Персона 4: Сердце всего. Часть первая

             — Расступитесь, расступитесь, не толпимся! – раздался недовольный и сердитый голос Рётаро Доджимы, который пробивался через толпу вместе с Адачи Тору и группой служителей порядка. Побудка оказалась для всего полицейского департамента Инабы не из приятных, уж что-что…       — Доджима… сан… — вымолвил бледнеющий Адачи, задрав голову наверх и медленно отправляясь в обморок. Он принял оттенок между синюшным и зелёным и мягко упал вниз, благо кто-то из служителей порядка обеспечил ему чуть более мягкую «посадку», чем планировалось.       — Адачи, ты опять… салага… — прорычал Доджима, который аналогично бросил взгляд наверх, но, в отличие от своего горе-подопечного не спешил падать, отправляться в миры бессознательного и прочее, — нашатырь ему, быстро! — отдал мужчина команду медицинской группе. — Оцепить район, никого постороннего не впускать и не выпускать, пока здесь не разберёмся со всем! Сфотографировать и изучить место преступления! Живо-живо! — теперь уже приказ звучал для полицейской группы. Детектив тяжело дышал, и, чтобы привести нервы в порядок, вынул сигаретку из нагрудного кармана своей рубашки, после чего привычно чиркнул зажигалкой и затянулся, глядя на то, как пытаются полицейские взобраться на крышу дома. «Чёрт, хоть опять пожарную бригаду не вызывать… Что за дьявольщина тут творится только, а!?» — злился не пойми на что и на кого Доджима, от ярости дыша все чаще и сжимая огарок в руке сильнее.       Хотя туман был достаточно густым, на этот раз сохранялась хоть какая-то видимость, которая, пусть и случайно, но позволила свидетелю заметить «это» и набрать телефон экстренных служб.       На крыше самого обычного японского домика, коих было не счесть в Инабе, на ничем не примечательной крыше, на антенне, являющейся гордостью национальных производителей, повисла девушка, судя по форме являющаяся ученицей местной старшей школы, которая неведомым способом застряла между металлическими частями.       Её закатившиеся глаза широко раскрыты, руки обвисли, но за счёт ТВ-антенны они сохранили раскинутое положение. Лицо бледное, недвигающееся, с высунутым языком, который уже высох. Её лик застыл в странном, казалось бы, исступлении, безумии, переплетённом со страхом, ужасом… каким-то наслаждением и даже освобождением. Её длинные, светлые, волнистые волосы легко и практически невесомо развевались на ветру, может, даже создавая иллюзию жизни, но её аккуратное тело, уже не способное сделать ни малейшего шороха, так и продолжало пребывать там, подобно пустой и разбитой оболочке, лишившейся своего смысла.       — А-а! Хорошо же я выспалась! А вы что скажите, парни? — зевнула Чие, потягиваясь за своей партой. По её бодрому виду и не скажешь, словно бы с ней вчера произошло что-то ужасное, настолько весёлой и беспечной она выглядела. Даже Юу тихо завидовал ей сейчас, поскольку он отделался намного хуже: его усталость никуда не улетучилась даже после того, как он проспал все восемь, а может, и больше часов. «Она реально… комок энергии», — немного раздражительно подумалось юноше, который сам был бы не прочь обладать подобным запасом сил.       — Вроде ничего, — сонно сказал Наруками, краем глазом следя за Ханамурой, который с самого раннего утра был чрезмерно тих и неотзывчив, что вызывало определённые подозрения и опасения. Также, казался странным тот факт, что Юкико сегодня отсутствовала, ровным счётом как и Морока-сенсей. Кто-то даже высказал шутку, что они вместе отправились в путешествие на медовый месяц, но рот этого «наглеца» быстро оказался залеплен мокасином Сатонаки, которая не постеснялась применить насилие.       — А ты что такой хмурый, Хана-чан? — весело подколола девушка Ёске, поднявшись со своего места и подойдя поближе, пытаясь тем самым развеять царившую вокруг того ауру мрачности и депрессивности. Серебряновласого же это напрягло, поскольку чтобы загнать сверхпозитивного белобрысика в такую апатию потребовался бы достаточно серьёзный повод… даже сложно представить себе, какой.       — Оставь меня! — неожиданно грубо и зло рявкнул парень с наушниками, сверкнув глазами на девчушку в зелёной толстовке, которая не ожидала подобного расклада событий, посему у неё промелькнул испуг на лице. Раздражённый элемент неспешно поднялся, после чего покинул класс, на ходу достав свой мобильный телефон и что-то проверив в нём.       — Что это с ним… — немного испуганно и задумчиво изрекла девушка, смерив взглядом новенького. Тот лишь смотрел вслед, но почему-то у него подступил странный и неприятный комок к горлу. — Не знаешь, Юу?       — Не отказался бы узнать, — хмуро произнёс Наруками, после чего издал тяжёлый вздох. Идти следом за их товарищем смысла не было, уж он-то это понимал. Сейчас Ханамура, намеренно или нет, но избегал и сторонился людей, предпочитая пережить своё несчастье в вакууме. Вопрос в другом: что его настолько выбило из колеи? Видимо пацанка держалась похожего мнения, поскольку не погналась за белобрысым.       — Вот блин! Юкико нет, а вы вдвоём мрачные и неразговорчивые… Скучно! — скривив гримасу, она живо приземлилась на пятую точку к себе обратно, после чего свесилась на парту серебряновласого, который в это время смотрел в окно. А там был всё тот же мерзкий туман, от которого у него уже начинался бессознательный приступ ярости и ненависти.       — Скажи, Чие, тебя совсем не беспокоит, что вчера произошло? — скосил взор Юу, которого бесил в данный момент её оптимизм и беспечность. Её вид показал ему смятение. Она замолкла и стихла. Затем тихо, немного дрожащим голосом ответила:       — Смеёшься… Наруками? — девушка улеглась на его столе и подняла взгляд. И тот был таков… что невольно юноша пожалел о том факте, что вообще поднял эту тему. — Я полночи лежала и дрожала всем телом в постели, не в силах сомкнуть глаз… Ты не представляешь себе… какой это ад… когда закрываешь глаза и видишь всё пережитое в этой дыре вновь. Когда вновь и вновь видишь Инабу в руинах, снова проходишь по этим пыльным улицам… — голос Сатонаки звучал всё с большим и большим надрывом, что невольно начало казаться, будто бы она сейчас впадёт в истерику. Но сколь неожиданно девушка перешла в тоску и ужас, столь же резко её настрой сменился ровным образом на сто восемьдесят градусов: — Поэтому я предпочитаю не думать о подобных вещах! И тогда… их как будто и нет! — в это мгновение девчушка приняла своё обычное, полудовольное выражение личика, затем в очередной раз потянулась, после чего погрозила Юу пальцем: — И тебе того же советую, Наруками!       — Да… — ошарашенно произнёс юноша, внутренне понимая… что его осознание этой личности внезапно было внезапно обнулено ей же самою. В это время Чие начала рыться в своём портфеле и извлекла оттуда своё бенто, состоявшее из шести шариков онигири. Она потянула носом воздух, словно бы наслаждаясь запахом еды, даже немного причмокнула губами.       — Будешь? — вымолвила Сатонака, набивая рот своим скромным полдником и протягивая один из колобков юноше. Такая щедрость в её исполнении редко встречалась, посему Наруками решил не отказывать себе в угощении.       — Твои? — задал вопрос между делом серебряновласый, смакуя эту умелую комбинацию риса и рыбы, которая приятно струилась по желудку и устраняла голод. Девушка замерла с онигири в зубах, затем проглотила его и протянула ещё один. Юноша прищурил взгляд, но с таким же удовольствием опробовал и второй.       — Нравится? — сказала та, почему-то краснея и стараясь отвести взгляд, в параллель облизывая пальцы. Может, это смотрелось и неэтично, даже некультурно, но… так по-пацански и по-Сатонатовски…       — Очень вкусно. Так это ты их делала? — спросил Наруками, который ловко вытащил из своего кармана салфетки и протянул одну из них своей собеседнице. Та стала пунцовой, но всё же приняла их, после чего начала протирать руки и лицо. Её губы пытались что-то сказать, но виднелось некоторое внутреннее сопротивление, борьба. В конце концов она вздохнула и буркнула:       — Мамины, — Чие приняла надутый вид, от которого её собеседник рассмеялся. — И ничего смешного!       — Прости… — попытался остановиться серебряновласый, но её надутый вид так и пробирал на смех и хохот, — Ха-ха… прости, — Сатонака обиделась ещё больше, отвернулась и вымолвила почти бесшумно, видимо сама себе:       — Подумаешь… не умею готовить… — Наруками подавил в себе приступы смеха, затем погладил девушку по голове, отчего та непроизвольно вздрогнула.       — Зато твоя мама прекрасно готовит, тем более… мне кажется, что однажды ты превосходно выучишься этому, — почему-то сейчас Наруками являл собой свет и позитив… что ему не совсем характерно. Может, это она так на него действует?       — Ты… правда так… думаешь? — Чие обернулась и уставила на него свои большие, по-детски удивлённые и честные глаза. Затем потупила взор и начала неуверенно бормотать: — Ну… ведь всё, что я готовлю, неминуемо или превратится в горелки, или я пересолю это, или…       — А это и не важно. Рано или поздно — научишься. Если хорошо постараешься, Чие, — девушка перешла в окончательную степень смущения.       А Юу хотелось сказать даже больше, намного больше приятного. И она казалась столь близкой, вот только…       Вот только завещал школьный громкоговоритель, который немедленно велел собраться всем ученикам в актовом зале для какого-то важного объявления. Естественно, что Сатонака тут же перешла в свой «обычный» режим и припустила в указанное место, утащив с собой и серебряновласого, который немножко не привык бегать в подобном темпе.       — Так… значит… кхм, микрофон работает там? — говорил директор, представлявший собой мужчину достаточно преклонных лет, уже с лысой головой, но седой бородой, который находился на пьедестале, возвышавшемся где-то на метр-полтора над уровнем пола.       Учащиеся уже успели собраться, и теперь немного шумно перешёптывались между собой на предмет того зачем их могли всех собрать здесь. И хотя аналогично школярам собрались преподаватели, Морооки Кинширо среди них не наблюдалось, и это факт, который уже втихомолку обсуждали любители сплетен. Наряду с этим посылали проклятия в адрес новой учительницы английского языка, прибывшей из Киото — Кашиваги Норико, которая уже успела своей строгостью вкупе с роковой внешностью стать притчей во языцех…       Все школьники были разбиты по годам обучения, образуя нечто наподобие шеренги, и за порядком тщательно следили, поэтому волей-неволей, но молодым гражданам Инабы приходилось держаться установленных норм.       Наруками и Сатонака заняли комфортное место где-то почти на самой последней линии, куда обычно вливались ряды опоздавших. Если таковые имелись, потому что, как правило, ученики прекрасно осознавали, что им грозит, имей они наглость и смелость прийти на пару минут попозже. А уж что происходило с теми, кто имел совесть заявиться через десять и более, лучше не описывать. Но имелись и свои исключения из этого правила…       — Кхм… дорогие преподаватели и учащиеся старшей школы Ясогами! Я вынужден был собрать Вас всех здесь, поскольку необходимо сообщить Вам печальную весть…       В это время Ханамура, пусть и не в лучшем состоянии, но достаточно ушло и ловко пробрался к своим товарищам, аккуратно растолкав всех, кто встретился на пути. Интересно, а когда он успел только подойти?       — Ханамура! Где тебя черти носят только?! — зло, но почти бесшумно прошипела Чие, которую его внезапное появление, по-видимому, напугало.       — А-а, простите-простите. Засиделся… — Ёске ответил не менее тихо, после чего подвинулся к Юу и внезапно вцепился ему в руку, что аж стало неприятно.       — Что ты творишь? — почти губами спросил серебряновласый, который понимал, что сейчас не самое лучшее время для подобного. Белобрысый не ответил ему, а лишь поглядел в глаза… тем отчаянным, безнадёжным и испуганным взором, который юноше уже приходилось видеть в исполнении товарища. Ханамура чересчур сахарно и натянуто улыбнулся.       — Да не бойся ты… — хотел было поддержать его Наруками, как до них донёсся обрывок фразы, который в последующем можно будет сравнить с ударом обухом топора:       — Кониши Саки, ученица третьего года обучения нашей школы, сегодня найдена мёртвой. Я думаю, Вы все хорошо знали, и будете помнить эту милую и очаровательную… — зал обмер. Или вымер, что не изменяет сути произошедшего. В одно мгновение ока настала столь мертвейшая тишина, что даже стал слышен шум аудиоколонок. Юу почувствовал, что хватка на руке ослабла, после чего он немного повернул голову вбок: Ханамура Ёске схватился за голову руками, после чего внезапно уселся на пол. На его очах выступили самые настоящие, горькие и болезненные алмазы слёз.       Спустя несколько часов.       — Юу… можно с тобой поговорить кое о чём? — Наруками приостановился и повернул голову. Туман уже рассеялся, поэтому ему было прекрасно видно того, кто его окликнул сзади.       — Так о чём же, Ёске? — спокойно спросил юноша, морщась от яркого солнечного света, который теперь прогревал улицы Инабы, пережившей почти что «сезон дождей и туманов». Наряду… с двумя произошедшими убийствами. Подросток внимательно посмотрел на приближающегося Ханамуру, который его окликнул, сам будучи у школьных ворот. Когда белобрысый подошёл ближе, то серебряновласый воочию смог ощутить «волчий» взор. И странная гамма чувств смешалась в нём… только вот очень неприятная, в особенности для того, кому предназначался он.       — Я бы хотел, чтобы мы направились в Джюнс, для начала, Юу, — тон его не понравился Наруками. Но… ведь ничего не поделаешь? «Заодно… Нанако что-нибудь прикуплю, ей снова одной сидеть несколько дней», — между делом меркантильно пронеслось в голове у подростка. Он помотал головой: «Постойте, главное ведь не это… а Ханамура. Чёрт, но чего он хочет? Меня это пугает».       Некоторое время они оба двигались молча, но подобная тишина и косые взгляды, которые всем телом чувствовал на себе и своей спине Наруками, нервировали и создавали тяжёлую, почти что гнетущую атмосферу, от которой тишина становилась подобна некоему наказанию, каре.       — Что ты хочешь обсудить, Ханамура? — на этот раз оборотился уже целиком серебряновласый, который, наверное впервые своей жизни, не вынес гнетущей тиши. Они уже были на полпути к точке назначения, поэтому, маловероятно, что они могли бы здесь на кого-то наткнуться.       Сатонака после услышанной новости потеряла всякий покой и еле-еле сдерживала себя, чтобы не впасть в окончательную панику. Среди всего этого хаоса Юу умудрился потерять Ёске, который будто бы провалился сквозь землю, однако заместо этого он успокаивал Чие, которая от этой новости перепугалась почти что до бессознательного состояния. Или же… там что-то оное имело место быть? В любом случае, пришлось взять взаймы у кого-то из учащихся его бенто, после чего скормить девушке, которая, по-видимому, любой стресс и напряжение убирала поглощением огромного количества пищи. Пока он носил его, умудрился налететь на какого-то огромного блондина, с черепом на футболке и с гильзой пули на верёвочке на шее. Его короткие стриженые волосы, вместе с его почти что гигантскими размерами, шрам над левым глазом и угрожающее выражение лица вызывали усиленное желание сбежать куда подальше. Непроизвольно. «Это танк какой-то просто…» — думал Юу глядя на этого подростка, который, судя по нашивке на воротнике, был первогодка, однако уже имел плечи и рост пошире и повыше, нежели у серебряновласого, что создавало неиллюзорный перевес в силе. И неизвестно, чем бы закончилась эта встреча в коридоре, не зазвони у бугая телефон, посему Наруками живо прошмыгнул на крышу, отделавшись, как говорится, лишь лёгким испугом.       Однако это было до того, как Сатонака налопалась, после чего практически стремглав бросилась домой, по дороге не забыв поблагодарить юношу, которому теперь предстояло вернуть долг в один бенто. А как известно, эта валюта неконвертируемая в иену, посему его ожидал по прибытии домой один «прелюбопытнейший квест». Но это всё дела «минувшие», а теперь у Наруками откровенно сдавали нервы из-за странного поведения своего товарища, который словно бы его в чём-то винил. Или ему только казалось это?       — Юу… ты ведь мне говорил… что тебя два раза уже затягивало в телеэкран, верно? — начал Ханамура словно бы издалека. Какое-то время он держал шаг, но потом затормозил и уставился на своего собеседника. У того же подступил неприятный ком к горлу, и невольно возникло странное подозрение. Ему пришлось аналогично сбавить ход.       — Если быть точнее, то один. Первый раз не считается, — поправил его Юу, который уже нутром предчувствовал дальнейшее развитие событий.       — Но ты… — немного задумался Ёске, пытаясь подобрать наиболее точные слова. — Ты можешь открыть переход между этим миром и телемиром… не так ли? — сероглазый сощурил свои очи.       — Я не уверен, поскольку не пытался проверить это на практике. Гипотетически — возможно. А тебе это зачем? Хочешь попасть обратно, в ТВ-мир? — губы белобрысого сжались сильнее, а в глазах промелькнуло что-то нехорошее.       — Юу… мы ведь были вчера там, все втроём, помнишь? Ты, я, Сатонака. И больше никаких людей, не считая златовласой, так ведь? — Наруками кивнул, но продолжал не сводить очей, всё сильнее чувствуя угрозу. — Там был и ещё один человек вчера, в чём я готов поклясться, — у серебряновласого Наруками Юу спёрло дыхание. «Не хочет ли он сказать…» — с ужасом стрельнуло в мозгу у него. — Там была и семпай, Кониши Саки. И она погибла там, в торговом районе, в винной лавке.       — С чего ты взял это? — «Нет, этого не может быть, это неправда» — отчаянно сопротивлялся мозг, не в силах поверить… в подобное.       — А всё показал мне этот… «полуночный канал», так ведь ты сам мне описал? В полночь, в дождливую ночь на телевизоре появляется изображение, расплывчатое, с оттенком жёлтого, в помехах и тумане. Или я что-то путаю? — «Так он посмотрел его?» — юношу пробрал холод и мурашки, до того маньяческий вид имел сейчас Ханамура. — Ты сказал, что, может, он и не показывает любовь всей твоей жизни, но тебе почему-то показал Кониши-семпай, которая довольно в странном состоянии вернулась к себе домой. После этого тебя утащило внутрь, так, Юу? — у Наруками скатилась капля пота.       «Спокойно Юу, дыши глубже… даже если он и считает тебя виноватым в чём-то… это ведь его мысли, не более того. Главное, как учили в айкидо… вернуть агрессору его же ярость», — в голове заварился коктейль смятений, подозрений, панических веяний и банального желания защитить себя. Ибо сейчас его товарищ… являл пример человека в неадекватном настрое. И… кто знает, что ему могло забрести в голову? Ясно только одно: он почему-то винит в произошедшем… ЕГО?!       — То есть ты увидел там что-то другое? — сжал кулаки новенький, которому очень не понравилось скрытое обвинение…       — О, и даже больше. Я увидел покадрово, как чёрная… чёрная… — в этом месте говорящий опустил взгляд, уставившись в пол, — как чёрная херня разодрала её на кусочки, пока я сидел по ту сторону и тщетно пытался попасть в ящик! — «Я не ослышался сейчас?» — на последнем предложении подросток это говоривший перешёл на крик и истерию. Его глаза были расширены, а дыхание тяжёлым и нестабильным. — Юу! ОНА БЫЛА ТАМ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ?! ОНА ПРОСИЛА И УМОЛЯЛА ЕЁ СПАСТИ! — следующим мгновением они оба сцепились руками.       — Ханамура, успокойся! Да и с чего она должна была там быть? — Юу сам еле-еле сдерживался от падения в этот край безумия, не ослабляя своей хватки и не давая страху и ярости застлать голос разума. Они держали друг друга за руки, причём руки Ёске, как и в прошлый раз, тянулись к горлу Наруками.       — МЫ МОГЛИ СПАСТИ ЕЁ ТОГДА! А мы… ПРОСТО ПРОШЛИ МИМО! — серебряновласый понял: сейчас главное привести в чувство своего друга. А для этого… хороши все средства.       Резко, он ослабил свой напор и убрал руки, за счёт чего не успевший среагировать белобрысый начал терять равновесие, но одновременно его пальцы почти сошлись кольцом на шее сероглазого, который, предвидя подобное развитие нанёс крепкий удар под дых, чем мгновенно обездвижил противника, заставив того обмякнуть, после чего он подхватил его, затем отвёл в сторону и присел вместе с ним возле одного из деревянных заборов, хотя там было достаточно влажно.       — А теперь спокойней и по порядку, — начал переводить дух Юу, у которого слегка сбилось дыхание от произошедшего. Он поднялся на ноги и посмотрел прямо в лицо Ханамуре, который уставился в одну точку, пока из его широко раскрытых очей лились слёзы, отражавшие яркое солнце. Тишина длилась долго, затем он всё-таки выдавил из себя:       — Я вчера её видел по телевизору. Она находилась в своей лавке, плачущая и напуганная. Она умоляла спасти её и вытащить из этого… как она выразилась «туманного» мира. Но с ней происходило что-то странное: будто… семпай находилась под воздействием каких-либо наркотиков, столь пуст и неясен был её взгляд. Потом возникло нечто чёрное. И потом… она умерла.       — И ты думаешь… что смерть в том мире может быть связана со смертью в этом? — вполне логичный вопрос, вытекавший из логики суждений Ёске. Тот кивнул, затем посмотрел на своего друга уже чуть более адекватными глазами:       — Юу… ты поможешь мне попасть в тот мир… чтобы мы могли… проверить мою теорию? Может, ведущая тоже там погибла, у меня возникла мысль, — Наруками отвернулся и посмотрел вдаль. Перспектива не лучшая, но… «Хочется мне того или нет… но нам должно повторить вылазку. Или, во всяком случае, предпринять попытку. Если его теория верна — мы окажемся на шаг ближе к разгадке тайны. Ежели нет… что ж, он сможет смириться с её смертью» — такие думы посетили Юу, который покачал головой, затем принял серьёзный вид и вымолвил:       — Тогда нужно подготовиться, ты так не думаешь, партнёр? — серебряновласый посмотрел на Ёске и протянул тому руку. Тот удивился, о чём не преминул сказать его изумившийся лик. Но вскорости на лице возникла хоть горестная, но улыбка.       — Верно говоришь, братан!       Наруками стоял в отделе телевизоров с подёргивающимся веком, глядя… на клюшку для гольфа, в то время как Ханамура держал в руках два увесистых гаечных ключа.       — Ты это называешь «подготовиться»? — медленно спросил Наруками, изучая своё… «оружие», которым ему предстояло отбиваться… если на них вылезет кто-то. Правда, единственный, на ком ему сейчас хотелось испытать его по странному стечению обстоятельств оказалась та же личность, что его и «вооружила», которая как раз проверяла работоспособность фонаря. Пожалуй, вот это и была вещь первой необходимости.       — Ну, хоть как-то отвлечёшь внимание противника, сможешь убежать! Тем более, ты ведь один раз уже уничтожал подобных тварей, тебе, как говорится, чувак, совсем уже не должно быть страшно! — улыбнулся подросток, а Юу, удержавшись от ехидного и язвительного ответа, задал второй логичный вопрос:       — Допустим… Хорошо, пусть ЭТО будет оружием, — парубок несколько раз махнул клюкой, — но скажи мне, пожалуйста, почему нам обязательно пользоваться именно ЭТИМ телеэкраном? — серебряновласый не любил эту ТВ-панель. Видимо, у них это личное. Возможно даже взаимное. Вон, подозрительно как мигает лампочками.       — Логично предположить, что где получилось один раз, получится и другой! Ну… и ни у кого из нас нет ведь настолько большой панели, верно? — он молодцевато подбросил гаечный ключ, но тот полетел немного не по заданной траектории, в результате чего лишь удаль и реакция Юу спасли какой-то ТВ-ящик за пятьдесят тысяч иен от разрушения, а их кошельки от разорения. Юноша промолчал, но когда вернул инструмент обратно, то завесил этому «кудеснику» крепкий подзатыльник.       — Тогда с одним условием: ТЫ будешь слушаться МЕНЯ. Идёт? — «Поскольку сам по себе ты только дров наломаешь, Ханамура», — сделал акцент на самой важной вещи в своей речи Наруками, в параллель не прерывая ход мысли.       — Оке! Без проблем! Тем более… ты в тот раз себя хорошо показал, поэтому без вопросов, чувак! — сероглазому осталось только вздохнуть и мысленно принести молитвы всем известным ему богам, включая Будду, чтобы они вернулись обратно целыми и невредимыми. Он снова поднёс руку… и вновь ТВ-мир ему ответил. И опять падение, полёт сквозь поле образов... но, пожалуй, оно стало как-то мягче и приятней, что ли.       Наруками неспешно опустился на ноги, оказавшись на знакомой ему площадке, а рядом с ним приземлился Ёске, которому повезло раза в два меньше. Если не больше, поскольку для него приземление осталось жёстким, даже более чем.       Серебряновласый почувствовал прохладу, которая приятно обдавала тело, но никак не холод. Да и туман стал почти незаметным. Что не могло не смутить его, поскольку ему воочию помнился тот леденящий «душ», которым их вчера встретило это место с противным и вязким туманом. Странно вот только… почему он так сильно отдавал желтизной?       — Бля… Что ж тут так холодно и больно-то?! — раздалась фраза со стороны пострадавшего юноши. «Хорошо, хоть фонарь успел отобрать…» — в ту секунду размышлял серебряновласый, помогая подняться своему товарищу на ноги. — Чёрт, моя задница… Она не переживёт третьего падения, — пожаловался он, потирая пятую точку, выдыхая пар и стуча зубами.       Заметив, что его напарник мало того, что не особо пострадал при падении, так ещё и абсолютно не мёрз, Ханамура замер и только раскрыл рот. Тем временем Юу переложил клюку в левую руку, повернулся вперёд, к переходам, и вновь взмахнул ей, будто бы проверяя. Вдруг он почувствовал что-то тёплое у себя в кармане, после чего полез туда рукой и с удивлением нащупал там кусок… мягкого картона или бумаги. Когда он извлёк его оттуда, его глазу предстала карта с изображением «Изанаги», которая невероятно способом очутилась в пиджаке, учитывая, что он прекрасно помнил, как он оставил её дома.       — И что же мне с тобой только поделать… — тихо произнёс Наруками Юу, смотря прямо в эти золотые очи, отливавшие мудростью и силой.       — Эм… Юу? Наруками? Чувак? — попытался вывести из размышления его Ёске, который, в попытках согреться прыгал то на одной, то на другой ноге. Но холод не собирался так просто сдаваться, по-видимому. Кроме того он не обратил внимания на этот жест, что вызывало определённые вопросы. Или белобрысый слишком рьяно занялся отогреванием своей персоны, чтобы обратить внимание на такую мелочь? Или всему виной то, что со спины её не было видно?       — Да, пошли. В торговый район, — молвил Юу, взглядом ища дверь из синего бархата, которая предательски не хотела появляться в воздухе.       Теперь дежавю хотя бы можно было объяснить: они действительно шли по тому маршруту, по которому их путь пролегал не единожды. Но от этого он не становился чуть менее зловещим и пугающим, а даже, скорее наоборот, заставлял нервы быть напряжёнными ещё сильнее и больше. Судя по всему, для Ханамуры это место ни капли не изменилось, оставаясь всё тем же туманным и промозглым местом, в то время как Наруками чувствовал себя здесь как в своей тарелке. Что пугало даже сильнее. Но что-то в ауре этого мира переменилось, и чутьё говорило лишь одно: навряд ли, что оно к лучшему. Ибо всё на свете, всё на свете от беды к беде…       Шаг за шагом, вдох за выдохом, секунда за секундой, но ни проделывали этот путь через мир тьмы и ужаса, не зная в нём ни правил, ни законов, ни даже норм выживания. А это место лишь тихо улыбалось и молчало, как казалось, подобно коварной восточной красавице, которая пригласит разделить с ней ложе лишь затем, чтобы поудобней было обвивать шею в удушье или рассекать плоть метко нанесённым ударом ножа, заставляя саму жизнь стекать по металлу…       — Ну что? Идём. Это ведь здесь? — спокойно спросил серебряновласый, сжав клюшку покрепче, ощущая внутренний протест против пребывания здесь. Они приостановились перевести свой дух прямо возле винной лавки Кониши, откуда даже сейчас чувствовался запах разлитого спиртного. Ёске ничего не ответил, а лишь тихо смотрел на этот магазин, присев на какой-то кусок опоры, который возможно стал последним пристанищем Кониши Саки, девушки номер два во всей школе. Почему номер два? Это другой вопрос, но номером один по общему согласию была Амаги. Далёкая и непокорённая никем. Но сейчас не об этом.       Их бездействие длилось недолго, и вот уже они оба направились внутрь, после чего через несколько мгновений их поглотила тьма. В обители, где, может, никогда и не было Солнца.