Четырнадцатый друг Оушена

У Чонгука рвутся в клочья мозги. - Я правда не думал, что меня так перекроет, - говорит Тэхён на выдохе. Он обнимает себя за колени, поджав ноги к груди, и улыбается. Странно и влюбленно, как маленькая мечтательная девочка. Чонгук старается не смотреть, потому что больно, страшно и зло. Каждое тэхёново слово подобно мгновенной кратковременной смерти. Он не то что бы ревнивец и собственник, ему не то что бы обидно – просто хочется взять бензопилу, дернуть за шнур и покрошить в мелкий фарш всех и каждого, кто попадется на пути, Тэхёна и его нового хахаля – в особенности. - Я немного смущаюсь того, что он настолько старше меня, - Тэхён выпускает себя из своих же объятий, вытягивается на диване и почти укладывает голову Чонгуку на плечо. – Но ему безумно идет его возраст. Бро, мне кажется, я крепко влип. Чонгук равнодушно пожимает плечами, уставляется в экран огромного плазменного телевизора, запускает руку в миску с карамельным попкорном и нечаянно прикасается к пальцам Тэхёна. Неловко так, что на пару секунд замирает сердце, Тэхён тоже вздрагивает, но не поворачивается и не смотрит. Почему-то Чонгуку всегда казалось, что они оба ходят вокруг да около, прицеливаются, выжидают момент, пристраиваются, как котики перед прыжком, продолжая просто дружить. Они дружат уже пару лет на каком-то практически братском уровне, когда свидание с очередной девицей менее интересно, чем вечер за иксбоксом с «чуваком». - Он классный, строгий и такой мужик. Нет, не так. Мужчина. Знаешь, я чувствую себя странно, - Тэхён загадочно улыбается, садится по-турецки и мнет в пальцах уголок диванной подушки. Чонгуку хочется ему врезать, хотя бы для того, чтоб заткнулся и не мешал смотреть фильм. - Как его зовут? Тэхён молчит долго, пялится в телек, не шевелясь, а потом расплывается в мягкой улыбке. - Джордж. Чонгук беззвучно воет. - Прикалываешься? - Нет. Его зовут Джордж, он американец. Красивый, статный, умный, мужественный и намного старше меня, - Тэхён тянется к столику, разливает по стаканам ром и разбавляет кока-колой. Чонгуку плохеет. Он выпивает полстакана залпом и жмурится, потому что ром-кола в исполнении Ким Тэхёна – это значит 80% рома и 20% колы. - Ты хочешь сказать, что тебя трахает какой-то америкос? - Все, что я хотел сказать, я уже сказал, - Тэхён сдерживает улыбку и деловито складывает руки на груди. – Думай как угодно. Воображение сразу рисует веселые картинки, как Тэхён орет под неизвестным великовозрастным мудаком, закинув ноги ему на плечи, хватаясь пальцами за смятые простыни. Как чужой язык забирается Тэхёну в рот. Чонгук настолько четко и остро представляет весь этот адовый пиздец, что почти чувствует запахи и вкусы, слышит голоса, шорохи постельного белья и скрип кровати. Так отвратно, что хочется промыть глаза, язык и мозги. Позвал, блядь, «друга» в гости. Предложил, блядь, «выпить и поесть рамен». Планы сыпятся с разрушительной силой ядерного взрыва. Чонгук после всего отказывается думать, что ему реально ничего не светит. Они ведь даже как-то целовались по пьяни. Наутро, конечно, замяли, договорились не вспоминать, но Чонгук уверен – договор этот оба нарушили. Из этих двух лет смело можно вычесть последние три месяца, потому что всё шло не так. Слишком долгие, слишком пронзительные взгляды, улыбки, прикосновения невпопад – случайные и не очень, а Чонгуку банально страшно сделать шаг, намекнуть или спросить напрямую. Собраться с силами и вжать его в стенку, чтобы не пришлось недопонимать и искать подтексты – Тэхён всегда видит либо слишком много и неправильно, либо не видит ничего. Но у Тэхёна, оказывается, есть левый ёбырь, и Тэхён, похоже, в него влюблен. Чонгук думает о том, что прямо завтра найдет себе тёлку. Американку, какую-нибудь Джессику. Око за око – охуенный, как ему кажется, принцип. Тэхён напивается быстро и пьяно икает, Чонгук равняется с ним, разливает остатки из бутылки – они за вечер добили 0,75 л рома. Не много и не мало, но в самый раз, чтобы попытаться не загоняться. - Ты расстроен? – Тэхён поворачивает голову, заглядывает в глаза, двигается ближе, еще ближе – и вот он, сука, совсем рядом; у его футболки блядский v-образный вырез, слишком широкий, и край ворота оголяет половину плеча. Чонгук готов перемолоть в пыль весь человеческий род, лишь бы эти плечи доставались только ему. Никаких, блядь, Джорджей – все Джорджи мира будут уничтожены в первую очередь. - Нет, вовсе нет, - Чонгук смотрит в ответ, смотрит сквозь, - просто как-то неожиданно все это. Ты влюбился в него? - Пока еще не могу точно сказать, - голос Тэхёна срывается на шепот. - Но я не одобряю. Заранее. - С чего бы? – Тэхён вопросительно приподнимает брови. - Потому что тебе не нравятся парни. - Откуда ты знаешь, что мне нравится? - Я твой лучший друг. - Да? – Тэхён подается резко вперед, будто с такого неосторожного расстояния сможет увидеть больше. Чонгук закрывает глаза и начинает считать от десяти до одного, но не успевает, потому что на цифре семь он чувствует тэхёново горячее дыхание у своего уха, на цифре шесть – его зубы, прикусывающие мочку, на цифре четыре – ладонь, накрывающую пах. - И как часто у тебя стоит на друзей? – Тэхён шепчет ласково и опасно, почти мурлычет; Чонгук слышит его усмешку, слышит, как у него заходится сердце. - Убери руку, - не получается звучать твердо и уверенно, а все до единого мышцы и нервы в Чонгуке яростно вопят «нет, не думай даже». Тэхён часто видит слишком много и неправильно, но сейчас он читает между строк и ни разу не ошибается. *** Утром «меня интересует, что у тебя с ним» превращается в «меня интересует, что у нас с тобой». Чонгука нихуево волнует, почему Тэхён спит, положив голову ему на грудь, почему на них одно одеяло, почему они оба без одежды, почему простыни ощутимо влажные и откуда это ощущение тотального удовлетворения во всем теле. Он детально помнит, как Тэхён начал раздеваться, а потом принялся раздевать Чонгука, как, оставшись в одних только расстегнутых джинсах, утянул Чонгука в сторону кровати, «ну же, блядь, я знаю, ты хочешь» и «трахни меня, наконец». - Чонгук? Он отвечает коротким «а?» и как-то совсем на автомате запускает пальцы в волосы на чужом затылке. - У меня есть пара вопросов. - У меня тоже, - лениво отвечает Чонгук. Тэхён ложится рядом, и в его глазах читается что-то в духе «валяй, удиви меня». - Твой хахаль меня не грохнет? - Вообще не должен. - Серьезно? - Да, он очень занят. Много дел в Голливуде, - Тэхён говорит спокойно, как бы между делом. Чонгуку сложно, может, он неправильно расслышал, может, где-то в Сеуле есть клуб «Голливуд». - Что? - Занят он. Много дел. В Голливуде, - повторяет Тэхён. – Клуни. Джордж, блядь, Клуни. Чонгук взглядом просит немного разъяснить ситуацию. - Я недавно пересматривал трилогию про Оушена. Ты был у родителей, а мне было скучно. Джордж Клуни – охуенный мужик. Красивый, статный и намного старше меня, - с наигранным безразличием поясняет Тэхён, - а ты – ревнивый придурок. «Вот сука», - со скоростью в тысячу раз в секунду проносится в голове Чонгука. «Полный придурок и повелся», - думает Тэхён, не в силах сдержать улыбки, и легонько хлопает Чонгука по щеке.