Занимательная тренировка с Изуки

Обычно в Сейрин не возникало проблем с планом занятий. Игрок говорил: «Тренер, у меня не получаются прыжки». Рико назначала штук триста приседаний, и подопечный, если мог выжить в процессе, прокачивался. С Изуки было сложнее, потому что ему нужны были не физические упражнения: он попросил совета, как улучшить «орлиное» зрение. В этот раз Рико думала дольше обычного, а Изуки уже мысленно представлял, что его заставят играть с завязанными глазами или пересчитать всех блох Номера Два, когда оказавшийся рядом Хьюга подсказал: – Со способностью Такао можно видеть Куроко, как бы он ни прятался. Рико кивнула. Изуки даже воодушевился, как это обычно бывает поначалу: «Ах, полсотни отжиманий?! Да я их сейчас махом!» Искать Куроко казалось не такой сложной задачей, как играть с завязанными глазами. – Хорошо. – Рико перешла на приказной тон: – В любой момент я могу спросить, где Куроко. И ты должен знать, где он или куда отлучился. – Нужно наказание, – с садистским удовольствием добавил Хьюга. – Вроде моих сломанных фигурок. Тренер с капитаном переглянулись, будто руки друг другу пожали. По спине Изуки пробежал неприятный холодок, как бывает, когда остаешься дома один, а у двери спальни вдруг скрипнут половицы. Мучители даже улыбнулись похоже, не скрывая злорадства, и Хьюга протянул руку ладонью вверх, поторопив: – Давай сюда. – Давать что? – он попытался притвориться идиотом. Потому что если Хьюга коллекционировал фигурки, то Изуки… – Свой блокнот с каламбурами. Буду вырывать по странице каждый раз, когда ты облажаешься. Возможно, эти двое и были правы, но после такого отношения отчаянно захотелось увидеть их удивление, когда на первое же «где Куроко?» он сможет ответить: «На третьей улице покупает пирожки». Началом тренировки и, как казалось, самым простым было спросить самого Куроко о механизме исчезновения, ведь тот никогда не делал из этого секрета. Но вместо ответа Куроко провернул то же, что и всегда – пропал. Прямо из-под носа. Это было ударом по гордости, потому что чертов «Соколиный Глаз» из Шутоку мог видеть его чуть ли не спиной. И вот тогда начался маленький ад. – Изуки, где Куроко? – раздалось внезапно, сразу после пробежки, и он, уверенный, что тот буквально только что уходил умываться, выпалил, будто военный: – В туалете! – Куроко?! – окликнула Рико. Куроко, вошедший в противоположную дверь в спортзал, замер от резкого тона. – Где был? – Кормил Номера Два. Предчувствуя беду, Изуки повернулся к Хьюге. Тот, совсем не запыхавшийся, стоя прямо и держа блокнот чуть ли не торжественно, резким движением вырвал страницу. И снова, совсем неожиданно, когда парни переодевались, собираясь домой, с полпинка открылась дверь в раздевалку, и Рико командным голосом вопросила: – Изуки! Где Куроко? Уверенный, что в этот раз ему ничего не грозит, Изуки показал на его шкафчик, но поперхнулся и замер с невысказанным «здесь». Дверца была открыта, внутри висела школьная форма, но самого Куроко не было. Тот как раз вошел в раздевалку и удивленно ответил: – Я был в туалете. Изуки не хотел смотреть на Хьюгу, но тот стоял рядом со шкафчиком Куроко, и просто отвести взгляд было нельзя. Капитан, не оборачиваясь, накинул на себя рубашку, поднял над головой блокнот и вырвал с мясом еще одну страницу. У Изуки внутри неприятно заныло. Конечно, наказание исполнял Хьюга, ведь он сам через это прошел, к тому же добровольно, и жаловаться или сердиться на него было невозможно. Так убеждал себя Изуки. Но, глядя в его полное злорадства лицо, сложно было поверить в добрые намерения капитана. – Изуки?! – Куроко еще в раздевалке! – Я тут все время стоял… – раздалось совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, и даже не за спиной Изуки, а справа от него. Куроко, кажется, тоже подозревал неладное и едва заметно хмурился, чувствуя, будто на нем за что-то отыгрываются. Изуки даже не стал оборачиваться. Звук медленно рвущейся бумаги показался ему скрежетом металла по стеклу. После этого он превратился практически в детектива. Пытался как-то систематизировать передвижения Куроко – куда тот идет сначала, зайдя в зал, как часто отлучается, какие у него на то поводы, и даже в какие магазинчики заходит по дороге из школы. До самого дома, правда, Изуки так ни разу и не смог его проследить, теряя цель то на многолюдном перекрестке, то в супермаркете уже у самой кассы. *** Готовка для Кагами была чем-то само собой разумеющимся, как он всегда говорил: «Я просто заглядываю в холодильник и кидаю на сковородку то, что посчитаю нужным». Для Куроко же приготовление пищи являлось волшебным, непостижимым процессом, почти как вязание. Поэтому в ту неделю, пока родители были в отъезде, и он жил в квартире Кагами, перед ужином Куроко устраивался верхом на стуле и наблюдал за его действиями так же внимательно, как за интересным и напряженным матчем. Фастфудом тогда не питался ни Кагами, ни сам Куроко именно потому, что оба ценили эти мгновения. – Хочешь, я могу чем-то помочь, – предложил он. – Помог уже один раз. Просто подожди, скоро будет готово. – Но ты сам сказал, что я тогда просто взял слишком большой нож. Быть может, если мне дать поменьше… – …То ты снова порежешься, только поменьше, – перебил Кагами, обернулся, помахав ложкой в воздухе. – Все нормально. Держись меня, и готовить тебе не придется. До недавнего разговора с Рико и Хьюгой Куроко был уверен, что ему удается держать свою личную жизнь в тайне. Кагами он ничего об этом не стал говорить, по крайней мере не сегодня, когда после тренировки они наконец могли побыть наедине и уделить внимание друг другу. Но кое-что другое все-таки беспокоило Куроко и должно было быть высказанным вслух. – Кагами-кун… – М-м? – не оборачиваясь, заинтересованно протянул тот. – Думаю, за мной кто-то следит. В какое-то мгновение даже показалось, что время остановилось: выключился огонь, руки Кагами перестали перетряхивать на сковородке рис, а сам он застыл и даже не дышал. Но стрелка настенных часов отмерла, наконец, с глухим «тик», и Кагами, не оборачиваясь, вылетел в коридор, схватил с тумбочки телефон, быстро нашел номер и, прежде чем Куроко успел опомниться, прорычал в трубку: – Кисэ?! Чтоб я тебя рядом с Куроко не видел, если не хочешь смотреть финал зимнего кубка на трибуне со сломанными ногами! В ответ послышалось взволнованно-шокированное: «Что?! Почему, Кагами-чи?!», – но он нажал на сброс, яростно выдохнув: – Все, больше за тобой никто не следит. – Кагами-кун, я не думаю, что это был Кисэ-кун, – из коридора раздался звонок сотового Куроко, но тот, будто и не слыша, продолжил беседу. – Будь это Кисэ, я бы знал. Он не особо умело прячется. Я заметил их с Аомине все три раза, когда они подглядывали за нашими с Момои-сан свиданиями. – Погоди-ка, ты говорил, что ходил с ней на свидание, но не уточнял, что их было три. – Мне казалось, на том этапе отношений, что у нас сейчас, это уже не важно. А теперь, если ты позволишь, я отвечу Кисэ-куну. Не удивлюсь, если ты довел его до слез. – Да ладно, чего он, как баба, чуть что – сразу в слезы? – проворчал Кагами уже вслед вышедшему в коридор Куроко и насупился, подперев щеку рукой. Конечно, все нужно было сделать не так, и сейчас, вместо того чтобы негромко успокаивать Кисэ, Куроко сидел бы рядом, рассказывая о признаках слежки, и можно было бы успокаивающе погладить его по волосам и спине, обнять, чтобы показать, что он под надежной защитой. И тут до Кагами дошел смысл доносившихся из коридора слов: «Понимаешь, просто в детстве Кагами-куна укусила собака, и теперь иногда он начинает нести всякий бред, совершенно не имеющий отношения к реальности. Не волнуйся, потом он обо всем забывает». Если Кисэ и в самом деле сперва разрыдался, то сейчас наверняка был близок к тому, чтобы выронить телефон. Куроко решил, что исполнил свой долг, не дожидаясь ответа, монотонно закончил: – Спасибо, что позвонил, Кисэ-кун. Хорошего вечера. При всей его подчеркнутой вежливости, манера разговаривать у Куроко походила на тонкое преднамеренное оскорбление собеседника. – Впредь, если у тебя будут какие-то замечания по поводу моего поведения, я буду отвечать, что не виноват и это все из-за того, что в детстве меня укусила собака, – улыбаясь, пригрозил Кагами, забрав у Куроко телефон и пользуясь этим движением, чтобы приблизиться вплотную, коснуться губами светлой макушки. – Ты ужасен, Кагами-кун. Я только что спас тебя от извинений перед Кисэ-куном, а ты еще чем-то недоволен, - Куроко хотя и ворчал, но ласку принял, уткнувшись носом ему в плечо. Послушав с полминуты гудки, Кисэ опустил руку с телефоном и, повернувшись к капитану, выпалил с вопросительной интонацией: – Семпай, если в детстве человека кусает собака, то… На этот раз удар пришелся в правый бок. – Да вы даже не дослушали! – И знать ничего не хочу, – пророкотал Касаматсу, не опуская ногу, с явным намеком, что левый бок тоже не в безопасности, если Кисэ попытается закончить свой вопрос. *** Изуки чувствовал себя так, будто играет в детектива, и игра эта ему нравилась. В новом блокноте был записан распорядок Куроко, а стрелочками помечалось, куда тот ходил и во сколько вернулся. В некоторых временных промежутках стояли знаки вопроса. Тенденции пока не наблюдалось. Отдельный разворот занимал тот отрезок пути Куроко домой, который пока удавалось проследить – от школы к перекрестку, потом через скверик мимо кафе. В прошлый раз Изуки потерял Куроко у огромного торгового центра. Сейчас он собирался быть там особенно внимательным. В целом Изуки был крайне доволен собой – он начинал справляться и, возможно, еще удастся спасти хотя бы половину драгоценных каламбуров. Он выписал для себя в учительской домашний адрес Куроко. Но вот что казалось странным: если Куроко направлялся домой, то должен был после кафе свернуть к станции метро, а не идти дальше. Размышляя, Изуки прикусил кончик карандаша, стараясь при этом поглядывать на спокойно стоящий у светофора объект слежки. В прошлый раз тот улизнул именно в те доли секунды, когда он глянул в свой блокнот. Зажегся синий, и Куроко мимолетно обернулся, будто чувствуя что-то, но, не заметив спрятавшегося за углом преследователя, поспешил перейти улицу. Изуки, не тратя больше времени, последовал за ним. В следующий миг его дернули за плечо назад, обратно за угол, и, судя по силе, явно с недобрыми намерениями. *** Хьюга давился смехом. То есть внешне он оставался спокойным, лишь сжимал зубы в попытке подавить улыбку, а когда становилось совсем невмоготу, закрывал лицо рукой, делая вид, что поправляет очки. Рико же, напротив, рвала и метала, и было непонятно, на кого она злится больше. – Да ладно, – промямлил Кагами, сидя перед ними на коленях и стараясь смотреть в сторону. Выглядел он смущенным, но все еще не раскаявшимся. – В этом весь ты, Бакагами! Сначала делать, а потом думать! Сначала ударить, а потом разговаривать! Как он теперь играть будет без своего «орлиного глаза»? Как я его вообще в таком виде на поле выпущу?! – Да ладно, один у него цел ведь… – снова пробубнил себе под нос Кагами. Изуки попытался почесать синяк во весь правый глаз, но зашипел от боли. Он так же сидел на коленях перед тренером и капитаном, но виноватым себя не чувствовал, скорее даже – ни за что обиженным. Он следил за Куроко. Конечно, такого задания не было, но теоретически это помогало его тренировкам. А ведь скоро Рико догадается, что за Куроко-то он наблюдал, а подкравшегося Кагами не заметил, то есть тренировку провалил. И как только это случится, Хьюга начнет поджаривать оставшиеся листы его записной книжки на медленном огне. – Разве Куроко тебе ничего не говорил? – справившись с приступами смеха, наконец спросил Хьюга. Кагами изобразил раздосадованное удивление: – Только то, что кто-то следит за ним. – Он мог знать, что это Изуки. Изуки встрепенулся, почувствовал себя еще более оскорбленным и переспросил: – Это почему? Пришла очередь краснеть Хьюги и Рико. Они переглянулись, обменялись парой жестов и, теперь уже сами глядя в пол, неловко признали: – Короче… Куроко тоже тренировался, – отрезал Хьюга. Смеяться его больше не тянуло. – Он попросил помочь сделать свое исчезновение более эффективным. Мы ответили, что Изуки тренируется его вылавливать… и вот… Кагами понял только, что его вины тут нет, а значит, можно смело сваливать, не дожидаясь наказания. Он поднялся с колен, в то время как вскочивший Изуки кричал на Хьюгу и Рико, а те, оправившись от смущения, доказывали ему, что это делало его тренировку серьезнее и сложнее. Тайга, отряхиваясь, вдруг спохватился. – А где Куроко? – Разве не дома? – слишком поспешно удивилась Рико, стремясь отвязаться от Изуки с критикой ее методов тренировки, уже начавшему: «Верните мне теперь вырванные листки!». – Он не домой шел, – переключился Изуки, рефлекторно отреагировав на привычный вопрос. – Ну да. Он ко мне шел. Но я-то тут, а у него нет ключей, – кивнул Кагами. – Обычно он звонит в такой ситуации и спрашивает, скоро ли я буду… Кагами отыскал телефон и отошел в сторонку. Изуки задумался: он точно помнил, что уже на той стороне улицы Куроко обернулся, поздно, но все-таки заметив их потасовку. – Он у спортзала стоит, – не слишком уверенно произнес Изуки и обернулся, услышав с улицы, почти у самых дверей, звонок телефона Куроко. *** – Держи, – Хьюга, стараясь казаться как можно более сдержанным, отдал Изуки его записную книжку, ставшую тоньше на треть. – Спасибо, – Изуки любовно перелистал странички, открыл, чтобы прочитать парочку из записанных каламбуров, усмехнулся. – Я уж думал, что не увижу ее больше. Кстати, это нечестно. У Куроко ведь не было наказания. – Ты что, кретин? Конечно было! – отозвался Хьюга, глядя на возвращенный блокнот так, словно очень жалел, что не смог истребить листы в нем до конца. – Он же после тебя подошел. – Да? – удивился Изуки. Поняв, что до последнего случая ни разу не смог точно сказать, где Куроко, а значит, того и не наказывали, заинтересованно спросил: – Какое? – Рико пригрозила ему, что будет целовать Кагами всякий раз, когда ты его засечешь, – не без раздражения сообщил Хьюга, явно недовольный таким методом. Изуки замер, на всякий случай внимательно смотря на капитана – не шутит ли, но по раздраженному ворчанию понял, что нет, тот говорил серьезно. Изуки не сдержался и рассмеялся в голос, хлопая себя по колену от переизбытка чувств: – Понятно, почему он лучше прятался, чем я находил!