Плохие прогнозы

Ноябрь. Почти зима, почти. Совсем холодно на улице, целых -2. Для середины месяца нормально, но она всё ещё скучает по лету. Тому моменту, когда не нужно было кутаться в тёплое пальто и наматывать на шею колючий шерстяной шарф. Не нужно было вставать в полседьмого, чтобы успеть в школу. Школу, от которой уже успела отвыкнуть за три месяца, а выработать рефлекс заново ещё не смогла. Ненавижу. Какими словами она бросается. Ей некомфортно, неуютно. Вроде бы, явных проблем-то и не наблюдается, вот только противное ощущение отчуждённости от этого никуда не делось. Мама замечает, что она всё чаще отлынивает от ежедневной рутины. Казалось бы, её дочери всё по плечу – благо, на отношения с учителями и одноклассниками она не жаловалась. Отличные оценки. Дружелюбная. Примерное поведение. Всё – не то. Могли бы они копнуть чуть глубже? Почему ты такая? Почему? Почему каждый день для неё – практически сон? Как робот, запрограмированный на выполнение, делает всё, что скажут. Ни больше, ни меньше. Замечают, что она стала больше спать, хотя раньше вскакивала раньше всех в доме. Меньше есть, хотя отличалась завидным аппетитом. Даже плакать – иногда. Очень редко. По особым случаям. Каждый день, чёрт возьми. Этого, конечно, никто не замечает, но всё равно. Она и сама не знает, что творится. Знает, что ей не на что жаловаться. Многие хотели бы быть на её месте. Хотели – но не были. И поэтому не знали, что творится с ней. Всё – как в тумане. Просыпайся. Взросление, скажете вы. И будете, чёрт возьми, абсолютно правы. Ей тоже сказала так та книга по психологии. Конечно. Именно оно. Взрослеть – значит снимать с себя розовые очки, говорит она. Она знает. Или думает, что знает, но всем плевать. Взрослеть – значит ставить цели, говорит её мама, когда возвращается домой поздно вечером и учит дочку жизни. Мама знает тоже. Или думает, что знает, но определённая логика в этом есть. Проблема в том, что она, склонившись над очередной нужной и полезной книгой, думает о своей матери и о том, сколько ей приходится работать, чтобы поставить такую правильную дочурку на ноги. Взрослеть – значит терзать себе мысли и сердце без причины. Она знает. Она чувствует это сама. Когда он – такой неправильный, неподходящий, ненужный, проходит мимо, увлечённо болтая с кем-то. Неважно. Отвернись. Нет ничего. Оно не нужно, помнишь? Ты заслуживаешь лучшего, а не его. Ты его не заслуживаешь. Пустое место. Такая правильная, оформленная по всем правилам дыра вместо жизни. На первый взгляд, всё как у других. Хобби, увлечения, подруги. Конечно, всё это у неё есть. Особенно – подруги. Их долго не было. Были люди, которые приходили и уходили. Когда же они появились, её пустая и серая жизнь начала быть веселее. Исчезла хоть малая толика той правильности, от которой её тошнило. Потому что её подруги были правильными – но не такими, как она. Они просто ещё не повзрослели. И она, ворочаясь в своей постели, мечтала, чтобы они не взрослели, а просто оставались такими, какие есть. Но она знает, что всё изменится. Всё уже меняется, прямо на глазах, сыпется, как песок сквозь пальцы. В те редкие моменты, когда она готова на поступок, в их глазах мелькает ощущение той стеклянности, которую она видит в зеркале, но тут же исчезает. Тут же. Это время появления стекла во взгляде увеличивается с каждым их совместным поступком. Как и правильность. Она чуть вздыхает и обнимает руками колени. Всё ещё не такие. Неправильные. Такие, какие нравятся всем, но не ей. Она хочет, чтобы ноги были худыми, а не «нормальными». Талия – тонкой, а не «нормальной». Глаза – большими, а не «нормальными». Потому что так хочется. Не ври. Потому что у его девушки именно так. Такой неправильной девушки. Совсем как он. И её бесит, что в чём-то она мечтает быть похожей на ту, которая «никто». Не заслуживает даже зависти. И бешено ей завидует, при этом впитывая всё, что делает эта «неправильная». Она переводит взгляд за линзами очков на экран телевизора. Симпатичная женщина по местному каналу объявляет, что завтра будет ещё холоднее. Она вздыхает. Она не любит плохие прогнозы. А ещё она не любит плохие новости. Они такие неправильные. Мама всё ещё на работе. Сегодня много дел. Значит, нужно поесть одной. Всего лишь оторвать свою задницу от дивана, погреть ужин и поесть. Она переводит взгляд на часы. Ещё нет шести. Оправданий не найти. Нужно пойти и сделать это. К чёрту, не хочу. Она вздрагивает, когда раздаётся противный сигнал телевизора. Такого ещё не было. Это неправильно. «Внимание всем! Говорит Москва!» Ха-ха, как забавно. Траурный голос диктора на чёрном фоне. Что-то неправильное, ведь так? «Сегодня в семнадцать тридцать четыре по московскому времени была объявлена война Российской Федерации. Противник будет использовать ядерное вооружение. Президент Российской Федерации убит. «Чёрный чемоданчик» России в руках неприятеля. Мужайтесь, граждане». И дальше, уже шокированным, неуверенным, и оттого ещё более устрашающим голосом диктора их, местного телевидения: «Просьба жителей города собраться у школы номер х». Она распахнула глаза. Сон, ведь так? Она снова заснула. Изо всех сил ущипнула себя за руку. Остался тёмно-багровый цвет, а мигающее объявление никуда не исчезло. Она услышала за дверью грохот, и моментально выскочила на площадку. - Что случилось? – громкий крик девушки-подростка тормознул сбегающих по лестнице людей. - Это правда, - горько ответил ей сосед снизу, поддерживая под руку свою спутницу. Совсем ещё молодой сержант в форме, и столь же молодая невеста. Она завидует им: они так счастливы. Были. – Только что передали по военному каналу связи, что через несколько минут противник нажмёт на кнопку. - Как же это? – прошептала она, но сержант услышал. Мимо них пробегали ещё какие-то люди, но мир застыл для неё. - Собирают для того, чтобы мы достойно умерли, держась за руки. Можешь остаться дома, если тебе страшно. - Нет, я пойду, - уверенно сказала она, всё ещё пребывая в шоковом состоянии. – Спасибо за объяснения. - Не бойся, - говорит он. Он принял этот факт, по глазам видно. – Рано или поздно это должно было случиться. Позвони матери, не теряй времени. Она вбежала в квартиру. Набрала номер. По ту сторону линии слышались лишь всхлипы, но она утешила мать. «Мама, прощай. Я не знаю, что ещё сказать. Я люблю тебя». Накинув на домашнюю одежду пальто, она выбежала на улицу. Она знает эту школу. Она ведь там учится. Она должна её знать, верно? Она бежит так быстро. Она никогда не умела этого. Крылья несут, наверное.

***

Толпы людей. Плачущих, спокойных, разных. Все они пришли сюда, чтобы умереть, взявшись за руки. Она выцепляет из толпы единственное знакомое лицо и тут же устремляется туда. Дёргает за рукав. Всё как в тумане. Это он. Тот самый, неправильный. - Нас не успеют спасти? – риторический вопрос, который давно уже не требует ответа. Давно. Те десять минут, что она знает ответ. - Поздно, - вдыхает он. Она прикидывает, о чём он может жалеть. - Ты боишься? – спрашивает она. - Нет, - говорит он, и она видит стеклянность в его взгляде. Неправильный ответ. Правильно – бояться. Нет, это не стеклянность. Что-то другое. Обречённость? Пожалуй. – А ты боишься? - Не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит. - Страшное дело, - смеется он. Так неправильно смеется, что хочется смеяться тоже. Что это? Истерика? Пожалуй. – Я даже с родителями не успел попрощаться. Они на работе, не могу дозвониться. - Я попрощалась уже. С мамой. - Не плачь, - говорит он и встряхивает её за плечи. Она не плачет. Это неправильно. Не при всех. – Сейчас будут петь гимн. Как на «Титанике» - оркестр до конца. Как изящно, не находишь? - Нет, - горько отвечает она. – Это страшно. Ты тоже пришёл, чтобы умереть со всеми? - Умереть? – как-то хрипло смеется он. – Какие плохие прогнозы! Нет, я предпочитаю называть это «исчезновением». Я пришёл, чтобы исчезнуть не одному. Думаю, так будет правильнее всего сказать. И она соглашается. Это правильно, действительно. Время отсчитывает их, секунды-песчинки. Огромная толпа, на удивление организованная. Люди действительно берутся за руки. Она сжимает хрупкой ладошкой его руку. Сама протягивает вторую ладонь пожилому мужчине. Большой-большой хоровод из людей. Если бы можно было расставить их по кругу, конечно же. Но места нет. Она думает, что все, кто здесь в этот момент, не боятся смерти. Как здорово видеть, что почти весь их небольшой город не боится смерти. Она находит глазами лучших подруг, любимую учительницу, пожилого директора их школы. Она уверена в их мужестве. Мы встретим это всё вместе. Мы сможем. Поют гимн. Неслаженно, не в унисон. Но дороже этого короткого мига нет ничего. Он поднимает глаза в небо. - Смотри. Вот оно. Она не успевает. Он резко расцепляет их руки и накрывает её собой. Жар огня. Всё вокруг – жаркое. Прощай. Звучат последние слова. «Нам силу даёт наша верность отчизне…» Прощай. Всё было неправильным. Так не должно быть. Ни одна жизнь не должна быть загублена. И всё равно, какая она – правильная или нет.