***
Осень была в самом разгаре. Листья хоть и были еще зелеными, но чувствовалось, что совсем скоро они оставят деревья совсем голыми. На улице пахло мокрым асфальтом и свежестью. После недельной прохлады и дождя в облаках появилось солнце. Люди беззаботно гуляли по улицам, смеясь и радуясь то ли погоде, то ли солнцу. Этот день не сулил ничего ужасного, если бы не звонок поздней ночью. Звонили из больницы и что-то долго и непонятно объясняли. Авария, операция, деньги. Тогда, наконец, после слов «ваш брат», я осознал, что случилось что-то страшное.***
Смотреть на то, как быстро покидают человека силы воистину невыносимо. Ты видишь, как он умирает подобно зеленому листку на дереве, который вот-вот станет жёлтым, и упадет на холодную землю. Я хотел спасти его, отчаянно хотел вернуть к жизни. Но сердце не вырежешь под общим наркозом и не заштопаешь грудину рваными швами. Казалось бы, раз, вырвал сердце, положил в баночку с раствором, поставил на самую дальнюю полку, как сувенир, и забыл о существовании такого органа. Я приходил к нему каждый день: выключал кондиционер, который тот врубал на холодный режим, что входя в комнату чудом удивляешься, как еще квартира не превратилась в морозильник или того хуже, отмывал его под душем, одевал как маленького мальчика в новую, чистую одежду, расчесывал копну кудрявых волос, превратившихся в настоящее птичье гнездо, откачивал от очередного передоза, прятал алкоголь и сигареты, отмывал блевотину с пола после того, как он в очередной раз напьется до потери сознания. Я никогда не задавал лишних вопросов, так как знал, что от одного упоминания ее имени он вновь начнет беситься и ломать все, что попадет под руку. И однажды я не выдержал и спросил: -Почему ты так себя ведешь? – он очень долго думал, ходил туда-сюда, грыз ногти, переворачивал фотографии и вдруг сел рядом. В его голубых глазах я увидел боль, которая, как мне казалось, навсегда останется внутри него. -Зачем я должен пытаться жить заново, если я не хочу этого? Почему я должен беречь себя, если не смог защитить ее? - произнес он. Я встал и ушел из квартиры. Я не звонил, не приходил к нему, словно меня и не было. Через несколько месяцев после долгого разговора с женой я решил заглянуть к нему, проверить, все ли хорошо и жив ли он. Открыв дверь и зайдя в спальню, я увидел его. Он плакал. Плакал, словно впервые упал на грубый асфальт и разодрал коленку в кровь. Он со слезами на глазах молил каждого святого вернуть ее; он бил кулаками стенку кровати, он ломал столы, стулья, стены, - все, что попадало под руку. -Послушай,- прошептал я, когда он, обессилев, спустился на голый, холодный пол, запуская руки в волосы,- не срывай бинты с не залеченных ран. Нечто подобное скрывают под тоннами бинтов, намазывая каждый рубец толстым слоем лечащего крема, чтобы швы не разошлись вновь. А когда придет время, когда раны затянутся, а рубцов и вовсе не будет, то нужно аккуратно снять бинты, стараясь ничего не повредить, и жить дальше, слышишь? -Жить дальше,- повторил он за мной.