О неизведанных чувствах

Человек всегда хочет, чтобы его любили. Любили таким, какой он есть. Особенно, если в детстве ему не досталось ласки и нежности. Луффи и, тем паче, Эйс про такое слово как "нежность" только слышали и примерно знали значение. Но никогда не ощущали на себе. Сначала их некому было ласкать и нежить, а потом мальчики сами ощетинивались, как только кто-то из взрослых пытался... Пытался сделать хоть что-нибудь. Да и, собственно, только Макино ведь и пробовала потрепать по волосам, приобнять или сказать доброе слово. Не получалось. Детки убегали от неизвестного, как дикие зверята от огня. Но за это старание, продолжавшееся аж до отплытия младшенького в море, мальчишки, пусть и не признаются никогда, были благодарны. Дальше всё пошло кувырком. Братья окунулись во взрослую жизнь, полную опасностей, приключений и новых, неизведанных ощущений. Оказалось, что мир большой-большой и взрослый-взрослый. Кое-где прогнивший, где-то первобытно-страшный, а где-то непосредственно-милый. Им пришлось узнать много нового, но большую часть этих знаний они бы хотели забыть страшным сном: потому что, как оказалось, если женщина ночью предлагает тебе выпить кофе, то максимум - это дешёвый алкоголь, быстрые, рваные движения бедер и ощущение использованности у каждого из участников действа; потому что тебя с лёгкостью может сдать дозорным тот, с кем ты только час назад весело распивал ром в таверне. Потому что "честь" и "совесть"... Ох, забудьте этих двоих, во взрослом мире они не понадобятся. И кроме вас эти две бедолажки никому не нужны. Первым это понял Эйс. Ну, не удивительно, он же раньше вышел в море. И выдержал парень такое откровение почти легко, почти непринуждённо. Ну и что, если после неунывающего и наивного Луффи и утописта Сабо грязь видна сильнее, пороки не прикрыты ни капельки, а удары по открытой душе приносили раздражение и ноющую боль? Эйс быстро приспособился: шальной взгляд, насмешливая улыбка и сила фрукта сделали своё дело. Душа вновь была закрыта за стальными дверями, а ключ хранился у мальчишки в соломенной шляпе где-то далеко от Гранд Лайн. И Портгас знал, что там он находится в самых надежных руках. Но пиратская жизнь непостоянна. Словно море, она может ласково щекотать босые ноги у берега, может быть непроглядно-синей и затягивающей на самую глубину, может нещадно хлестать ветром и разбивать корабль в щепки волнами-гигантами. Уставший, истерзанный собственным прошлым Эйс сам ввязался в ураган, не щадя ни себя, ни накама... Никого. Без устали, без отдыха он изматывал боем своё тело, пока просто не был отправлен в непроглядно-синее и затягивающее на самое дно небытие. Собственно, те, кто его туда затолкал, те его оттуда и вытащили. Насильно, фактически не оставляя выбора. Эйс брыкался, упирался, непокорно вскидывал подбородок и совершал попытку за попыткой, стараясь убить того, кто протянул открытую ладонь. Ладонь, которая обещала всё то, о чём Эйс мечтал: семью, друзей и это странное, почти забытое и так и не познанное понятие - нежность. Портгас закрывался ото всех, создавая вокруг своей души баррикады, навешивая на них замки-без-ключей. Но, как оказалось, пиратам ключи и не нужны, они что им надо и отмычкой открыть могут. И Эйс действительно удивился, когда его назвали сыном, братом, когда никто не обратил внимание на его прошлое, на его отца. "Ну, было и было",- сказали они и потянули за собой вперёд, к покою, к счастью, к солнцу. Новая жизнь каждый день казалась чем-то удивительным и эфемерным. У Эйса появились друзья, отец... И кто-то очень близкий, кто-то вызывающий это самое непознанное раньше чувство. Хотелось улыбаться, смеяться, шутить и делать невозможное возможным. Потому что быть любимым, оказывается, так приятно, так сладко, так окрыляюще! О чём Эйс и рассказал брату при встрече, собственно, не надеясь на понимание. Луффи ведь такой Луффи! Эйс до тех пор верил, что брата минули все эти взрослые странности взрослого мира, а может Мугивара их даже не заметил во время своего путешествия. Тот ожидаемо рассмеялся, назадавал тонну вопросов про накама, про Белоуса, про Марко. Вопросы о последнем были самыми наивными и самыми смущающими одновременно, но Эйс честно отвечал, не в силах врать брату о самом сокровенном. Но, как оказалось, Луффи тоже чуть-чуть изменился. Да и разве есть кто-то, избежавший влияния чудачки-моря? Поэтому на закономерный вопрос, произнесённый с лёгкой лукавинкой, будущий Король Пиратов не смущаясь ответил: - У меня? У меня есть Зоро! И убежал, за бесценок раздаривая солнечные улыбки, сверкая розовыми пятками и обнимая всё, до чего дотягивались руки. А у резинового человека они тянулись далеко... До мечника, похрапывающего в вороньем гнезде, например. Тогда слышались короткие ругательства, хохот и... Тишина. Непривычная и иррациональная на этом корабле. И, что крайне умиляло и без того позитивно настроенного Эйса, все понимающе посмеивались и отводили взгляды от верхушки мачты. Прямо как на Моби Дике, честное слово. Лидер второго дивизиона тогда тоже улыбался, лукаво и задорно, и с увлечением впервые влюбленного мальчишки разглядывал яркий золотой отблеск солнечных лучей на синей глади моря, так напоминающих мерцание огненных всполохов в голубом оперении Феникса. Оказывается, любить - это просто. Надо только найти того, ради кого не только готов умереть, но и жить.