Седьмая секунда.

       С четвертого раза я все-таки попадаю ключами в замок. Прокрутив пару раз, я подталкиваю дверь и она легко поддается. Захожу вовнутрь нашей маленькой квартирки , где все время пахнет ее духами. Нахожу ее в немного другом положении, чем оставлял : теперь она сидела на полу, скрестив ноги и вглядываясь в открытое окно. - Что, опять депрессия по поводу того, что люди не умеют летать ? – я пытаюсь сообразить что-то вроде улыбки, хотя получается неуверенно. Она легонько качнула головой. - Нет, - она опускает глаза и на ее щеки ложится легкая тень от ресниц. – я тут внезапно поняла, что они даже и не пытаются. – она говорит тихо, что делает ее голос более хриплым, чем обычно. Весьма странно видеть ее такой … слабой. Сейчас, я как никогда это осознавал. Тонкие руки, которые держат стеклянную колбочку, наполненную едким дымом. Конечно, сейчас, в вашем представлении, я должен отобрать у нее то, что губит ее и медленно убивает. Но я не стану этого делать, нет. Только не сейчас. Все так же обдумывая нашу с ней совместную жизнь, я прошел на кухню и начал разбирать пакеты, что принес из магазина. - Гарри, – она садится за кухонный стол, наблюдая за моими движениями. Я отмалчиваюсь, выжидая ее следующих слов. Она резко встает и опускает прохладные руки на мое лицо, заставляя меня затаить дыхание и закрыть глаза. - Гарри ! – она окликает меня,пытаясь заставить посмотреть на нее. Все же, я сдаюсь. В который раз. Я не могу. Я снова падаю. Я не могу ей перечить. Встречаясь с ней глазами , понимаю, как сильно мы устали. Поджав губы, я смотрю на нее с мольбой в глазах, и она все понимает. Руки аккуратно убирают мою челку, прилипшую к лбу. Сейчас я чувствую такое сильное желание упасть. Мне даже на секунду показалось, что если бы она была океаном, я бы бездумно погружался под воду раз за разом и, когда мне, наконец, не хватало бы воздуха, я бы пошел ко дну, даже не сопротивляясь. У нас с ней нет будущего. Я понимаю, чего мы не можем сделать. Я бы так сильно хотел строить с ней планы на будущее, придумывать имена нашим будущим детям, и варить с ней не вкусный суп по воскресеньям. Боль и отчаянье. Два слова, которые сквозняком проносились в нашей квартире. Я не могу ее спасти, не могу. Она отчаянно обнимает меня руками, пытаясь забрать меня себе. - Я люблю тебя. – шепчет она уже осевшим голосом, вглядываясь мне в глаза. И я чувствую себя намного легче. - Пойдем в ванную. – тихо отвечаю я, пытаясь скрыть слабость перед ней. Она легко улыбается и кивает головой. Я набираю почти полную ванну прохладной воды, касаюсь пальцами поверхности воды. Она остается только в длинной белой футболке и нижнем белье, и залазит в ванную. Смотрит на меня и протягивает руку. - Но я одет. – я улыбаюсь, и на щеках появляются ямочки. - Это не так важно, как наше время. – она сильнее тянет меня за руку, и я, поддавшись ей, сажусь рядом с ней. Я бы этого не делал, если бы врач не сказал принимать холодные ванны каждый день. Хотя кому я вру, я бы все равно это сделал. Она прижимается ко мне, ища последние остатки тепла. Еле теплыми губами она прислоняется к моему подбородку, а потом просто утыкается лицом мне в шею, заставляя меня терять последние залежи самоконтроля. - Я хочу быть с тобой. – голос дрожит, и я чувствую, как она сжала мою руку сильней. - Мы сможем. Осталось совсем чуть-чуть, - я зарываюсь носом в ее влажные волосы. - Она меня убьет. Оно убьет нас. Это сумасшествие, оно прокрадывается ко мне в голову, и я не могу ничего с этим поделать … - она начинает судорожно говорить и оправдываться, но мне это было не нужно. Я понимал. - Тише. Я знаю. Это пройдет. – ее всегда пугало это безумие. Она не знала, что с ней происходит, и, естественно, страх перед неизведанностью все же присутствовал. Но доктор сказал, что скоро это пройдет, и бояться нечего. Она спустилась немного ниже, кладя голову мне на грудь. Осталась только надежда. И любовь, которая сильнее этой безысходности.