The day not to can stand

Гэри вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. С режущим уши всхлипом дверь снова открылась. Её нужно было запереть на ключ, но он был уверен, что за время его отсутствия в комнату никто не зайдет. Просто не успеет. Походный рюкзак был собран и стоял, именно стоял, ибо нагружен был плотно и под завязку, прислонившись к колченогому табурету у самого входа в его неприветливое на первый взгляд жилище. Коридор, его маленькая комната, большая комната, наподобие зала, к которой примыкали кухня и крохотная подсобка, которую он приспособил под мастерскую. Впрочем, вот как раз она плотно закрывалась на ключ. Даже сейчас он лишний раз удостоверился в том, что свет там не включен, а железная дверь не поддается. Нет, он, конечно, вернется, но вдруг? Что, если домой заявится Джейн, внезапно забывшая очередную мелкую деталь своего туалета, или в гости припрется сестра с приятелем? Нет уж, уж лучше он убедится. Во всем. В квартире было неприятно, неуютно, как и всегда еще ранним утром, когда уже чуть различаешь предметы, но еще не чувствуешь тепла – только свежий, едва морозный холод, исходящий от полуоткрытого окна. Впрочем, когда он вернется, будет несколько по-другому, это он знал наверняка. Гэри спустился по лестнице, проигнорировав лифт, и вышел на улицу. Пройти нужно было всего несколько метров – друг жил в соседнем подъезде. Утренний холод до костей пробирал его через тонкую футболку, но ветровку он сознательно не стал брать. Там, куда он направляется, будет тепло, скорее, даже жарко. - Салют! Как всегда готов? – паренек в потрепанном халате открыл ему дверь, пропуская внутрь, и сейчас вел за собой по коридору. - Готов, - пробурчал Гэри, радостный тон Кайла он не был готов оценить. - Тогда кофе после попьем. Удачи, чувак. Возвращайся, - добавил он уже более серьезно. - Обязательно, - слабо улыбнулся Гэри. Посреди комнаты в самом конце квартиры стояло невероятное устройство – велотренажер, облепленный разноцветными проводками со всех сторон. Больше в этих стенах не было ничего. Глубоко втянув воздух в ноздри, Гэри решительно направился к нему, забираясь на сидение. Он покрепче вцепился в руль и сначала медленно, а потом более ожесточенно начал крутить педали. - Отлично, чувак! Давай, считай до десяти и закрывай глаза! «Десять, девять. Восемь, семь. Шесть, пять, четыре. Три… Два… Один…», - и Гэри послушно плотнее сомкнул веки. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ В 1960-е годы престиж американской демократии пошатнулся. Чтобы пробудить в сознании людей гордость за свою страну и вернуть народу США оптимизм и веру в будущее, был необходим всеамериканский проект – нечто грандиозное, что ошеломляюще подействует на умы и чувства миллионов людей. Таким проектом и стал всемирный торговый центр, строительство которого началось 25 августа 1966 года. Торжественное открытие Всемирного Торгового Центра состоялось 4 апреля 1973 года. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Утренний Нью-Йорк был невероятно хорош. В воздухе витала еще летняя свежесть, вокруг было по-деловому суетливо, шумно, предприимчиво. Люди спешили на работу, и проще было попасть в поток, чем двигаться против него. Выбрав поток, идущий в нужную ему сторону, Гэри слился с толпой, фотографическим взглядом успевая выхватить незначительные, но настроенческие детали. Издалека заметное устремляется в небо шпилем Эмпайр-стейт-билдинг, ярко выделяясь среди остальных, более низкорослых и менее приметных строений. Вон в том здании в одной из знаменитых на весь мир кофейнях Starbarks, маленькой и уютной, со стеклянными окнами во весь рост, сидят люди, забежавшие насладиться чашечкой ароматного, такого разнообразного по вкусам кофе. Наравне со спешащими на работу клерками на улицы уже выползали туристы – восторженно радостные, возбужденные, говорящие на сотне различных языков, выражая полнейшее восхищение негармоничностью, но уникальностью Нью-Йорка, совмещавшего в себе столько кварталов, наций и традиций, что едва ли найдется похожий на него город, с таким же успехом являющийся столь же интернациональным. Ему оставалось пройти еще немного. На несколько минут Гэри застыл, закрывая глаза, с головой окунаясь в шумный, такой мирный топот людей вокруг. Город жил привычной жизнью, глубоко и ровно вдыхая пропитанный смогом сентябрьский воздух. Ну, собственно, вот и Всемирный торговый центр, с его Южной и Северной башнями. Блестящие, металлические, они отливали серебром и купались в лучах щедро поливавшего их солнца. На больших электронных часах было восемь тридцать утра. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Башни-близнецы, Северная и Южная из семи зданий Всемирного торгового центра, выросли на рекордную высоту в 450 м. В сечении башни были квадратные, со стороной в 65 м. Каждая башня — в 110 этажей. Фундаменты конструкций ушли под землю на 23 м. Структура зданий была проста и разумна. Фасады выполнены в виде каркасов из стали и монтируемых на них модульных алюминиевых секций. Такая конструкция сейсмоустойчива и способна противостоять давлению ветра, очень сильного на большой высоте. По заверениям архитекторов, каждая башня Всемирного Торгового Центра могла выдержать столкновения с несколькими самолетами, однако 11 сентября 2001 года обе башни ВТЦ разрушились до основания. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Он знал, что выбрал наилучший для наблюдения ракурс. Но предчувствие ожидаемого сжимало внутри, неприятно покалывая сердце. Гэри отогнал ненужное сейчас чувство и, сверившись с часами, повернул голову. Самолет красиво и ровно летел в сторону одной из башен. Казалось, что он сейчас пролетит мимо, и все снова будет таким же безмятежным. Но Гэри знал, что не будет. Боинг плавно вошел в бок башни, мгновенно почти полностью опоясывая её огненным кольцом. Вскоре верхушка скрылась в густом плотном дыме, а мир вокруг него, словно застыв на мгновение, все же взорвался оглушительной волной звуков. На самой первой за сегодня фотографии крупным планом застыло лицо женщины, обернувшейся на страшный звук. В её глазах не было страха – неверие сменило непонимание, а позже немое, но одновременно кричащее отрицание происходящего. Когда он уже убрал объектив, смог увидеть злость, а потом и слезы – но что она могла сделать? Помочь, рискуя своей жизнью? Но женщина развернулась, все еще глядя на башню. И вдруг решительным шагом направилась в сторону свершившейся на глазах сотен, тысяч американцев трагедии. И ему нужно было подойти ближе. Ненамного, но все же. Сглотнув, Гэри поправил ремень от фотоаппарата, проверяя, насколько крепко он закреплен. Достаточно крепко. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ В поддержку версии о теории заговора существует один труднооспоримый факт. Бытует мнение, что самолеты, протаранившие башни, не способствовали их обрушению. Где-то внутри самих башен сработало заранее заложенное взрывное устройство. Близнецы были сконструированы так, чтобы выдержать столкновение с «Боингом- 707». По массе, размерам и скорости этот самолет сходен с «Боингами-767», которые врезались в небоскребы ВТЦ. И оба рухнули, разрушились полностью, превратившись в кучи мусора и тучи пыли - даже без остатков вертикальных стальных колонн. Они «сложились». ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Теперь уж обе башни были объяты пожаром. Воздух, наполненный криками, прорезали звуки сирены пожарных машин – их было немало, и они вереницей двигались к месту трагедии. Люди, оставшиеся на верхних этажах башен, были отрезаны от возможных выходов вниз. Они пытались вылезти наружу, на самый верх, надеясь на спасение вертолётами, но из-за светло-серого дыма осуществить подобное было просто невозможно. И тогда некоторые выбирали другую смерть. На объективе его камеры показалась только что сделанная фотография: с одной из башен, друг за другом, не желая быть сгоревшими заживо, выпрыгнуло разом несколько человек. Их падение было словно отрешенным от остального – длинным, отчасти безмятежным и совсем не страшным, словно они сейчас нырнут в ожидающую их воду бассейна, или упадут на заботливо подставленный батут. Но подобное службами спасения было не предусмотрено. И кто-то сейчас совсем близко увидит расплющенные от падения с огромной высоты тела. Внезапно окоченев, Гэри застыл. А потом сверился взглядом с огромными часами на соседнем доме. Было 10:05. Он поднял объектив на уровень своего лица, передвинув колесико режима на съемку, и деревянным пальцем нажал кнопку. Южная башня осела первой. Она исчезала медленно, как будто боялась потревожить стоящие рядом дома, взметая аккуратные облака дыма. Этажи, один за другим, с верхнего, исчезали, погребая под собой не успевших эвакуироваться людей. Сохраняя на пленке исчезновение, Гэри через толпу принялся пробираться ближе. Криков обезумевших от ужаса людей он не слышал – отстранился, отгородился от окружающего его хаоса, и с трудом, но упорно продвигался вперед, к самому месту трагедии. Внезапно что-то зацепило его взгляд по левую сторону. В уши одновременно пробился тревожный детский плач. Поворачиваться Гэри не хотелось. На тротуаре лежало неестественно впечатанное в него тело. Рядом, сгорбившись, сидела небольшая фигурка. Папу ребенка убило случайно, рикошетом – всего в полуметре лежало два обломка – объёмных, внушительных, скорее всего, они привели к мгновенной смерти. Он лежал на животе, не шевелясь, а маленький сын теребил его за воротник плаща и плакал – уже негромко, обессилев, отчаявшись дозваться родителя. От небольшого скопления людей неподалеку отделился мужчина. Он страшно выглядел – лицо и верхняя часть туловища залиты кровью, но он все еще держался на ногах. Подойдя поближе, он насилу отлепил ребенка от уже мертвого папы и, укутав в собственный пиджак, прижал к себе. Все это очередным снимком сохранилось в памяти фотоаппарата Гэри. Сам он наблюдал за этим только через небольшую дырку предварительной постановки кадра. Ребенка унесли подальше, кто-то уже мягко выспрашивал у него имя и пытался связаться со службой спасения. Подоспевшие спасатели проверили у тела, все еще лежавшего на асфальте, пульс и с головой накрыли его брезентовым покрывалом. Когда через дым, поднявшийся от падения башен, можно было снова различать предметы, Гэри устремился внутрь. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Жертвами терактов стали 2974 человека (не включая террористов): 246 пассажиров и членов экипажей самолетов, 2603 человека - в Нью-Йорке, в зданиях ВТЦ и на земле, 125 - в здании Пентагона. Погибли граждане США и ещё 91 государства, в том числе 96 граждан и выходцев из стран бывшего СССР. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ От едкого дыма, пропитанного частицами бетона, слезились глаза, воздух смешался с неприятными запахами пота и крови. Хотелось сбежать, куда подальше, лишь бы не видеть и не чувствовать, лишь бы забыться и забыть. Но он не имел права. Хотя бы морального. И знал, что совсем скоро его отсюда погонят – на место обрушения подоспеют пожарные, которые до вечера этого дня и несколько следующих будут вытаскивать оставшихся в живых несчастных. Всего в нескольких шагах от него раздался слабый голос, который, однако, крепчал с каждым следующим словом. Стиснув зубы, Гэри подошел поближе. - …Заберешь сына, помнишь, дорогой? Да-да. Я люблю тебя, и ему тоже скажи это. Скажешь? По лицу молодой женщины, одетой в темно-синий деловой костюм, текли слезы, нижняя половина её тела была придавлена бетонной плитой, под которой уже скопилась темно-красная, тягучая лужица. - Нет, все хорошо. Я люблю тебя… Она отключилась и неожиданно дернулась, через секунду и вовсе забившись в судороге. Гэри закусил губу. Он не имеет права на помощь. Не имеет права не то, чтобы помочь человеку, а даже сдвинуть лишний камешек. Он мог стоять и наблюдать. Запечатлевать искаженные болью лица, искаженные судорогой тела, протянутые в надежде руки. Отступать, когда пахло жаренным, убегать, когда становилось невмоготу от заползающего в легкие дыма. И стараться стереть собственные чувства, эмоции, которые иногда наполняли его настолько, что грозились выплеснуться никому не нужным ором. Бросив последний взгляд на женщину, Гэри отвернулся, ему срочно нужно было увидеть свет. Он шагал прочь, быстро, не оглядываясь на людей вокруг. Отодвинувшись на приличное расстояние, Гэри повернулся обратно, в последний на сегодня раз наводя «прицел» фотоаппарата. Это была толпа, стоящая за уже выстроенным ограждением. Нервно двигаясь, кто-то тряс соседа за плечо, судорожно выспрашивая последние подробности, кто-то пытался добиться от полицейских имен оставшихся в живых. Лица напряжены, искажены болью и ужасом, в глазах надолго поселился страх, безумное желание узнать и неготовность принять неизбежное, если оно все-таки последует. Для кого-то это будут самые мучительные сутки в жизни. Или чуть больше по времени. Пока не объявят окончательно, кто погиб, а кто сумел выжить, кого нашли спасатели, а кто нашелся самостоятельно, выдав себя каким-либо сигналом: будь то отчаянный стук по нависшей над ним трубе или же сумасшедший от пережитого ужаса ор, заполняющий собой эту темницу из остатков нерушимой когда-то башни. Каждому, кто остался там, мучительно хотелось вернуться к родным и близким, жить дальше, вот только забыть этот кошмар наяву уже никогда не получится. Да и забывать такое нельзя. Спотыкаясь, Гэри выбрался наружу. Здания вокруг него были серыми, покрытыми ровным слоем строительной пыли. Город вмиг стал казаться мертвым, словно в противовес его тому, каким живым был еще несколько часов тому назад. Дышать становилось все тяжелее – воздух был наполнен частицами этой же пыли различного размера. Платок, смоченный в воде, уже не спасал. Гэри взглянул на часы – оставалось еще немного. Он уже собрался было уходить, но вдруг земля угрожающе затряслась. Гэри медленно обернулся. Рваные обломки алюминиевых конструкций, ставшие временной крышей для погребенных заживо, задрожали, скрипя, и собрались обрушиться. Из-под завалов послышались крики – насквозь, до сердца пронизывающие ужасом такой близкой и такой нежеланной смерти. Развернувшись, Гэри бежал, уже не сдерживая собственного крика, разрывающего глотку, мчался, надеясь оказаться как можно дальше, прямо сейчас. Сейчас… Ну же… Ступни покалывало, щиколотки сводило, но он еще быстрее перебирал ногами, уже не оглядываясь на тающий вокруг него Нью-Йорк… ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ На месте обрушения башен-близнецов был построен мемориальный комплекс, претерпевший после реконструкцию. Кроме того, несмотря на протесты родственников погибших, рядом была установлена мечеть с исламским центром. Наверное, американцы тем самым хотели не сколько задобрить общественность, сколько примирить живущих в этой стране жителей с мусульманами, которые никак не могли отвечать за действия, предпринимаемые на своей родине. Но как бы то ни было, трагедия снова, еще больше сплотила американский народ. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ - Гэри! Ну же, чувак, давай. Очнись, кому говорю, ГЭРИ! Кайл тряс его за плечи, но Гэри был в сознании. Вроде бы. Потому что голова, казалось, еще осталась там, в этом дыме, в этом ужасном месиве, в котором осталось столько людей, столько невинных, порубленных на куски жизней… И какая разница, кто все-таки это сделал, когда кто-то больше не сможет увидеть свет… - Гэри, черт тебя подери! Он наконец открыл глаза: - Виски… - Д-да, держи, - Кайл почти воткнул в его рот заранее заготовленную бутылку виски. Отхлебнув приличную порцию, Гэри закашлялся и наконец посмотрел на Кайла более осмысленным взглядом. - Чува-ак? - Да, в порядке, - отпихнув Кайла, он резко поднялся на ноги. Кайлу не хотелось смотреть ему в глаза. Он примерно помнил, что именно там увидит, поэтому он протянул бутылку виски Гэри и, пройдя несколько шагов по коридору, завернул в какую-то комнатушку, прикрыв за собой дверь. Они поговорят. Обязательно, только чуть позже. Гэри благодарно взглянул на спину друга, забросил виски в почерневшую от дыма сумку и отправился домой. … Гэри повесил фотографии сушиться и наконец покинул свою каморку. По глазам резанул яркий солнечный свет, который тут же заставил комнату заиграть всеми цветами радуги – от дисков, свисающих на веревках от потолка. Красиво, несколько волшебно. Как и мир, в котором он сейчас живет. 3220 год нашей эры. Время, когда из всех, живущих на планете, в живых осталась смешная горстка в двадцать тысяч миллионов. Конечно же, путешествия во времени были запрещены уже достаточно давно. И конечно несколько машин удалось спрятать. Он уговорил Кайла возродить агрегат из пепла, заверив его, что не будет ничего менять, и на свой страх и риск отправился в путь. Уже далеко не первый раз он делал подобные вещи. Страшно было только впервые, еще там, на второй мировой. Не подумавши, он попал в саму гущу событий Сталинградской битвы и с трудом остался жив – вовремя вытащили из прошлого. Это его изменило. Раз и навсегда, окончательно. Он не бросил, нет, наоборот, продолжил. Потому что знал, зачем это делает. Другим он говорил, что находит фотографии и обрабатывает их для пущей натуралистичности. Незачем кому-то было знать всю правду об увлечении. Точнее, о том, что стало смыслом. Его выставки лишний раз служат напоминанием. О том, как безжалостно расправлялись с невинными людьми, о том, как уничтожались целые государства, не заботясь о последствиях. Наконец, о том, что человеческая жизнь по сути ничего не стоит. Разве что пяти долларов, потраченных на пули, и пятидесяти на пистолет. Ну, или на что-то покруче. В его мире люди наконец научились ценить жизнь. И остановились. Впрочем, сейчас они оторваны друг от друга настолько, что войной пойти сложно. Да и все оружие было уничтожено еще в самом начале третьего тысячелетия, когда на земле вдруг осознали, что уже почти вымерли. Счастлив ли? Гэри не смог бы ответить. Он просто знает, что должен, и делает это. Делает то, чего терпеть не может его девушка, Джейн, хоть и любит, в этом он уверен. Как-то раз он сдуру признался ей о реальности фотографий и еле вытерпел последовавшую за этим истерику. Впрочем, она осталась. Хоть и порывалась уйти уже долбанную кучу раз. Вот и сейчас вдоволь насладившись утренним чуть рассеянным светом только-только вошедшего солнца, проглотив пару таблеток успокоительного, Гэри первым делом набрал её номер и наговорил на автоответчик пятиминутное извинение. Возможно, когда-нибудь он наиграется. Или не вернется – он все-таки не исключал такого варианта. А возможно, наоборот – остепенится, начнет, наконец, заботиться о ком-то, возьмет ответственность. Может быть. Прошло уже достаточно времени. Он заглянул в каморку – так и есть. На листочках, висевших на прищепках, начали проявляться картинки. Очередная выставка была практически готова.