Poets Of The Fall – Sleep
Сумрак сжирает огни свечей тягуче, томительно, растекаясь по длинноногим подпоркам лампад желтоватым сгустком воска, сажени, тленного льняного фитилька. Ашура дышит сбито, сухо, отрывисто глотая поток пыльного, пахнущего деревом воздуха. Шея подбита к резцовому основанию массивной кровати; тело нежится в расстеленной пелене подушек, взбитых, махровых одеял и тканей, укрывающих их. Это сравнимо с наваждением: случайным, мерзким, липким, обвивающим шею, терзающим плоть, отравляющим разум... Дыхание младшего слабеет, когда Индра поднимает бёдра выше, насаживаясь на плоть родного брата без остатка. Внутри него жарко, липко, чуть подслащено от смазки масла и невероятно хорошо. Ашура водит ладонями по его торсу, любуется жилами вен на животе, костями бёдер движет плавно вверх, опускает вниз, утопая в плоти своего любимого - его уязвимого тела. Сейчас, пока имеется возможность. Пока не брызжит за окном алым солнцем рассвет... Индра не издаёт ни звука: боль сковывает лишь у основания; внутри бушует океан блаженного безумия. Хватаясь за спину деревянного ложа, обласкивая родное лицо томным взглядом, холодом безумных глаз и чувствуя, как сводит от приятных судорог пальцы ног, он всхлипывает, ощущая сжатую тяготу родных рук у своей плоти. Ашура разглаживает окаменелую плоть длинными пальцами. Что-то скрежет в коридоре: Индра замирает в потоке пугающего мгновения, слушая чьи-то шаги, заполняющие коридор. Молчит, не в силах преодолеть тяготу неги, окатившей тело, но реагирует раньше, утаскивая брата в свору мягких одеял, всего за мгновение, как в проёме приоткрытой двери мелькает проходящий мимо отцовский силуэт. Адреналин бьёт в висках, огибает с кровью тело. Старший сминается в опьяненном стоне, зажатом в руке Ашуры. Хагоромо проходит мимо, не замечая старческим взглядом в кровати спящего старшего сына двух совокупляющихся братьев, хватающий как рыбы воздух в страхе перед концом... С затишьем шагов Ашура выворачивается из-под пледа, бешено вколачиваясь в тело брата со спины, вминая его лицо в пропитанную потом подушку, не щадя свои силы. Трахает, вдарив по податливым бёдрам ярым шлепком, сминающим пальцами прилипшие к коже смоляные волосы. Младший стискивает их в пучок, оттягивает на себя, поднимая к себе сладковатую шею, касаясь её горячим лбом. Руки Индры тянутся назад, обхватывая проморщенные от многочисленных падений колени брата, царапая их не по-мужски длинными когтями, оставляющими полуокругленные, неглубокие порезы. Смазка капает на постель вязкими каплями семя и жирных масел; член Ашуры расслабленно скользит в лимбе мышц, не причиняя боли. Обволакивающее упоение окатывает нутро. Индра кончает, сдаваясь первым. Младший замедляется, слушая, как задыхается в волне оргазма брюнет, как бегает по его лицу обезумевший взгляд и как приятно обволакивают тисненную плоть его недра... Нежные губы касаются шеи кратким поцелуем. Тело требует разрядки, эйфории, и Ашура уже не надеется на неё, но брюнет берёт дело в свои руки. Садясь на край твёрдой кровати, упиваясь, дёргаясь от ударов наслаждения, Ашура гладит старшего по голове, проталкивая своё достоинство в влажный рот с аккуратными белыми зубами. Смотрит, как увлеченно сосёт, покусывает и дразнит языком стоячий член Индра, как поблескивают в свете догорающих свечей его чернильные глаза. Губы эротично смакуют головку, слизывают выступившую на кончике каплю смазки, обволакивают влагой сладковатую плоть. Он заглатывает до самой глотки, имитируя быстротечные движения... Ашура кончает, попадая мелкими струйками спермы на слизкий язык брюнета, заглатывающего её без доли отвращения. Они целуются долго, в смятом покрове постели, пота, смазки... Любовно играя языками, дыша друг другу в шею, ласкаясь в темноте от сгоревших свечей. Индра уходит, на прощанье старательно заметая следы их единения, блаженства. Построенных и разрушенных, их руин..***
Утром, Хагоромо встретит старшего у тренировочной площадки, и как обычно, направится будить непутёвого Ашуру, с трудом поднимая сонного отрока стихией воды и привычными орами. И всё как обычно. На рассвете от их жаркой ночи не останется и следа.