***
— Таким образом, если сейчас мы заключим договор, уже через полгода наши продажи увеличатся на двадцать процентов, а к следующему году мы получим пятьдесят процентов чистой прибыли. У меня все, — невысокий молодой человек в сером деловом костюме поправил на носу очки и наконец сел на место. Заседание совета директоров холдинга длилось уже около двух часов. Перед акционерами выступали какие-то инвесторы, представители компаний, желающих стать нашими партнерами, и финансовые аналитики, которых хотелось обозвать самым простым словом – бухгалтера. Сидя за большим круглым столом среди сильных мира сего, я даже не пыталась вникнуть в суть докладов. Уже два месяца с тех пор, как вернулась в Москву, я исправно приезжала каждое утро в офис, создавала вид активной деятельности только для того, чтобы вечером вернуться домой под руку с Андреем. Сначала я еще пыталась разобраться в происходящем, но потом поняла, что это бессмысленно, и пустила все на самотек. Отец и так был доволен, что я стараюсь освоиться в делопроизводстве, а Андрей и подавно готов был терпеть все, что угодно, лишь бы в мою голову не пришла очередная бредовая мысль о покорении Европы. А сейчас я была счастлива уже потому, что очередной выступающий стоял спиной к большому окну, из которого открывался красивый панорамный вид на город. Я сидела, откинувшись на спинку кресла, покручивала в руке карандаш и любовалась голубым небом, зелеными деревьями и высотными домами напротив офиса. — Талиана Игоревна, — низкий сильный голос в мгновение вернул меня к реальности, и я выпрямилась под суровым взглядом отца. – Что вы скажете по поводу предложенных нашими партнерами условий сделки? Должно быть, он издевался или решил проверить меня на внимательность. Это было не лучшей идеей, но ответить было необходимо. Ткнув пальцем в небо, я произнесла: — Я думаю да, определенно эти условия нас устраивают. К сожалению, палец попал не в то небо. Отец устало потер глаза и снова посмотрел на меня: — Если бы мы следовали вашим решениям, госпожа Полянская, наша фирма разорилась бы уже через месяц. Я не была сильно удивлена, что в который раз оказалась неправа, но все же было слегка неприятно получить нагоняй от отца при всем совете. В поисках поддержки я посмотрела на противоположный конец стола, где сидели еще несколько акционеров. Дядя Хью ободряюще подмигнул мне и опустил голову, пряча улыбку. Кто-то справа от меня тоже хмыкнул, но тут уже заговорил Андрей. — Я думаю, мы все устали, — он встал и снял пиджак со спинки кресла. – Перерыв на обед приведет нас в разум. Я покосилась в сторону мужа. В его поддержке я нуждалась меньше всего. Но тем не менее сейчас довольно охотно вышла за ним в коридор. За нами потянулись остальные участники собрания. Муж взял меня под руку и повел в сторону лифта, но вдруг нас окликнули. — Андрюша, погодите, — послышался голос, и я безошибочно определила, кому он принадлежит. Мы обернулись. Так оно и было. К нам спешили два самых пожилых акционера компании, муж и жена, оба очень влиятельные и ужасно занудные личности. Я скривилась, представив, о чем именно они будут поговорить. — Андрюша, Талюша, — заговорила пожилая дама, отвратительно коверкая наши имена, чем вызвала у меня феерический приступ недовольства. – Мы так рады снова видеть вас вместе. Назвать ее старухой у меня не повернулся бы язык. Одно платье на ней стоило, как моя месячная зарплата в Париже, а на плечах красовалась лисья шкура – бессменный атрибут ее гардероба. Морда лисы гордо возлежала на плече дамы, а хвост спускался по руке с другой стороны. От нее за версту пахло дорогими духами и ванильными сигаретами. Ужасное сочетание, засевшее в моем мозгу еще с детства, когда мы всей семьей ходили к ним ужинать. Ее муж, почтенный старичок, стоял рядом и только кивал, улыбаясь. Все прекрасно знали, что он был практически глухой, но категорически отказывался носить слуховой аппарат и во всем слушался свою жену. Жуткое зрелище, которое всякий раз вызывало у меня отвращение. — Дорогие мои, — продолжала тем временем дама, приторно улыбаясь, хотя хитрые глаза не выражали должной радости. – Мы будем счастливы, если вы посетите завтра открытие нашей выставки. Я мельком глянула на Андрея, который непринужденно улыбался, глядя на наших собеседников, и тоже попыталась состроить нужное выражение лица. Но за время в Париже я, кажется, отвыкла от лицемерия высшего общества. — Конечно, мы с радостью придем, — тут же ответил Андрей и посмотрел на меня. – Правда, дорогая? Я кивнула, стараясь только не скрежетать зубами, так мне было неприятно находиться в этой компании. — Вот и чудесно! – воскликнула она, поглаживая лисий хвост. – Талюша, ты сможешь подробнее рассказать нам, над чем работала все это время во Франции! Наверняка, что-то очень важное. Я посмотрела прямо в ее бесцветные глаза и, надеясь, что это отвадит ее от дальнейших расспросов, без зазрения совести ответила: — Да, я пела в мюзикле. Кажется, дама сначала побледнела, потом побагровела и посмотрела на мужа. — Как мюзикл? Ты слышал? – ее голос негодующе дрогнул. – Она пела в мюзикле. Какая глупость. Ты, должно быть, шутишь? Андрей бросил на меня недовольный взгляд, но я только пожала плечами. Мне было абсолютно все равно, что подумает эта старая живодерка, а уж тем более ее глухой муж, который все так же продолжал улыбаться. — Да, она шутит, — попытался успокоить высокопоставленных особ мой муж. – Завтра мы обязательно приедем. Это честь для нас. Я только закатила глаза. Конечно, честь, а как же. На этом мы распрощались с пожилой парой. Андрей снова взял меня под руку и повел в сторону лифта. — Зачем ты это сказала? Мы же договаривались, – зло спросил он, но я промолчала. – Ладно, неважно. Где хочешь пообедать? — Андрей, отпусти меня домой, — попросила я, потому что вернуться на собрание и просидеть там остаток дня не было ни сил, ни желания, ни, как выяснилось, ума. — Почему? Что-то случилось? – на его лице промелькнуло встревоженное выражение, когда он пропускал меня вперед в открывшиеся двери лифта. — Нет, просто устала, — я посмотрела на него самым несчастным взглядом, на который только была способна, и продолжала. – Голова разболелась. Так бывает, ничего страшного. Андрей помолчал, пока лифт спустился на первый этаж, и мы вышли. Я терпеливо ждала, зная, что муж всегда все обдумывал, прежде чем дать ответ. — Хорошо, я дам тебе водителя, и пусть он отвезет тебя. Но по пути ты заедешь в магазин и купишь себе новое платье. — Зачем? – искренне изумилась я. – У меня их целый гардероб. Неужели я не найду, в чем пойти на выставку? Андрей смотрел на меня, как на умалишенную. В том, что касается одежды, стиля и умения наряжаться, моему мужу не было равных. Раньше мне это нравилось, но теперь все больше раздражало. — Видел я твои платья, — отмахнулся он. – Они все из прошлогодних коллекций. И потом, это не просто выставка. Там соберутся все наши партнеры. И мы должны быть на высоте. И вообще, что я тебе объясняю? Ты и сама все знаешь. Или забыла, пока жила во Франции? Я поморщилась, улавливая двусмысленный намек. Мне не хотелось спорить, а лишь скорее убраться отсюда, поэтому я сказала: — Не надо водителя. Дай мне ключи, я вполне могу сама вести машину. А тебя вечером привезут, если тебе так нравится. Я ненавидела, когда в машине за рулем сидел кто-то чужой. Андрей прекрасно знал и вполне разделял мои предрассудки. Он внимательно посмотрел на меня, словно оценивая состояние здоровья, а потом ответил: — Хорошо, бери ключи, — он достал из кармана увесистую связку. – Но будь осторожна. И еще, купи мне новую рубашку. Последнюю фразу я услышала уже на ходу. Пообещав пристегнуть все ремни и соблюдать правила дорожного движения, я наконец вырвалась из плена серого офисного здания. На улице было лето. Самое настоящее теплое лето. Стоял конец июля. Та самая пора, когда знойные дни уже идут на убыль, уступая место умеренной солнечной погоде. Наверное, через пару недель начнутся дожди, а потом и вовсе придет осень, но сейчас я во всю наслаждалась летним теплом. За городом это было бы еще прекраснее, но уехать куда-то мне не давал Андрей. С тех пор, как я вернулась, он ни на день не оставлял меня в одиночестве. На фирме был непростой этап переговоров, оторваться от которых не было никакой возможности, поэтому лучшие летние дни я была вынуждена провести в Москве. Но я не жаловалась. Мне было все равно. Ту грусть, которую я привезла с собой из Парижа, постепенно сменила серая тоска. Она не мешала жить и улыбаться. Ее никто никогда не замечал. Но в моменты, когда я оставалась одна, прислушиваясь к себе, остро ощущала пустоту, которая осталась после расставания с Парижем, театром, друзьями и, конечно, с Мануэлем. Говорят, время излечивает все раны. Но я никак не хотела поверить, что однажды просто смирюсь со своей унылой жизнью, скучной работой и нелюбимым мужем. Я села в машину, вставила ключ в зажигание и с наслаждением услышала, как привычно заурчал мотор. Я всегда любила ездить на машине. В июне, когда только вернулась из Франции, я часто садилась за руль и долгими вечерами колесила по Москве. Я впитывала атмосферу родного города, по которому успела соскучиться, приводила в порядок мысли и чувства перед тем, как вернуться домой. Обычно к тому времени Андрей уже спал. Он всегда рано ложился. Но мне это было неважно. Я так и не смогла вновь разделить с ним постель в нашей супружеской спальне. Уже почти два месяца я жила в комнате для гостей. Кажется, это устраивало и Андрея тоже. На людях мы умело разыгрывали из себя влюбленную пару, а возвращаясь домой, расходились каждый в свой угол. На улице от хандры не осталось и следа. Заехав в пару магазинов, я вышла из последнего с пакетом в руках и направилась к машине, когда вдруг услышала позади себя привычную нерусскую речь: — Посмотри, та девушка так похожа на Талиану из мюзикла, — говорила по-французски одна девушка другой. Наверное, это были туристки. Я только что прошла мимо них, даже не заметив, но слова, долетевшие до ушей, застали врасплох. Не заметив бордюр, я споткнулась и уронила пакет, из которого высыпались покупки. Проклиная свою неуклюжесть, я принялась собирать вещи, а слух непроизвольно ловил разговор девочек. — Это не может быть она! Ты что забыла, где мы находимся? – посмеялась вторая подруга. — Это ты забыла, что Талиана русская, — укоризненно заметила первая. – Может, она вернулась домой. Я сгребла покупки обратно в пакет и проследовала к машине. Только оказавшись внутри, я заметила, как дрожали руки. Глянув на себя в зеркальце заднего вида, я заметила небывалый блеск в глазах. — И кого ты пытаешь обмануть, идиотка? – усмехнулась я собственному отражению. – Никогда ты не сможешь забыть то, что было в Париже. И никогда не будешь жить прежней жизнью. Тем временем рука привычно повернула ключ в зажигании, ноги коснулись педалей, и машина тронулась с места. В последний момент я обернулась и посмотрела прямо на девушек, все еще горячо спорящих у магазина. С лица еще не сошла хитрая улыбка. Я подмигнула им и, вдавив педаль газа, помчалась прочь. Уже скоро я была дома. В прихожей меня встретила домработница. Вероника вежливо и как всегда участливо посмотрела на меня: — Талиана Игоревна, вы сегодня рано. — Да, рано, — бросила я, снимая туфли и отдавая ей пакеты. – Разбери покупки и можешь быть свободна. Женщина кивнула и скрылась в комнате. Она всегда приходила с утра, готовила завтрак и провожала нас на работу. Потом убиралась, стирала, готовила ужин, чтобы к нашему возвращению уже уйти домой. Нас всех устраивал такой график. Но сегодня я не хотела видеть кого-то дома. В ожидании, когда прислуга наконец уйдет, я пошла на кухню, сварила кофе и села на своем любимом месте у окна. Сегодня две французские девушки смогли сделать то, что уже два месяца не удавалось ни моим родным, ни мужу. Они как будто разбудили меня. Встряхнули, перебрали по частям, заменили детали у ржавеющего механизма. И вот я открыла глаза. Передо мной проносились события из жизни разных лет. Детство, школа, колледж, университет, работа, тщетные попытки собрать группу, добиться успеха в отцовском бизнесе. Все это было пустое. Лишь один яркий миг остался в сердце, связывая воедино стремления и чувства – мюзикл «Амадеус». Я больше не гнала от себя эти мысли. Я наслаждалась потоком воспоминаний, льющимся на меня с невероятной силой. В мозгу всплывали такие мелкие подробности, какие, казалось, просто невозможно запомнить. Но я помнила всё. Голос домработницы вывел меня из задумчивости. — Простите, если я больше не нужна сегодня, то пойду, — проговорила она, заглядывая на кухню. Я только медленно кивнула ей в ответ, продолжая сидеть за столом. Я не заметила, как опустела большая кружка с кофе, но не спешила наливать еще. Я прошла в свою комнату, выдвинула нижний ящик тумбочки и достала мобильный телефон, тот самый, с которым жила во Франции. Я выключила его тогда, когда села в самолет Париж-Москва, и больше не включала. Но теперь я уверенно взяла в руки зарядное устройство и вернулась на кухню. Включив телефон в сеть, я налила себе еще кофе и села. Прошло немного времени, прежде чем я снова взяла в руки мобильный. Не то чтобы я боялась или волновалась, но ладони вспотели. Вздохнув, я включила телефон. Никаких сообщений или оповещений о недавних звонках мне не пришло. Это немного разочаровало, но я утешила себя мыслью, что ни один оператор не хранит сообщения месяцами. Если что-то и было, все уже стерлось временем. Пощелкав кнопками, я уже хотела снова отключить телефон и убрать подальше, как вдруг он зажужжал. С удивлением глядя на дисплей, на котором крупными буквами светилось «Флавьен Моран», я набрала в грудь побольше воздуха, нажала на кнопку и выдохнула: — Алло? — Привет, подруга, как ты? – послышалось из трубки. Бархатный голос Морана заставил меня улыбнуться. — Флавьен! Как я рада тебя слышать! – воскликнула я и, вскочив со стула, принялась мерить кухню шагами. От радости и волнения было просто невозможно усидеть на месте. Я никак не могла поверить, что Флавьен позвонил мне именно сейчас, ведь еще минута, и я бы выключила телефон. Но это было искреннее счастье — услышать его, хотя бы на некоторое время мысленно оказавшись в Париже. — Я тоже рад, Талья. После того, как ты уехала, я несколько раз пытался позвонить тебе, но бесполезно. А сейчас мне пришло сообщение, что твой номер в сети. Я не стал долго думать и сразу же набрал. И вуаля, вот я! Он засмеялся, отчего мне стало тепло на душе. Я смотрела в окно, но видела лишь Флавьена и так хорошо представляла его выражение лица, что мне не нужно было находиться с ним рядом, чтобы знать, как он сейчас выглядел. — Ты правильно сделал, что позвонил. Расскажи, как ты? Чем занимаешься? — Меня пригласили в новую постановку Альфреда, — ответил Моран и принялся подробно описывать, о чем будет мюзикл. Я внимательно слушала, ловя каждое слово. Режиссером снова был Дейв, танцоры тоже почти не сменялись. Имя Тесея заставило слегка нахмуриться, но я не стала заострять на ней внимания. Все это было делом прошлого. Тем временем Флавьен все говорил, но имени, которого я так ждала и боялась одновременно, не называл. — Талья, тебе Альфред тоже звонил, — немного погодя, проговорил Моран. – Он все еще хочет, чтобы ты приехала. Время есть до сентября. Подумай хорошо. — Я уже все решила и не думаю, что это возможно, — стараясь придать голосу уверенности, ответила я. – У меня в Москве дом, дела. Я не хочу больше никуда уезжать. Я неопределенно замолчала. Флавьен помолчал с минуту, а потом вздохнул. — Почему я не верю тебе? – спросил он. – Когда Мануэля приглашали на пробы, он сказал примерно то же самое. Я вся напряглась. Заветное имя было сказано. Снедаемая одновременно сомнениями и любопытством, я набралась решимости и спросила: — Мануэль? Как он? — Я не особенно в курсе, — честно признался друг и снова тяжело вздохнул. – Вы оба хороши. До тебя вообще не дозвониться. А он отвечает, но не разговаривает. Пара фраз, и до свиданья. Он как уехал, так больше и не возвращался. Я сосредоточилась, собираясь с мыслями и готовясь задать самый главный вопрос. Язык словно онемел, но я пересилила себя. — А вы разве не виделись? – я, как могла, изобразила искреннее удивление. – Он не пригласил тебя на свою свадьбу? Повисла тишина. Флавьен что-то соображал или пытался осмыслить мой вопрос. Я напряженно ждала, не решаясь прервать молчанье. — Талья, — наконец заговорил Моран. – А с чего ты взяла, что Мануэль женился? В его голосе звучало столько недоверия, что я начала серьезно сомневаться в своей нормальности. Хотя это уже давно не являлось моей проблемой. Это была проблема людей, меня окружающих. — Я знаю это, — неопределенно протянула я. – Сандра говорила мне, что в июле у них свадьба. А раз они помирились, я думала… Флавьен не дал мне договорить, оборвав на полуслове. — Ты думала неправильно, — его голос стал жестче. – И с чего ты вообще решила, что они снова вместе? Еще весной Мануэль ясно дал ей понять, что у них нет будущего. Я не могу точно сказать, что там произошло, но одно знаю точно – он к ней не вернулся. — Но он сейчас в Риме, — упорствовала я. – Вы с ним почти не общаетесь. Так откуда такая уверенность, что он не мог жениться? Мне все сложнее становилось сохранять спокойствие. Я опять мерила шагами кухню, кусала губы. — Я это знаю, — тихо ответил Флавьен. – Он не общается практически ни с кем или делает это по необходимому минимуму. В Риме он не женится. Он записывает альбом. Я знаю Либерте, поверь. Если он очень занят, ему никто не нужен. И наоборот. Если он кому-то не нужен, он сразу же уходит с головой в работу. И пока довольно-таки успешно. Сил ходить не осталось. Я села и свободной рукой потерла глаза. — Прости, Флавьен, но мне все еще тяжело говорить о нем. — Я понимаю, тебе не за что извиняться, — он помолчал и добавил. – По той же причине я не спрашиваю тебя об Илене. Я снова вздохнула. За всеми собственными трудностями я совсем забыла о проблемах друга. — А ты можешь не бояться и спросить, — ответила я. – Мне все равно нечего ответить. Я ничего о ней не знаю. С тех пор, как она ушла от тебя, ко мне она тоже не приходила. И вообще, я сильно сомневаюсь, что она сейчас в России. Скорее всего она тут и не появлялась. Мы снова помолчали, потом Флавьен вдруг спросил: — Талиана, у тебя есть Скайп? Я не сразу поняла смысл его вопроса, но потом подумала, что созвониться через интернет было бы действительно удобно. — Да, конечно, — ответила я. – Сейчас пришлю тебе свой номер. Только возьму ноутбук. — Отлично, — согласился Моран. – Тогда жду сообщения и целую тебя. На этом разговор был окончен. Я с минуту сидела и смотрела на дисплей прежде, чем открыла сообщение и отправила Флавьену сообщение, после чего пошла в комнату. Ноутбук лежал на кровати, где я оставила его вчера вечером. Возвращаться на кухню не хотелось. Я закрыла дверь комнаты и села прямо на полу. Подождав немного, пока загружалась программа, я смотрела на экран, где уже светилось сообщение, предупреждающее о звонке нового контакта. Будучи уверенной, кто это звонит, я сразу нажала ответить. Камера включилась автоматически в то время, как я, не мигая, смотрела в монитор. Руки сами собой опустились. Я побледнела и от неожиданности потеряла дар речи. Кажется, это не удивило моего собеседника. Он улыбнулся одними уголками губ и посмотрел прямо на меня. Ни расстояние, ни два экрана, разделявшие нас, не могли спасти меня от гипнотического очарования Мануэля Либерте. — Привет, – его глаза слегка сощурились, точно он пытался внимательнее рассмотреть меня. – Кажется, ты не сильно рада меня видеть. Он усмехнулся, хотя взгляд оставался предельно серьезным. — Прости. Просто не ожидала, — я попыталась взять себя в руки, но получалось с трудом. – Флавьен позвонил тебе? — Он всего лишь переслал мне твое сообщение, а я сразу же позвонил, — ответил Мануэль и улыбнулся. – Не ругай Морана. Он правильно сделал. Другой способ поговорить с тобой я бы не нашел. Флавьену самому сегодня повезло чисто случайно, не так ли? Я не могла злиться, хотя за этим было удобнее прятать настоящие эмоции. Я понимала, что нельзя было исчезать и не давать о себе знать. Но с другой стороны, продолжать общение с Мануэлем было бы самой настоящей пыткой. Этот мужчина заставлял меня терять контроль над собой, даже будучи далеко. — Прости, я не должна была пропадать, — как можно спокойнее заговорила я, хотя пальца нервно теребили покрывало кровати. – Ты хотел о чем-то поговорить? Мы же, кажется, все решили. Мануэль не сводил глаз со своего монитора, и я почти чувствовала, как он внимательно изучает мое лицо. Но мне не было неуютно под этим взглядом. Наоборот, я точно купалась в свете его глаз. — Ты права, мы все решили, — кивнул Мануэль. – Я лишь хотел убедиться, что у тебя все хорошо. Мануэль наклонил голову, внимательно всматриваясь в мое лицо. Обмануть его было совсем непросто, и я это прекрасно знала. — Все в порядке, — стараясь выглядеть убедительно, закивала я. – А как ты? — А я пытаюсь работать. Но не могу, — медленно произнес он. – Я все время думаю о тебе, вспоминаю Париж. Это невыносимо. От неожиданной прямолинейности Мануэля все внутри сжалось. Чтобы скрыть свою реакцию, я отвернулась. — Зачем ты это говоришь? – глядя куда-то в сторону, спросила я. – Это ничего не изменит. Я чувствовала, как на глаза навернулись слезы, и изо всех сил пыталась сдержать их. — Говорю, потому что скучаю, — ответил он, и от искренности его слов у меня закружилась голова. – Я не хочу даже пытаться лукавить. Мне не хватает тебя, Талья. Совсем сбитая с толку, я подняла глаза и посмотрела на Мануэля самым искренним взглядом, полным печали и боли. Его выражение мгновенно изменилось, и я почувствовала, точно между нами протянулась незримая нить. Какое-то время мы сидели, молча, глядя друг на друга. Если сами мы не могли говорить откровенно, то взгляды были красноречивее любых слов. Сердце сжималось от тоски и одновременно любви. Всей душой я тянулась к этому человеку, который был так близко на экране, но вместе с тем так далеко. Протянув руку, он дотронулся до камеры на компьютере. Сидя по другую сторону монитора, я увидела, как его тонкие пальцы заскользили по внутренней стороне экрана. Невольно рука поднялась, повторяя его движение. Захотелось прикоснуться к нему. Внезапно это желание захлестнуло меня с головой. Стараясь противостоять наваждению, я резко отдернула руку. — Прости, мне пора. Еще созвонимся, — немного резче, чем хотелось, сказала я и захлопнула ноутбук, не дожидаясь ответа. Я сидела, не шевелясь. Не знаю, сколько прошло времени, когда лицо стало совсем мокрым от слез. Было очень грустно и больно, но я знала, что все делаю правильно. Мне хотелось так думать и верить в это. Я должна была жить своей обычной жизнью, которая еще недавно полностью устраивала меня, и в которой не было места для этого прекрасного итальянца. Звук открывающейся входной двери привел меня в чувства. Это мог быть только Андрей, но видеть его, а уж тем более разговаривать, сейчас хотелось меньше всего на свете. Я вскочила и, пока он раздевался в прихожей, быстро залезла под одеяло и притворилась спящей. Утренняя мигрень оказалась как нельзя кстати. Муж заглянул в комнату и, нисколько не сомневаясь, что я сплю, тревожить не стал. Он плотно закрыл за собой дверь и ушел в свою комнату. Тем временем я успокоилась. Слез больше не было. Некоторое время я просто лежала, глядя в потолок, и сама не заметила, как уснула. Мне снилось множество людей. Я стояла посреди толпы, старалась протиснуться вперед в поисках лишь одного до боли знакомого лица. Но тщетно. Всякий раз, когда мне казалось, что цель близка, люди вокруг снова сжимали кольцо. Мне становилось тесно, душно. Кругом мелькали какие-то лица, маски, слышались голоса, но я не понимала их. Когда выносить этот бешеный круговорот уже не было сил, мне стало страшно. Не от того, что эта чужая безразличная толпа поглотит и уничтожит меня, а от того, что я так и не смогу найти то лицо, посмотреть на него, услышать голос. Открыв глаза, я не сразу поняла, что происходит. Андрея склонился надо мной и тряс за плечи, уговаривая. — Талиана! Талиана, проснись, — звал он. – Ты дома, все хорошо, все в порядке. — Что случилось? Я удивленно посмотрела на него, откинув с лица длинные волосы. Он стоял возле кровати. Рядом у его ног сиротливо мигал оставленный ноутбук. В комнате было совсем темно. Видимо, уснув вечером, я проспала до глубокой ночи. — Ты кричала во сне, — ответил муж, внимательно глядя на меня. – Так сильно, что я даже проснулся и испугался за тебя. Я села на кровати, постепенно просыпаясь и приходя в себя. Андрей проявил неслыханную заботу и принес из кухни воды. Сделав пару глотков, я поставила стакан на тумбочку. Взгляд так или иначе возвращался к лежащему на полу ноутбуку. — Все нормально, — я улыбнулась, хотя все еще чувствовала странную слабость. — Ты уверена, что не хочешь поговорить об этом? – Андрей присел на край кровати и теперь с подозрением вглядывался в мои глаза. – Мне показалось, что во сне ты звала кого-то, но я точно не понял. Это было по-французски. — Это был всего лишь плохой сон, и давай не будем об этом. Прости, что разбудила. Я покачала головой, мысленно ругая свое подсознание, потому что прекрасно понимала, кого именно звала. Кажется, Андрей убедился, что я в порядке, и успокоился. Он поднялся на ноги и взял стакан. — Ложись спать, — сказал он. – Завтра рано вставать. Надеюсь, ты не забыла, что мы приглашены? — Помню, — поморщилась я, представив парочку престарелых акционеров и их скучную выставку. — Вот и отлично, — зевая, ответил муж и направился к двери. – Спокойной ночи. Он вышел из комнаты. Какое-то время я лежала, слушая его шаги на кухне, потом в коридоре. Через несколько минут все стихло. Подождав еще немного, чтобы быть точно уверенной, что он уснул, я встала и снова выдвинула нижний ящик тумбочки. Кроме телефона там лежал еще небольшой пакет. Я аккуратно достала его. Эти вещи я сложила еще в Париже, засунув на самое дно чемодана, а по приезду домой спрятала в самый дальний ящик. Я не хотела и не могла придаваться воспоминаниям, которые неизбежно последуют, посмотри я хоть краем глаза в этот пакет. Но теперь я чувствовала, что мне это необходимо. Я вернулась в кровать и медленно развернула пакет. Самой первой лежала стопка фотографий. Тех самых, что были сделаны в первый день в Париже. На меня смотрели счастливые лица Илены, Флавьена и Мануэля. Кто бы мог подумать тогда, через что нам предстоит пройти. Я переживала за подругу, которую предала. Как ни крути, а это было предательство. Мне нужно было с ней поговорить, но я не имела ни малейшего понятия, где она находилась. Пересмотрев еще раз фотографии, я снова залезла в пакет. Теперь я держала в руках рисунок поклонницы Мануэля. Аккуратно сложенный в прозрачный файл, он почти не помялся. Перед глазами то и дело возникали воспоминания. Я часто видела ту девушку, но даже не знала ее имени. Удивительная штука жизнь. Мы столько раз вечерами, возвращаясь из театра, подшучивали над ее скромными способностями в рисовании, а когда у нее действительно получился чудесный рисунок, смеяться можно было уже над нами. Стало больно и неприятно. Но рука снова потянулась к пакету. И вот я уже рассматривала свой старый исписанный блокнот. Глаза быстро пробегали по строчкам, оставленным затейливым почерком Мануэля. Каждое слово несло в себе столько тепла, заботы и любви. Ни расстояние, ни время не смогли уничтожить тех чувств, что я испытывала тогда. Пальцы листали страницы, глаза пробегали строчки. Я смотрела на свой портрет. По щекам текли слезы, и я смахивала их рукой. «Я не уверен, что наши с Сандрой отношения еще можно вернуть… Пообещай мне, что если вдруг в Москве тебе станет плохо, ты тут же дашь мне знать… Я хочу, чтобы у тебя осталась частичка меня, раз я сам не смогу быть рядом… Я люблю тебя…». «Встретимся в Риме», — словно наяву, в голове звучал голос Мануэля, его последняя фраза, брошенная вскользь. Я зажмурилась, стараясь прогнать наваждение. Оно стало только сильнее, перейдя в мерную пульсацию в висках. Я опустила голову на руки и сидела некоторое время, не двигаясь. Было страшно от понимания, что не будет никакого Рима. Вместо этого впереди ждет серое существование с мужем и выставка старой любительницы лисьих шкур. За этими мыслями я не заметила, как наступило утро. Солнце уже показалось между деревьев, проникая сквозь занавешенные шторы и освещая комнату. Скоро зазвонит будильник, и нужно будет вставать. Я посмотрела на часы — выспаться уже бы не получилось, но хотелось просто прилечь. Я сгребла свои бумажки обратно в пакет, снова засунула на дно тумбочки, легла в постель и закрыла глаза. Но задремать мне так и не дали разные мысли, вереницей пролетающие в голове. Через час или около того я услышала, как в соседней комнате мобильный Андрея разразился ужасно неприятным сигналом будильника. Я точно знала, что сейчас муж резво встал, набросил на себя длинный махровый халат и скрылся в ванной. Я не была по утрам такой легкой на подъем, поэтому некоторое время просто лежала, наслаждаясь лучами проникающего сквозь шторы солнца. К сожалению, настроение от этого не улучшалось. Стоило мне только представить, какое скучное мероприятие сегодня предстоит, тут же хотелось на все плюнуть и сбежать. Только деваться было некуда. Я нехотя встала и поплелась на кухню. — Доброе утро, Талиана Игоревна, — дежурно улыбнулась Вероника, которая уже пришла и успела приготовить завтрак. — Доброе, — подтвердила я, хотя чувствовала совсем иначе. Андрей уже сидел за столом, как всегда свежий и гладко выбритый. Перед ним стояла чашка зеленого чая, но он еще не притронулся к еде, увлеченно пробегая взглядом свежую газету. Я села напротив и с наслаждением сделала пару глотков кофе, чувствуя, как горячий напиток пробуждает каждую клеточку организма. Я была почти готова улыбнуться этому очередному бессмысленному дню своей жизни, как Андрей одним махом уничтожил все мои усилия. — Ты не поверишь, — он отложил газету и сосредоточенно посмотрел на меня. – Наши акции потеряли в цене. — Много? – без особого интереса ответила я. — Нет, все уже стабилизировалось, — он откинулся на спинку стула и продолжал. – Но меня это тревожит. От его колючего взгляда мне стало неуютно, а внутри помимо воли начало подниматься острое чувство раздражения. — Скажи, пожалуйста, Андрей, — язвительно начала я. – Почему мне это должно быть интересно? Он облокотился на край стола и не менее едко произнес, нарочито растягивая слова: — Потому что это и твои деньги тоже. — Ты прекрасно знаешь, что они мне не нужны. С этими словами я в два глотка допила кофе и резко встала, поставив чашку на тумбочку у раковины, где суетилась Вероника, делая вид, будто не замечает нашей ссоры. — Ты не выспалась? – Андрей снова расслабился, и его холодные голубые глаза ничего более не выражали. – Ночные посиделки не прошли бесследно? Он усмехнулся, а я кинула на него уничтожающий взгляд, пытаясь понять, откуда он знает, чем я занималась. Я уже хотела ответить ему в тон что-нибудь неприятное, как в дверь позвонили. Вероника шагнула в коридор, но я была так зла на мужа, что воспользовалась возможностью уйти из кухни и пошла открывать сама. За дверью стоял мой парикмахер – невысокий, но очень обаятельный мужчина. Только ему я доверяла в вопросе выбора прически. Кроме того, его легкий характер и чувство юмора превращали даже простую стрижку в увлекательное мероприятие. Сейчас я была несказанно рада его видеть. Хотя сама, конечно, забыла ему позвонить, но это сделала предусмотрительная Вероника. Мы прошли в мою комнату, и когда я села за туалетный столик, мужчина завел непринужденный разговор. Его звали Франческо. Он был итальянец, волей судьбы оказавшийся в России. Я и раньше любила его акцент, а сейчас просто сходила с ума, вспоминая Мануэля. Тем временем Франческо расчесывал мне волосы, и от его плавных движений и приятного голоса проходила утренняя головная боль. Постепенно я начинала чувствовать себя человеком. Уже через час я стояла посреди комнаты перед большим зеркалом, из которого на меня смотрела высокая стройная брюнетка, одетая в бирюзовое легкое платье, купленное накануне. Волосы собраны и заколоты на голове, на лице немного косметики. Я была вполне довольна тем, что видела перед собой. Только взгляд казался потухшим и каким-то потерянным. Больше ничего не могло выдать моего внутреннего смятения и почти бессонной ночи. Расцеловав в обе щеки Франческо, я бодро вышла в коридор и сразу же столкнулась с мужем. Он тоже был готов. Не в пример мне, на нем был темный костюм, который еще сильнее подчеркивал холодный блеск голубых глаз. Мне стало неуютно рядом с этим человеком, и я вся внутренне сжалась. Перспектива провести весь день вместе казалась просто катастрофической. Тем не менее я позволила ему взять меня под руку, и мы спустились вниз, прошли по просторному холлу и вышли на улицу. Нас уже ждала машина. Как и полагалось, отправляясь на подобные мероприятия, за рулем был водитель. Мы же сидели на заднем сиденье близко друг к другу, но в то же время очень далеко, каждый поглощенный своими мыслями. Андрей наверняка прикидывал в уме какие-то расчеты, сопоставлял прибыли и убытки от очередной сделки. Его брови хмурились, а взгляд был прикован к одной точке. Я же в это время старалась взять себя в руки, но получалось с трудом. Из головы никак не хотели уходить воспоминания, которые я так щедро и легко впустила в мысли ночью, а перед глазами то и дело возникало лицо Мануэля, смотрящее на меня с экрана ноутбука. Я старалась сосредоточиться на видах за окном, на содержимом сумочки, поправляла макияж и прическу, но все это казалось пустым и бесполезным делом. Мысли все равно витали вокруг одного человека, который сейчас был в тысячах километрах от меня. — Ты в порядке? – учтиво спросил Андрей, когда машина остановилась возле парадного подъезда выставочного комплекса. — Да, конечно, — поспешно кивнула я и натянула на лицо дежурную улыбку. Муж первым вышел из машины и открыл дверцу с моей стороны. — Я бы советовал тебе больше спать, — проговорил он, протягивая мне руку. Мы поднялись вверх по ступенькам и теперь шли по длинному коридору мимо гардеробных, когда я задала давно интересовавший меня вопрос. — Зачем ты хотел меня вернуть? Ведь ты никогда не любил меня, – слова слетели с губ неожиданно даже для меня самой. Андрей вздернул бровь, но ничем больше не показал своего удивления. Он ехидно улыбнулся, глядя мне в глаза, и произнес: — Талиана, дорогая, ты не хуже меня знаешь, что любви не бывает. Вся эта романтическая ерунда не для меня. Я хорошо отношусь к тебе, как к другу, компаньону, но о любви не может быть и речи. Браки по расчету гораздо более крепкие и долгие, чем по любви, которая проходит, не успев начаться, — он еще внимательнее всмотрелся в мое лицо. – Ведь и ты не испытываешь ко мне никаких чувств, иначе почему до сих пор спишь в комнате для гостей? Мне нечего было ответить. Андрей был прав. Между нами никогда не было любви. Был лишь холодный расчет с его стороны и глупая влюбленность молоденькой девушки с моей. Между тем, мы оказались в выставочном зале. Собралось уже немало гостей. Повсюду мелькали знакомые лица, я улыбалась и кивала. Андрей делал то же самое. Среди этой пышной, разодетой, лицемерной публики, где правят деньги и статус, я пыталась найти хоть одно искреннее лицо. И мне это удалось. С огромным удовольствием я подошла к родителям, которые стояли возле владельцев центра и организаторов выставки – той самой пожилой пары. Они улыбались и довольно выслушивали комплименты. Я же мельком окинула взглядом предметы искусства. Почему-то эта парочка любила отыскать где-нибудь юных дарований, а потом продвигать их в массы, называя это явление новым веянием культуры. Толпа с удовольствием подхватывала эти самые веяния, и уже скоро юные дарования продавали свои работы за большие деньги, часть которых шла на поддержку выставочного центра, а проще говоря, в карман этой парочки. Сегодня выставлялись картины. Я остановила взор на одном из портретов. С ним явно было что-то не так. Или позировавший человек был немного кривым, или руки у художника, но у меня он вызвал одно воспоминание — синий портрет Мануэля, нарисованный французской поклонницей. Вспомнив тот вечер, я не смогла сдержать улыбку. — Что? — спросил Андрей, который неожиданно оказался рядом и прервал мои приятные мысли. – Понравилась картина? — Ты прекрасно знаешь, что я не разбираюсь в живописи, — немного резко ответила я. — Зато ты прекрасно разбираешься в музыке, — парировал он. На его лице мелькнуло язвительное выражение, но я не успела ничего ответить. Он снова взял меня под руку и повел в следующий зал. Там перед возвышением, напоминавшим маленькую сцену, стояло несколько рядов стульев. Скоро должна была начаться торжественная часть. Гости уже рассаживались по местам. Мы прошли ближе к первым рядам и сели рядом с нашими родителями. Мама приветливо улыбнулась. Отец был серьезным, но тоже кивнул. Он все еще не мог забыть ту ссору в Париже. И хотя я вернулась домой, как он и настаивал, отношения наши стали намного прохладнее. По другую сторону сидели родители Андрея. С ними я тоже поздоровалась, но никто не проявил особенного рвения поговорить. Я была этому только рада. Андрею кто-то позвонил, и от резкого звука мобильного я вздрогнула. Муж с сомнением посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он взял трубку и начал раздавать какие-то распоряжения. Мне же было ужасно неуютно. Я сидела как на иголках, пыталась взять себя в руки, но не могла. Что-то не давало покоя. Я обернулась, оглядывая зал. Обычное мероприятие. Около ста приглашенных, организаторы, сами художники. Все было готово к началу. Одним из последних в зал зашел дядя Хью, отец Илены. Вот кого я была искренне рада увидеть. Он торопливо прошел на свободное место, по пути улыбнувшись мне и привычно подмигнув. Этот человек просто излучал спокойствие и доброту, и на душе сразу потеплело. Я немного успокоилась и смогла сосредоточиться на речи любительницы лис, которая уже открывала презентацию. — Сегодня я с удовольствием представляю вам трех замечательных художников, чьи имена скоро появятся в самых известных галереях мира, — торжественно вещала она. Я старалась не отвлекаться, упорно глядя вперед. Но что-то снова и снова не давало мне расслабиться. Казалось, будто кто-то наблюдает за мной. Вся моя сущность стремилась понять, что происходит. Я начала осторожно осматриваться, чтобы не привлекать внимание родителей и проницательного мужа, медленно повернула голову в одну сторону, потом в другую. Ничего необычного я не заметила, но странное чувство не проходило. Казалось, чем дальше, тем сильнее оно становилось. Пересилив порыв вскочить с места и бежать, я медленно обернулась назад. Все места в зале были заняты. Даже несколько человек стояли позади рядов. Но мое внимание привлекла мужская фигура в полузакрытом дверном проеме. Хватило пары секунд, чтобы наши взгляды встретились. Сердце упало, вдох застрял в легких. Я резко отвернулась, силясь понять, не сошла ли с ума, или это игра больного воображения. Была лишь одна возможность проверить. Я снова обернулась, но в дверях уже никого не было. Загадочный призрак исчез, забрав с собой все ощущения, что не давали мне покоя в этом зале. Я сидела, теребя ремешок сумочки. Внутренний голос подсказывал, что нельзя это так оставлять. Я должна была убедиться, что обманулась. Иначе, конечно, быть и не могло, но я очень хотела еще раз взглянуть на этого мужчину. Возможно, вблизи он вовсе не покажется мне знакомым, и я посмеюсь над игрой воображения и с легким сердцем вернусь на место. Пока я размышляла, мои руки уже копались в сумке, стараясь что-то найти. Андрей с сомнением посмотрел на меня и прошептал, а скорее даже прошипел: — Что ты делаешь? Его тон не заставил меня отступиться от задуманного, а наоборот придал уверенности. — Кажется, я выронила телефон в машине. Хочу сходить за ним. — Зачем тебе сейчас телефон? – недовольно спросил муж. — Мне скучно, — убийственно спокойным голосом ответила я. – Телефон хоть немного скрасит эту ужасную презентацию. — Не припомню, чтобы ты раньше скучала на подобных мероприятиях, — холодные голубые глаза смотрели с недоверием, а тихий голос не мог скрыть раздражения. — Я всегда скучала, но молчала, — честно говорила я, бесстрашно глядя в эти глаза. – А теперь дай мне сходить в машину. Я встала. Андрею ничего не оставалось, как уступить. Выяснять отношения прилюдно он бы никогда не стал. Я воспользовалась этой возможностью, проскочила в проход между рядами и быстро пошла к дверям. Несколько человек проводили меня взглядами, а пожилая дама на сцене, кажется, запнулась, но мне было все равно. Я должна была узнать, кто еще пару минут назад стоял здесь на пороге, не решаясь или не желая войти. Я вышла в выставочный зал. Здесь почти не было людей, и я сразу увидела ту самую фигуру. Он стоял у окна и смотрел куда-то вдаль, словно глубоко задумался. Я медленно шла к нему, стараясь не привлекать ненужного внимания. Он сильно изменился за то время, что мы не виделись. Кажется, с него окончательно сошел образ, навязанный мюзиклом, и теперь ничто не скрывало его итальянской натуры. В какой-то момент я испугалась, таким незнакомым показался мне этот мужчина. На нем были светлые пиджак и джинсы, выгодно оттенявшие смуглую кожу и карие глаза. Волосы сильно отрасли, так что осветленных прядей уже не было заметно, и теперь, зачесанные назад, открывали его сосредоточенное лицо, нахмуренный лоб и прекрасные глаза. Он резко обернулся, будто почувствовав мое приближение. Наши взгляды встретились, и я сразу узнала его, того самого, родного и любимого Мануэля Либерте. На мгновение я застыла, очарованная им, внешне другим, но вся моя внутренняя сущность тянулась к нему, чувствуя близкого человека. Он шагнул на встречу, но, кажется, сдержал первый порыв, оглянулся вокруг и сделал жест рукой, приглашая следовать за ним. Не помня себя от нахлынувших чувств и эмоций, я шла по длинному коридору к выходу, потом спустилась по ступенькам и прошла еще немного в сторону от входа по тротуару. Наконец, он остановился и обернулся. Я встала, как вкопанная, не зная, что сказать. Безумно хотелось броситься к нему на шею и обнять, поцеловать. Но я не могла себе этого позволить. Здесь нас могли легко увидеть мои знакомые. — Мануэль, — только и смогла произнести я, глядя в его темные, как ночь, глаза. — Талья, — он улыбнулся, а на его лице отразилась такая боль, что я окончательно потеряла дар речи. Я могла только смотреть на него, не зная, что сказать. Только теперь я заметила, как сильно он похудел, под глазами угадывались темные круги, следы бессонных ночей. Он был напряжен, как будто собрал все силы, чтобы сохранить невозмутимый вид. Молчание убивало. Я хотела произнести хоть что-нибудь, но не нашла ничего умнее, чем просто спросить: — Почему ты здесь? Этот вопрос как будто вывел Мануэля из транса. Он заговорил, путаясь в словах, наполненных тоской, заставлявших сердце сжиматься от боли. — Я приехал за тобой, — он помедлил. – Талья, я не могу без тебя. Я не ем, не сплю. Я не могу работать, ничего не могу. Я просто умираю. И я вижу, что ты тоже несчастна. Поехали со мной? Если ты откажешься, я тоже никуда не поеду. Просто сяду и сдохну здесь. Потому что без тебя мне нет жизни. Поехали домой, Талья. Я потрясенно смотрела на него, такого красивого, талантливого, умного, всегда веселого и жизнерадостного мужчину, который сейчас был сломлен. Вся внешняя уверенность была лишь маской, под которой скрывалось отчаяние, виной которому была я. Этот человек любил меня, звал с собой и, кажется, был готов на все. И я была согласна. Потому что только рядом с ним я наконец могла вдохнуть полной грудью. — Куда мы поедем? – это было единственное, что пришло мне в голову, пока я глупо улыбалась. – Домой? В Италию? — Куда захочешь, — выдохнул Либерте, а в его глазах начал разгораться такой знакомый огонек. – Я продал квартиру в Риме. Слишком сильно она напоминала мне о прошлом, о котором я совсем не хочу вспоминать. Больше у меня нет дома. Мы можем поехать в любую страну, куда пожелаешь. Мы поселимся в любом городе, какой ты сама выберешь. Я хочу, чтобы у нас был свой дом, только с тобой. Ты согласна? Он застыл в ожидании. А я почувствовала себя счастливой, как никогда. Я сделала шаг к нему, уже готовая согласиться, обнять, поцеловать его, как вдруг за спиной, точно гром, раздался голос: — Отойди от нее. Я замерла на половине шага, инстинктивно подчиняясь стальным ноткам в голосе Андрея. Он говорил по-английски, отчего его голос звучал еще более отрывисто и резко. Мануэль медленно перевел на него взгляд, который сразу же изменился, стал сосредоточенным и целеустремленным. Я повернулась и тоже посмотрела на Андрея. Он стоял в нескольких метрах от нас, собранный и подтянутый, как всегда прекрасно владеющий собой. Двое мужчин сверлили друг друга глазами. Один холодный, точно лед, другой обжигающий, словно пламя. Я стояла между ними, не шевелясь, физически ощущая, как атмосфера накаляется, хотя внешне они оба казались абсолютно спокойными. Прошла, наверное, пара минут прежде, чем этот немой диалог завершился. — Она не останется с тобой, — медленно и отчетливо произнес Мануэль, глядя в глаза сопернику. Андрей недобро ухмыльнулся, но эта гримаса почти мгновенно исчезла с его лица, а глаза налились злостью, какой я никогда прежде в нём не видела. — Чтоб ты сдох, — процедил он сквозь зубы и с этими словами сделал то, чего ему не позволили в Париже. В два шага оказавшись рядом с Мануэлем, он бросился на него, повалив с ног. Два тела сцепились и покатались по тротуару, который уходил вниз вдоль дороги. Все смешалось и закружилось. — Андрей! – не помня себя от ужаса, закричала я и побежала за ними. – Андрей, остановись! Прекратите! В круговерти поднятой пыли я различала лишь их силуэты. Я кричала, звала, но они не слышали меня. Внезапно с двух сторон к ним подбежали какие-то мужчины. Двое из них оттащили Андрея, и я смутно сообразила, что один из них был наш водитель, а второй – охранник из центра. Они крепко держали Андрея, хотя тот снова рвался в драку. Я промчалась мимо мужа, не взглянув на него. Кажется, это слегка охладило его пыл. Наконец-то он перестал вырываться и замер, наблюдая за мной. Я посмотрела на лежащего на земле Мануэля, опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руку. Он поднял голову и посмотрел на меня. Все его лицо было в ссадинах, некоторые из них кровоточили, но взгляд снова стал нежным, а на губах появилась улыбка. Я подняла руку и провела по его щеке, стараясь не задеть царапин. — Прости меня, — заговорила я, стараясь сдержать слезы. – Это всё из-за меня. — Ты поедешь со мной? – опять спросил он. — Поеду, — не задумываясь, ответила я. — Вот черт! – выругался Андрей. – Отпустите меня. Я не собираюсь больше ни на кого нападать. Я обернулась и посмотрела на мужа, который вытирал рукой кровь на губе. Не без удовольствия я отметила, что и ему тоже досталось от Мануэля. Он бросил на меня последний, полный презрения взгляд, повернулся и пошел обратно в сторону выставочного центра, на ходу отряхивая свой пиджак. Тем временем около входа уже собралась толпа любопытствующих. Очевидно, многих привлекла драка на улице. — Вот и оставь вас на минуту, — раздался над ухом недовольный, но такой знакомый голос. Только теперь я посмотрела на того, кто подбежал на помощь Мануэлю. Мои глаза расширились от удивления, а на лице заиграла улыбка. — Флавьен! – я бросилась на шею старому другу. – Ты тоже здесь?! — Конечно! Разве я мог отпустить его одного? – он многозначительно посмотрел на Мануэля, который всё ещё лежал на тротуаре. – У вас в России так опасно, никогда не знаешь, чего ожидать. Он засмеялся. А я всё не верила, что вижу этих людей, которых уже и не надеялась когда-нибудь увидеть. Тем более в Москве. — Ладно, прекратите обниматься и помогите мне встать, — заворчал Мануэль, и в его интонации я уловила ревностные нотки. Я все еще держала его руку, и теперь сильнее сжала пальцы. Он улыбнулся, дал вторую руку Морану и мы дружно поднялись. Мануэль сделал пару шагов, точно пробуя, всё ли с ним в порядке. К счастью, никаких серьезных повреждений не было, а ссадины на лице и помятый пиджак предавали его виду особый шарм. — Шрамы украшают мужчину, — ободряюще улыбнулась я. – Таким ты мне нравишься даже больше. — Талья, ты с нами? – серьезно спросил Флавьен, взглянув на меня. Я обернулась и посмотрела туда, где стояли люди, наблюдавшие всю эту сцену. Андрей находился рядом с охраной и прижимал к губе салфетку, стараясь не смотреть в нашу сторону. Рядом с ним стояли его родители, а еще чуть дальше – мои. Отец хмурил брови и молча смотрел на меня. Я перевела вопросительный взгляд на единственного человека, кто никогда не осуждал и принимал мои поступки – на маму. Она кивнула и едва заметно улыбнулась. Отворачиваясь, краем глаза я успела заметить пожилую пару организаторов. Дама нещадно дергала лису за хвост и что-то бурно объясняла своему глухому супругу. — Да, я с вами, — твердо кивнула я, наслаждаясь. – На чем вы приехали? — На машине, она на стоянке. Идемте. Флавьен пошел чуть впереди. Мы шли следом. Я не отпускала руку Мануэля. Это придавало мне решимости, хотя я и так понимала, что не смогу отпустить его. Стоило лишь нам вновь встретиться, как все чувства, так тщательно запрятанные в потаенные уголки души, вырвались наружу. Через несколько шагов мы завернули за угол здания и оказались на стоянке. — Ждите здесь. Я за машиной, — кивнул Флавьен и прибавил шагу, скрываясь за стройными рядами машин. Наконец мы остались наедине, спрятанные от любопытных глаз. Я повернулась к Мануэлю, а он притянул меня к себе и обнял. Я оказалась зажатой между ним и стеной здания. От близости с этим мужчиной начала кружиться голова, я закрыла глаза, а он с жадностью припал к моим губам. — Мануэль, — едва дыша, произнесла я, когда он немного отстранился. – Я так испугалась за тебя, когда увидела Андрея. Если бы с тобой что-то случилось, я бы этого не вынесла. — Не думай об этом, — ответил он, с улыбкой глядя на меня. – Все уже позади. Я так скучал по тебе, Талья. Мануэль прижал меня к себе еще сильнее, чтобы я действительно почувствовала, насколько он соскучился. Это даже немного смутило меня, особенно когда рядом взвизгнули тормоза, и остановилась машина. Либерте ослабил объятия, но до конца не разъединил рук. Я взглянула на машину и с удивлением поняла, что точно знаю ее и водителя за рулем. Флавьен сидел рядом с ним, а Мануэль помог мне сесть назад и сам сел рядом. Я пододвинулась к нему, стремясь ощутить каждый сантиметр его тела. Но даже близость Либерте не могла унять моего любопытства. Проще говоря, я не понимала, что происходит и как это возможно. — Это же машина дяди Хью, — я с подозрением посмотрела на водителя, который приветливо кивнул, глядя на меня в зеркальце заднего вида. – Откуда вы узнали, что я здесь? Что произошло? Флавьен повернулся ко мне и, улыбаясь, ответил: — Вообще-то мы уже давно собирались приехать в Москву, — он немного задумался, что-то прикидывая, а потом опять заулыбался. – Как только ты и Илена покинули Париж, у нас сразу возник план приехать и забрать вас назад. Мы оформили документы, получили визы, но никак не решались. То медлил я, то Мануэль. А вчера после разговора с тобой этот сумасшедший позвонил мне из Рима с криками, что больше не может терпеть и вылетает первым же рейсом. Я с любовью посмотрела на Мануэля, а он кивнул, подтверждая слова друга, и еще крепче обнял меня. Тем временем Флавьен продолжал: — Я не мог отпустить его одного, к тому же и сам хотел поговорить с родителями Илены, все объяснить и хоть что-нибудь разузнать о ней, — тут его взгляд потускнел, а улыбка погасла. – Я рассказал Хью, что случилось в феврале, и почему ушла Илена. Я снова решил быть откровенным. На этот раз меня поняли. Он обещал, что как только Илена свяжется с ним, серьезно поговорит с дочерью. Я хотел узнать, где она, но этого никто не знает. Она сказала только, что сейчас живет на берегу Тихого океана. А потом Хью рассказал про выставку, и мы решили приехать сюда все вместе, чтобы поговорить с тобой. Флавьен замолчал. Некоторое время мы сидели в тишине. Потом я осторожно спросила: — Флавьен, ты все рассказал родителям Илены? – я внимательно смотрела на него, и он кивнул. – А кому ты еще рассказал? — Если ты имеешь в виду меня, — ответил за друга Мануэль, а я вся напряглась, ожидая его реакции. – То можешь не волноваться. Я с самого начала понял, что между вами в тот день что-то произошло. Но если бы это для кого-то из нас имело значения, мы бы сейчас здесь не сидели. Я облегченно вздохнула и снова сжала его ладонь. Флавьен смотрел на нас и откровенно радовался. — Все-таки похищение частично удалось, — заметил он. – Куда едем? — Ко мне, — ответила я, откидываясь на спинку сиденья и расслабляясь в объятиях любимого мужчины. – Нужно собрать вещи. Вскоре все было готово к отъезду. Я сердечно поблагодарила Веронику, не будучи уверенной, что еще когда-нибудь увижусь с ней. Скорее всего, Андрей не останется жить в этой квартире, и женщине придется искать новое место работы. Я даже обняла ее, а на глазах домработницы заблестели слезы, когда она поняла, что я больше не вернусь. Мы уже стояли в коридоре, Мануэль держал в руках мой чемодан. — Ты готова? – спросил он, и я кивнула. – Тогда пошли? — Нет, подожди, — я на секунду задумалась. – Есть еще кое-что. С этими словами я торопливо вбежала в свою комнату, открыла тумбочку и достала пачку бумаг из своего заветного парижского пакета. Затем побежала на кухню, схватила ручку и с размаху подписала две последние страницы. Подумалось, что надо было сделать это еще зимой. Я зашла в нашу с Андреем спальню, окинула ее быстрым взглядом и с облегчением поняла, что меня в этом месте больше ничего не держит. Положив документы о разводе на середину широкой кровати, я вышла из комнаты. — Теперь точно все, — я облегченно улыбнулась, будто с плеч упал тяжелый груз, и прежде чем мы успели выйти из квартиры, спросила. – Мануэль, так куда мы поедем? Он замер на половине шага и повернулся ко мне. Я улыбалась, и он тоже улыбнулся в ответ. — А куда ты хочешь? Я наигранно закатила глаза, словно перебирая в уме множество стран. Потом уже серьезно вновь посмотрела на своего возлюбленного. — Ты говорил, что мы встретимся в Риме. Пора выполнять обещания, — мои слова явно произвели на Либерте впечатление. – Я очень хочу побывать в Италии, и лучшего гида, чем ты, мне не найти. Он опустил чемодан и крепко обнял меня, прижимая к себе и целуя. — Талья, ты даже не представляешь, как я счастлив это слышать, – прошептал он. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда был счастлив, — честно ответила я. Он улыбался. Его глаза горели. От былой тоски не осталось и следа. А я вдруг почувствовала, как будто заново родилась. Этот человек уже второй раз пробудил меня к жизни. И грош цена словам Андрея, что любви не бывает. Она есть. Возможно, даже ближе, чем мы думаем. Только иногда, чтобы разглядеть и почувствовать ее, нужно время. Главное, не сдаваться, идти вперед и не бояться оступиться. Сделай один шаг на пути к счастью, и оно непременно сделает тысячу шагов навстречу к тебе.***
Она медленно поднялась по лестнице и остановилась. Рука замерла у самого звонка. Но все же ей нужно было сделать это, раз приехала. Поборов все страхи и сомнения, девушка позвонила. Дверь открылась почти мгновенно, словно ее давно ждали. Он стоял по пояс обнаженный, с полотенцем в руках. Видимо, только что вышел из душа. Из комнаты доносились звуки работающего телевизора, но посторонних голосов не было слышно. Это уже хорошо, ведь она так боялась застать его с кем-то. — Можно войти? – спросила Илена, неуверенно поглядывая на стоящего перед ней мужчину. — Можно, — он сделал шаг в сторону. – Я ждал тебя. Флавьен внимательно смотрел на нее. Илена выглядела так же, как в тот злополучный вечер три месяца назад, когда покинула этот дом и его самого. Даже одежда на ней была та же. Только волосы отросли, и теперь заплетенные в хвост доходили ей почти до пояса. — Ты еще не выбросил мои вещи? – неуверенно спросила она, сама не зная, с чего начать. — Нет, — Моран мотнул головой. – Все лежит точно так же, как ты оставила в день отъезда. Ты хочешь их забрать? Илена неопределенно пожала плечами. Флавьен облокотился на дверь в комнату и опустил голову, не зная, как себя вести. — Флавьен, твои волосы! – воскликнула девушка и непроизвольно шагнула к нему, проводя рукой по короткой прическе. – Зачем ты подстригся? Он усмехнулся и поднял на нее глаза цвета молочного шоколада. Илена не успела убрать руку, и он воспользовался моментом, прислонившись к ней щекой. — Когда ты уехала, я случайно услышал по телевизору о каком-то старинном обряде. Когда мужчина, отправляясь на войну, покидал свою женщину, она отстригала волосы, — он снова засмеялся. – Вот я и обстриг свой хвост как дань любви к тебе. Это глупо, да? Илена тоже улыбнулась, но на глазах заблестели слезы. — Прости меня, — она провела рукой по его лицу, убирая назад прядку длинной челки. – Я уехала к родственникам в Америку, попросту сбежала. А потом позвонил отец и рассказал, что ты был в Москве, искал меня. Я много думала обо всем и поняла, что сама не подарок. Ты столько терпел моих выходок. Я не должна была так поступать. Прости меня, если сможешь. Прости, пожалуйста. Она всхлипнула и замолчала. Флавьен взял ее руку и поднес к губам, целуя. — Ты точно хочешь поговорить об этом? – спросил он, обнимая ее за талию и притягивая к себе. — Я думаю, нам стоит все выяснить, — неуверенно прошептала девушка, чувствуя, как по телу разливается приятное ощущение от близости желанного мужчины. — Тогда я знаю способ лучше, — ответил Моран и приник к ее губам поцелуем. Она не заставила себя долго уговаривать и тоже обняла его. Он медленно повел ее за собой в сторону спальни, продолжая целовать. Илена чувствовала, как он медленно расстегивал на ней одежду, как та падала к ее ногам. Чувствовала, как он легко подтолкнул ее на кровать и сам тут же оказался рядом. Она очень хотела испытать все ощущения, которые мог подарить ей только этот человек, но было еще кое-что, что Илена пообещала сегодня сделать. — Погоди, — она резко села на кровати, ловя на себе вопросительный взгляд, и поцеловала Флавьена. – Я должна позвонить Талиане.ЭПИЛОГ
Ce sera nous, des demain Ce sera nous, le chemin Pour que l'amour Qu'on saura se donner Nous donne l'envie d'aimer Ce sera nous, des ce soir A nous de le vouloir Faire que l'amour Qu'on aura partage Nous donne l'envie d'aimer… *
С начала описываемых событий прошел год. На улице снова ноябрь. С неба снова летит первый снег. Он ложится на дорогу, чтобы тут же растаять. Я сижу в машине и смотрю в окно. Мне немного грустно уезжать, но это уже привычное чувство. Как только я сяду в самолет, мои мысли унесутся, сметая границы, к любимому мужчине. И тогда ничто не заставит меня сожалеть об оставленной Москве. Это был мой не первый приезд домой, но теперь я была окончательно свободна от обязательств перед Андреем. Сегодня мой адвокат отдал мне документы, подтверждающие, что наш раздел имущества закончен, и мы больше не имеем ничего общего. Теперь я дышала полной грудью, хотя мне было все же немного грустно покидать родной город. Машина остановилась. Я вышла на улицу и протянула руку маме. У нас было немного времени, пока водитель доставал из багажника чемоданы. — Ты уверена, что не нужно подождать с тобой до начала регистрации? – мама озабоченно взглянула на меня. Я видела и чувствовала, что ей сейчас тоже нелегко, поэтому ободряюще улыбнулась. — Зачем, мама? – я обняла ее. – Ты и так вымоталась за весь день. А для меня это дело привычное. Она тоже улыбнулась, хотя глаза блестели от подступивших слез. — Дочка, приезжай чаще и привози Мануэля. Ты же знаешь, как я скучаю. — Знаю, мама, — я смахнула слезу с ее щеки. – Не плачь, мы скоро приедем, обещаю. Просто у нас много работы, ты знаешь. Она кивнула. — Что передать отцу? — Отцу? – я задумалась. – Скажи, не смотря ни на что, я его очень люблю и надеюсь, что когда-нибудь он простит меня. — Он уже почти простил, — ответила мама, хотя голос ее дрогнул. – Но он, наверное, никогда до конца не смирится с твоим решением. Я прекрасно это знала. С тех пор, как я сделала свой окончательный выбор, мы с отцом еще ни разу не разговаривали. Он передал мне через маму, что очень огорчен моим поведением. Я надеялась, он сможет принять мою новую жизнь, но когда это произойдет, увы, не знала. — Мне пора, — я еще раз крепко обняла маму. Чувствуя, что сама готова расплакаться, я хотела скорее уйти. — Еще раз с днем рождения, девочка моя, — ответила мама. – Позвони, как доберешься. Я кивнула. Мама медленно повернулась и пошла к машине. Я постояла немного, глядя, как водитель закрыл за ней дверь, и вот машина уже сорвалась с места и помчалась в сторону города. В ожидании посадки я сидела у окна, глядя на взлетную полосу. Я думала о том, сколько людей постоянно перемещается, прилетает и улетает. Порой они проходят мимо, даже не глядя друг на друга. Кому-то суждено всю жизнь провести в одиночестве только потому, что он не смог распознать вовремя свою судьбу, прошел мимо не глядя. Мне повезло. Всего лишь раз в жизни мне повезло так, как многим не везет никогда. Мануэль Либерте стал для меня всем – другом, возлюбленным, компаньоном. Вновь встретившись, мы обещали больше никогда не расставаться, и теперь снова жили в Париже. Альфред был на седьмом небе, когда мы неожиданно нагрянули на кастинг, лишив всех шансов добрую половину претендентов. К счастью, Илена тоже вернулась к Флавьену. Когда однажды ночью она позвонила мне, бормоча нечто неразборчивое, я подумала, что это сон. Но как только окончательно проснулась, почти кричала, как рада ее снова слышать. Немногим позже они поженились. Это не была пышная свадьба. Их обвенчали в маленькой церкви, где присутствовали только самые близкие люди. Как дань прошлому и нашей дружбе, Илена украсила свою прическу теми самыми шпильками, которые мы вместе делали весной. Мануэль однажды сказал, что хочет стать моим законным супругом. Но я пока не готова снова выйти замуж. И он это понимает. Он готов ждать, и однажды мы обязательно поженимся. Говорят, если очень сильно хочешь чего-то, оно обязательно сбудется. Главное, никогда не переставать мечтать.КОНЕЦ