Я живая. Я дышу

Я живая… я дышу! Сильвана открывает глаза и боится подходить к зеркалу. Она уже знает, что будет смотреть на неё в отражении – существо с жуткими красными глазами, под которыми были синяки, серой кожей и следами гниения на кончиках длинных ушей. Сильвана открывает глаза и боится смотреть за окно. В Тирисфале – вечный дождь, словно природа оплакивает своих детей, оплакивает тот ужас, который с ними случился, когда их глаза открылись и увидели крышку гроба. Сильвана открывает глаза и боится выходить на улицу. Ей кажется, весь её народ – собственно, такой же, как и она сама, смотрит на неё, и думает, что такая, как она, вовсе не достойна править Отрёкшимися. Сильвана открывает глаза и боится забыть сделать вздох. Отрёкшимся не нужно дышать, их дыхательная система мертва, как и они сами, но многие так хотели верить в иллюзию своей жизни, что продолжали дышать. Сильвана открывает глаза и боится потом не заснуть. Отрёкшиеся не знают усталости, они могут постоянно выполнять какую-то работу – лишь бы скелет не развалился от чрезмерной нагрузки. Сильвана открывает глаза и делает глубокий вздох. Грудная клетка вздымается, но она не чувствует себя ни лучше, ни хуже. Бывшая эльфийка выдыхает и подходит к зеркалу, смотрит в эти красные глаза, на эти потускневшие волосы, небрежными волнами ложащиеся на плечи, на эту серую кожу… на почерневшие кончики длинных ушей. Сильвана открывает глаза и боится вспоминать. Глаза когда-то были красивого голубого цвета, волосы были мягкими и приятного светлого оттенка, красиво спускаясь по плечам, а кожа была нежной и гладкой на ощупь. На ушах не было ни следа разложения, ни следа этой проклятой гнили… Сильвана открывает глаза и говорит себе: «Я живая. Я дышу». Она день за днём убеждает себя в этой иллюзии, пытаясь выбросить Артаса из головы, пытаясь выбросить из головы то, что он сделал с ней. Но как сделать это, если каждый день последствия смотрят на тебя из зеркала? Я живая. Я дышу. Она прижимает ладонь к груди, там, где должно биться сердце, но то молчит – как назло. Сильвана хочет разрыдаться, но она не может даже заплакать. Ей хочется кричать, но крик никак не излечит боль измученной мёртвым телом души. Ей хочется разорваться на части, наконец умереть, но она обречена на эти страдания. Кто мы, как не рабы вечного страдания? Сильвана открывает глаза и смотрит в хмурое небо. Проводит пальцами по лицу, но не ощущает никакого соприкосновения кожи с кожей. Касается кончиков ушей, в которые когда-то вдевала серьги, и ощущает только какую-то шероховатость. Сильвана открывает глаза и смотрит на нежить вокруг. Она вспоминает время, когда была ещё маленькой эльфийкой, которая мечтала выйти замуж за паладина в сияющих доспехах. Мёртвые губы трогает слабая улыбка. Действительно, ей завладел паладин… Нежить вокруг почтенно кланяется, благодаря свою Госпожу неизвестно за что. Сильвана отвечает на поклоны кивком, потом одёргивает плащ и идёт дальше. Очередной воскресший мертвец что-то кричит, пытаясь понять, что с ним произошло. Она знает это чувство. Каждый Отрёкшийся так близок её душе и одновременно так далёк… Сильвана садится на трон. В Тронном Зале нет ни одного зеркала. Отрёкшимся всё равно, как они выглядят. Лица гниют сильнее всего, правда у некоторых они остаются по-прежнему красивыми… но это так редко. Сильвана вздыхает и смотрит в потолок. Не нужная никому. Носящая мёртвое тело. Сгнившая, но ещё способная дышать. Я живая. Я дышу. Сильвана закрывает глаза.