Другая жизнь

      Я медленно спускалась по лестнице, направляясь из костюмерной. Только я могла умудриться наступить на подол собственного платья и порвать его прямо посреди спектакля. Несколько дней я успешно забывала отдать его на реставрацию, но дальше тянуть было нельзя. Завтра предстояло слишком ответственное выступление – приезжали иностранные продюсеры, которые собрались приобрести права на постановку. И Дейв недвусмысленно намекнул, что все должно пройти даже лучше, чем идеально.       На улице стоял конец апреля, весна была в самом разгаре, а это означало, что через месяц французская версия мюзикла «Амадеус» навсегда перестанет существовать, и продюсеры торопились заключить как можно более выгодную сделку по продаже прав на постановку за рубежом.       Думать обо всем этом и портить себе настроение не хотелось, поэтому я шагала по лестнице, напевая мотив одной известной песни. Ступеньки кончились, и я уже собиралась свернуть в коридор, когда меня бесцеремонно схватили за руку и, сильно дернув, прижали к стене под лестницей. От неожиданности я хотела вскрикнуть, но не успела и этого, потому что чьи-то губы уже накрыли мои нежным поцелуем. Мне хватило лишь доли секунды, чтобы почувствовать до боли знакомый запах парфюма и прижаться к желанному телу. Он нежно провел рукой по моим волосам, потом по спине, и его рука остановилась где-то ниже талии. Тело предательски поддавалось на провокацию, и я не могла сдержать вздох. Его настойчивые поцелуи переместились на шею, а я, собрав всю волю в кулак, прошептала:       — Нас могут увидеть.       Мануэль сделал полшага назад, немного ослабив объятия.       — Ты права, — прошептал он в ответ, и его глаза хитро сощурились. – Пошли!       Взяв мою руку, он увлек меня за собой вверх по лестнице. Чтобы успеть за ним, пришлось почти бежать, но это было даже забавно. Стало особенно смешно, когда, будучи на втором этаже, мы услышали голоса где-то выше. Все еще не желая быть замеченными, мы метались по площадке, пока не спрятались за выступом стены, возле которого возвышалась широкая колонна. Теперь с лестницы нас было почти не разглядеть. Шаги приближались, и я уже могла узнать голоса Флавьена, Дейва и Мелара, обсуждавшие завтрашний спектакль. Вообразив их лица, если они увидят нас здесь, я тихо рассмеялась. Мануэль с осуждением посмотрел на меня, но на его лице сияла не менее заразительная улыбка. Он приложил палец к губам и сильнее прижался ко мне, отчего дыхание перехватило, а по телу побежали мурашки. Все же успокаивающие методы моего друга были весьма действенны. Я перестала смеяться как раз вовремя, потому что мимо протопали три пары ног, так и не заметив нас.       — Если завтра что-то пойдет не так, Альфред оторвет нам всем головы, уж поверьте! – донесся возбужденный голос режиссера, но я не приняла его слова близко к сердцу.       Куда ближе и волнительнее был тот, кто стоял рядом. Я чувствовала себя школьницей, скрывающей какую-то важную тайну, хотя и понимала, что стоит мне лишь захотеть, и всем станет известно о наших отношениях, слухи подтвердятся, и публика вздохнет с облегчением. Но ни я, ни Мануэль к этому не стремились. Нас устраивал тот ореол таинственности и романтичности, который мы сами себе создали.       Тем временем все стихло, и сильная рука снова сжала мою. Мы поднялись еще на один этаж и свернули в коридор. Я знала, куда он ведет, но никогда раньше не бывала здесь. Это был служебный выход на балкон. Мануэль толкнул дверь, и она легко открылась. Он все еще держал меня, и я послушно шла следом.       На высоком балконе, расположенном над большим зрительным залом, не было ни души. Пустые кресла смотрелись сиротливо, но я знала, что уже завтра здесь не будет свободных мест. Пройдя вдоль первого ряда, я провела рукой по гладкому дереву парапета и посмотрела на освещенную сцену. Там все еще шла репетиция. Эдвард и Дейв в сотый раз гоняли танцоров в каком-то мудреном танце. Их движения уже были отшлифованы и доведены до автоматизма, но режиссер должен был быть уверен во всем перед ответственным спектаклем. Для актеров эта экзекуция уже закончилась, но я на всякий случай спросила:       — А нас точно не хватятся?       — Не думаю. Нас уже достаточно погоняли, — усмехнулся Мануэль, усаживаясь на первую ступень прохода между рядами. – И потом, здесь мы это прекрасно услышим.       Он потянул меня за руку и усадил рядом с собой. Некоторое время мы молча наблюдали за ходом репетиции в полумраке балкона. Сцена отсюда казалась настолько маленькой, а фигурки людей такими крошечными, что я искренне посочувствовала зрителям. Тем временем Мануэль развернулся так, что смотрел на меня, и подвинулся ближе. Я не шелохнулась.       — Я давно хотел поговорить с тобой, но все не было возможности, — заговорил он и обнял меня, прижимая к себе. Он был так близко, что его губы слегка касались уха, и я чувствовала его теплое дыхание. – Я хочу, чтобы ты знала, ты очень много значишь для меня. С тех пор, как мы познакомились, я все время пытаюсь понять тебя, твои поступки, но получается с трудом. Помнишь ту первую ночь, когда мы сидели вдвоем в номере отеля?       Я едва заметно кивнула. Чувствуя, как его рука движется вверх и вниз по моей спине, я пыталась сосредоточиться на его словах.       — Я не буду говорить, что это любовь с первого взгляда, но мне было с тобой интересно и весело. Когда я ушел, то снова захотел вернуться. И когда увидел тебя в театре на кастинге, то понял, что хочу быть рядом, хочу узнать тебя. Потом мы стали общаться, но чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я понимал, что между тобой и всем миром будто стоит огромная стена. Ты вся спрятана за ней, все чувства, эмоции она старательно оберегает от любого внешнего вмешательства. Лишь потом я узнал о твоей семейной драме, и это пролило луч света на темное царство, в котором я оказался рядом с тобой, не понимая тебя, — он продолжал говорить, его голос кружил голову, руки гладили волосы и плечи. Ни один мужчина в жизни не действовал на меня так опьяняюще. – А помнишь ночь в Москве?       Я снова кивнула. Конечно, я до мелочей помнила все, что тогда случилось. Слишком много нервов стоила мне та поездка. Мануэль тем временем продолжал:       — Когда ты оттолкнула меня на балконе, я уже был готов отступить и сдаться. Но потом, когда ты уснула, а я лежал рядом и слушал твое дыхание, ты вдруг позвала меня. Я даже не сразу понял, что ты говорила во сне. Но я был нужен тебе, и я был рядом, пока утром ты не открыла глаза. Я никогда не хотел давить на тебя. Ни тогда, ни сейчас.       Он сделал паузу, а я с удивлением и умиротворением поняла, что его объятия мне тогда не приснились, что близость любимого чувствовалась даже во сне.       — С тех пор я каждый день пытаюсь разобрать эту стену, которую ты старательно выстроила перед собой. Я пытаюсь разглядеть тебя, понять твои мысли и чувства, но чем больше я стремлюсь к этому, тем выше становится эта преграда. Может быть, мне и удалось сдвинуть всего один кирпичик, но я не перестаю верить, что однажды эта стена падёт. А пока я бы хотел попросить тебя кое о чем.       Он вновь замолчал, а его руки перестали блуждать по моему телу, и я смогла сосредоточиться. Повернув голову, мы внимательно посмотрели друг другу в глаза.       — Талья, — тихо позвал он. – Через месяц закончится мюзикл, и я хочу, чтобы ты поехала со мной в Италию.       Удивленная таким предложением, я повела бровью и лишь сейчас заметила, с каким напряжением вглядывался в меня Мануэль, каким нелегким был для него этот монолог. Не зная, что ответить, я ободряюще улыбнулась и тихо сказала:       — А знаешь, я ведь никогда не была в Италии.       Его глаза засветились от радости и восторга, и я тоже не смогла сдержать улыбку. Конечно, он расценил мой ответ, как согласие, но меня это устраивало, ведь в любой момент я могла отказаться, потому что ничего ему не обещала. Да и что плохого было в этой идее? Мне давно хотелось увидеть римский Колизей, а в компании такого гида особенно. Приятные мысли заполнили голову, и все еще улыбаясь, я прижалась к Мануэлю.       Не знаю, сколько прошло времени, пока мы так сидели. Когда репетиция закончилась и на сцене погас свет, стало совсем темно.       — Нам пора, если не хотим оказаться запертыми здесь до утра.       Мануэль встал, потянув меня за собой. В темноте я не могла видеть его лицо, но точно знала, что он был доволен. На этот раз никто не попался нам на лестнице, и мы беспрепятственно покинули театр через служебный вход.       На город опускались сумерки, зажигая уличные фонари. Апрельская дневная жара уже сменилась вечерней прохладой. Первый же порыв ветра пронзил до костей и заставил поежиться. Не задумываясь, я прильнула к Мануэлю, чтобы не застучать зубами по пути домой. Мы обогнули театр и вышли на тротуар, когда мне захотелось обернуться. Взглянув назад на парадные двери, я увидела толпу людей, в которой без труда разглядела артистов труппы. Они, уставшие после нескольких часов изнурительной репетиции, разговаривали с группой поджидавших поклонников. Нас в любой момент тоже могли увидеть. Я нехотя отстранилась от Мануэля и скрестила на груди руки. Не столько для тепла, сколько прячась от себя самой, от желания быть как можно ближе к Либерте и как можно дальше от всей этой суеты.       — О чем ты думаешь? – его голос вернул меня в реальность, и я с удивлением обнаружила, что мы уже подошли к отелю.       — Холодно, — как можно спокойнее, стараясь не дрожать, ответила я и посмотрела в пасмурное небо. – Наверное, будет дождь.       — Гроза, — он улыбнулся, но взгляд остался серьезным. – Я думаю, будет гроза.       В номер я поднялась одна. В ожидании Мануэля, который всегда сначала шел к себе, но каждый вечер теперь неизменно ночевал у меня, хотелось принять душ. Когда зазвонил мобильный, я была уже на полпути к желанной горячей воде. Выругавшись, пришлось вернуться. Один беглый взгляд на дисплей принес новость о том, что звонил Андрей. Не в силах сдержать второе ругательство, я смотрела на телефон, но трубку пока не снимала. Хотя с тех пор, как мой муж решил возродить наши разбитые вдребезги отношения, он звонил мне регулярно, я никак не могла привыкнуть к этому. Каждый раз я заранее знала, что после дежурных фраз о делах и здоровье, он будет просить прощенья и обещать золотые горы. И всякий раз я раздражалась, разговор заходил в тупик, и после неловкого молчанья мы вешали трубки. Но в последние пару недель он перестал звонить, и я уже вздохнула с облегчением, подразумевая у него новый контракт или интрижку. Это было хорошо еще и потому, что больше не было нужды обманывать Мануэля, будто я говорила с мамой или папой, а то ещё с бабушкой и дедушкой. Я ненавидела врать ему, потому что его проницательный взгляд выражал высшую степень понимания. Но ему хватало ума и такта никогда не развивать эту тему. Стоя с телефоном в руках, я знала, что лучше поговорить сейчас, пока он ещё не пришел.       — Привет, Андрей, — с холодным спокойствием проговорила я.       — Привет, Таля, — его голос звучал устало, но как всегда уверенно, будто бы он знал нечто такое, чего не могли постичь другие. – Как ты?       — Все хорошо, — дежурные фразы, все как всегда, банально и предсказуемо. – Как твои дела?       — Мы давно не разговаривали, я скучал.       В его словах прозвучал оттенок печали, но я, как никто, знала, что скучать моего почти бывшего мужа могло заставить только отсутствие деловых переговоров, но никак не жены.       — Наверное, ты был занят, — произнесла я. – А теперь занята я.       — Да, прости, я знаю. Когда мы сможем увидеться?       Я вздохнула частично потому, что предпочла бы с ним не встречаться вообще, частично от облегчения потому, что знала – эта фраза неизменно вела к окончанию разговора.       — Не раньше, чем закончится мюзикл, — отчеканила я уже набившие оскомину слова. – А теперь извини, мне пора.       — Да, конечно, — он запнулся. – Я лишь хотел услышать голос. Так много дел навалилось в последнее время. Если бы только я мог что-то для тебя сделать…       — Не нужно, — я оборвала его на полуслове, не давая договорить. Вся эта ерунда давно меня не интересовала. – Спокойной ночи, Андрей.       Не дожидаясь ответа, я повесила трубку и выключила телефон. На всякий случай. После чего отправилась в долгожданный душ. Когда горячие струи воды побежали по телу, я закрыла глаза, стараясь расслабиться и ни о чем не думать. Это было несложно, особенно если учесть, что этим я занималась регулярно. Каждый день с того момента, как поселилась в Париже, я убегала от самой себя, своих чувств и надежд, не строя особенных иллюзий. Слишком на многое я надеялась, выходя замуж. И слишком много потеряла, сломала и разбила, когда муж ушел. Больше всего жалко было собственное сердце. Поэтому теперь, живя в себе, плотно закрывшись в своем мирке от окружающих, я чувствовала себя комфортно и спокойно. По крайней мере, так казалось мне самой. Но нельзя было не признаваться себе, что Мануэль пошатнул эту плотно возведенную стену, как он сам сегодня выразился. Я была уже почти готова открыться ему, но все еще чего-то ждала, будто бы опасаясь. Закутавшись в любимый мягкий халат, я вышла из ванной.       Мануэль лежал поперек кровати, широко раскинув руки. Глаза были закрыты. Волосы, еще мокрые после душа, падали на лицо. Весь его вид так и приглашал опуститься рядом с ним на кровать, но я почему-то медлила, будто бы это была такая непозволительная роскошь.       — Не надо на меня так смотреть. Мне неуютно, — не открывая глаз, улыбнулся он и вытянул руку. – Иди сюда.       Ноги сами сделали несколько шагов, а рука коснулась его прохладных пальцев. Тело лучше разума знало и чувствовало, где именно мне сейчас хотелось оказаться. Опомнилась я уже лежа в его объятиях и каким-то краешком сознания успела отметить, что за окном начался сильный дождь. Крупные капли стучали по стеклам, шумели деревья на ветру, а комнату то и дело озаряли беспорядочные вспышки.       — Гроза, мне страшно, — прошептала я.       — Не бойся, — послышался тихий ответ.       Мануэль поднял руку, касаясь моего лица, провел пальцами по щеке, убирая за ухо прядь волос. Другая рука сильнее прижала меня к нему. Я ощущала его тело, его желание, такое сильное, что закружилась голова. Отдаваясь чувствам, я закрыла глаза. Я видела перед собой зеленые холмы и залитые рассветным солнцем луга, бескрайние просторы далекой страны. Я никогда не была в Италии, но бессменно представляла ее именно такой – жаркой и цветущей. Теперь эта страна стала для меня еще и надеждой на счастливое будущее. Почему-то я вдруг искренне поверила, что если отправлюсь туда, то познаю настоящую любовь. Последней осознанной мыслью стало не забыть поставить будильник.       Утром меня разбудили Мануэль, который ползал по полу, стараясь в куче разбросанной одежды найти свой телефон, и солнце, которое нещадно палило в глаза. От ночной непогоды не осталось и следа. Я с головой зарылась в одеяло и снова закрыла глаза. Но телефон все никак не хотел найтись, при этом шумно вибрируя.       — Какого чёрта, — послышались откуда-то из-под кровати ругательства Мануэля. – Алло, Флавьен, что случилось?       — Это ты меня спрашиваешь?! – взревел на том конце Моран. В тишине комнаты динамик мобильного звучал довольно громко, и мне даже не пришлось напрягаться, чтобы услышать весь разговор. – Я очень надеюсь, что вы с Талианой уже находитесь на пути в театр и будете здесь в течение минут максимум пяти!       — А сколько сейчас времени?       Мануэль выпрямился. Его лицо выражало крайнюю степень озабоченности. Понимая, к чему все идет, я села и тоже потянулась к своему телефону, который, конечно же, так и был отключен.       — Спектакль начнется через сорок минут. Продюсеры вот-вот приедут. Вы должны быть здесь полчаса назад, — и уже тише добавил. – Дейв вне себя. Искренне желаю вам удачи.       Объяснять дважды мне было не надо. Не говоря ни слова, я выпрыгнула из постели и, схватив одежду, рванула в ванную. Краем глаза успела заметить, как Мануэль, сыпля отборными итальянскими ругательствами, на ходу натянул штаны и, схватив футболку, выбежал из комнаты. Такими ударными темпами собираться нам еще никогда не удавалось. Уже через десять минут мы на всех парах летели к театру.       Даже боясь представить, что скажет или, еще хуже, сделает Дейв, я молилась не встретить его. Или хотя бы не сразу. В идеале было бы после спектакля. К тому времени, когда все удачно завершится, он уже успокоится и будет вновь благоговейно сыпать комплиментами.       У центральных дверей было очень многолюдно. Пока нас никто не заметил, мы свернули к служебному входу. Там уже дежурили два охранника, которые не пускали особенно изощренных поклонников подойти близко. Кивнув знакомым, Мануэль открыл передо мной дверь. Я была так напряжена, что даже не смотрела по сторонам.       Все надежды на лучшее рухнули, стоило только переступить порог театра. Я подняла глаза. Дейв стоял тут же, прямо у входа. Вокруг него сновали и толпились какие-то люди, кто-то кричал, кто-то махал руками. В этой суматохе, царившей, впрочем, перед каждым спектаклем, я всегда чувствовала себя спокойно и комфортно. Но не сейчас. Хватило лишь одного взгляда в лицо режиссеру. Его обычно живые глаза потухли. Застывшее выражение напоминало маску и вселяло суеверный ужас. Я никогда не видела его в таком состоянии. Ни до, ни после всех этих событий. Ожидая, что он будет кричать, стонать и сыпать всевозможными проклятиями, я вконец потеряла равновесие, когда он убийственно спокойно произнес:       — Спасибо, что соизволили посетить нас сегодня, господа большие артисты, — после чего развернулся и ушел, оставив нас и еще нескольких человек стоять, открыв рты.       — Да, ребята, наделали вы дел, — к нам подошел Флавьен. – Не лучший день, чтобы опаздывать. Довели Дейва. Он чуть не поседел.       Нас отвели в гримерку. Все артисты уже были готовы, поэтому на Мануэля накинулось большинство гримеров, одновременно приводя его разные части тела в подобающий вид. Выход Моцарта был в самом начале, которое просто не имели права задерживать. Когда он был уже почти готов, в двери показалось серьезное лицо администратора:       — Моцарт готов? Все в сборе. Через пять минут начинаем!       Дальше все завертелось, как и обычно. Механизм был запущен. Спектакль начался с опозданием в пятнадцать минут, что было обычным для нас делом. Мануэль в последнюю минуту, подправив грим, выскочил из гримерной и рванул в сторону сцены. Ко мне тут же переметнулись оставшиеся без дела гримеры и довольно быстро упаковали в платье, причесали и накрасили. Уверенная в себе, я шла на сцену, не глядя по сторонам, особенно туда, откуда слышался недовольный голос Дейва. Перед режиссером было стыдно. Но я знала, что к концу спектакля он уже успокоится. Все неслось с удивительной быстротой. Кулисы, сцена, песни, танцы, Моцарт, любовь, зрители, поклоны, овации.       Занавес.       За два часа все тревоги и проблемы остались позади. Их с лихвой перекрывали эмоции, какие испытываешь, вживаясь в роль, отдаваясь своему персонажу. Особенно, когда труд вознагражден благодарностью и преданностью зрителей. Наскоро скинув с себя костюмы, артисты отправились отдать дань своим поклонникам. Долго провозившись с застежкой на платье, которая никак не хотела поддаваться, я вышла из гримерной последняя. Мануэль уже ждал меня. Поблизости никого не было, и он притянул меня к себе для поцелуя.       — Вроде бы все прошло хорошо, и Дейв успокоился, — улыбнулся он.       Глядя в его черные глаза, я уже почти забыла про всех поклонников и желала лишь скорее оказаться в своей постели, из которой нас так недоброжелательно выдернули несколько часов назад.       — Хорошо, если так, — я улыбнулась в ответ, и мы вместе пошли по коридору.       Не оборачиваясь, мы не могли увидеть, как из-за соседней с моей гримерной двери высунулась темноволосая голова. Удостоверившись, что осталась незамеченной, девушка медленно пошла следом.       Тем временем мы уже вышли в вестибюль и направлялись к оживленной толпе, стоявшей неподалеку. Судя по радостным лицам, обращенным к нам, нас уже ждали. Но подойти к поклонникам нам так и не дали. Из-за угла выскочил Дейв и с уже привычной возбужденной физиономией заговорил:       — Ребята, стойте! – мы покорно замерли, слушая своего наставника. – Все прошло хорошо, даже отлично. Продюсеры довольны. Но есть одно «но». Они хотят лично поинтересоваться у актеров, почему те опоздали.       Режиссер замолчал, выжидательно глядя на нас.       — То есть мы должны объясниться с ними? – попытался понять Мануэль, и Дейв кивнул. – Что ж, хорошо, идемте.       Бросив извиняющий взгляд на толпу ожидавших поклонников, которых охрана все еще не подпускала подойти ближе, мы последовали за Дейвом. Но не успели сделать и нескольких шагов, как он кивнул и произнес:       — А вот и они! Как раз вовремя.       Я подняла глаза и посмотрела вперед. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, когда я посмотрела на Альфреда и идущих рядом с ним иностранных продюсеров. Мельком глянув на Мануэля, я видела, что и он оставался невозмутимо спокойным. Пройдя несколько метров, мы остановились, почти в упор глядя друг на друга.       — Здравствуйте, — начал, было, Альфред. – Разрешите представить вам наших актеров…       — Не стоит, — ледяным голосом оборвала его я, подняв руку. – Здравствуй, папа. Здравствуй, Андрей.       Мануэль только кивнул. Альфред и Дейв, явно очень удивленные, быстро переглядывались, силясь понять, что происходит.       — Никак не ожидала вас здесь увидеть, — тем временем все также спокойно продолжала я.       — Мы хотели сделать тебе сюрприз, — сдержанно улыбаясь, ответил отец.       — Вернее, это была моя идея, — вклинился в наш диалог Андрей, а я сразу же поняла, чем именно он был занят последнее время, что так редко звонил. – Я уговорил твоего папу помочь.       — Ах, сюрприз, понятно, — ответила я, стараясь сохранять спокойствие, хотя от самодовольства мужа начинало выворачивать. – А то я уж подумала, что ты, папа, начал любить мюзиклы.       Я не смогла сдержаться и фыркнула. Не понимая почему, но точно чувствуя, что атмосфера накалилась, Дейв попытался разрядить ситуацию:       — Раз все так хорошо кончилось, давайте пройдем в более спокойное место и все обсудим, — всплеснул руками режиссер и уже хотел направиться куда-то в сторону лестницы, но вновь заговорил отец.       — Постойте, — он внимательно смотрел на меня. – Я все же хотел бы узнать, почему эти господа сегодня опоздали. Это ж ведь так нехорошо, Талиана. И чему я только учил тебя. Так почему же?       Понимая, что время и место пожурить свою непутевую дочку выбрано неправильно, я тем не менее уже хотела ответить отцу, чтобы раз и навсегда прекратить подобные разговоры, но меня опередили.       — Может, потому что не стоит спать вместе?       До нас донесся звучный голосок, а следом за этим из-за угла вышла Тесея. Эффект неожиданности, который был сейчас ее главным оружием, сработал превосходно. Сбитая с толку, я с удивлением и открытой неприязнью посмотрела на нее. Уверенная в себе и своей правоте, она медленно шла к нам. В ее глазах читался вызов. Как ни старалась, я не смогла снова взять себя в руки. Заметив резкую смену моего настроения, Андрей, изучивший меня достаточно хорошо, сразу все понял.       — Что?! – взревел он так, что дрогнул весь вестибюль. – Так это правда?! Ты спишь с ним?! Но почему ты соврала мне?! Когда я спрашивал тебя, ты сказала, что вы просто друзья!       — Андрей, пожалуйста, успокойся, — я тщетно попыталась урезонить мужа, который вдруг вспомнил о нормах морали.       — Ох, простите, я не знала, что у вас все так серьезно, — с ехидной ухмылкой вокруг все еще скользила Тесея, явно нарываясь получить по голове.       Мануэль, вовремя осознавший всю степень назревающего скандала, схватил ее за руку и толкнул к Дейву, попросив увести. Отец что-то зашипел Андрею, но это было бесполезно. Тот продолжал стенать:       — Как ты могла так поступить?! Я, как последний идиот, поднял на уши половину Москвы! Я хотел сделать тебе такой подарок! И вот я приезжаю сюда, а ты, моя любимая жена, спишь здесь с каким-то актеришкой, как самая дешевая шлюха!       Тут уже не выдержал Мануэль:       — Что ты сказал?! – с этими словами он сделал шаг к Андрею, но я вцепилась ему в руку, пытаясь не допустить драки.       Мы стояли на слишком видном месте, и наш скандал никак не мог остаться незамеченным. Вокруг начали собираться люди. К моему ужасу, один из них оказался репортером и уже увлеченно щелкал затвором камеры в предвкушении сенсации.       — Так, быстро успокоились! – грозный голос Альфреда мгновенно сбил со всех спесь. – Не хватало мне тут представления разыгрывать. Мануэль, ты уже сегодня свое отыграл. А теперь пройдем в мой кабинет и там поговорим без свидетелей.       Он еще раз окинул всех не самым добродушным взглядом, после чего махнул охране. Вокруг нас тут же образовалась живая стена, оттеснив всех любопытных и зевак. Мы беспрепятственно прошли по вестибюлю к лестнице, поднялись на второй этаж и скрылись за дверью кабинета.       — Альфред, мне очень жаль, — первым заговорил мой отец. – Простите моих детей за несдержанность.       Папа говорил на французском, отчего его слова казались мне особенно неестественными. А уж когда он причислил Андрея к списку своих детей, в котором до этого значилась одна я, мне стало совсем нехорошо. Не удержавшись, я снова звучно фыркнула. Отец искоса глянул на меня одним из своих самых суровых взглядов. Наверное, я должна была провалиться на месте, но вместо этого подошла ближе к Мануэлю. Он ободряюще улыбнулся, и это придало мне сил. Присутствие отца, а уж тем более Андрея, никак не могли помешать мне любоваться этим мужчиной.       — Ничего, я все понимаю, — сильный голос Альфреда по давно выработанной привычке заставил обратить внимание на него. – Я вас оставлю, поговорите спокойно.       С этими словами он покинул кабинет. Лицо его было неестественно бледным. Только теперь я начала осознавать, насколько крупная сделка сейчас сорвалась, а продюсеру придется в кратчайшие сроки искать новых компаньонов. Хорошо, что моей вины в авантюрном поведении почти бывшего мужа не было. Или все же была?       Как только за Альфредом захлопнулась дверь, Андрей вскочил и снова кинулся на Мануэля. Но тот оказался умнее и с невозмутимым лицом отступил на шаг. В этот момент мы с отцом схватили Андрея с двух сторон, призывая успокоиться.       — Да пошли вы, — отмахнулся он и направился к двери, на ходу бросив мне, — я лишь хотел, чтобы ты вновь была счастлива.       — Талиана, я хочу с тобой поговорить, — вздохнул отец.       — Я лучше тоже пойду.       Мануэль сделал шаг к двери, но взгляд моего отца буквально пригвоздил его к месту.       — Нет, молодой человек, вам лучше остаться.       Так мы и стояли перед ним, как провинившиеся школьники, пока отец собирался с мыслями. Через пару минут он заговорил:       — Талиана, за что ты так со мной? – я немного удивилась, услышав русскую речь. – Я все сделал для тебя и твоего будущего. Ты училась в лучших заведениях, стажировалась в престижных компаниях. Ты имела все шансы и средства организовать свое дело или заняться семейным бизнесом. Я даже сосватал тебе прекрасную партию. И что получил взамен? Из сознательной, умной девушки ты превратилась в какую-то певичку. Все, что ты можешь в жизни, это развлекать своим видом других. Не очень-то много, не находишь?       Он выжидающе посмотрел на меня. Я молчала, наученная опытом подобных разбирательств с папой, которые он регулярно устраивал с самого моего детства. Он сидел, рассуждал о том, как много дал мне, и как мало я из этого почерпнула. Еще полгода назад меня бы смутили и пристыдили его слова, но сейчас я точно была уверена в правильности своих действий. Единственное, что меня действительно смущало, так это Мануэль, который молча стоял рядом и, я была уверена, не понимал ни слова. Со стороны отца это было высшей степенью неуважения оставить его при этом разговоре и обсуждать, в то время как он сам не мог ничего возразить, но точно знал, о чем идет речь. К тому же Мануэль был старше меня, и это все тем более выглядело полным фарсом.       — Прости, папа, что не оправдала твоих ожиданий, — в который раз в жизни произнесла я эту фразу, но теперь в ней не было и доли раскаяния.       Отец сощурил глаза, продолжая буравить меня взглядом:       — Так, значит, вот какой путь ты выбрала? – он помолчал несколько секунд и продолжил с новым упорством. – Ты только представь, в какое дурацкое положение ты поставила сегодня меня и Андрея. Он любит тебя и готов на все, если даже смог уговорить меня потратить столько денег на этот спектакль! Подумай хорошенько, Таля. Ты ещё можешь помириться с Андреем и вернуться домой. Ты сможешь снова играть в своем мюзикле, только уже у себя в стране. У тебя будет дом, семья, работа. Возможно, ты всё же станешь человеком. Или же ты предпочитаешь сомнительную связь, которая закончится через пару недель, когда ему это наскучит?       Отец сверкнул глазами в сторону Мануэля, чтоб у того не осталось сомнений, что говорят сейчас именно о нем. Но Либерте выглядел на удивление спокойным. Поддавшись его настроению, я снова ровным голосом произнесла:       — Спасибо за заботу, папа, но ты сам не хуже меня знаешь, почему я не могу вернуться к Андрею.       Понимая, что проиграл, отец опустился в кресло и устало прикрыл глаза. Больше ему сказать было нечего, но он все же добавил:       — Надеюсь, дочь, ты сделаешь правильный выбор. После окончания мюзикла и свадьбы Илены мы будем ждать тебя дома. Но если ты не вернешься, на мою поддержку можешь больше не рассчитывать. Я устал вкладывать деньги в воздух.       Усилием воли я сдержалась, чтобы все же не нагрубить отцу, высказав, что я о нем в тот момент думала. Пугая меня, он должен был понимать, что я уже приняла решение и не отступлюсь. А может быть, он все еще видел во мне маленькую девочку с перекошенным бантом, которая обидится, но вскоре прибежит мириться. В любом случае, меня это больше не заботило.       Прошло несколько долгих безмолвных минут. Больше не было сказано ни слова. Понимая, что разговор окончен, отец встал, подошел ко мне и поцеловал в щеку. Затем пожал руку Мануэлю и покинул кабинет. Я еще несколько секунд стояла, точно в оцепенении, дабы убедиться, что он не вернется, а потом повернулась к Мануэлю и обняла его. Он погладил меня по голове, поцеловал, и только тогда я смогла посмотреть ему в глаза.       — Прости, — прошептала я. – Не думала, что так получится. Я правда не знала, кто такие эти продюсеры.       — Тшш… — он снова провел рукой по моим волосам, успокаивая. – Я все понимаю. Не переживай. Лучше пойдем куда-нибудь. Сегодня на удивление длинный день.       Я облегченно кивнула, видя, что Мануэль не сердится, и намереваясь по пути рассказать ему правду о звонках Андрея в попытках помириться со мной. Но только мы вышли из кабинета, как с лестницы показался Альфред. Он больше не был бледным, но лицо его все еще было чрезвычайно сосредоточенным, а лоб хмурился.       — Простите, Талиана, — обратился он ко мне. – Могу я поговорить с вами пару минут наедине?       Мы с Мануэлем переглянулись.       — Я буду в гримерке, — шепнул он и пошел к лестнице.       Глядя, как удаляется его фигура, у меня зародилось нехорошее предчувствие. Снедаемая подозрениями, стараясь прогнать их, я снова зашла в кабинет.       — Садитесь, Талиана.       Альфред прошел за стол, где еще несколько минут назад сидел мой отец, а мне указал на кресло напротив. Я медленно опустилась в него, стараясь предугадать, о чем будет разговор, хотя это было и так понятно.       — Простите, мне очень неловко за ту сцену, — начала я, но Альфред поднял руку и замотал головой.       — Не стоит извиняться, — проговорил он. – Это происки вашего мужа, как я понял. Конечно, он не прав, но дело в другом. Наш маленький скандал видел и слышал корреспондент одного небольшого журнала. Он не особенно популярен, но могут пойти слухи, — продюсер многозначительно поднял глаза, и я кивнула в знак согласия. – Я хотел попросить, чтобы вы не отвечали на вопросы и не давали никаких комментариев по этому поводу. Остальное я улажу сам.       — Хорошо, я поняла. Я могу идти?       Ноги уже сами повернулись к выходу, но Альфред остановил меня.       — Нет, есть еще кое-что, — он еще сильнее нахмурился, и тут я впервые за сегодня действительно занервничала, предчувствуя беду. – Завтра возвращается Дайна. Она полностью восстановилась после болезни и снова займет свое место на сцене.       С минуту я молчала. Этой новости я никак не ожидала. Всё указывало на то, что я буду играть в основном составе до конца сезона. Я почти не сомневалась, что дело тут не в ней, а в сегодняшнем инциденте. Видимо понимая, какие выводы я сделаю, Альфред снова заговорил:       — Не поймите меня неправильно. Дайна была и остается актером первого состава. Все мы должны были быть готовыми к тому, что она вернется и снова займет свое место. Никто не умаляет ваш талант, но не в этой ситуации.       — Да, я все понимаю, — поспешно закивала я, сжав пальцы так, что побелели костяшки, а потом посмотрела продюсеру прямо в глаза. – Но если вернется Дайна, что буду делать я? Какова будет моя роль?       Альфред снова нахмурился, как будто весь этот разговор давался ему с большим трудом, и сказал:       — Так получилось, что ваша роль в массовке уже занята, поэтому на данный момент мы больше не нуждаемся в ваших услугах.       Мир рухнул. Казалось, все замерло вокруг. Земля остановилась. Но потом снова завертелась с еще большей скоростью. Внезапно пришло осознание, почему именно все это происходит. Я больше не слушала Альфреда, который извиняющимся тоном продолжал:       — Мы не разрываем с вами контракт до конца постановки, и если вы нам понадобитесь, то обязательно сообщим. Но вы должны быть благоразумны и сами все понимать…       — Да, я все поняла, спасибо, — вставая, я даже нашла в себе силы посмотреть ему в глаза и улыбнуться.       Хотя пол уходил из-под ног, а лестница казалась какой-то кривой и слишком длинной, я все же добралась до гримерной, села за свой столик и опустила голову на руку. Все мысли и чувства ушли. Хотелось плакать, но я не могла себе это позволить. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Вместо этого я взяла свою сумку и начала складывать туда вещи, которых у меня было совсем немного. Я не успела накопить подарков от друзей и поклонников, но так было даже лучше, легче уходить.       Дверь с шумом отворилась и вошла Мариэла. Она улыбалась и держала в руках охапку цветов. Поставив их в большую вазу, она посмотрела на меня:       — Куда это ты собираешься?       — Освобождаю место, — как можно беззаботнее ответила я, улыбнувшись и глянув на нее. – Завтра возвращается Дайна.       — Дайна? – Мариэла с сомнением смотрела на меня. – Не думала, что в конце сезона еще будут такие перестановки. Она же не в форме после долгого отсутствия. Куда ей сейчас на сцену?       — Не знаю.       Я как можно более спокойно пожала плечами и продолжала глупо улыбаться, хотя хотелось разреветься прямо тут и все рассказать Мариэле. Но дикой силой воли я держалась.       — Ладно, тогда до завтра, — бросила девушка и вышла из гримерки, на ходу бормоча. – И все равно странно это.       С тяжелым сердцем я сложила в сумку последние пару заколок и встала. Хотела уже выйти, но взгляд упал на платье, в котором я еще совсем недавно стояла на сцене. Теперь оно спокойно висело на вешалке в ожидании следующего выхода, случиться которому было не суждено. Рука сама поднялась и скользнула по нежному голубому шелку, кружевной оборке, цветной вышивке. Я даже наклонилась к нему и вдохнула запах собственных духов, смешанный с ароматами лака и пудры.       — Вот и все, — прошептала я, кинув последний взгляд на свое отражение над пустым гримировочным столиком, и вышла, плотно закрыв за собой дверь.       Мануэль ждал меня в холле, который уже опустел. Можно было спокойной пройти к выходу.       — Жаль, что зрители разошлись, мне хотелось с ними пообщаться, — мечтательно протянула я, надеясь избежать скользкой темы. И потом, мне действительно хотелось увидеться с поклонниками. В последний раз.       — Что сказал Альфред?       Мануэль все же задал этот вопрос. Да и глупо было надеяться на обратное. Врать не имело смысла, поэтому я снова нацепила жизнерадостную улыбку на лицо и сказала:       — Здесь больше не нуждаются в моих услугах.       — Что? – Мануэль так и застыл на месте. – Почему?       — Ты сам все понимаешь, — уже серьезнее и тише произнесла я.       — Талья, но как же так…       Я покачала головой, чувствуя, что вновь не в силах больше говорить. Желание заплакать опять накатило со страшной силой. Мануэль действительно все понимал. Он тоже молчал, только обнял меня, крепко прижав к себе. Я прикрыла глаза и вдруг отчетливо вспомнила тот день, когда приходила на кастинг.       — Мануэль, — я подняла на него глаза. – Помнишь, как чуть не сбил меня с ног, когда я уходила с кастинга?       Он засмеялся и кивнул.       — Помню. Это было на этом же месте, — подумав немного, он добавил, — и уже тогда я был очарован тобой ничуть не меньше, чем сейчас.       — Спасибо тебе. За все спасибо.       Я снова хотела опустить взгляд, но он не позволил, взяв мое лицо за подбородок и внимательно глядя в глаза.       — Послушай, мы что-нибудь придумаем. Альфред может передумать, или мы поговорим с Дейвом. Они здравомыслящие люди и должны понимать, что лучше для дела! И потом, — его взгляд потеплел. – В любом случае, не надо громких слов и благодарностей. Я все равно буду рядом, мы будем вместе. Что бы ни случилось.       Я снова кивнула, а он легко поцеловал меня и повел к выходу. Но только стоило нам появиться на улице, как откуда-то налетели и окружили нас верные ценители мюзикла «Амадеус». Все они что-то говорили, сыпали бумажками и щелкали камерами.       — Ну вот, а ты переживала, что они разошлись! – крикнул мне Мануэль, которого поклонницы оттеснили немного в сторону.       — Знаешь, — я нашла его глазами и, искренне смеясь, ответила. – Все это стоило того, чтобы приехать сюда, пусть даже так ненадолго. Ведь еще полгода назад я и представить себе такого не могла!       С этими словами, осознав вдруг такую простую истину, я принялась еще активнее раздавать автографы, шутить и рисовать сердечки. В этот момент к Мануэлю, который уже снова стоял рядом, протиснулась знакомая девочка. Та самая, которая в последний раз преподнесла ему синего Аватара. Бросив на меня недоверчивый взгляд, она протянула Мануэлю рисунок, комментируя:       — Теперь я раскрасила его всеми цветами радуги! Посмотри, — она сунула ему упакованный в файл лист бумаги. – Тебе нравится, Мануэль?       Она выжидающе смотрела на своего кумира, пока тот разглядывал рисунок, а потом повернулся ко мне и произнес:       — Талья, смотри, это правда здорово.       С рисунка на меня смотрели два лица, одно из которых явно было моим любимым лицом Либерте, а второе… Во втором я с удивлением узнала себя. Наш дуэт, так случайно созданный и так жестоко разбитый, прекрасно запечатлела на своем рисунке юная художница. Я даже не пыталась скрыть восхищения. И, наверное, она теперь точно убедилась, что Талиана Полянская слегка ненормальная, потому что я обняла ее и чмокнула в щеку. Мануэль последовал моему примеру, после чего девочка совсем расцвела и побежала рассказывать об этом ждавшим неподалеку подружкам. А мы тем временем пошли в сторону отеля. Как всегда, заворачивая за угол, я бросила последний взгляд на театр, успевший стать моим вторым домом. Одна из поклонниц, увидев, что я смотрю на них, радостно помахала. Я, не задумываясь, ответила ей тем же.       — Мануэль, подари мне рисунок? У тебя их много, пусть и у меня будет один, — попросила я, когда ни девушек, ни театра уже не было видно.       — Конечно, бери, если он тебе понравился, — он протянул мне файл, бросив на него последний взгляд. – Он и правда красив, особенно ты хорошо получилась.       — А мне больше нравишься ты, – улыбнулась я. – Но девочка действительно оказалась талантливой.       — Это точно, — подтвердил Мануэль и на секунду задумался, а потом я почувствовала, как его рука легла мне на талию. – Знаешь, а в твоей отставке есть один немалый плюс. Теперь мы можем не прятаться.       Он прижал меня к себе еще ближе. Но по мере того, как мы приближались к отелю, его объятия ослабевали, а сам Мануэль все напряженнее вглядывался в окна первого этажа. Когда до входа оставалось всего несколько метров, он убрал руку и зашагал рядом, даже сделав шаг в сторону. При этом его лицо стало еще более хмурым.       — Что-то не так? – насторожилась я.       — Нет, все в порядке, — вздрогнул Мануэль. – С чего ты взяла?       Я пожала плечами, а в голове мелькнула мысль, что беда не приходит одна. Что-то должно было произойти, и шестое чувство мне не просто подсказывало, оно кричало об этом. Мы уже почти подошли к входу, когда на встречу вышла, а скорее выплыла, высокая стройная девушка и грациозной походкой направилась прямо к нам. Сначала я подумала, что это очередная настырная поклонница Мануэля, которая узнала адрес и теперь караулит его. Но чем больше она приближалась, тем сильнее мне казалось, что я ее где-то видела. Поравнявшись с нами, она прямо посмотрела мне в глаза и улыбнулась. На секунду мне стало нехорошо – на меня смотрела копия моего лица, только в более изысканной обработке. Сомнения отпали. Вспомнив слова Тесеи, подслушанные в гримерке пару месяцев назад, я поняла, что это была итальянка Мануэля.       — Привет, дорогой, — нежным красивым голосом почти пропела она и поцеловала его в щеку.       — Сандра? Что ты тут делаешь?       Удивлению Либерте не было предела. Судя по всему, он явно не ожидал увидеть здесь свою подружку, с которой к тому же, как сам говорил, расстался еще зимой.       — Прости, что не предупредила, — продолжала ворковать модель. – У меня появились срочные дела в Париже, и я не успела позвонить. Ты же не будешь против, если я остановлюсь здесь? — она кивнула в сторону отеля, а потом посмотрела на меня. – А вы, должно быть, Талиана? Мануэль много о вас рассказывал! Я Сандра, мне очень приятно познакомиться.       — Мне тоже, — в который раз за день я вынудила себя улыбнуться.       Мне было неуютно рядом с этой девушкой. Высокая, стройная, красивая, как и все модели, она излучала невероятную самоуверенность. И хоть внешне мы казались похожими, мне до неё было далеко. Я никогда не страдала комплексом неполноценности, но сейчас, глядя на её манеру держаться, хотелось спрятаться в ближайшем углу.       — Что-то я проголодалась, — сморщила хорошенький носик Сандра. – Не составите мне компанию?       Она окинула меня быстрым взглядом и остановила взор на Мануэле, которому ничего не оставалось делать, как согласиться:       — Да, мы как раз собирались сходить куда-нибудь поужинать, — кивнул он.       Меня совсем не обрадовала перспектива оказаться третьей лишней, и я уже собралась уйти, бросив напоследок:       — Идите без меня. Я не голодна и лучше пойду.       Но не успела сделать и шага, как сильная рука схватила и сильно сжала мои пальцы.       — Не уходи, останься, — не своим голосом произнес Мануэль.       Я повернулась к нему. Наверное, мой взгляд был красноречивее любых слов, потому что руку он убрал и добавил:       — Пожалуйста.       Сил препираться не было, и я лишь вздохнула в знак согласия.       — Вот и отлично, – снова защебетала модель. – Пойдемте, я знаю одно прекрасное местечко здесь неподалеку!       Несмотря на жуткий голод, кусок не лез в горло. Я сидела напротив Сандры, которая без умолку рассказывала про жизнь в Риме, показ в Милане, контракт в Париже. Если бы не события сегодняшнего дня и не тот факт, что она была любовью всей жизни Мануэля, мне бы было с ней даже интересно. Но сейчас я мечтала лишь скорее сбежать отсюда. Мануэль же в свою очередь сидел весь поглощенный своими мыслями. Изредка поглядывая на него, я пыталась понять, о чем он думает, но это было невозможно. За все время он не проявил ни к одной из нас особенных знаков внимания и вообще говорил мало, почти не ел. Мелькнула мысль, что ему здесь также неловко, как и мне, но я прогнала ее, ведь если так, то причиной неловкости могла быть как Сандра, так и я.       Ужин почти подходил к концу, когда звонок мобильного вывел Мануэля из задумчивости. Посмотрев на дисплей, он встал:       — Флавьен звонит, нужно ответить, — сказал он и вышел.       С минуту мы молчали, ковыряясь каждая в своей тарелке. Потом Сандра подняла голову и посмотрела на меня темно-карими глазами. Когда она заговорила, ее голос звучал спокойнее и куда серьезнее, чем при Мануэле.       — Мне Мануэль много рассказывал о тебе. Вы ведь близкие друзья, правда?       Я кивнула, не ожидая ничего хорошего от подобного начала разговора. Тем временем девушка продолжала:       — Значит, я могу рассказать тебе, — она на секунду задумалась, но заговорила вновь. – Мы с ним вместе уже много лет. Мы всегда прекрасно ладили и понимали друг друга. Но в последнее время он ведет себя очень странно. Я не знаю, почему. Может, ты сможешь мне объяснить?       Она с нескрываемой болью и надеждой одновременно посмотрела на меня. Я лишь кивнула в знак того, что слушаю.       — Понимаешь, дело в том, что в июле мы собирались пожениться. Я была на седьмом небе! Мы всем рассказали, составили список гостей, уже решили, куда поедем в свадебное путешествие, а я даже выбрала себе подвенечное платье, — мне показалось, или в глазах Сандры блеснули слезы. – А потом что-то произошло. В какой-то момент мы попросту перестали понимать друг друга. Его больше не интересовала моя жизнь. Я звонила, даже приезжала, но от этого становилось только хуже. Когда он приехал домой на Рождество, то сказал, что нам лучше не торопиться и подождать со свадьбой. Потом вообще предложил остаться друзьями.       Она горько вздохнула, а я с ужасом слушала ее и, кажется, понимала, кто именно стал причиной их раздора.       — Талиана, прости, что говорю все это тебе, — теперь она действительно всхлипнула. – Но больше мне не к кому обратиться. Я понимаю, что наверняка виной всему другая женщина. Я не первый день живу на свете. Мужчина легко может увлечься, особенно такой, как Мануэль. Но неужели случайная интрижка стоит того, чтобы сломать долгие и крепкие отношения? – она вновь обреченно вздохнула. – Знаешь, а я все-таки купила то свадебное платье. Вдруг он еще передумает.       Девушка была близка к истерике, а я совершенно не хотела становиться ее жилеткой, к тому же скоро должен был вернуться Мануэль. Нужно было срочно что-то предпринять.       — Сандра, послушай, — я потянулась и взяла ее за руку. – Я все понимаю, но поверь, не стоит так огорчаться. Я сама замужем и знаю, как часто мужчины соблазняются, но потом они сожалеют и осознают свои ошибки. Подожди немного и, я уверена, у вас все снова будет хорошо.       — Ты замужем? – она была искренне удивлена, но это хотя бы остановило подступающие слезы. – Знаешь, я ведь специально договорилась поработать в Париже. Может быть, если мы будем больше времени проводить вместе, это снова сблизит нас? Тем более Мануэль собирался вернуться в Рим, когда закончится мюзикл. Ты не знаешь, он не передумал?       — Нет, точно не передумал, – слегка поспешно отозвалась я, а потом посмотрела на часы и наигранно воскликнула. – Как много времени! А у меня вечером еще одна встреча. Извини, мне пора бежать, приятно было познакомиться. Извинись за меня перед Мануэлем, что не попрощалась.       С этими словами я еще раз улыбнулась Сандре и поспешила к выходу, на ходу застегивая куртку и надеясь только не встретить Мануэля. Но надежды рухнули мгновенно. У дверей я лицом к лицу столкнулась с ним. Он как раз поговорил по телефону и еще даже не успел убрать его в карман.       — Куда ты собралась? – слишком серьезно спросил он, загораживая проход.       — Дай пройти, я опаздываю, — я была слишком расстроена, а собственнические нотки в голосе Мануэля ужасно раздражали. – У меня встреча.       — Встреча? – он недоверчиво повел бровью. – С кем?       — Не твое дело.       Все-таки я не совладала с собой и толкнула его. На удивление, он отступил даже слишком легко. Путь был свободен. Я пулей выскочила из ресторана и помчалась вперед, не разбирая дороги, лишь бы скорее оказаться подальше от этого места.       Мануэль тем временем вернулся к столу и сел. Сандра уже совсем успокоилась, так что он даже не заметил смены ее настроения. Девушка ослепительно улыбалась, глядя на сидящего рядом мужчину.       — О чем вы говорили, пока меня не было?       Он испытующе смотрел на нее, но Сандру было сложно подловить, а уж тем более смутить.       — Ничего особенного, — она пожала плечами и взяла в руки чашечку кофе. – Талья рассказала мне, что замужем. Здорово, правда? Почему ты не говорил мне?       Мануэль откинулся на спинку стула и, прикрыв глаза, потер их. Устало вздохнув, он ответил:       — Потому что я и сам не знал.              Я медленно брела по тротуару, стараясь не думать. Просто не думать. Это было лучшим выходом из того кошмара, в котором опять оказалась. Все чувства, какие я испытывала, увидев Андрея в объятиях другой женщины, и от которых старательно убегала, теперь навалились на меня с новой силой. А может быть, даже сильнее. Теперь я потеряла не только мужа, но и друга, который вполне мог стать новой любовью, а к тому же еще и работу. Мир снова рушился. Не спасала никакая стена. Стена разлетелась на мелкие кусочки еще там, в ресторане, когда я слушала Сандру. Этой самоуверенной красавице были не чужды любовь и боль, горечь разочарования, постигшие ее отчасти по моей вине.       На автомате я зашла в комнату, разделась и, не включая свет, легла под одеяло. Никакой встречи, конечно, запланировано не было. Единственное свидание, какое мне предстояло, это свидание с собственными мыслями. Только теперь, оставшись совсем одна, я смогла дать волю слезам. Они лились, не переставая, унося с собой всю боль и оставляя в душе лишь пустоту. Слезы перестали только когда я уснула. Но сон был некрепкий, я вздрагивала и всхлипывала, а потому периодически просыпалась. Я слышала, как в дверь кто-то стучал, но не открыла. Наверняка это был Мануэль, но его я сейчас меньше всего хотела бы видеть. Постояв несколько минут, он ушел. А я снова закрыла глаза.       Утро не принесло с собой ожидаемого облегчения. В одном из журналов, случайно попавшим мне в руки в кафе, я увидела статью. Название гласило «Констанс увез от Моцарта российский муж». То, что было написано далее, я даже не стала читать. Привлек мое внимание лишь комментарий Альфреда. На вопрос о моем неожиданном уходе из мюзикла, он ответил: «Нам всем будет безумно не хватать Талианы, но она ушла в другой проект. Не могу сказать ничего более, но это было ее решение, которое нам пришлось принять и поддержать. Все остальное, что говорят по этому поводу, только слухи».       Что ж, Альфред все уладил, как и обещал. Мне действительно оставалось лишь не давать никаких комментариев произошедшему. С какой-то стороны я была даже благодарна ему. Кто знает, может мой новый проект еще ждет меня впереди. Сама не веря своим мыслям, я допила кофе и вышла из кафе.