Сант-Анджело

Лукреция Борджиа долгим взглядом провожала мелькающие перед ней в окне мерно покачивающейся дорогой кареты дома летнего Рима. Скоро она прибудет в замок Сант-Анджело, и снова начнётся игра ловко сплетённых интриг, в которых жила с детства благодаря положению её отца. Внутри, за зашторенным шёлковыми занавесками окном царила прохлада, в то время как снаружи стояла полуденная жара, жители Рима сновали по городу в разных направлениях, словно муравьи, но дочери римского понтифика не было до них никакого дела. Лукреция наморщила свой прямой маленький нос и отвернулась от окна, взгляд её упал на того, кто сидел на роскошных креслах перед ней — на Чезаре Борджиа. «Любимый брат, — промелькнуло у неё в голове. — Или же стоит сделать паузу между двумя этими словами?..» А Чезаре всё это время сидел в расслабленной позе и сверлил глазами сестру, нагло ухмыляясь. Он был хорош собой, всегда, даже слишком хорош, что доказывало то, что ни одна женщина, которую он хотел, не смогла перед ним устоять, а желал он многих. После минутного молчания и мысленного единоборства заговорила, наконец, Лукреция: — Чего ты хочешь, Чезаре? Тот растянул тонкие губы в ещё большей ухмылке, никогда не улыбаясь по-настоящему, он всегда только ухмылялся, мстительно и победоносно, и, оттянув момент, словно смакуя слова, проговорил: — Как будто мне надо чего-то хотеть, чтобы просто посмотреть на любимую сестру. Лукреция вздрогнула, по её спине пробежали мурашки, она никогда не могла понять брата, под его словами могло таиться что угодно, так же как и никогда не знала, любил ли он её, так же как и никогда не могла предсказать, что же он сделает. — А что именно ты хочешь увидеть, брат? — Чезаре прищурил глаза и слегка наклонил голову, а Лукреция продолжала: — Так дай мне знать, мой Цезарь. Чезаре мгновенно подался вперёд через всё тесное пространство кареты и прижал своим телом сестру, приблизив своё лицо к её и впившись поцелуем в губы. Как же долго Лукреция ждала этого момента! Она хотела показать брату свою любовь после недельной разлуки, но здесь, как, впрочем, и всегда, всем правил Чезаре, всё шло по его плану. Борджиа, охваченные страстью, глубоко дышали, Чезаре неаккуратно ослаблял завязки на сестринском платье, в конце концов освободив верхнюю часть её тела, а Лукреция могла только угождать ему, выгибаясь в нужный момент и во всём покоряясь. Цезарь прикусил её губу и стал спускаться вниз, покрывая поцелуями и царапая жёсткой щетиной нежную кожу. Он приостановился, крутя в пальцах большой рубиновый крест на золотой цепи, висящий на шее сестры, в то время как она тяжело дышала и тянулась к нему всем телом. Крепко прижатая братом к креслам Лукреция приподнялась и откинулась назад, открывая ему округлую грудь с затвердевшими, ярко выраженными сосками. Чезаре ещё раз ухмыльнулся, поцеловал крест и, наклонив голову, стал водить языком по её телу, прижимаясь щекой; одной рукой он ласкал её левую грудь, а другой рукой водил по пшеничного цвета волосам. Внезапно Чезаре распустил сестре волосы, вынув украшенную драгоценными камнями шпильку, те рассыпались по плечам из невысокой причёски. Хитро улыбнувшись, он показал её девушке: — Ядовитая игла, не так ли? — Лукреция ничего не ответила, только кивнула и обхватила руками брата, комкая на его спине тяжёлый алый плащ. — Ты истинная моя сестра, — довольно ухмыльнулся Чезаре и начал спускаться ниже, к животу. Цезарь уложил Лукрецию на подушки, откинул болтающееся в ногах платье и провёл длинными пальцами по её силуэту, согнутым в коленях ногам, потом по внутренней стороне бёдер. Нагнувшись и прикусив мочку её уха, он начал вводить средний палец правой руки в её влажную и горячую вагину в такт ровным покачиваниям кареты. Лукреция тихо стонала, гладила и сжимала в руках чёрные, цвета воронова крыла, волосы брата, пока тот доставлял ей удовольствие одной рукой, а другой — боль от жёстких, сжимающих прикосновений. Младшая Борджиа была уже на грани пика удовольствия, как Чезаре с неизменной ухмылкой отстранился, смотря на неё в упор, провёл своим языком по пальцу, которым только что орудовал, и с издёвкой сказал: — Оденься и приведи себя в порядок. И уселся на противоположные кресла кареты, вытянув вперёд одну из широко поставленных ног и поглаживая рукой бороду. Через минуту он добавил: — Ведь мы скоро будем дома, сестрица, — и кивнул головой в сторону окна, дьявольски улыбаясь. — Мост Сант-Анджело.