Akademie der verlorenen Seelen

Мраморный зал с софийскими фресками был уготован для приема молодых талантов. Первокурсники, дрожащими пальчиками удерживая еще среднего размера скрипочки, толпились недалеко от буфета со сладким угощением, когда мадам Полина с самым холодным и неприступным взглядом проходила через центр всего перформанса к туфе. Ее небольшого размера каблуки издавали такой грохот, что в сумме со следами многолетней бессонницы на лице, само ее появление не могло вызвать ничто иное, как неукротимый страх. - Внимание, студенты музыкальной академии Собрен…! – выточенная годами речь перед началом семестра, как полагала мадам Полина, служила неотъемлемой частью учебного процесса и, исходя из ее убеждений, помогала ей «подружиться» с новыми студентами благодаря маленькой шутке в конце выступления, с которой уже много лет никто не смеялся. Возможно, благодаря тому, что каждое высказывание походило на запись пленки: слишком заезженной, чтобы звучать искренне; слишком долгой, чтобы осознанно быть прослушанной до конца. Хотя было несколько студентов, сумевших «оценить» ее чувство юмора коротким смешком. У этих 7 человек на лице было высечено жирным курсивом: «отличник». И фальшиво смеяться над подобными шутками было для них чем-то таким же заурядным, как ежедневное перевыполнение домашней работы, обоснованное неистовым желанием угодить учителю, чтобы после угодить себе. Причем одна из них невероятно выделялась своей неуклюжестью. Еще до начала выступления преподавателя она умудрилась разлить кувшин с красно-приторной жидкостью прямиком на свою скрипку. Нелепо улыбаясь и постоянно поправляя от смущения явно самостоятельно подстриженную челку, она произвела неумелую попытку обратить неловкую ситуацию в шутку. А после казуса осматривалась: не смеется ли кто-либо до сих пор – так важно было для нее чужое мнение. Как пить дать, она из тех людей, кто повсеместно несут чушь каждый раз, когда открывают рот, при этом затыкая его другим при малейшей возможности, дабы доказать, что лишь она права. Несмотря как на отталкивающую внешность виновницы происшествия, так и самой ситуации, один человек все же решился помочь ей привести инструмент и себя в более-менее приличный вид. Амелия – новоиспеченная студентка – выглядела полной противоположностью пресловутой отличнице: высокая, статная, с невероятно красивыми волосами цвета темного шоколада и такой же шикарной скрипкой. Она была похожа на фарфоровую куклу и говорила таким же неестественным голосом, или для того, чтобы казаться еще милее, или оттого, что скрипичный «мост» слишком долго и сильно давил ей на шейные артерии: - У меня есть несколько салфеток. Держи, - заботливо произнесла она так, будто ухаживает за маленьким ребенком, упавшим в лужу, - туалет там, я могу показать. – Человека, у которого в семье много младших сестер и братьев всегда выдает себя своей заботой о других, даже когда дело не касается работы, учебы или соревнований. Но несмотря на миловидное лицо и любовь к средней длинны юбкам и платьям преимущественно синих оттенков, от которых Амелия еще больше походила на красивую, но пустую куклу, она произвела настоящий фурор и волну негодования, когда ее имя произнесли восьмым в списке десяти лучших учеников академии. Прекрасная десятка отобранных талантов должна была сформировать отдельную ото всех группу с индивидуальной формой обучения и всяческими преимуществами, вроде отдельного зала для отдыха и тренировок на верхнем этаже библиотеки Собрем с чарующей оранжереей и доступу к самой большой коллекции редких книг в Европе. Никто, кроме самого библиотекаря их не читал, однако такая «редкая возможность» считалась весьма почетной. Мисс Полина, конечно же не могла не упомянуть это во время вступительной речи. Возможно, это был единственный отрывок ее длинного монолога, который зал слушал с упоением, восхищением и внезапно проснувшимися где-то глубоко в душе надеждами. - Академия Собрем на протяжении всего своего существования тщательно отбирает почетную десятку еще до начала учебного года, исходя из суммы ваших баллов, полученных на экзамене. Однако учитывая возможность свободного выбора произведения, исполненного абитуриентами во время экзамена, комиссия в праве сомневаться в подлинности вашего таланта, в связи с чем каждый год Я – мадам Полина Ходельсберг провожу мой собственный экзамен, который определит не только ваш опыт, но и знания отдельных партий классических произведений. Попрошу толпу расступиться, а претендентов выстроиться в шеренгу недалеко от входа в восточное крыло. – После сказанного выражение лица отражающее глубокую ненависть ко всему миру, сменилось еще более отвратительной злорадствующей улыбкой. Право отбирать почетную десятку означало возможность растоптать зазнаек, малолетних дерзил, считающих себя безусловными гениями и, казалось, это мадам любила больше чего бы то ни было. За последние несколько лет, в которые ей удостоилось проводить этот «контроль качества», изначальные кандидаты в полном составе, как было отобрано на вступительном экзамене, прошли лишь однажды, когда мадам влюбилась в нового преподавателя тромбона. Но, к сожалению, их отношения не продлились долго, а в момент их расставания, студенты ощутили всю тяжесть и горечь ее чувств на себе, получая немыслимое по тем временам количество новых партитур. И сейчас, замученная жизнью, она была готова сожрать без остатка всех и каждого в этом зале, особенно ту самую десятку. - И так! Номер 1 – мистер Грегори Бисворт. Для начала, я хотела бы еще раз послушать произведение, которое вы играли в финальной части экзамена. После, я буду называть композитора, симфонию и партию. Вы должны будите исполнить ее в точности до последней ноты, без права импровизации. - На экзамене я исполнял Вивальди «весна». – Томным и явно уверенным в себе голосом произнес юноша, а после абсолютно исполнил ведущую партию скрипки. - Отлично, мистер Бисворт. А сейчас Бетховен «дьявольский вальс», ведущая партия. Парень побледнел. Он знал мелодию, но боялся запрещенной импровизации. И позже, как нагадивший щенок уполз в угол западного крыла, лишь бы никто не увидел или поскорее забыл о его позоре. Далее выступал наисерьезнейший тип, который таки смог осилить несколько нападок мадам Полины, но так же провалился на пресловутом «дьявольском вальсе». Эта тяжелейшая симфония не под силу многим выпускникам, поэтому, как правило, никто даже не осмеливается взяться за «дьявольские партитуры». И мадам знала об этом и все равно год от года использовала этот трюк для собственной забавы. Настала очередь номера 4. Отличием его ото всех был не только внешний вид, но и полное безразличие к происходящему. В то время, как студенты пришли на первую встречу в рубашках с накрахмаленными до царапающих углов воротов, а девушки изо всех сил пытались выстоять еще хотя бы несколько минут не запутавшись в собственных платьях, «номер 4» пришел в джинсах и черной кожаной куртке, от чего мадам Полина побагровела и мысленно пообещала себе выставить этого выскочку в ближайшие несколько месяцев не только из десятки лидеров, но и из академии вообще. Решив, что он получил номер 4 по воле случая, она не стала давать ему слишком сложные партии. К ее удивлению, он сыграл все и сыграл блистательно. А когда пришло время использовать «козырь», он лишь ехидно улыбнулся кончиком пухлых губ и взялся за смычок. Ни один мужчина во фраке не смог бы так лаконично смотреться со скрипкой в момент игры «дьявольского вальса», как смотрелся Максимилиан. Казалось он и его скрипка способны восстановить вселенское спокойствие.