На крыше Рейхстага

Берлин больше всего сейчас напоминал истинный ад на земле. Полуразрушенные здания щерились пустыми оконными проёмами, улицы были вдоль и поперёк перепаханы рытвинами, как шрамами. Пожары, что полыхали повсюду, освещали небо мрачными багровыми отсветами. Фашисты дрались за каждый клочок земли с ожесточённостью загнанного в угол зверя, цеплялись за каждый дом, за каждый угол, — дрались, как никогда прежде. Уже стало ясно, что ещё неделя-другая — и город будет взят. Но немцы не сдавались, сопротивлялись всеми силами… последними остатками своих сил. Выстрелы не прекращались ни на минуту, хоть и была глубокая ночь, а лишь становились тише. В темноте яркими всполохами тут и там взрывались гранаты, свистели пули. На Мольткештрассе взорвался ещё один танк, но отсюда было не видно, чей именно. Скорее, всё же советский: немцы сейчас могли только обороняться, а союзники до Рейхстага ещё не дошли. Миша Егоров перехватил древко поудобней. Свёрнутое алое полотнище было аккуратно перевязано нитками, чтобы не растрепалось раньше времени. Не дай Бог, порвутся, знамя развернётся — тогда из них тут же получится прекрасная, издалека видная мишень, самое оно для фашистских стрелков. А они и так не дают покоя. Мелитон Кантария сквозь зубы коротко ругнулся на грузинском — пуля чиркнула совсем рядом, высекая металлом по металлу оранжевые искорки. Пусть их троих в такой темени почти и не видно, но время от времени выстрелы проходили опасно близко. Карабкаться по каркасу купола было неудобно, особенно с длинным трёхметровым древком знамени, — чугунные подпорки обдирают руки, стоит только неосторожно ухватиться, и гудят глухо, как оргáн. Кое-где торчали острые, как бритва, осколки стекла. Двигаться приходилось быстро, резко, рвано, чтобы не ранило. До верхушки ещё два с половиной метра. А ползут они почти час. Сейчас большая часть стёкол в некогда застеклённом полностью куполе выбита, а оставшаяся — тускло поблёскивает в полумраке. И осколки торчат из самых неожиданных мест — не напороться бы. — Держитесь! Ещё немного! — прокричал Лёша Берест, отстреливаясь из автомата. Флаг несёт не он, но именно Лёша вывел ребят на крышу в полутьме, без фонарика, и именно он их прикрывает. И только он может подбодрить их сейчас — усталых, донельзя измученных. — Давайте, ребята! Ещё чуть-чуть… Ещё немного!.. Два метра… Полтора метра… Метр. Пули свистят, кажется, совсем рядом. Взрывы здесь, наверху, выглядят всего лишь яркими вспышками, но от грохота дребезжит каркас купола. Криков солдат отсюда почти не слышно, а самих бойцов и вовсе не видно. Рывок — и Миша забрался на самый верх и затащил знамя целиком. Следом вскарабкался Мелитон, отряхивая ладони от бетонной крошки. Лёша залез последним. Никто из них не замер ни на секунду — чем быстрее, активней двигаешься, тем меньше шансов словить пулю. Они — на крыше Рейхстага, символа ненавистного им фашистского режима. Под ними — корчащийся в агонии Берлин. Одним рывком Миша разорвал нитку, и алое полотнище стало болтаться свободно. Мелитон начал размахивать флагом — мол, мы добрались, мы наверху. Пули засвистели сильней, ближе — не только свои заметили знамя. Нельзя надолго оставаться здесь, на самом верху крыши, где они трое могли бы стать лёгкой мишенью. Надо было быстрее закрепить древко и спускаться. И всё же… Сейчас они втроём стоят на крыше Рейхстага. Вместе. Украинец, русский и грузин. Сирота-беспризорник, почти нищий колхозник и колхозник зажиточный. Из разных концов страны, с разными привычками и воспитанием, такие непохожие друг на друга и характерами, и внешностью… Но разве это имеет хоть малейшее значение? Они вместе прошли эту войну, бок о бок сражались против фашизма, все как один проливали кровь за родную страну… Они — победят вместе. Они все — герои. И они заслужили стоять здесь, рядом, попирая главный символ фашистов. А у их ног лежит почти покорённая столица захватчиков. Воистину торжественный момент. Лёша чуть скосил глаза, глядя на лица товарищей. Они стояли молча, сосредоточенно, в глазах — усталость… и гордость не за себя. Даже жёсткое, словно выточенное из камня, лицо Кантарии выглядело более мягким, словно светилось изнутри. Они — герои. Они — победители. Да, многие погибли. Друзья, родные, близкие и едва знакомые люди… Солдаты и мирные жители. И каждый, кто отдал жизнь, защищая свою страну от захватчиков, достоин стоять на этом самом месте и держать в руке алое Знамя. Все они, даже те, кто погиб, — победители… Жаль только, что путь к победе… нет, к Победе, занял слишком много времени — долгие, тяжёлые, кровавые четыре года. Но уже скоро… совсем скоро война закончится. И все они вернутся домой. Как герои. *** На крыше Рейхстага вместо тёмно-красного со свастикой флага фашистов гордо развевалось алое, как рассвет, Знамя. Знамя Победы. И в лучах восходящего солнца изображённые на полотнище серебристые серп, молот и звезда казались золотыми.