* * *
Совсем изредка подруги приходят посидеть возле могильных камней Расколотой горы. — В Ферелдене умерших сжигают, — тихо говорит Мэриан и зябко поводит плечами. — Быть закопанным в землю... Б-р-р! Мерриль смеется и тут же прикрывает рот ладошкой. — Хоук, долийцы не верят в Андрасте и очищение огнем. Никто не оценивает наши поступки после смерти. Мэриан отворачивается и молча смотрит на могилы. Мерриль понимает, что та думает о сестре, так и не вернувшейся с Глубинных троп. Мерриль с содроганием вспоминает, как красавица Бетани за считанные дни превратилась в покрывшуюся струпьями и гнойными язвами развалину. Бетани таяла на глазах от моровой лихорадки, совсем как Терон когда-то. Это он нашёл в проклятых руинах элувиан, магическое зеркало, стоящее в спальне Мерриль. Он расплатился жизнью за свою находку: его кожа так же начала истончаться и гнить заживо, отравленная кровь густела в чернеющих и распухающих венах. Мерриль слишком хорошо знала, что заразившимся скверной не способны помочь ни лекарства, ни магия. Единственное, что она могла сделать для Бетани — прервать её страдания. Жаль, что не догадалась, там на Тропах, сжечь её тело. Возможно, если бы у Мэриан остался прах сестры, ей было бы легче смириться с потерей. Мерриль смотрит в сторону, на стоянку клана — семьи, к которой ей до конца своих дней нельзя приближаться. Лагерь виден как на ладони. Так близко и так далеко. Стоит ей пересечь невидимую черту, и её пристрелят без предупреждения, как врага. Глаза изгнанницы сухи, а лицо странно спокойно. Ровно до тех пор, пока сильные пальцы Мэриан не сжимают сочувственно её ладонь.* * *
Вода в неглубоком, но широком ручье холодна и прозрачна. Пить её одно удовольствие, а вот идти по дну, усеянным острым щебнем из карьера, босоногой эльфийке как-то боязно. — Ну и что ты там застыла? — белозубо смеется Мэриан. — Идём же. Мерриль беспомощно смотрит на Изабелу, на Варрика, на Мэриан. — Я сейчас найду другой брод и вас догоню… Она даже договорить не успела. Хоук хлопнула по плечу Изабелу, подержи, мол, меч, пересекла ручей и подхватила заверещавшую Мерриль на руки, как ни в чём не бывало. — Хоук, перестань, я же тяжёлая! — Угомонись, а? У меня клинок тяжелее тебя. И в чём у вас, магов, душа держится? Мэриан смеётся, а сердце у Мерриль бьётся, как у птички, тук-тук, тук-тук, тук-тук. Иногда они просто гуляют вдвоём на продуваемом всеми ветрами Рваном Берегу. Мерриль дурачится на краю маленького обрыва, пытаясь развеселить подругу, а Мэриан, смеясь, пытается удержать Мерриль от падения в воду. Промокают обе и потом долго отогреваются в тесной ванной комнате у Мерриль. Самой ванны в доме нет — есть только деревянная скамеечка, пара жестяных ведёр с магически согретой водой, ковшик и сток в полу. Зато нет и чужих подглядывающих глаз. Можно намыливать друг друга, щекотать и брызгаться тёплой водой, смывая усталость и плохое настроение.* * *
Мэриан и Мерриль как сёстры. Старшая заботится о младшей. Когда Мерриль слишком увлекается экспериментами с магическим зеркалом и забывает даже поесть, Мэриан приносит ей еду в корзинке. Совсем как в авварской сказке про злого оборотня и девочку в красном плаще. Только вместо оборотня-хасинда по пятам Мэриан идёт осенний промозглый ливень, и, если он не прекращается до вечера, ей приходится оставаться ночевать у подруги. — Хорошо, что мы обе женщины, а то местные подумали бы невесть что, — смеется Мэриан, забираясь под тонкое шерстяное одеяло и прижимаясь к худенькому телу эльфийки. Мэриан быстро засыпает, а Мерриль долго лежит без сна, слушая её безмятежное дыхание. Возможно, ей было бы легче, будь Мэриан мужчиной. Впрочем, пусть она не понимает, как себя вести с Мэриан, но зато она может спать с ней на одной подушке, под одним одеялом на узкой кровати. И еще она может сплетать свои ноги с ногами Мэриан и накрывать её руку своей рукой. Осень ведь. Холодно. — Ты такая сильная, — говорит Мерриль однажды утром, наблюдая за собирающейся Мэриан. — Совсем как мужчина. Та на секунду замирает, нахмурившись. — Ты хочешь сказать, что я не женственная? — Нет, что ты… Ты очень женственная, Хоук... — Мерриль не умеет врать, у неё сбивается дыхание, когда она видит, как перекатываются под кожей мышцы Мэриан, когда та нагибается, чтобы подобрать сорочку и штаны из грубого сукна. — Но тебе это очень идет! Мне нравится, что ты такая, как Авелин! Мэриан мрачно смотрит в сторону элувиана, словно надеясь увидеть своё отражение, вздыхает и сжимает губы в нитку. — Ясно. В это утро Мэриан больше ничего не сказала, ушла, нахмурившись, и несколько недель носила исключительно платья из легкого муслина или шёлка. Потом как-то чередой пошли неприятности с принадлежащей ей шахтой; беготня за разбойниками, укравшими уже предоплаченный товар; разборки с контрабандистами… И Мэриан снова перешла на мужскую сорочку, штаны с широким поясом и меч за плечами. Да и в неблагополучном Нижнем городе, в общем-то, такой наряд смотрится уместнее, чем легкомысленное шёлковое платье, так и кричащее: «ограбь меня».* * *
Известие о помолвке Мэриан Хоук и Себастиана Ваэля прозвучало как гром среди ясного неба. Мерриль прибежала в дом Мэриан сразу, как только узнала, и ни разу не заблудилась, вот чудо! Из сотни вопросов, вертящихся на кончике языка, срывается только один: — Ты уедешь в Старкхевен? — Не хотелось бы, но придётся. — Мэриан хочет сказать что-то еще, но замолкает, увидев, как опускаются плечи Мерриль. Она встревоженно заглядывает в лицо поникшей эльфийки, притягивает себе, словно ребенка. — Мерриль, ты чего? Мы не сразу уедем, там же гражданская война начнётся, и нам потребуется много наёмников. И много денег. Нам еще придётся год-два побыть здесь. Или больше. Так что не бойся, я тебя не брошу. — Я… Я не боюсь, — упавшим голосом отвечает Мерилль. Она с пугающей отчётливостью понимает, что, кроме Мэриан, во всём Тедасе у неё не осталось никого. Что же будет, когда она исчезнет? Как же её удержать? В Сады наместника эльфийка прошла одна, ночью, никого не предупредив. Стояла ранняя весна, но в оранжереях уже распустились первые бархатцы, яркие, не похожие на скромные луговые цветики. Мерриль подумала, что если дарить Хоук цветы, то только такие. Мэриан ведь ферелденка. И пусть у Мерриль нет трех коз и снопа пшеницы, зато она подарит Мэриан бархатцы. Себастиан ведь ничего не подарил невесте, она узнавала. Сады закрыты для посещений, так же, как теперь закрыты приёмные залы Крепости. Прошлый наместник мёртв, нового храмовники назначить не могут, значит, цветы никому не нужны? Значит, если она наберёт ярко-медный букет в подарок Мэриан, садовники против не будут? Садовники против не были. Сторожевые псы с подрезанными голосовыми связками — чтоб не лаяли — были. Через несколько часов, уже под утро, крайне сердитая Авелин выпихнула её за ворота тюрьмы. Остались позади и унизительное сидение на дереве, и перебранка капитана стражи с храмовниками. Храмовники твердили, что арестованная эльфийка может быть отступницей и требовали ее выдачи для проверки в Казематах, Авелин и Донник уверяли, что Мерриль оказалась в Садах случайно. А смутно знакомый эльф (которого лейтенант втолкнула в камеру ровно за минуту до того, как явились поднятые по тревоге храмовники), рвал рубаху на груди и кричал, что это он от безнадёжности и отчаяния поджёг Сады и распугал собак, решив таким образом разрекламировать бомбы собственноручного изготовления. Мерриль замерла — несмотря на ранний час, на небольшой площади были и Варрик, и Себастиан, и Изабела с хмурым Фенрисом, даже недолюбливающий её Андерс. И бледная Мэриан, в доспехе Защитника, с любимым мечом за плечами. Мэриан, как только Мерриль показалась в проёме ворот, стремительно взбежала по ступенькам, схватила за руку. — Ну и зачем ты туда полезла? А если бы тебя арестовали не стража, а храмовники? Знаешь, как мы все переволновались? — Вот, — только и смогла ответить Мерриль, вкладывая в её ладонь помятый венчик бархатца. — Что это? — Я хотела подарить тебе что-то красивое. — Мерриль набралась смелости и выпалила: — Чтобы ты поняла, как сильно я люблю тебя, Хоук! Мэриан с видимым облегчением рассмеялась, притянула её к себе. — Глупая. Я знаю, что ты меня любишь. Я тоже люблю тебя. Ты — единственное, что меня связывает с прошлым. — Да? — с замиранием спросила Мерриль, не веря своим ушам. — Конечно! Ты для меня как родная сестра, Мерриль. Конечно же я люблю тебя. Мерриль ткнулась лбом в наплечник. «Только бы не заплакать, только бы не заплакать». — Верно, Хоук, — шепчет она с вымученной улыбкой. — Мы с тобой как сестры.