Уголек

— Ма-а-а-м, а можно я перед тем, как делать уроки, немножко поиграю, а? — спросила маленькая девочка с огромным розовым портфелем за плечами. Действительно большим портфелем для такой маленькой девочки. Будто не обращая внимания на её просьбу, молодая женщина, которая приходилась ей матерью, спросила: — Ты точно не хочешь, чтобы я понесла портфель? Я все еще считаю, что он слишком тяжелый для тебя. — Не тяжелый, не тяжелый! — закричала девочка, задергала руку мамы, а затем слегка подпрыгнула. Вдруг личико её приняло хитрое выражение — такое бывает у мультяшных злодеев, когда они задумывают очередной коварный план. — Ладно, можешь понести портфель, а я за это поиграю или посмотрю мультики перед тем как делать уроки, — она ослепительно улыбнулась, обнажив молочные зубы. «Господи, когда это чудо подрастет, она будет веревки из кого угодно вить» — подумала женщина. Конечно, можно было сыграть в «мисс-строгую-мать», но в данный момент ей не хотелось спорить даже с восьмилетним ребенком. Она сняла с плеч своей дочери портфель, на котором был нарисован Микки-Маус со своей подругой. Закинула себе за спину и почувствовала, что тот был действительно тяжеловат. «О чем они там думают, запихивая столько книг в программу образования для второклассников?» — мелькнуло у нее в голове. Мимо с громким жужжанием пролетела оса. Это был жаркий майский день. Раскаленный диск солнца висел в небе, посылая на землю лучи жара и зноя. Ира Александрова, являющаяся матерью этого непослушного ребенка, чувствовала, как на её лбу проступают соленые капельки пота. Она была женщиной среднего роста,28-ми лет отроду, с тонкими, бледно-розовыми губами (помадой она практически не пользовалась) и голубыми глазами. Её светлые волосы были завязаны в хвост. Голубая футболка с белым воротником практически свободно висела на её худощавом теле,что иногда заставляло Иру завидовать другим женщинам с более пышными формами в районе груди. Зато своими стройными ногами она гордилась и не упускала момента надеть шорты или короткую юбку, чтобы выставить их напоказ. — Откуда у тебя конфета, Оль? — спросила её мать, а затем, не дождавшись ответа, продолжила, — И не мусори! Вон мусорный бак через несколько метров, ноги не дошли бы? — Не дошли-и-и-и, — протянула Оля, а затем ответила на первый вопрос. — У Ани сегодня был день рождения. Ира улыбнулась и легко потрепала пышную шевелюру дочери. Такая вот традиция начальных классов — если у тебя день рождения, ты обязан принести в класс кучу конфет и раздать их своим одноклассникам. Еще можно было разразиться тирадой о том, что нельзя есть перед едой, что руки грязные и прочее. Но ей сейчас этого абсолютно не хотелось. Иногда она ругала себя за такие проявления лени в отношении воспитания собственной дочери, иногда наоборот считала, что поступает правильно, а временами просто запутывалась в хитросплетениях своих мыслей, сама толком не зная, чего хочет. То ей казалось, что она слишком строгая, то наоборот – слишком мягкая. Она всегда пыталась найти золотую середину, но пока эти попытки терпели крах. Еще было не то, чтобы совсем поздно, но ребенок уже ходит в школу… У неё там свои друзья, своя жизнь и мнение матери теперь не так важно. Естественно, ей всего восемь лет, и Ира знала, что все еще обладает полным контролем над жизнью дочери, однако чувствовала, что он постепенно начинает угасать, словно слабый огонек в гаснущем костре. Они дошли до своего дома и зашли в подъезд. Приятная прохлада, которой славятся подъезды летом, окутала их. Пока они поднимались на лифте, Оля вела себя на удивление тихо. Не было историй про то, как несправедливо учительница сегодня с кем-то обошлась, не было мурлыкания себе под нос какой-нибудь песенки, как обычно любила делать дочь. В общем — идеальный ребенок. Тихий и послушный. Ира, впрочем, не особо удивилась этой тишине и радовалась ей. С такой активной девочкой как Оля, секунды молчания и спокойствия воспринимаются как дар Божий. — Переодевайся, мой руки и иди кушать, — сказала Ира, когда они вошли в квартиру. — Хорошо, мам, — ответила Оля, сняла с себя сандалии и запрыгала в своих белоснежных носках по покрытому паркетом полу. Через мгновение из комнаты послышался звук работающего телевизора. Ира поставила рюкзак (господи, он же непомерно тяжелый) на пол и хотела уже идти на кухню. Но почему-то, сначала ей захотелось заглянуть в рюкзак и посмотреть, что же там лежит такое тяжелое. Оля обычно собиралась в школу сама и могла напихать туда чего угодно. Ира присела на корточки и расстегнула податливую змейку. Между двумя книгами, которые уж точно не могли быть настолько тяжелыми, лежало что-то еще, занимающее практически все отделение рюкзака. Она взялась за это нечто, почему-то отчетливо напоминающее человеческие волосы и вытащила на свет фарфоровую куклу. Кукла была очень красивой. Ира глядела на неё, не в силах оторвать взгляда — она и не знала, что существуют настолько красивые куклы. Милое личико молочного цвета с большими и немного печальными карими глазами. Они поблескивали в лучах солнца, пробивающегося в коридор, и выглядели настолько натуральными, что Ире даже захотелось дотронуться до них. Просто чтобы проверить, не наткнутся ли её пальцы на мягкий белок. Пухленькие, розоватые губы, которые особо выделялись на бледном лице куклы, производили двойственное впечатление — с первого взгляда казалось, что они довершали картину печали на фарфоровом лице. Однако при ближайшем рассмотрении Ира заметила, что уголок рта слегка приподнят в практически незаметной насмешливой улыбке. У куклы был изящный носик и длинные волосы карамельного цвета, спадающие на плечи. Одета она была в пышное цветастое платье, которое скрывало её ноги. Ира задумчиво глядела на куклу. Она была абсолютно уверена, что у дочери не было подобных игрушек. Хоть это и с трудом можно было назвать игрушкой. Она выглядела такой натуральной, такой… настоящей? Казалось, что стоит коснуться пальцем бледного лица и можно почувствовать тепло настоящей кожи. Конечно, это все глупости. Просто кукла, хоть и очень качественно сделанная. Ира еще несколько секунд глядела в глаза кукле, а затем решила все-таки выяснить, откуда она взялась. — Оль! — крикнула она, повернув голову в сторону комнаты дочери. Через секунду Оля уже стояла в коридоре, глядя на маму, продолжавшую сидеть на корточках у расстегнутого рюкзака. «До сих пор не переоделась» — недовольно отметила про себя Ира, однако вслух сказала другое. — Откуда у тебя эта кукла? — спросила она, вставая в полный рост. Дочь на секунду замешкалась, будто и сама не знала, где взяла куклу, а потом с гордостью ответила: — Я её нашла. — Где? — В классе. В нашем шкафчике, куда мы вешаем куртки, когда холодно. Сейчас им не пользуются, а мне захотелось его открыть после уроков, когда все ушли. Правда, она классная? — Да, она очень красивая, но… Может, это кукла кого-то из твоих одноклассниц? — Не-а, — коротко отчеканила девочка. — Давай её оставим, мам, она что тебе, мешает? — Нет... — в подобных ситуациях Ира постоянно терялась и не знала, что сказать. Возразить вроде было нечего. — Ну и хорошо! — звонким голоском сказала Оля, подскочила к маме, выхватила куклу у нее из рук и убежала обратно к себе в комнату. «Странно это все» — думала Ира. Нашла такую куклу в раздевалке и ни слова не промолвила. Хотя это, пожалуй, нормально. Дети в таком возрасте постоянно перескакивают с третьего на пятое и сами не знают, чего хотят. У Иры перед глазами снова возникло лицо куклы с практически незаметной улыбкой. Насмешливой улыбкой. За всеми будничными заботами она уже практически забыла о кукле. Уборка, стирка, готовка еды для мужа, который пришел с работы и тут же уселся за ноутбук в спальне после обычного ритуала приветствия и расспросов о том, как прошел день. Жара стояла невыносимая, но ближе к вечеру, когда солнце уже скрывалось за горизонтом, оставляя только оранжевую полоску на небе, как напоминание о своем существовании — стало лучше и свежее. За весь день Оля выходила из своей комнаты только два раза — на обед и на ужин. И то её пришлось звать несколько раз. Когда Ира зашла посмотреть,чем Оля там занимается, она увидела, что её дочь сидит за столом и исправно делает уроки. Кукла стояла на кровати, спиной к Ире. Неподвижно, как и должны стоять все нормальные куклы. В десять часов Ира с трудом уложила дочь в постель — та как всегда упрямилась, но сдалась довольно быстро. Уже засыпая, Оля тихо пролепетала несколько слов, которые Ира расслышала не сразу. — Что ты сказала, дорогая моя? — спросила Ира, сидящая на краешке кровати, застеленной простынями, на которых были нарисованные радостно улыбающиеся щенки. — Её зовут Мария. — Кого? — спросила Ира, вглядываясь в освещенное настольной лампой лицо дочери. Но та уже тихо сопела, витая в мире снов. Ира осторожно, дабы не разбудить дочь, поднялась с кровати. Кукла стояла на трельяже, в противоположном углу комнаты. Свет от лампы едва доставал до неё, и в застывших тенях её лицо приняло совсем другое выражение: это была не печаль с легкой улыбкой. Теперь кукла широко улыбалась, глядя на Иру своими блестящими глазами, в которых отражалась вся комната, погруженная в полумрак. Ира так и застыла возле кровати, попеременно глядя то на свое отражение в зеркале трельяжа, то на улыбающуюся куклу. Легкий холодок пробежал у неё по спине, но затем оцепенение спало. «Это просто кукла» — подумала она и, мягко касаясь подошвами тапочек пола, подошла к трельяжу. Кукла выглядела так же, как и днем. Никакой улыбки, лишь легкая насмешка. Теперь Ире казалось, что кукла насмехается именно над ней, так легко испугавшейся игры теней. «Её зовут Мария» — пронеслись у Иры в голове слова дочери. Она имела ввиду куклу? «Просто кукла» — снова подумала Ира, глядя на ткань, овивающую тонкое тело игрушки. Она подошла к кровати, глянула на мирно спящую дочь, потушила настольную лампу и направилась к выходу из комнаты. Пока она пробиралась на ощупь к двери ей казалось, что кукла смотрит на неё своими большими карими глазами. Только забравшись под уютное одеяло и ощутив рядом теплое бедро мужа, она успокоилась и расслабилась. Тот полусидел в кровати, держал ноутбук на коленях и напряженно всматривался в горящий монитор. Она уже пару раз спрашивала его, что он там делает, но после подобных вопросов на неё тут же сыпался поток непонятных терминов и словосочетаний: бид, оффер, лоу, гэп… В конце концов она поняла, что он вроде как играет на бирже. Особой прибыли это не приносило, но и убытков не наблюдалось, так что единственное, что волновало Иру в отношении мужа — это то, что он стал намного меньше времени уделять семье и намного больше — ноутбуку. Она надеялась, что это лишь временное пристрастие и вскоре это пройдет. — Коль, ну скоро ты закончишь? — спросила она, прижимаясь к нему и проводя рукой по его слегка обросшему жирком животу. — Да, да, зай, сейчас, уже почти, — пробормотал он. Его очки съехали с носа, и он доведенным до автоматизма движением поправил их. «Ему пора подстричься» — подумала Ира, глядя на уже достаточно сильно отросшую угольно-черную шевелюру мужа. Она решила, что потащит его к парикмахеру на выходных, пусть даже с этим дурацким ноутбуком. Она немного почитала очередной дамский роман, в котором горячий испанец Эмилио влюбился в простую девушку(естественно, с глубоким внутренним миром) Валенсию. Наконец, когда она читала строки «горячие руки, оплетающие талию Валенсии», Коля отложил в сторону ноутбук и коснулся талии Иры. Это конечно ощущалось не так страстно, как описывалось в романе, но Ира тут же бросила книгу на тумбочку, стоявшую возле кровати, и покорно поддалась ласкам мужа. Ночь выдалась жаркой. Прохлада вечера ушла, уступив место настоящей духоте, которая плотно окутала комнату. Естественно, ни о каком одеяле и речи идти не могло: Ира лежала в тонкой ночнушке белого цвета и все равно чувствовала себя чрезвычайно некомфортно в постели, словно под ней находилась раскаленная печь. Окно было открыто, но это не особо помогало. Коля мирно храпел рядом. Ира закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, мысленно отвлечься от жары. Мысли в её голове приобретали все более причудливые формы. Она видела перед собой огромный паровоз, из трубы которого клубами шел пар. Мимо прошел мужчина, который вез тележку, доверху засыпанную углем. Это был вокзал. Дым и смог витали вокруг… — Ир, Ир! Ты не спишь? Она открыла глаза и увидела нависающее над ней лицо мужа. — Вообще-то, почти уснула, — ответила Ира. — А я вот не мог уснуть никак и подумал, может мы это… Еще разок? — Ты что, с ума сошел? Сколько времени?.. Ира чувствовала — что-то не так. Сон уже прошел, но запах дыма остался… Будто что-то горит. Очень горький и противный запах. — Что-то горит? — спросила она Колю. — Да, я весь горю, моя дорогая, — совершенно серьезно сказал он, и его рука устремилась ей под ночнушку. Запах дыма пропал, и она обвила его руками. Наверное, это был запах пота или вроде того. — Коль, подожди… Я не могу, пока она смотрит, — сказала Ира, мягко отталкивая от себя мужа. — Кто? — удивленно спросил он, глядя на Иру поверх очков. — Её зовут Мария, — сказала она не своим голосом. Когда муж отодвинулся в сторону, Ира увидела стоящий на комоде силуэт. Глаза медленно привыкали к темноте, и вот уже силуэт превращается во вполне осмысленную фигуру — куклу, которая глядела на неё глазами, казавшимися такими живыми. Уголки губ были подняты в улыбке — еще немного, и эта улыбка превратится в оскал. Ира моргнула и одна половина лица куклы стала черной и потрескавшейся, а затем фарфоровое изваяние покачнулось и упало на пол с громким стуком, рассыпавшись на сотни осколков. От шума Ира подскочила в кровати и несколько секунд испуганно озиралась по сторонам. В комнате было все так же душно, а Коля мирно храпел, повернувшись к ней спиной. Она взглянула на шкафчик — там ничего не было. Посидев пару секунд на кровати, она подвинулась к краю и посмотрела вниз. Никаких осколков. Понемногу к ней пришло осознание того, что случившееся — всего лишь сон. Сон настолько реальный, что она будто действительно чуяла горький запах дыма, чувствовала прикосновения мужа… Но тот мирно спал, никаких осколков на полу не наблюдалось, а единственным запахом был плотный смрад жары. Она откинулась на подушку, несколько секунд глядела в потолок, а в голове её прокручивалась одна и та же фраза. «Её зовут Мария». Проснувшись утром от назойливого писка будильника и первых лучей солнца, она сразу же вспомнила все ночные происшествия. Коля все еще пребывал в царстве снов — на работу ему нужно было только к девяти утра. А Ире надо было приготовить завтрак, разбудить дочь (которая, естественно, упорно не будет хотеть вставать с кровати), отвести её в школу. Но все эти дела меркли перед образом куклы с обгоревшим лицом, который навязчиво возникал в голове у Иры. Этот образ пугал. Более того, теперь её пугала и сама кукла. Она вспомнила, как читала в какой-то газете о вещах, заряженных отрицательной энергией. Конечно, это все кажется бредом, но когда сам сталкиваешься с подобным… Она прошла на кухню и включила чайник. «И как я вообще позволила своей дочери оставить эту куклу? Возможно, она грязная… Кто знает,где она веще валялась». Ира быстро проглотила кофе и, преисполненная решительности незаметно от дочери выбросить куклу, направилась в комнату, где спала Оля. Когда она тихо открыла дверь, то увидела, что её дочь сидит на ковре в середине комнаты и аккуратными движениями расчесывает кукле волосы. Оля никогда не вставала так рано. Разве что в свой день рождения или на Новый год… Но в будний день — никогда. Ира вошла в комнату и её дочь тут же повернулась на звук шагов. Кудри на её голове торчали в разные стороны, чего не скажешь о волосах куклы — те были аккуратно уложены. — Привет, мам, — произнесла Оля, а затем отвернулась и продолжила заниматься своим делом. Ира некоторое время стояла в нерешительности. Тишину прерывал лишь звук расчески, скользящей по искусственным волосам. — Ты проснулась так рано? — Да, мам. — Почему? Оля лишь пожала плечами. Как будто это не имело значения. Но это и правда не имело значения. Ира поняла, что волнуется из-за каких-то пустяков, что еще немного, и она начнет бояться своего ребенка. Вот глупости. Девочка поднялась раньше… Бывает. — Тебе пора в школу, — сказала Ира, — умывайся, чисти зубы, завтракай. — Да, мам, — Оля отложила расческу в сторону и принялась поправлять платье куклы. «И как я её заберу? Просто возьму и отберу игрушку у ребенка? Ту самую, которую еще вчера разрешила оставить? Из-за идиотского сна?» Ира передумала делать что-либо. Она чувствовала, что покажет отвратительный пример — её дочь поймет, что слова матери ничего не стоят, она может поменять мнение в любую секунду. Это нехорошо. Просто этот сон и еще усталость… Летом определенно нужно будет куда-то съездить на несколько дней. А то и на недельку. Освежить мозги. — Жду тебя на кухне, — пробормотала Ира и вышла из комнаты. По пути в школу Оля была неразговорчивой. Раньше она могла заполнить своей болтовней любое молчание, но теперь была тихой, словно рыба. Это было настолько непривычно, что Ира сама несколько раз пыталась завести разговор, но он угасал уже на второй фразе. Когда Ира вернулась домой, она почувствовала жгучее нежелание заглядывать к дочери в комнату,хотя еще утром планировала протереть там пыль и немного убраться. Она была твердо уверена, что кукла стоит в комнате, возможно даже на полу.. Она ничем не могла объяснить источник этого страха даже самой себе. Может причина в том, что кукла и правда выглядит как настоящая? Будто тот, кто её создал, вдохнул в неживое тело частичку своей души. «Даже моя восьмилетняя дочь может войти в свою комнату и спокойно там спать». Эта мысль вроде как успокоила Иру и та переместилась в комнату дочери, предварительно захватив с собой пылесос. Кукла лежала на кровати, взирая своими безжизненными глазами в потолок. В комнате было душно, словно вместо телевизора в ней стоял чан с лавой. Жара витала в воздухе, раскаляя его до предела. Ира в очередной раз пожалела, что они до сих пор не обзавелись кондиционером. Она старалась не обращать внимания на куклу. Её радовал тот факт, что она лежит на кровати, а не стоит где-то на полке. Тогда пришлось бы подходить к ней… Дотрагиваться до нее. Ира включила музыку на своем телефоне и, воткнув в наушники в уши, принялась за уборку. Она могла поклясться, что чувствовала запах гари во время уборки. Но винила в этом лишь старенький пылесос. О кукле она и не вспомнила — только один раз подошла к ней, быстро прошлась пылесосом по полу вокруг постели дочери и решила, что этого достаточно. Впрочем, после некоторого времени, проведенного в комнате, страх прошел. Её мучила лишь жара, облепляющая тело и выливающаяся в виде пота, который градом катился с разгоряченной кожи. Закончив с уборкой, она еще некоторое время занималась домашними делами — пока не пришло время идти за дочерью в школу. У Оли сегодня было всего три урока, а Ира предпочитала приходить к гимназии, в которой училась девочка, пораньше. У нее сжималось сердце, когда она представляла, что опаздывает и её милая дочурка стоит возле старого здания совсем одна. Перед выходом из квартиры она шумно втянула носом воздух. Нет, никаких лишних запахов. На всякий случай она проверила плиту и все электроприборы — все было отключено. Окончательно успокоившись, она вышла из квартиры. По пути она встретилась с Мариной — матерью одноклассницы Оли, которая всегда болтала без умолку. Обычно Ира не особо радовалась встречами с этой женщиной, уже разменявшей четвертый десяток и постоянно наряжающейся в какие-то нелепые блузки с вырезами и платья,ослепляющие своей яркостью цвета, но сейчас она чувствовала, что не напрягающая болтовня — именно то, что нужно. Марина заметила её еще издалека и поприветствовала своим зычным голосом через всю улицу. Ира в ответ лишь смущенно помахала рукой. —Такая жара стоит,да? Совсем запарилась. Ну, как у тебя дела идут? А Оленька как? — спросила Марина. Они проходили под тенями деревьев растущих вдоль дороги, и Ира чувствовала немыслимое блаженство каждый раз, когда легкий ветерок касался её тела. — Да нормально, хорошо… Этот диалог был уже отлично отрепетирован — Ира знала наизусть каждую фразу и сама, словно хороший актер выдавала свои, но разговор с подачи Марины пошел вдруг совсем в другой русло. — Знаешь, что случилось? — и не дожидаясь ответа, продолжила. — Да хотя откуда тебе знать-то, никто и не знает наверное, кроме меня. Марина явно желала расстаться с этим знанием, которым обладала только она и продолжила свой монолог. — Так вот, у меня муж ведь в милиции работает, ну ты знаешь, я тебе рассказывала. Вчера пришел с работы поздно, вообще никакой, будто вагоны разгружал. Ну, это я сначала так подумала, что уставший, а потом поняла,что он грустный. А Витя никогда грустным не бывает, всегда бодрый, ну и работа такая, нельзя падать духом. Я его спрашиваю, что случилось, а он молчит. Здание школы уже маячило впереди. Ира молилась, чтобы рассказ Марины не затянулся надолго, иначе она не отвяжется, пока не расскажет все. — Ну так вот, я его покормила, потом ребенка спать уложила, а он все молчит и молчит. Я его и так, и эдак спрашивала, а он только отмахивался. Потом,когда принял свое успокоительное перед сном,рассказал наконец. Оказалось, что муж Марины ездил по очередному вызову — пожар. Когда приехала милиция, огонь уже потушили. В обеих квартирах, расположенных поблизости, сгорело абсолютно все; все стены были в копоти, дверь словно в черный цвет окрашена. Сильный запах гари, который можно было учуять еще с первого этажа (а квартира была на шестом). Не обошлось без жертв — их было двое, девочка и её мать. Обе сгорели заживо. Выглядели они ужасно: то, что раньше было людскими телами, полными жизни, теперь представляло собой только пепел в форме этих тел. Обугленные, они лежали в самой дальней комнате квартиры. — Так они даже не знают, из-за чего пожар начался. Говорят, что вроде поджог, или еще что-то. Ну, ты представь? А знаешь, что самое страшное? — Что? — заплетающимся языком спросила Ира. Ей история очень не понравилась. Они уже дошли до внутреннего дворика школы и стояли в тени, но Ира все равно чувствовала себя ужасно из-за погоды. Солнце палило нещадно. А еще во время короткого рассказа Марины она вспоминала про запах гари. Такой резкий и горький… — Это была та девочка, что в одном классе с нашими училась. Диной звали. Ну и мать её. Не припомню уже имени. Ира не особо хорошо помнила Дину. Вроде видела её мать на одном из собраний, но, признаться честно, она не особо стремилась запомнить всех детей и их матерей, учащихся в одном классе с Олей. Виделись на родительских собраниях и хорошо. Она,конечно, знала подруг Оли, но Дина в их число не входила. Наконец, раздался звонок и через некоторое время из здания школы высыпали во двор дети, учащиеся в младших классах. Показалась и Оля, которая бойко выбежала из-за двери и засеменила по ступенькам. Все с тем же розовым рюкзаком за плечами и двумя косичками, которые едва касались плеч. Ира, конечно, ни о каком пожаре рассказывать дочери не планировала. Зачем травмировать детскую психику? Вместо этого она натянуто улыбнулась и поприветствовала Олю, поцеловав её в щеку. Солнце скрылось за облаками и снова поднялся легкий ветерок — такой приятный и прохладный в эту жаркую пору. Оля сидела в своей комнате и опять сосредоточенно расчесывала волосы своей кукле, которую звали Мария. Ей следовало бы делать уроки, но мама была занята приготовлением ужина, а значит, можно спокойно сидеть на мягком паласе и расчесывать кукле волосы — ведь именно так Оля чувствовала энергию, исходящую от фарфоровой игрушки лучше всего. Она слышала её и могла общаться с ней. Мысленно, конечно, но это было лучше всего. Ведь никто не слышал, и можно было говорить о чем угодно. Можно было рассказать кукле о мальчишке в классе, который нравился Оле так сильно, что она тайком подкинула ему на парту открытку в День Святого Валентина. А еще можно было слушать куклу. Она рассказывала интересные истории, а Оля была благодарным слушателем. Правда, истории Марии были странными — они случились давным-давно… Много лет назад. Мария говорила и говорила, и в некоторые моменты Оля чувствовала, что засыпает — не от скуки, а просто куда-то проваливается в темноту. Но эта темнота Олю не пугала, наоборот, в темноте было хорошо и спокойно. Только пахло там плохо. Чем-то горелым. Запах был похожим на тот, какой получился, когда мама однажды оставила на плите сковородку и забыла выключить печь. Такой противный запах гари. Но он не мешал. Он был нужен, как утверждала кукла. Кукла просила Олю взять кое-что. То, что нельзя было брать, как говорила мама. Оля думала, что это плохо, она чувствовала себя… Воровкой. Но кукла убедила ее, что это не так. Что так нужно. В очередной раз Оля провела по волосам куклы своей ярко-красной расческой. А затем почувствовала, что засыпает. Теперь уже окончательно, полностью. В блестящих глазах куклы промелькнул едва заметный огонек, похожий на пламя от только что загоревшейся спички. Масло, в котором жарилась свинина на сковородке, громко шипело, заглушая практически все остальные звуки. Ира нарезала лук большими ломтиками и изредка вытирала лоб внешней стороной руки. Ярко-оранжевый диск за окном медленно двигался к горизонту, но под конец дня решил поднажать и одарить людей еще одной порцией ультрафиолета. Ира волновалась, но не знала, почему. Перед глазами почему-то снова и снова возникала картина, которую нарисовала ей Марина, рассказывая о вчерашнем пожаре. Это ведь действительно страшно — сгореть заживо. Даже трудно представить, как это больно и мучительно. Она снова вспоминала запах гари. Теперь он волновал её еще больше. В который раз она представляла как забудет выключить плиту… Или утюг. И вся квартира начнет тонуть в огне. И их с Олей найдут где-то в коридоре, согнувшихся в ужасной позе, без каких либо эмоций на лице — ведь лицо уже будет не более чем угольком без кожи. Глаза вытекут… Ира повертела головой в стороны, будто отгоняя наваждение. Все это глупости. Пожары случаются, и это нормально. Все плохое в этой жизни случается, и с этим ничего не поделаешь. Нужно только быть внимательной и самой не провоцировать подобные случаи. И все будет хорошо. Ира закончила нарезать лук и проверила мясо. Оно постепенно зарумянивалось и уже выглядело довольно аппетитно. Снова этот запах… Нет, кажется. Резкий и неприятный… Но откуда? Нет, не может быть. Воображение играет злые шутки. Уже запахи кажутся. В предыдущие разы эти запахи были лишь воображением — и сейчас тоже. Ох уж это воображение… Ира высыпала лук в сковородку и в очередной раз нервно провела рукой по лбу. Как же жарко… Открытая форточка не помогала — воздух с улицы шел горячий и спертый. Интересно, как там Оля? Делает ли уроки? Сходить, что ли проверить. «А вдруг забуду про сковородку...». Нет, можно никуда не спешить. Сначала закончить готовку, а потом уж проверять уроки дочери. Она ведь никуда не убежит. Запах с каждой секундой становился все более реальным, осязаемым. Он окружал Иру со всех сторон, и, в очередной раз, вдохнув этот резкий смрад, она посмотрела на сковородку, секунду постояла в раздумьях, а затем резко выключила плиту и направилась в коридор. Дверь на кухню была закрыта, и как только Ира открыла её, она чуть не задохнулась от вони, щекочущей нос и забивающей горло. Она закашлялась и почувствовала легкое головокружение. Выйдя в коридор, она увидела зарево, отражающееся от стекла в двери, ведущей в комнату дочери. Это не было солнце. Это был… ОГОНЬ. Сердце Иры на мгновение остановилось и перед глазами помутнело. Она оперлась рукой о стенку, а затем в два прыжка подскочила к двери и рывком открыла ее. Взору ее открылась картина, которую она будет вспоминать до самой смерти. Огонь, повсюду огонь и её дочь, милая дочурка, иногда непослушная, иногда вредная, но такая родная… Она стояла за стеной огня, и, не обращая внимания на жар и дым, сосредоточенно поджигала свою кроватку. Горел палас, горели шторы, и стоял невыносимый запах гари. На новый приступ головокружения Ира уже не обращала никакого внимания. Она забыла про палящее солнце, она забыла про все — перед её глазами маячила только дочь, желающая сжечь собственную квартиру. — ОЛЯ!!! — Закричала Ира хрипящим голосом. Оля не обращала внимания. Спичка выскользнула из рук,и она достала из коробка еще одну. Дальше все было как в тумане. Ира пошла в комнату, зажимая рот и нос рукой и чувствуя всем телом обжигающее пламя и дурманящий мозг дым. Добравшись до Оли, она схватила её обеими руками и понесла к выходу. Оля сопротивлялась, но недолго. Глаза застилала мутная пелена. Ира боялась, что по неосторожности ступит не туда и огонь поглотит их. В голове пульсировал один и тот же образ — их с Олей находят вечером лежащих в комнате, мертвых, обугленных… Дочь потеряла сознание. Её глаза закрылись, и Ира почувствовала, как холодок пробежал по её разгоряченному от огня телу, на котором уже образовалось несколько небольших ожогов. Ира положила Олю на кровать в своей комнате, а сама бросилась к телефону — вызывать пожарных. После она снова схватила дочь и выбежала из квартиры в прохладный подъезд, до которого, однако, тоже добрался вездесущий запах гари. Она сбежала по ступенькам и выбежала на улицу, глотая горлом, в котором стоял ком, свежий летний воздух. Даже немного горячий, теперь он казался верхом блаженства. Вокруг собралась толпа зевак, которые, подняв головы вверх, смотрели на шлейф дыма, исходящий из окна. Через несколько минут вдалеке послышались пожарные сирены. Ира смотрела на Олю без малейшего понятия, что с ней делать. «Боже,только бы не отравилась угарным газом..» Но внезапно тонкие реснички задрожали, и глаза дочери медленно открылись. — Что случилось, мам? Ира лишь молча глядела на дочь. Она чувствовала, что у неё с плеч будто гора свалилась. — Это все кукла, мам… Она говорила плохие вещи… Но мне тогда казалось, что они хорошие… Что так надо… Глаза Оли заблестели, а тонкие губы скривились и она заплакала. — Ну тише, тише… Все будет хорошо, — запричитала Ира, прижимая Олю к своей груди, — Что случилось с куклой? — Я не помню… Вроде я от неё избавилась… Куда-то выкинула. В окно. Она не хотела сгорать. — Мы найдем её и унесем куда-то далеко… Или сожжем. Ира еще сильнее прижала плачущую дочь к себе и почувствовала, что и у неё на глазах наворачиваются слезы. Куклу так и не нашли. После пожара Ира неоднократно обходила дом, одновременно желая и боясь найти фарфоровую игрушку, которая и правда оказалась немного живой. Но та будто пропала, провалилась под землю, и в итоге Ира оставила эти попытки. Коле она сказала, что забыла выключить утюг. Пришлось выдержать его укоризненные взгляды и речи, которые потом продолжались несколько месяцев, но это было лучше, чем рассказывать ему о кукле. Ей еще долго снилась Оля с коробком спичек в руках и кукла с карамельными волосами. «Её зовут Мария, мам» — говорила Оля, а затем поджигала спичку, и все вокруг тонуло в огне. Ира просыпалась вся в поту и еще долго не могла уснуть, глядя на бледный, серебристый диск луны, который через несколько часов должно было сменить палящее солнце.