил, - совершенно безобидным тоном пояснил парень. Лу Хань закатил глаза и недовольно вздохнул. Вообще-то они и сами были в тех же жидкостях, так как в душ сейчас просто не было сил идти. Наплевав, они просто перебрались на чистую постель. Уснули почти сразу, тесно прижавшись друг к другу. Проснулись всего через несколько часов от будильника Минсока. Вид у обоих был довольно измученный. Правда, если старший испытывал только приятную усталость, то у Ханя остались более болезненные следы от прошедшей ночки. - В следующий раз я сверху, - угрюмо заявил он, пытаясь осторожно встать с постели. Минсок был немного огорошен данным заявлением, но, поразмыслив, все же решил, что это справедливо. Его обеспокоило другое. Он услышал, как за стенкой кто-то из парней начал ворочаться, а затем подниматься с постели. Всего лишь ворочаться… Сердце Минсока медленно, но верно решило сменить место дислокации на пятки...