Жизнь-Вода

В этой игре нет правил. Если, конечно, её можно назвать игрой. Так как это всего лишь жизнь. - Я могу когда-нибудь уйти... - Хочешь воды? - Нет, спасибо. Я теперь не пью. Ты же знаешь… Эти новые таблетки. - Ну да, ты говорил. Ну и как самочувствие? - Ты знаешь, превосходно. Я не пил вот уже неделю. А ты все не можешь отделаться от этой вредной привычки? Помнишь Антуан Де Сент-Экзюпери в ироничной форме намекал в одном из своих произведений на то, что если не пить, то можно сэкономить час, а то и полтора. Хоть автор и писал это с другой целью, а в целом он оказался прав. - Нет, я не могу так просто принять то, что противоестественно самой природе. Создавая живых существ природа(или Бог – называй как хочешь) все предусмотрела до мелочей. Сам понимаешь, что в жизни нет так называемых «багов»: если бы были ошибки, мир бы не был устойчив так долго, а расходился по швам прямо у нас на глазах!!! - Я считаю, что мы не можем знать всего, а значит не можем знать наверняка: разрушается наш мир сейчас или нет. Мы даже меньше букашек по сравнению с масштабами вселенной!!!... Эта тема была нова для обоих: вечный спор природе и человеке. За последнюю неделю не прошло ни одного дня, чтобы данный вопрос не всплывал между ними за разговором. Вечером Максим и Марина придумывали все новые доводы в защиту своей точки зрения, а по утрам хватало времени лишь на пару фраз. Максим шел на курсы для пилотов. А она... Марина всего лишь была воспитательницей в детском саду. Оба не слишком взрослые, не слишком молодые. Жили вместе, точнее не могли жить друг без друга, но всегда разрешали друг другу делать что вздумается и заводить какие вздумается отношения. Вставая по утрам оба вели себя одинаково, за исключением того, что Максим не пил никакой жидкости, он даже отказывался за обедом от супов. Это было нововведением в повседневную жизнь обывателей. Все началось еще с войны. Когда все деньги уходили на армию и на разработки для армии. Тогда пытались найти таблетки которые заменяли бы суточный прием пищи, но нашли только таблетки от жажды. Через столетие как обычно, все открытия стали известны общественности, и теперь было модно не пить. По началу все смотрели на это очень дико, ну как же можно не пить. Но потом увидели некоторые преимущества, не выпитую воду можно было использовать с большим успехом в других целях. Единственные, кому не давали этих таблеток, были дети. Все же взрослые опасались, каким образом неокрепшие организмы могут воспринять это средство. Впрочем сами дети нисколько не были против, они любили воду и даже смотрели на своих родителей с некоторым сочувствием. Марина вышла на улицу. Улыбнулась весеннему солнышку, помотала головой из стороны в сторону, давая ветру поиграть с её серыми тонкими волосами средней длины и отправилась на работу, куда скоро приведут ораву малышей и куда придет её новый, третий за этот месяц кавалер, Кирилл. Марина не была красавицей, её черты лица никогда нельзя было запомнить, глаза особо не блестели. Волосы были серыми и очень редкими. Но что-то приковывало к ней внимание. То ли она была на столько обаятельна, то ли от неё исходила какая-то особая, живая энергия. Она никогда не была одна. Проходя мимо старого заброшенного храма она в который раз подумала о религии, о заповедях божьих и о монахах, которых осталось не так много. В какой-то момент религия начала исчезать. Никто больше не хотел идти в монастырь, никто больше ни во что не верил, только в науку и деньги. Впрочем, это случилось не внезапно, скорее все к этому шло. Да и сама Марина думала об этом скорее как о теоретическом знании. Просто констатация факта - такое было. Теперь многие храмы были заброшены. Подростки, называющие себя "реальными пацанами", сняли всю позолоту с куполов, вытащили стекла и растащили все иконы. Но в некоторых городах, особенно в больших, церкви и храмы остались. Некоторые старики, которых еще не удалось снять с верхних постов, надеялись хоть каким-то образом повлиять на людей и приобщить их к истории, обычаям и религии государства в котором жили. Ведь любопытство - одно из сильнейших чувств человека, значит гражданин хотя бы из любопытства пойдет посмотреть, каким же маразмом занимались предки. Но количество посетителей уменьшалось с каждым месяцем, отдыхая, люди предпочитали культурной программе залитые солнцем пляжи или слепящие снежные горы. Даже школьники, куда уж любопытнее прочих, были настолько поглощены нынешним веком, что могли только щелкать мышкой да со скоростью 100 символов в минуту общаться с виртуальным собеседником по интернету. Даже дети в детском саду ходили чуть ли не с персональными компьютерами. Но чем Марина отличалась от других людей? Ничем. Она, как и остальные, прошла мимо, лишь на секунду задумавшись о том, что всему может прийти конец, не только вере и религии. И вновь она углубилась в свои повседневные мысли. Марина размышляла о детях, куда они сегодня пойдут, что она им расскажет, и какую сценку будут ставить вечером, и какие песни они будут предлагать. Она думала, как встретится с Кириллом, и он как обычно подарит ей букет белых хризантем, и поцелует, и как предложит вечером куда-нибудь пойти, спросит куда бы ей хотелось, и, не дождавшись ответа, как бы случайно обронит два билета в театр, он ведь знает, что она любит. И все пройдет как обычно великолепно. А вернувшись домой в два часа ночи, она увидит в прихожей женские туфли и кучу сваленной одежды, и, нисколько этому не удивившись, сложит все аккуратно, умоется и пойдет спать в свою комнату. А следующий день не многим будет отличаться от предыдущего. Но жить надо несмотря на серые будни. После двадцатиминутной прогулки по городу, Марина вошла в двухэтажное здание, надела халат и прошла в коридорчик чтобы встречать детей и отправлять их на завтрак. Мило побеседовав с некоторыми мамами, она с некоторым огорчением заметила, что потребителей таблеток становится все больше. Когда подошло время завтрака, оказалось, что не хватает двойняшек, Марина выглянула в окно на дорожку по которой все приходили и уходили, и обомлела: взявшись за руки к зданию бежали две девочки. Добежав, они, не раздеваясь, кинулись к воспитательнице, Марине, оба в слезах и с нервной дрожью. Они были из бедной семьи. Отец их бросил еще до рождения, а у матери не осталось никаких родных, чтобы они могли хоть как-то помогать двум детишкам. Их мама, всеми уважаемая женщина тридцати лет, работала на износ, её еле хватало на детей, и она использовала каждую возможность подзаработать. Когда таблетки были готовы, но еще не протестированы, она вызвалась быть первой. Это было на выгодных условиях: ей давали большую сумму, а в случае несчастья её детей отправляли к женщине-ученой пенсионного возраста, у которой не было семьи, и давали на обеспечение детей кругленькую сумму. Двойняшки бились в нервном исступлении. И как Марина не задавала им вопросов, они только мычали и всхлипывали, надо было срочно успокоить детишек, потому что из-за двери уже выглядывали любопытные глазки её маленьких подопечных. - Малина Семенна! Мы уже позавтлакали, можно мы достанем игру...? – начал спрашивать самый смелый из всех - Ваня, но тут его глаза упали на плачущих двойняшек. Надо было внимательно следить за его лицом чтобы понять – дети, во многих вопросах мудрей взрослых. Но Марина была слишком испугана и поглощена, чтобы смотреть по сторонам, она была в смятении, она так растерялась, что не знала, как следует поступить. - Марина Семенна, думаю, надо сходить в медкабинет за бабой Зиной, давайте я! – и прежде чем воспитательница успела возразить, маленький мальчик проскользнул в дверной проем и, прыгая через 2 ступеньки, унесся вниз и дальше по коридору. Марина посмотрела ему вслед, поморгала, как бы смахивая пелену с глаз, и начала успокаивать детишек, так, как её учили этому на курсах по психологии. Через несколько минут перед медсестрой предстали два все еще всхлипывающих, но уже более спокойных ребятенка. Из-за ссутуленной спины пожилой, но очень любимой бабульки, выглянул Ванька, оценив ситуацию, он состроил самую серьезную, на какую был способен, мину и провозгласил: - Малина Семенна! Соберитесь! - Да... да... ты прав – ответила все еще шокированная воспитательница, встряхнула головой и пошла к детишкам – проводить им, насколько это было возможно, культурную программу. Но на пол пути, ее остановил все тот же серьезный, настойчивый и немного грустный детский голос: - Надо позвонить их маме... - Надо? – удивилась Марина. - Надо... – почти шепотом ответил Ваня. * * * - Я не могу встать. Когда я поднимаю голову, я словно начинаю захлебываться. Мариночка, что со мной... я... я... я хочу тебя любить и только тебя, я хочу быть с тобой, я хочу детей, маленьких таких. Я понимаю, что у тебя их и так много, но неужели ты не хочешь своих. Мариночка... - он приподнялся на кровати, и тут же повалился обратно, жадно вдыхая воздух. На его лбу выступила испарина, было видно, что ему хуже и хуже... - Это все эти таблетки! Ну что же ты делаешь!!! Не поднимайся... Я не знаю что делать - Марина в отчаянии заламывала руки. - Конечно я хочу своих маленьких. Не говори глупостей, что мне детсадовские, они приходят и уходят... Максим, мы что-нибудь придумаем. ты только не волнуйся! - Слезы выступили на её глазах, от осознания беспомощности и безнадежности. - Мариночка,... Любимая!... – прошептал Максим. - Да! Я здесь, я рядом!!! Ты только лежи и не волнуйся, я обязательно что-нибудь придумаю, я найду выход!!! - Любимая... – его голос был едва слышен, - пожалуйста... посиди со...оххх... со мной... будь со мной...оххх.... - Молчи! Молчи! Я с тобой! – нервно проговорила Марина, садясь рядом с ним. Она взяла его за руку. «не то! Не то! Все не то!!!» Она прилегла на краешек кровати и легонечко приобняла его одной рукой. - Я люблю тебя Максим! – прошептала она сквозь слезы. – Люблю!!! Максим приподнял руку и погладил её по волосам, какие же они у нее красивые, они особенные. Он гладил ее, и ему было хорошо, она была рядом. Она была! Дыханье его почти выровнялось, он успокоился, он больше не думал. Он просто жил этим моментом, он наслаждался каждым мгновением. Как же сильно мы начинаем ценить жизнь, когда она утекает из нас, пусть по капле, но когда знаешь, что конец близко... И фраза «Все мы умрем» не внушает ничего кроме мысли: «Вот и мой черед пришел...» А рядом лежит теплое, живое тело, человек. И в этой маленькой женской головке вертятся клубки мыслей. И эти глаза, они видят краски и мир. И этот низкий и мелодичный женский голос. И нежная кожа. Ведь рядом женщина, прекрасная женщина. Чего стоят все другие, если они не рядом. «И как дорогА она, потому что её люблю я, потому что она любит меня, потому что она рядом... рядом...» * * * "Фирма Оаш только что, как нам стало известно, подписала договор о разработке новейшего средства. К сожалению, его назначение пока держится в секрете." "В аптеки нашей области уже поступили в продажу таблетки от жажды, выпускаемые фирмой Оаш. Как говорят простые граждане, по весьма допустимым ценам." "День ото дня в больницы поступают новые больные с одними и теми же симптомами." "Количество погибших от таблеток людей растет не то что с каждым днем, но и с каждым часом. Врачи ничего не могут для них сделать" "На встрече президентов нашего государства и соединенных штатов, Нашему президенту стало плохо. Он вдыхал ртом воздух. Его госпитализировали. Президента соединенных штатов срочно увезли в родную страну проходить медосмотр и дезинфекцию." "Число умерших и больных увеличивается. Правительство делает все возможное, но многие ученые погибли от своего же средства." "Среди больных появляются дети, в том числе и дошкольного возраста" * * * - Ваня! Таня! Лида! Собирайтесь, а то мы опоздаем в школу! – Торопила детей Марина. - Мам, не волнуйся – мы не опоздаем, и все будет в порядке, - сказал Ваня, помогая двойняшкам одеться в осенние курточки. Ваня вырос в настоящего джентльмена, он хорошо учился, помогал Марине и своим сводным сестричкам, ремонтировал дом, ухаживал за садом. Эпидемия убила больше половины человечества. Некоторое время люди просто ничего не делали и сидели по домам. Недолго длился этот кошмар, но за эти короткие месяцы в умах людей что-то щелкнуло. Никто больше не сидел за компьютерами, все жили в деревнях, растили свои овощи, свои зерновые. Кто-то объединился в колхозы. Люди сплотились совершенно неосознанно. На лице у Марины отметились морщинки, она выглядела старше своих лет, и всю ее жизнь глаза выглядели заплаканными, хотя она уже давно не плакала. Она обустроилась в деревенском доме на родине своей бабушки, А трое детишек, которые жили с ней, были теми самыми, которых она в свое время воспитывала, они были сиротами. Они были ее счастьем, они были единственным мостиком, соединяющим её с жизнью. В самый пик всеобщей паники Марина еще работала в детском саду, хотя многие предпочитали не водить по улицам детей, так как появилось много безумцев, набрасывавшихся на людей, а потом совершающих самоубийство. Марина уже водила туда двойняшек, их мама перед смертью успела пожелать, чтобы их воспитывала Марина. В этот день Ваня пришел мрачней тучи и один, чего никогда не было. Он молча протянул письмо воспитательнице, и, присев на стульчик, уставился в одну точку; его взгляд не выражал ничего кроме тоски. Марина посмотрела на его лицо и у нее защемило сердце, на глаза навернулись слезы а руки задрожали... Она еще часто с того дня видела его таким: задумчивым и молчаливым, но тоски больше ни разу не было в его маленьких но совсем взрослых глазах. Маленький мальчик, пять лет отроду... Он не бился в истерике, он не плакал. Он просто сидел, он просто все понял, он знал, что это так, а не иначе. Он понимал, что ничего сделать с этим не может, и когда эта мысль приходила в его маленькую не по-детски взрослую голову, в его глазах отражалась такая страшная, не то серая, не то черная отрешенность, граничащая с бесконечной обреченностью... Марина отвлеклась от мыслей, закрыла дверь за пятиклассниками, и пошла собираться на работу в колхоз. Она надела серый комбинезон и черную водолазку, старые потрепанные кеды и встала перед осколком зеркала, который нашел Ваня и приколотил на стенку в доме. Она начала заплетать косу, посмотрела в свои потускневшие глаза, на синяки и бледный, даже сероватый цвет кожи и замерла... Семь лет назад. Дождь, не ливень, но и не мелкая морось. Просто дождь. Не истеричные потоки и не скупые слезы. Монотонный, долгий, холодный. Ей было все равно. Она стояла там. Стояла рядом с ямой. ИХ было много, вокруг живых – мало. Они стояли. Они молчали. По лицам стекала вода. Слезы закончились, слезы капали с неба, они смывали всё, смывали в эту страшную черную глубокую яму. Двое мужчин, что были покрепче, брали мешки и сваливали вниз... один за другим. Серые такие мешки, как из-под картошки. Гора земли, что была справа, стремительно уменьшалась, скоро яма сравнялась с землей, а затем вырос холмик. Черный холмик, он так выделялся на фоне блеклой желтой травы... А сверху капала вода. Она омывала камень, она пыталась смыть нацарапанные на нем имена, но что она могла, вода, небесные слезы... Люди ушли. А камень так и лежит на том же самом месте, а рядом темный холмик, так и не поросший травой. И только изредка прилетит воробушек, присядет на камешек, отдохнет перед дальней дорогой, сорвется с него ввысь и улетит далеко, оставив позади одиночество смерти... Марина продолжала рассматривать свое лишенное красоты лицо, в который раз рукой провела она по длинному шраму на своей щеке. След безумца, подарок Максима перед смертью. Последнее его движение, лишенное разума и полное жестокости. Она плакала, а он стоял с ножом на кухне. Она пыталась его остановить. По ее щеке потекла кровь. Мелькнул страх в его глазах, на мгновение к нему вернулся рассудок, проступили слезы: «Прости». Алая кровь его залила ей лицо, одежду. Багровые потоки стекали со стен на пол. А на кафеле в луже крови в неестественной позе лежало его тело, в открытых глазах его навсегда запечатлелся ужас, страх и безумие... Марина сохранила то самое платье, бывшее когда-то белым, как ранние подснежники, но ставшее свидетелем страшной смерти. Девушка много ночей провела, утирая слезы багровым платьем. А потом она решила жить ради детей и перестала плакать. Даже если бы захотела, она бы не смогла заплакать, его больше не было, и этого не изменишь. А вырастить детей надо, надо подать им пример стойкости, хотя бы как получится. А дети все понимали, молчали на эту тему, обсуждали насущное, все время отдавали учебе, садику и книгам. И никогда старались не оставлять Марину в одиночестве, они даже нашли где-то котенка и принесли его в дом, и стали все вместе его воспитывать. Еще много чего им надо было сделать за свою длинную жизнь...