Другая

Она забыла горечь и слезы, она не плакала уже очень давно. Может быть пять или десять лет. Ее лицо всегда украшает улыбка. Поэтому жители ее родного города позабыли старое прозвище храброй девушки, для них она просто «лучик». Она не носит брюки летом, а дома предпочитает ходить в просторных туниках. Ее страсть — это сад. Она проводит там часы, а после ее лицо искажает гримаса боли от маленьких мозолей на руках. Она спит с отрытым окном и летом, и осенью, и зимой, и весной. А любой, кто пройдет мимо ее дома, почувствует легкий запах лаванды. У нее самые лучшие друзья на земле. Энни и Финник Одейры, Джоанна Мейсон, и, конечно, ее любимый Хеймитч. Сколько лет она прожила рядом с ними бок о бок. Китнисс Эвердин не знают только те, кто только что появился на свет. Лучик света и добра, заглядывающего в каждый дом, в самые темные комнаты. Они все изменились после войны. Они другие. Она другая… Ее утро снова начнется с нежного поцелуя в щеку. Она слегка улыбнется и приоткроет глаза, наслаждаясь присутствием любимого человека в ее постели. -Дорогая, я в пекарню, буду вечером. Люблю тебя, — прошептал мужчина и вышел из комнаты. А Китнисс так и лежала на остывающем ложе. Эти слова производили на нее эффект оцепенения. «Люблю тебя…» Ни разу за эти семь лет она не произнесла этих слов. Она думала, кричала на себя, злилась, но так и не смогла перебороть себя. Эти, казалось бы, лучшие в мире слова испортили ее день. Но неунывающая Китнисс вновь натянула маску счастья и спустилась на кухню. Ее любимый кофе без сахара готовился несколько секунд благодаря новейшей технике из самого Капитолия. Девушка принимала любые подарки, даже от незнакомцев, только бы увидеть их улыбку, ведь в этой улыбке было что-то такое родное. Она сидела одна в тишине, и спокойствие окутывало ее с ног до головы. На часах было всего одиннадцать, а она уже выпорхнула из дома и полетела в направлении старого Котла, который за все эти годы превратился в комфортабельный магазин. Она взяла лучшую бутылку вина из солнечного четвертого дистрикта, чтобы порадовать своего мужчину. Немного продуктов, они были не так важны. Китнисс так и не научилась готовить, она обычно заказывала ужин в местном ресторанчике. В то время, как Китнисс разворачивала свою тележку с продуктами, чтобы захватить пакет с сахаром, в нее врезалась молодая девушка. Она неуклюже встала и рассыпалась в извинениях. Но Китнисс пыталась ее только успокоить, она ненавидела извинения. Девушка показалась ей настолько знакомой…темные волосы, серые глаза и смуглая кожа. Она была моложе, а на безымянном пальце поблескивало кольцо. -Вы не отсюда? В смысле, вы не местная? — спросила Китнисс и тут же удивилась своему любопытству. -Мои родители жили здесь когда-то давно, и мой муж. Мы решили переехать сюда. В Капитолии довольно шумно и слишком многолюдно, — смущенно улыбнулась девушка, -Я, кстати, Эвелина. Можно просто Лина. Китнисс тоже хотела представиться, но ее резко оборвали. Какой же дурак не знает великой Огненной Китнисс? Она слегка поморщилась старому прозвищу, но все также приветливо улыбалась… Эвелина жила, на удивление, в Деревне Победителей. В до боли знакомом доме. Китнисс вежливо проводила новую знакомую, а через несколько минут содрогалась от рыданий в холодном душе. Господи, сколько лет она не плакала? Глаза неприятно щипало, и чувствовала она себя настолько паршиво… Но, как и все эти годы, она снова улыбнулась. Она не хотела расстраивать его, шикарный ужин был на столе, а сама девушка одела до ужаса короткое платье. Ее дверь была всегда открыта, поэтому ее мужчина вошел без стука и удивленно остановился. Свечи отбрасывали на него блики, а его любимая была настолько красива, что он был не в силах пошевельнуться. Китнисс медленно, словно хитрая кошка, подошла к нему, одним движением сняла с него куртку и потянула за стол. Тихая беседа и сплетенные руки. Он обожал это, а она чувствовала себя как-то странно, будто не она разговаривает с ним, а та девка, Эвилина. -Знаешь, сегодня был великий день в пекарне! -Неужели? Ты придумал новый рецепт? — заинтересовалась Эвердин. -Нет, еще лучше. К нам приехал сам создатель пекарни. Который семь лет назад восстановил ее из руин. Пит Мелларк. Мужчина говорил что-то еще, но Китнисс уже ничего не слышала. Она была потрясена. Он здесь, так рядом с ней. Столько лет она его не видела. -Он с женой теперь живет здесь, через дорогу. Кстати, я видел его жену, Эвелин, кажется. Она очень похожа на тебя, дорогая. С тобой все нормально? — спросил Кевин. Китнисс пробормотала что-то невнятное и встряхивал головой. Она была снова в норме. Кевин продолжал рассказывать о пекарне, а она рассматривала его белокурые локоны. Она вспоминала, как делала тоже самое семь лет назад. Как прижималась к груди самого любимого мужчины, как повторяла, что любит его, как показывала всем друзьям кольцо, подаренное Питом на ее девятнадцатый День рождения. Как проводила с ним бессонные ночи и бесконечные дни. Она помнила. Она была другой. Она плакала по мелочам, а он успокаивал ее. Он утаскивал ее с могилы младшей сестры, а сейчас она даже не ходит туда. Он пек ей сырные булочки и дарил картины, но сейчас ее дом украшают фотографии, сделанные Кевином. Почти такие же красивые, как картины Пита. Почти. -Завтра я уезжаю в десятый на четыре дня. Буду делится опытом, — счастливо улыбнулся Кевин. Китнисс поддержала его поздравлением, поцеловала в щеку на ночь и уснула на другом конце кровати, судорожно сжимая в руке жемчужину и кольцо. Она снова встала, но от ее улыбки не было и следа. Она одела старое нежно-персиковое платье, заплела знакомую косу дрожащими пальцами и спрятала в сумочке кольцо. Она спешила, хотя знала, что торопиться некуда. Он всегда приходит позже этого времени. Но ее ноги подкашивались, а легкие требовали больше кислорода. Прохожие удивленно оборачивались, она вела себя слишком подозрительно. Китнисс дернула на себя старую дверь пекарни, и одинокий колокольчик известил работников о новом посетителе. Точнее, одного работника. -Сейчас приду, — послышался его голос из подвала. Китнисс судорожно присела за столик, стараясь успокоиться, но сердце предательски сильно стучало. -Извините за задержку, чего жела…? — спросил Пит и тут же остановился. Ведь он увидел ту, которая приходила к нему в каждом сне, которую он любил больше жизни. -Китнисс… -Мне, пожалуйста, одну сырную булочку, — сдержанно попросила она. -Всего одну? — уточнил он. -Да. Его движения. До боли знакомые. Такие простые. Бумажный пакет уже перед ней, осталось только расплатиться. -Ничего не надо, Китнисс, я… Но она не послушала его и выпорхнула из пекарни. Пит безнадежно посмотрел ей вслед и раскрыл ладонь. Между монетками лежало то самое кольцо, которое он подарил так давно. Громкий стук заставил хозяйку дома вздрогнуть. Она только что смогла уснуть. В ее годы таблетки не помогали. Хотя, ей всего было сорок три. Несколько седых прядок просачивались в идеальной косе, но она не замечала этого. Китнисс спешила открыть дверь, по дороге сбив последнюю фотографию Кевина, оставшуюся на стене. А она провисела целых десять лет. Дождь барабанил по крыше, а странный гость еще громче стучал. -Иду! — ответила Китнисс и рывком открыла дверь. Он ничуть не изменился. Те же непослушные светлые локоны и пронзительные голубые глаза. Он весь промок и дрожал от холода, а хозяйка дома не могла двинуться. -Можно? — тихо спросил Пит. -Конечно, извини, — бросила Китнисс и впустила его. На удивление, в доме сохранилась его одежда. Та самая голубая майка, в которой Китнисс бегала по дому. Пит прислонил ее к лицу и снова почувствовал этот запах. Запах ее тела и леса. Все чувствовали лаванду, а он чувствовал лес. Ее запах был повсюду в доме, он сводил с ума, убивал его. -Как ты? — заботливо спросил Пит. -Нормально. Ты приехал на похороны, так ведь? Ты опоздал, прости, я хотела позвонить, но…не смогла, — Китнисс стыдливо опустила глаза и уставилась в пол. -Так жаль, я давно не видел Хеймитча, не мог подумать, что он вот так просто… — прошептал Мелларк. -Пит, я… Я не была готова к его смерти так же, как и ты — тихо ответила Китнисс и положила свою ладонь на плечо уставшему мужчине. -Господи, Китнисс, как бы я хотел все вернуть. Как бы я хотел остановить тебя тогда в пекарне, Китнисс. Как я люблю тебя, Китнисс, — шептал Пит. Он смотрел на свою возлюбленную, и время остановилось. И не было морщинок на ее лице, ни одного седого волоса. Она заливисто смеялась, улыбалась, удивленно поднимала одну бровь. Он помнил. Но он другой, она другая. -Почему тогда ты уехал? Почему оставил меня? Почему женился? — на грани отчаяния кричала Китнисс. -Да потому что я идиот, псих. Я сломленная игрушка Капитолия. Я не смог, я боялся, что убью тебя. Я нашел ту, которая похожа на тебя внешне. Женился на ней и развелся через два месяца. Я трус и критин. Господи, какой же я критин! — кричал Пит, оседая на колени. -Ты другой, Пит. -Ты тоже другая, Китнисс. -Посмотри на меня, прошу. И он запомнил этот вечер, запомнил ее стальной взгляд и поникшие плечи. И вспоминал каждое утро, целуя ее после спокойного сна. Он жил ради нее, радовался ради нее. Он жертвовал всем ради нее. Ее передергивало от воспоминаний, смерть ментора снова свела их. Его пугал каждый ее уход, каждый скандал, но она приходила вновь. Ее пугала поздняя беременность, слишком поздняя. Его пугало здоровье жены и ребенка, который находился у нее в животе. Ее пугало, когда ее называли миссис Мелларк, хотя она сама называла себя так во сне. Его возродила вновь их любовь. Он плакал, когда увидел свою дочь, слишком высокую цену он заплатил, чтобы держать на руках своего ребенка. Она мягко улыбалась ему, сжимая его руку. Она другая. Он снова изменил ее. Она другая и это не пугает ее. Она любит, она любима. А стены в их доме вновь увешаны картинами.