Один из Первых. Начало

«Золотой век» выглядел потрясающе. Такое ощущение, что Карэйн с Фэйт пришли в музей вроде тех же Лувра или Эрмитажа. С той разницей, что в музеях не едят. Посреди окружавших их вычурности, роскоши и апломба юноша почувствовал себя несколько неуютно. Он даже успел в чем-то пожалеть о том, что Фэйт его сюда притащила. Конечно, напарница привела его сюда под предлогом дня рождения — отметить наступающее событие в новом ресторане было само по себе неплохой идеей. Но в то же время что-то было в этом подозрительно. Прежде всего — сам выбор. Карэйн уже неплохо успел узнать свою напарницу и знал, что она терпеть не может всякую мишуру вроде того, что было вокруг них. А если так, то зачем человеку по своей воле идти туда, где ему будет неприятно находиться? — Мне кажется, Фэйт, ты чего-то не договариваешь, — озвучил юноша свои подозрения. — Да, — отозвалась Фэйт. — Ты прав. Я тебя сюда не за лягушачьими лапками притащила. — И не ради дня рождения тоже, верно? — А вот это неверно, — возразила женщина. — Просто… — Тебе это кажется подозрительным. Угадал? — Именно. Во-первых, ресторан здесь появился слишком быстро. Слишком большая скорость генерирования объекта, даже для Матрицы. — А во-вторых? — Во-вторых, — продолжила Фэйт. — То, что подозрительно знакомой кажется тематика этого заведения. — Не понял… — Думаю, поймешь, если мы сегодня столкнемся с его хозяином. — Хозяином? Ты его знаешь? — Лично не знаю. Да и о нем знаю немного. Только то, что это очень опасная программа. И очень старая. — Надо полагать, мы увидим какого-нибудь дряхлого старикашку, — сказал Карэйн. В этот момент к парочке подошел официант. — Vous avez choisi? * — услужливо поинтересовался он на чистом французском. — Oui, bien sûr, — ответила Фэйт. — Cassoulet Gascon, salade César et Niçoise et Quiche Lorraine, se il vous plaît.** — Peut-être que vous voulez quelque chose pour le dessert? *** — Oui, gâteau au chocolat à la poire «Belle Hélène», se il vous plaît.* — Merci pour de votre, — ответил официант, закончив свои записи в блокноте. — Commande sera exécutée.** — Merci beaucoup, — отозвалась Фэйт.*** Карэйн долго смотрел вслед удаляющемуся официанту и развернулся к Фэйт. — Так ты еще и французский знаешь. — Ну да. Разве я не говорила? — Нет. Во всяком случае, я не помню. Слушай, а что ты заказала? — Тебе понравится, не переживай, — улыбнулась в ответ Фэйт. — Кстати, вот тебе и еще одна особенность хозяина этого заведения. — Помешан на всем французском? — догадался Карэйн. — Верно. Через пятнадцать минут вернулся официант с блюдами на подносе. Изображая воплощение услужливости и галантности, он со знанием дела расставил приборы перед клиентами и удалился. Пожелав друг другу приятного аппетита, напарники принялись уплетать заказанные блюда. И тут Карэйн заметил еще одну вещь. Он был прекрасно осведомлен, что еда не настоящая, и что Матрица сама внушает вкус, когда он отправляет в рот очередной кусок. Но в то же время вкус чувствовался, и притом весьма отчетливо. Кто-то явно постарался, чтобы произвести на гостей впечатление… Через несколько минут официант снова появился с бутылкой вина и двумя бокалами на подносе. — Прошу прощения, — попытался протестовать Карэйн. — Но вина не было в нашем заказе. — Это подарок, — ответил официант уже на чистом русском. — Подарок Вам и Вашей спутнице по случаю ее дня рождения. — Вот как… Простите, а от кого? — Le patron du restaurant, * — официант указал на один из дальних столиков. Карэйн повернул голову в указанном направлении и за богато сервированным столом увидел довольно эффектную пару. С левой стороны сидел мужчина средних лет в черном костюме, иссиня-черной сорочке и черном галстуке. Его по-аристократически точеное лицо, обрамленное зализанными назад темными волосами, источало флюиды притягательности и производило впечатление человека, пришедшего из другого времени. Века из восемнадцатого, похоже, хоть и антураж был иной. Его спутница была под стать кавалеру — эффектная брюнетка лет тридцати пяти с длинными прямыми волосами, одетая в великолепное белое платье с глубоким декольте, подчеркивающее ее выдающиеся формы. Такие женщины привыкли нести себя с достоинством, подумалось Карэйну. Вот только глаза ее… Ему показалось, они были усталыми. Интересно, почему так… Хозяин заведения, увидев, что на него почти через весь ресторан пялятся два тела в длинных черных плащах, с радушной улыбкой поднял бокал с красным вином, салютуя своим гостям. Его спутница же ограничилась вежливым кивком и неким подобием улыбки. Карэйн и Фэйт подняли бокалы и, отвесив что-то среднее между кивком и неглубоким поклоном, взялись за свои бокалы. — Ну, за твой день рождения, — предложил тост Карэйн. — За день рождения, — ответила Фэйт. Когда они осушили бокалы, вездесущий официант (он, как выяснилось, никуда не уходил) снова обратился к ним: — Хозяин любезно приглашает Вас присоединиться к нему за его столиком. — Ну, тогда нанесем ему визит, — сказала Фэйт. — Невежливо заставлять его ждать. Напарники встали и пересекли зал к нужному столику. Только сейчас Карэйну удалось рассмотреть глаза мужчины. И глаза эти выражали целую гамму эмоций, главными нотами в которой были гордость и легкая брезгливость с еле заметными оттенками презрения. Тем не менее, когда гости поравнялись с их столиком, мужчина всеми байтами своего лица изображал радушие. — А вот и наши дорогие гости, — молвил он, приглашая «дорогих гостей» присесть. — Карэйн и Фэйт, если я не ошибаюсь. Прошу извинить, что выдернули вас из-за вашего столика, но в день своего рождения никто не должен оставаться без внимания. Позвольте представиться, меня зовут Меровинген. А это, — мужчина указал на свою спутницу. — Моя прекрасная жена Персефона. — Рада познакомиться с вами, — сдержанно поприветствовала гостей Персефона. — Взаимно, — ответила Фэйт. — Откуда Вы нас знаете? — спросил Карэйн. — Сама невинность, — улыбнулся Меровинген. — Я обладаю и торгую информацией. Так что это мой бизнес — все знать. Кстати, как вам понравилось вино, которое вам поднесли? — Очень хорошее вино… -…для бутафории, вы хотели сказать — мы ведь с вами прекрасно знаем, где находимся. И все же лестно осознавать, что вы оценили сие по достоинству, — Меровинген взял свой бокал и с видом опытного сомелье вдохнул аромат вина. — Chateau Haut-Brion 1959, я люблю французские вина. Как, впрочем, и французский язык. Я изучал много языков, но французский — мой любимый. Фантастика, особенно ругательства. Вот, послушайте. Nom de dieu de putain de bordel de merde de saloperie de connard d'enculer ta mère, ** — он взял паузу, смакуя произнесенную фразу и вогнанное в краску лицо Фэйт. — Словно подтираешь задницу мягким шелком. К чему так краснеть, Фэйт? Раз уж вы оба заняты подрывом деятельности Матрицы, равно как и ее устоев, то к чему быть такой ханжой? — Вы пригласили нас за свой столик не из-за дня рождения Фэйт, — вставил Карэйн. — Так из-за чего? — А Вы догадливы, молодой человек. Quel enfant intelligent, ma chère Perséphone! *** Впрочем, таков уж наш век — ни у кого нет времени. Хотя, если мы сами его себе не уделим, откуда ему взяться? — Ближе к делу. — Мда, терпением вы не отличаетесь. На самом деле у нас кое в чем общие интересы. В том, что мы оба недолюбливаем мир, в котором находимся. Но если вы избрали для себя путь борьбы, то мой путь — приспособление и извлечение выгоды. К слову, терпеть не могу агентов. — Так чего Вы хотите? — У меня есть то, что может вас заинтересовать, — продолжал Меровинген. — И я уверен, что вам двоим это очень необходимо. Я практически готов вам это отдать, но не все так просто. Видите ли, я занимаюсь не только информацией. Ко мне приходят разные люди, и они часто просят у меня помощи. И большую часть из них я охотно готов принять. Все дело в том, что у каждой программы в Матрице есть своя цель. Скажем, официант разносит еду и напитки. Вышибала выпроваживает склочных и буйных гостей. Садовник стрижет газон. У всех есть цель. И у этой цели есть причина. Знаете какая? Карэйн и Фэйт покачали головой. — Цель в данном случае не является причиной, лишь следствием. А причина здесь одна — все хотят жить. Стоит программе потерять свою связь с целью — и она стирается. Поэтому некоторым программам я готов дать второй шанс, если они мне окажутся полезными. Я давно наблюдаю за этим, и вижу причину там, где для многих очевидно следствие — и следствие, которое многим кажется причиной. Отчасти поэтому я и не люблю агентов. Их понятие детерминизма слишком догматично. Настолько, что они готовы убить любого, кто под их принципы не подходит. Впрочем, вы и сами с этим сталкивались. Я же, в отличие от них, понимаю, что для процветания необходимо кое-где эти правила нарушать. А поскольку вы оба в этом преуспеваете, я и решил обратиться к вам. — Итак? — спросила Фэйт. — Вам необходимо найти и доставить мне одного человека. Он обладает выдающимися способностями, но ввиду них он является… как бы так выразиться… «белой вороной». Его приговорили к стиранию. — И Вы хотите, чтобы мы его спасли, верно? — Да, — кивнул Меровинген и протянул запечатанный сургучом конверт. — Здесь его адрес. Найдите его и приведите ко мне. А там я уже посмотрю, как смогу вас… отблагодарить.