Падший

Девушка сидит за столом. Спина ровная, руки сложены перед собой, внимательный взгляд карих глаз скользит по строчкам лежащей перед ней книги. Обложка плотная, потрёпанная, и сама книга наверняка тяжёлая, совсем не подходит ей. Этой девушке пристало бы подкрашивать ногти или, возможно, сидеть перед зеркалом с баночками кремов, теней и тюбиками туши, флаконами туалетной воды, стройным рядком стоящих у отражающей их стеклянной поверхности. «Менеджмент и управление». Одна из тех книжонок, что пишут все, кому не лень; из серии книг, что продаются на каждом прилавке в обложках одна ярче другой. Каштановые, слегка вьющиеся на концах волосы покоятся на худеньких плечах, спадают в вырез платья на груди, щекоча кожу прикосновениями. Небрежно она откидывает мешающие пряди за спину, но через какое-то время, несколько глубоких вздохов и пару перевёрнутых страниц спустя они вновь упрямо сползают по ключице. Громкий и требовательный звонок в дверь. Девушка вздрагивает, бросает тревожный взгляд на часы, висящие на стене. Циферблат показывает почти полночь, как, впрочем, и всегда – она каждый раз забывает поставить новые батарейки. Но сейчас стрелки почти не лгут, время действительно довольно позднее. Она не ждёт гостей и не собирается открывать, но режущая слух, пронзительная трель повторяется. Тот, кто за дверью, нервничает, он почти на пределе. Она ощущает это, как почувствовал и дверной звонок прежде, чем оповестить её. Она поднимается с места, не торопясь откладывает книгу, будто нарочно тянет время в надежде, что незваный гость уйдёт, не дождавшись. Звонок не повторяется. Но она уже поднялась со стула и выскользнула в прихожую, проехав на носках по начищенному до блеска паркету. Машинальный оценивающий взгляд в зеркало за секунду до этого – свет мой, зеркальце, скажи?.. – и вот пальцы касаются замка, поворачивают его и, перескочив на ручку, открывают дверь. Алые пятна и обожжённые перья. Это первое, что бросается ей в глаза. Девушка смотрит на того, кто окропил её порог своей кровью. Он стоит на коленях, ладонь прижата к изодранной и окровавленной рубашке, сквозь пальцы тягуче сочится алая жидкость, сгустками падая на коврик с надписью «welcome», пачкая его бурыми пятнами. Другая ладонь упирается в дверной косяк, с трудом удерживая заваливающееся вперёд тело. А за спиной – обугленные остатки некогда бывших белоснежными крыльев, усеянные серыми хлопьями пепла. Лицо юноши, почти детское, трогательно невинное, покрыто чёрными полосами сажи и чистыми дорожками, проторёнными слезами, катящимися по щекам. Он поднимает взгляд обрамлённых влажными остатками подпаленных ресниц глаз, от слёз кажущихся ещё светлее, водянисто-прозрачными. Слова застряли где-то в пробитом лёгком, увязая в густой, словно смола, крови, скапливающейся внутри. Он с трудом сглатывает тошнотворный ком, поднявшийся к горлу. Голова кружится от слабости, в глазах двоится, но парень ещё стоит. Покачивается, на коленях, но стоит. Наверно, она не ждала его таким – разбитым, падшим и при смерти. Вряд ли она должна была обрадоваться, но ему так хотелось этого. Он так жаждал оказаться рядом. Пусть в ногах, на коленях, умирающий… Но он не расскажет ей этого. Не расскажет, чего ему стоило лишиться крыльев, откуда эта жгущая боль в груди… и как он стремился к ней. Смерти он не боялся никогда. Не потому, что ангелам не грозит эта участь. Но ему стало бы страшно, не увидь он её сегодня. Девушка улыбается. Её холодная улыбка напоминает оскал хищника, но он не замечает этого. Его взгляд затуманен слабостью и влюблённостью, тоской и обожанием, он видит на её губах нежную улыбку. Наклонившись, девушка самыми кончиками пальцев касается его пепельных волос, покрытых слоем сажи. Он грязен, но после победы такого масштаба она не поленится вымыть руки. Это благоволение, которого он так добивался. Кто виноват, что она не даст ему больше? Парень жмурится, как кот, пока с глаз бегут слёзы, а ладонь крепче зажимает рану – ещё бы на мгновение продлить это чувство, ещё на несколько вдохов. А затем на юношу снисходит спокойствие. Он склоняется к её ногам и замирает. Она убирает ладонь с горячего лба за секунду до того, как его плоть распадается на пушистый ковёр из тополиного пуха. Он усеивает всю лестничную клетку, поднимается в воздух над головой девушки, похожий на снег, но нежный и тёплый. Совсем как ангел, которым он был когда-то. Она выпрямляется и скрывается в квартире, хлопнув дверью. У неё аллергия на тополиный пух.