Тёмное знание

      Стук молотка монотонно звенел в ушах, руки и спина налились тянущей усталостью, пот огненными ручейками стекал со лба на шею, с шеи — на оголённую грудь. Но он был сильным, особенно руки и плечи. Забавно. Эти новые ощущения, ощущения тела, проявились в какой-то тёмный момент, а теперь доставляли немыслимое наслаждение. Ведь прежде он такого не чувствовал.       — Майрон! — от оклика Мелькора мышцы свело дрожью.       Разогнувшись, он глянул на стоявшего чуть в отдалении вала. Мрачно-затаённый, блистательный, насквозь тёмный, он глядел с повелительной усмешкой. С появлением Мелькора в кузнице всё стихло, и слуги попрятались кто куда, кроме одного.       — Я ковал себе доспех — юный Глаурунг вдохновил меня. Я украшу его золотом, — несмотря на все старания, слова всё равно звучали с придыханием.       — Вижу, — Мелькор подошёл ближе и провёл ладонью по его груди, растёр между пальцами пот. — Ты стал сильнее. Кузнечное ремесло делает мускулы красивыми. Но когда работаешь слишком долго, взгляд замыливается. Тебе нужно отвлечься.       — Что ты хочешь показать мне? Мне уже наскучили пытки, варги, орки и всё остальное. Я лучше останусь здесь, — отказ, казалось, вышел довольно твёрдым. Но что для Мелькора значил отказ? Ладонь творца и разрушителя сомкнулась на запястье.       — О, новый урок точно развеет твою скуку, — заверил вала и повёл его за собой.       — Я не одет, — этот протест вышел уже жалким.       — И не нужно, — Владыка оглянулся через плечо, и что-то сверкнуло в его глазу, что-то алчное и немного мерзкое.       Утумно словно слышала мысли своего властителя, и перед ними возникали, будто из ниоткуда, лестницы, переходы и двери, одна шире другой. И в ледяных галереях чувствовался холод. Только подумать — холод! Неужели дети Илуватара ощущают что-то подобное, недоступное могучим духам? Как интересно.       — Сюда? — спросил, оторвавшись от мыслей, Майрон, когда они остановились. — Это же твои покои. Что там я не видел?       — Загляни, — вала открыл дверь.       Там были женщины. Майар — ледяные и огненные, одетые лишь в золото, лежали на огромной кровати. Изгибаясь, они целовали друг друга: в груди и в шею, в плечи и живот, в ноги и промеж ног. Другие, пленницы-эльфийки, лишь окованные железом, стонали у стен и на полу, скрученные цепями и верёвками в немыслимые позы, и с их телами можно было сделать всё, что угодно. Стоял стол с плетьми, лезвиями и какими-то ржавыми от крови орудиями пыток.       — Ну, не стой, Майрон, — чуть пихнув его, застывшего, в плечо, Мелькор подошёл к кровати. Майар тут же прильнули к нему и стали снимать одежду. — Присоединяйся.       К щекам невольно прилила кровь, по спине вдоль позвоночника пробежал озноб. Присоединиться? Нет! Смотреть — и то невозможно.       Но когда на пол с благородным шелестом упали верхнее, а затем и нижнее одеяния Мелькора, Майрон не удержался и поднял взгляд. Тело Искажённого не было возвышенно-идеальным, но в каждой мышце, в каждой выпирающей тёмной жилке, линиях, по которым скользили руки и языки женщин, — во всём звенел соблазн. Другим валар он точно недоступен. Жар и напряжение от груди скатились по телу ниже.       — Помогите ему, иначе так и будет стоять, — небрежно велел Мелькор и сел на кровать. Майар упали на колени и стали ласкать его ноги.       А одна из женщин, шагая так, что бёдра превратились в маятник, подошла к Майрону. Ничуть не стесняясь, она развязала — едва не разорвала — его пояс и прильнула губами к промежности. Тело схватила чудовищная судорога, а разум, ощутив опасность, решил спасти положение:       — Нет! — сильный удар откинул женщину прочь. Она упала со звоном золота.       — Что я слышу? Нет? — удивился Мелькор. Взяв наложницу за волосы, он заставил девушку выпустить изо рта член, потом поднялся и подошёл к слуге. — Если тебе не нравится эта — бери другую. Эти волчицы ненасытны и уже многое умеют. Или попробуй пленницу. Можешь начать, как любишь — с истязаний. Их крики вполне мелодичны.       — Я не хочу, — Майрон мотнул головой и отступил.       — Ты не хочешь, или запрещают остатки твоей морали? — усмехнулся вала. — Отбрось их прочь. Наслаждения тела идут рядом с духовными, не бойся разочароваться.       — Нет. Мне мало получить их по отдельности. Я хочу больше, — голос сбивался от частого дыхания. — Ты сам говорил, что такой, как я, должен просить больше.       — Да, ты многого достоин. Как мне угодить Восхитительному Майрону? — вдруг лицо Мелькора оказалось так близко, что можно было кожей ощутить его силу.       — Я желаю тебя, Повелитель, — он не должен согласиться! Пусть даст пощёчину и выгонит, и всё закончится.       — Меня? Значит, вот в чём твоё духовное и телесное наслаждение. Какое милое безрассудство, — немного растерянно протянул вала, а потом усмехнулся. — Что ж, разве я могу отказать своему любимцу?       Сначала было робкое прикосновение к груди. Но столкновение пламени и холода, как известно, рождает смерч. Возможно, здесь произошло то же самое. Тёмная страсть захватила комнату и затянула в вихрь наложниц и пленниц. Поцелуй, укус, в шею, в губы, в грудь. Руки — в волосах чёрных или золотых, за спиной и у ягодиц. Прикосновения Мелькора отличались от других, ощущались куда ярче и приятнее, чем ласки женщин-майар. А стоит ли этому удивляться?       — Сюда, — Майрон смахнул со стола всё, что на нём лежало. Пыточные инструменты зазвенели по полу. Желание спастись оказалось путём к гибели. — Я хочу твоё тело, твою силу, хочу всё!       Ещё мгновение, и Мелькор лежал перед ним на столе: волосы — чёрным нимбом, царапины от ногтей на плечах, лента крови из прокушенной губы.       — Бери, позволяю, — вала погладил его ногой по бедру. — Бери и смотри мне в глаза, Майрон.       Оставалось лишь испуганно кивнуть, смазать болезненный от напряжения член слюной и двинуться вперёд. Всё под его пристальным, немигающим взглядом. Что было сильнее? Боль, удовольствие, ужас? Эта минута, а может и меньше, утонула в калейдоскопе ощущений, отражавшихся в бесконечно чёрных и неподвижных глазах тёмного вала. Тот сжимал зубы, скалился, содрогался от толчков, но продолжал смотреть. И вдруг в бездне скользнула искра — по телу прошла молния, каждая мышца сжалась в комок, из горла исторгся сиплый вскрик. От судорог член выскользнул из тела любовника, и на его живот упали последние несколько густых белых капель. Мелькор приподнялся на локтях и поглядел снисходительно.       — Теперь у тебя есть новое тёмное знание, Майрон. Хочешь ещё? — почти что издевательски спросил он.       — Н-нет, — слипшиеся от пота волосы упали на лицо, руки и колени мелко дрожали.       — Я от тебя многого и не жду, — вала слез со стола и зашёл сзади, прижался всем телом. — Но не думал же ты, что я откажусь тоже взять кусочек?       От шёпота, проникавшего чуть ли в горло, стало так страшно, что перехватило дыхание. И вдруг Мелькор отступил. Отступил, чтобы поднять с пола загнутое крюком лезвие. Он подошёл к одной из пленниц, провёл остриём крюка по её руке у вены и, улыбнувшись вскрику, подставил под струю крови ладони.       — Его любимая игра, — прошептала одна из наложниц и увлекла Майрона на кровать.       — О да, она права, — Мелькор подошёл и, наклонив пригоршню, облил его кровью от горла до паха, а потом сел рядом. — Что бы мне нарисовать на тебе? А, знаю.       Вала стал водить пальцем по его телу, размазывая густеющую кровь в узоры, заставляя извиваться и униженно отворачивать лицо.       — На меня смотри, Майрон, — крепко схватив под подбородок, Мелькор остатками крови вывел у него на лбу око. — Ты восхитителен.       Резко навалившись сверху, Искажённый сел ему на бёдра и сжал запястья, прижимая руки к кровати. От влажных прикосновений языка, слизывающего кровь, было никак не спастись: дозволено оказалось только извиваться в муке новой волны напряжения.       — Тело бывает сильнее разума, не находишь? — Мелькор взял его член рукой и сжал. Тело выгнуло дугой. — Ты ещё ничего не знаешь толком, так что запоминай. Сначала масло. — Вала принял у наложницы кувшин и вылил немного горячего масла себе на руки. Запахло специями. — Потом — несколько поцелуев. — Они сплелись языками. — Перевернуть, чтобы ничто не отвлекало, и приступить.       Одно движение сильной руки, и лицо уже ткнулось в подушку. Не хочет видеть? Не хочет, чтобы он видел?       Додумать не удалось — между ягодиц стало скользко от масла, затем появились прикосновения пальцев — снаружи и внутри. Всего несколько отрывистых движений, потом задержка, и вдоль пальцев скользнул член.       — Тише, тише, — засмеялся где-то над плечом Мелькор. Похоже, вскрик слуги его повеселил.       — Отпусти, отпусти меня! — оттолкнуть его прочь, вытолкнуть из себя! Но тело обмануло: вместо того, чтобы зажаться, мышцы расслабились, и член оказался ещё глубже. — Йааах!       Мелькор тогда, на столе, молчал. И как только у него выходило? Хотя, возможно, он не получал такого удовольствия. Член вала прикасался к чему-то в теле. Сначала это было настолько неприятно, что хотелось вырваться. Но в этом ощущении было и нечто привлекательное, и с каждым толчком туда же наслаждение становилось сильнее. Особенно, когда Искажённый задышал чаще и начал двигаться быстрее. От его судорог можно было б кричать, но снова вышло лишь сипение, а новый пик напряжения длился дольше первого. И вдруг ощущение заполненности исчезло, Мелькор перевернул его и, рыча и быстро двигая рукой вдоль члена, кончил. К кровавым узорам добавились белые. Женщины, отпихивая друг друга, начали жадно слизывать капли семени с дрожащего тела.       — Ты выучил урок? — нагнувшись, Мелькор приподнял его под затылок.       — Быть осторожнее с желаниями? — язык заплетался, а в глазах двоилось.       Вала ничего не ответил, небрежно поцеловал и отпихнул от себя. Видно, ответ его удовлетворил не меньше действа.