Единое целое

С самого начала они были вместе. С того самого момента, когда слившиеся в едином крике голоса новорожденных близнецов разорвали меланхолию майского вечера, необычайно тихого и холодного для Первого Дистрикта, эти двое прекрасных детей, которых годы спустя назовут баловнями судьбы, практически не расставались, словно невидимая нить, связавшая обоих еще в материнском чреве, не отпускала их друг от друга. С самого начала они причиняли боль. Их матери, их прекрасной матери не суждено было пережить тот пугающе тихий и невероятно холодный для конца мая вечер. Она умерла с улыбкой на губах, успев сказать лишь пару слов о том, что пушистые светлые волосы ее новорожденной девочки будут мягче самой лучшей пряжи во всем Панеме, и что, вы только поглядите, как блестят голубые глаза ее маленького сына. Убитый горем отец не нашелся иначе, чем дать им имена в соответствии с последними словами их матери, женщины, которую он боготворил. Их отец дал им имена, хотя всю последующую жизнь утверждал, что эти имена завещала им их прекрасная мать: Кашмира и Блеск. С самого начала они были одни. Их отец так и не смог побороть собственные предубеждения, ведь его жена, его очаровательнейшая из всех женщин супруга умерла из-за них. Конечно, он ни в чем не обвинял своих детей, никогда не поднимал на них руку и не повышал голоса. Но он так и не смог окружить их заботой и теплом, да и хотел ли, и они понимали, что лучше для них было бы расти послушными детьми. Они не знали своего отца в гневе и боялись однажды обнаружить эту его сторону. Но кроме того он никогда не приводил их на могилу матери. Это было бы кощунством, считал он. Дети не возражали, коротая вечера за играми и длинными, печальными историями, что так любила рассказывать брату Кашмира. Одному небу известно, где она их набиралась, но, кажется, ее в историях отражен был весь Панем. Она рассказывала ему и о несметных богатствах гномов, вечной сказке Первого Дистрикта, что седовласые, еще моложавые, но уже совсем слепые от ювелирной работы старухи привыкли твердить на ночь своим розовощеким внукам. Кашмира говорила о трех сестрах, что плетут нить судьбы, о морских девах, божественной красоты голосами зазывающих очарованных моряков на дно, она говорила о том, что в лесах седьмого живут нимфы, и что Девятый Дистрикт до сих пор верит в богиню плодородия, от чьей воли зависят посевы и урожаи. Из рассказов сестры Блеск узнавал о героях, чьи подвиги прославлены были в веках. Блеск тоже хотел, чтобы его имя вошло в историю. Кашмира была не против присоединиться к нему. Они даже сами не заметили того, как в их детских сердцах загорелись искры тщеславия. Тогда и началась история этих прекрасных брата и сестры, что были рождены, чтобы стать в своей славе подобными героям древних мифов, но с самого начала несли другим только боль, оставаясь вдвоем против целого мира. *** - Только посмотри на него! - им не больше десяти, когда они впервые выходят к Дому Правосудия, чтобы "живьем" поприветствовать очередного триумфатора Голодных Игр. Карат - первый Победитель от Дистрикта на их веку, и Блеск таращится на высокого мускулистого юношу, чьи золотистые волосы, увенчанные короной, теребит ветер, и не может отвести взгляда. Мальчик крепко сжимает руку сестры, тихо, но необычайно твердо заявляя: - На его месте когда-нибудь будем мы. - Глупый, - смеется Кашмира, - Победитель только один, нам бы ни за что не носить корону вдвоем. - У нас будут две короны, - серьезно смотрит на нее Блеск и с улыбкой добавляет, - мы всегда будем вместе, а удача всегда будет на нашей стороне. *** - Я не хочу, чтобы ты уходила, - говорит брат, глядя на то, как Кашмира укладывает волосы. Им всего четырнадцать, но она уже затмевает других девушек своей красотой: почти сформировавшейся фигурой и прекрасным лицом. Им четырнадцать, но на четырнадцать из них двоих выглядит лишь он, несмотря на годы, ушедшие на физическую подготовку. "Потерпи", - говорит брату Кашмира, - "Еще пару лет, и все будут думать, что это я твоя младшая сестра". Она уверяет его, что девочки взрослеют быстрее, но ему все равно, потому что он хочет быть взрослым именно сейчас, когда его ослепительно красивая сестра уходит на свидание к другому. - Адамант уже ждет, я и без того опаздываю, - она снисходительно улыбается брату, словно он неразумный ребенок, ничего не смыслящее во "взрослых" делах дитя. Но Блеск отлично знает, что означают ее свидания, и он не хочет, чтобы какой-то Адам отнимал у него любимую сестру. Потому что они всегда были вдвоем. - Я не прошу тебя задержаться, - он упрямо смотрит на Кашмиру, теребящую ремешок сумки, - я предлагаю тебе не уходить вообще. Сестра нервно смеется, пытаясь отмахнуться. - Ты не понимаешь, Адам ведь... - Я знаю, кто он. Адаманта знают все, кто посещает тренировочный центр, и все знают, что именно он в этом году станет трибутом Первого Дистрикта. Вот только Блеск единственный не желает ему победы. - Ты слишком хороша для него. - Послушать тебя, братец, мне нет достойной пары, - ей смешно, Кашмира не воспринимает его слова всерьез, но когда он берет ее за руку, то она замолкает, не то удивленная, не то напуганная, и только резкий выдох срывается с ее губ, когда Блеск говорит: - Есть. Мы ведь всегда были вместе. Он не спрашивает сестру, дотрагиваясь ее распахнутых губ своими, пачкаясь в розовой помаде. Они ведь две половины одного целого, а разве нужно двум половинам стыдиться желания стать единой общностью, наконец соединиться? Кашмира не противится, и отстраняясь, он видит улыбку на ее прекрасном лице, видит тепло, что излучают ее сапфирово-синие, такие же как у него самого, глаза, и слышит, как гулко стучат их сердца. - Всегда вместе и всегда одни, - шепчет Кашмира, и в этот вечер никто никуда не уходит, а она рассказывает Блеску легенду о брате и сестре, чей союз был так крепок, что даже смерть не смогла разлучить их. *** Им уже семнадцать, когда он решается вызваться добровольцем. Кашмира не удивляется тому, что он идет вперед. В конце концов, Блеск действительно старше ее, пусть и всего на несколько минут. Брат проложит им обоим дорогу к триумфу, а она последует за ним. - Неужели ты не видишь, что творят трибуты Второго? С твоими навыками тебе победы не видать, - Блеск со смесью горечи и разочарования на лице качает головой, видя, что из пяти мишеней она поразила только четыре. - Разве я недостаточно красива, чтобы заполучить спонсоров? - Кашмира оборачивается на его голос, откидывая назад свои роскошные серебристые волосы. Блеск устало закрывает глаза, обнимая ее за талию, и не веря, что уже завтра ему придется расстаться с ней, с самой прекрасной из всех женщин, что он когда-либо видел. - Ты слишком красива, чтобы заполучить надежных союзников, моя дорогая сестра, - он улыбается немного снисходительно. Блеск и правда теперь чувствует себя старше, но никогда, никогда они не теряют ощущения, будто являются двумя половинами единого целого. - Ты мой единственный союзник, - говорит она, добавляя, - и ведь удача на нашей стороне, мой дорогой брат? - Кашмира игриво подмигивает ему, обвивая руками шею юноши. - Думаю, в ближайшие пару недель я дам тебе ответ, - он только прижимает ее крепче к себе, устало закрывая глаза, - Если я не вернусь, не вызывайся в следующем году. - Куда бы ты ни шел, я всегда пойду за тобой, - Кашмира качает головой, - мы ведь всегда были вместе. - Тогда я просто обязан победить, - он целует ее немного неловко, и в этом его жесте Кашмира чувствует какую-то обреченность, она знает, что ее брат боится. Он боится не вернуться, боится, что больше никогда не увидит ее. - Мы победим. И всегда будем вместе. *** Блеск мог бы сказать, что ему повезло с соперниками, если не считать громилы из Второго. Варгус не обучен и, по-видимому, просто провел юность в каменоломнях родного Дистрикта, но теперь, когда на арене не остается никого кроме них двоих, Блеск действительно начинает переживать на этот счет по мере того, как возрастает вероятность рукопашной схватки. Он уверен, ставки поделились пополам, и ни ему, ни дуболому Варгусу не дадут умереть от банальной инфекции или истощения. Все ждут зрелища, прильнув к экранам. Все, кроме его прекрасной сестры, которая ждет только его возвращения. Блеск разочаровывает зрителей, одним уверенным движением перерезая горло соперника, набросившись со спины. Он знает, они ждали кровавого побоища не хуже того, что год назад подарила Капитолию дикарка Энобария, разорвавшая собственными зубами глотку парню, с которым приехала на Игры из Второго Дистрикта. Блеску кажется, будто он слышит слившиеся воедино удрученные стоны тех, кто не так и не получил предвкушаемого зрелища, в то время как он смотрит на булькающую в открывшейся ране кровь поверженного соперника, густую и темно-бордовую, как вина Дистрикта Один, смотрит как она пузырится, выдавая те жалкие остатки жизни, что еще не покинули тело Второго. Блеск улыбается, ведь он сделал то, что обещал сестре. Он вернется, увенчанный короной Победителя, и останется совсем немного, чтобы претворить в жизнь их маленькую детскую мечту. А еще он отмечает, что причинять людям боль - не так уж и сложно. *** Она встречает его теплее, чем он мог бы мечтать. Они запирают двери, скрываясь от всех. В конце концов, они всегда были одни. Кашмира целует его так отчаянно, что Блеск не узнает в ней свою сестру, всегда спокойную, с ее холодной красотой. Он чувствует, как содрогается ее тело, когда Кашмира прижимается ближе, но осознает, что она плачет лишь когда сестра поднимает на него свои сапфировые глаза и в тусклом свете ночной лампы он видит, как блестят ее мокрые от слез щеки. - Ты мог не вернуться, - Кашмира улыбается, и в ее улыбке брат видит невероятное облегчение, радость от того, что эта опасность остаться в одиночестве наконец миновала ее. - Но я вернулся, - Блеск отвечает сестре собственным теплом, прижимая ее тело все ближе, целуя ее плечи, наблюдая за тем, как она успокаивается, словно бы не было того месяца, что они провели в разлуке. Кашмира отбрасывает сомнения вместе с собственной одеждой, и теперь они оба готовы поклясться, что всегда будут вместе. Они единое целое, что волей судьбы разделилось на две половины. Две половины, которые не могут существовать отдельно друг от друга. *** Ей не приходится вызываться добровольцем. Капитолий умеет делать шоу, и они оба понимают это, когда стоящая на помосте Сопровождающая Мирри Крафт называет имя Кашмиры. Блеск покровительственно целует ее в висок, уверенный, что это послужит отличным развитием трагичной истории близнецов из Первого Дистрикта. Когда он наблюдает за ее интервью, которое по традиции берет Цезарь Фликерман (сегодня его цвета на удивление схожи с оттенком глаз его сестры), то понимает, что трюк сработал. Она слишком прекрасна, чтобы умирать, думают зрители, она достаточна хороша, чтобы победить, решают они. Игры Кашмиры - триумф удачи, которая ведет ее за руку, словно подменяя Блеска. Ему не стоит труда уговорить спонсоров, и сестра ежедневно получает все необходимое на серебряных парашютах. Ее соперники, кажется, слишком заняты убийством друг друга, чтобы заметить Кашмиру, которая сбегает от альянса профи уже на второй день. Ее Игры длятся недолго, а ее победа - самая бескровная: ей приходится устранить лишь девчонку из Четвертого, вторую финалистку. Одно легкое движение - и нож Кашмиры пронзает грудь соперницы, едва ли успевшей определить, откуда тот прилетел. Клавдий Темплсмит объявляет ее Победительницей Шестьдесят Четвертых Ежегодных Голодных Игр, и Блеск понимает, что Капитолию просто было выгодно заполучить его сестру в свои цепкие лапы. В дополнение к самому Блеску. *** Он никогда не говорил ей, что скрывается по ту сторону славы и богатства, какова обратная сторона триумфа и чем приходится расплачиваться за спонсорскую щедрость. Блеск не говорит ей этого даже когда стилисты готовят Кашмиру к интервью Победителя, подчеркивая полупрозрачной материей ее бедра и грудь, а он молча наблюдает за тем, как его полуголую сестрицу обвешивают драгоценностями. Он просто не может решиться на то, чтобы рассказать ей, как это унизительно - быть Победителем, быть тем, кого хочет заполучить каждый, а получает тот, кто дает больше, чем остальные. Она не так глупа, чтобы не догадаться об этом самостоятельно. За все нужно платить, - Кашмира улыбается, глядя на брата, пытаясь облегчить то чувство вины, что, она видит, гложет его изнутри, - Мы слишком долго причиняли боль другим, чтобы остаться безнаказанными. - Ты просто слишком красива, - он устало качает головой, проводя рукой по ее щеке. - Мы, - сестра поправляет его, - Мы ведь близнецы, отражения друг друга, две половины одного целого, разве ты забыл? У нас один путь, и мы пойдем по нему вместе. Природа дала нам слишком много, чтобы другие не хотели заполучить от этого хотя бы кусочек. Так пусть их похоть станет нашим оружием. А удача из без того на нашей стороне. Она целует его легко, как девчонка, и убегает на зов Мирри, звеня браслетами и путаясь в тюлевом облаке платья. Блеск думает, что она права, и что пока их хотят, они смогут добиться всего, чего пожелают. *** Их желания растут по мере того, как разрастается список их клиентов. Кашмиру и Блеска заваливают драгоценностями и деньгами. Теперь они живут в Капитолии, хотя иногда и выбираются в Первый на выходные. Их отец умирает неожиданно, если учитывать, что с тех пор как Блеск вернулся с Игр, они как будто позабыли о его существовании и уж тем более не вспоминали о нем в столице. Им было достаточно друг друга, чтобы чувствовать себя семьей. Их дом был там, где они были вместе. Смерть отца возвращает Блеска и Кашмиру в Первый, где, кажется, даже природа полна скорби в противовес самим близнецам. Похороны выдаются грязными из-за не прекращающегося целый день ливня, но они без лишних слов ждут окончания церемонии, наблюдая за тем, как дорогой гроб погружают в склизкую, размытую дождем яму. В этот момент они впервые понимают, как близко каждый из них был к такому исходу там, на арене. И когда последняя горсть земли касается надгробного холма, никто из них не думает о покойном отце, но каждый - друг о друге. *** Они задерживаются в Первом дольше, чем могли предположить. В Дистрикте как будто дышится свободнее, и они проводят дни в прогулках по знакомым с детства местам. В их родном краю нет лесов и пляжей, но есть рудники и мелкая речушка, что быстро течет на окраинах. Говорят, в Первом берет начало та самая река, на плотинах которой Дистрикт Три добывает энергию для всего Панема. Так или иначе, здесь она совсем не велика и оттого безлюдна. Блеск и Кашмира любили это место, когда были детьми, они идут туда и сейчас, будучи Победителями и живыми легендами собственного Дистрикта. Сестра смеется, рассказывая ему о последнем клиенте, но Блеск почти не слушает, только удивляясь, насколько же они привыкли к нравам Капитолия, как легко смирились со своей, казалось бы, унизительной участью. - А потом он подарил мне это, - Кашмира выуживает из кармана огромный, с мелкое яйцо камень, кроваво-красный и полупрозрачный, на толстой золотой цепи и крутит его перед носом брата. - Рубин? - он скептически оглядывает подарок, - Тебе не пойдет, сестрица. - Знаю, - она поджимает губы и кладет камень на ладонь, всматриваясь в ровные грани, - Никакой фантазии. Кашмира без сожалений швыряет побрякушку в воду и улыбается. - В Капитолии ты бы так не сделала, - Блеск усмехается, поймав ее непонимающий взгляд, - У них ведь и рек нет. Она заливается смехом, а он заключает сестру в объятья. - Зато есть Мирри, - она целует его, - ей бы понравилось. - Но это было бы и вполовину не так приятно, не правда ли? - Блеск забирается рукой под ее платье, утягивая за собой на траву, еще зеленую, несмотря на конец сентября. - О да, ты уж точно знаешь, что доставляет мне удовольствие, - ее улыбка уже не та, что пару минут назад, в ней не осталось невинного кокетства, но только желание, и он не знает, какая из граней сестры заводит его больше, но разве это так важно, если она все равно остается той же Кашмирой, его половиной, частью общего с ним целого и единственной женщиной, которую он когда-либо любил. Они никогда не делали этого так, не делали этого там, где их могут застать в любой момент. Они занимались любовью только за закрытыми дверями, потому что это было только их дело, и никому не следовало знать об их связи. Теперь же свобода и свежесть воздуха пьянят, и они отдаются друг другу будто впервые. Будто впервые Кашмира чувствует пальцы Блеска, судорожно сжимающие ее грудь, его самого внутри нее, и они подходят друг другу как никогда раньше, так ладно и так хорошо, и она кричит, задыхаясь, не беспокоясь о том, что кто-то может услышать. Они не боятся других, потому что до них никогда никому не было дела. Но кто сказал, что они несчастны от того, что всегда были одни? *** Блеск знакомит ее с Энобарией и Брутом еще во время Тура Победителя, но тогда Кашмира и представить не может, насколько сблизится с ними в ближайшие несколько лет. Близнецы не привыкли видеть рядом с собой кого-либо еще, но менторы Второго нравятся Кашмире, и, кажется, она вполне по нраву им. Энобария импульсивная и дикая, Брут же спокоен и саркастичен, он старше их всех, но знает, что Игры уравняли их опыт, поэтому не учит жизни своих собеседников, а только посмеивается над их юношеским максимализмом. С Игр Блеска проходит уже десять лет, когда брат и сестра становятся менторами, наконец-то сменяя постаревшего Карата. Удача снова на их стороне, и мальчишка с ужасным именем Аурум становится триумфатором Семьдесят Третьих Голодных Игр. Вторые поздравляют наставников-дебютантов почти без зависти, но дело далеко не в том, что их девчонка выиграла в прошлом сезоне. Несложно догадаться, что за Победу придется расплачиваться не только тому, на чью голову скоро возложат корону, но и тем, на чьих головах она уже побывала. - Они вновь сделали вам всем огромное одолжение, ребятки, - говорит Брут, когда после вечеринки вчетвером они отмечают окончание игр в столичных апартаментах Блеска и Кашмиры, - очередной кредит. Кашмира понимает, о чем он, и в сущности ей не нужно объяснять капитолийские порядки, однако Брут продолжает, по-хозяйски развалившись в кресле и поглаживая бедро сидящей на подлокотнике Энобарии. - Я смыл свой долг кровью, не взяв ничего от этих разрисованных жирдяев, но вы, - он обводит взглядом собеседников, - вы расплатитесь еще нескоро. И если твой братец, девочка, нашел себе преемника, свежее мясцо, на которое так падки эти засранцы, то ты... Я помню твои Игры, принцесса. Это было слишком просто, чтобы сойти тебе с рук. Все трое молчат, потому что им нечего возразить. Кашмира опускает глаза, наблюдая за тем, как лопаются пузырьки в ее бокале шампанского, а затем все-таки отвечает: - Я победила уже тогда, когда заставила их хотеть меня. Я всегда знала, что стоит за титулом, но то, что я получаю взамен - гораздо дороже того, что мне приходится отдавать, - она выпивает шампанское залпом и смотрит Бруту в глаза, - они платят мне за то, что думают, будто я принадлежу им, а мне не стоит труда вжиться в роль, чтобы получить достойную компенсацию за потраченное время, - "но лишь мне известно, кому на деле принадлежит мое сердце", думает она, правда, вместо этого добавляет, - И будь проклят тот день, когда мне найдется замена. Блеск сжимает ее руку и качает головой, давая понять, что у каждого в этой комнате своя правда. Кашмира знает, что у него - тоже, и понимает, что даже они, единое целое, в чем-то остаются по разные стороны баррикад. *** Внутри Кашмиры ребенок, и она не знает, что с этим делать. Она не говорит Блеску, потому что боится, потому что знает, что этому ребенку нельзя появляться на свет. - Убей его, - твердо советует ей Энобария, - зачем плодить ублюдков, никогда не узнающих имени своего отца? Энобария уверена в том, что этот ребенок от одного из капитолийских боровов, в постель к которым укладывает их Сноу. Кашмира отлично знает, что это не так. Этот ребенок должен родиться светловолосым как и его родители, с прекрасными синими глазами. Но он не родится. Она не даст ему появиться на свет, потому что это неправильно, потому что она не видит будущего их с Блеском ребенку. Потому что у них с Блеском не может быть детей. Энобария сводит ее с доктором, который делает все без лишнего шума и даже без лишней боли. Кашмира избавляется от ребенка, и только тогда наконец-то признает, что сделала это, потому что никто не смеет разрушать их с Блеском союз. Они всегда были вдвоем, и рядом с ними нет места кому-либо еще. *** Когда Президент Сноу объявляет правила Третьей Квартальной Бойни, им двоим не по себе. Они слишком многое получили из щедрых рук Капитолия, чтобы рано или поздно им не предъявили счет. Когда Мирри Крафт вызывает их трибутами от Дистрикта Один, сомневаться не приходится - настало время платить. Стилисты не жалеют на них ни ткани, ни драгоценностей, ни собственных слез. Блистательные, прекрасные брат и сестра, они все еще обожаемы жителями столицы, обожаемы не меньше, чем несчастные влюбленные из Дистрикта Двенадцать. Кашмира думает, что, может быть, это оттого, что влюбленным друг в друга близнецам из Дистрикта Один на деле приходится гораздо хуже, чем пекарю и угрюмой девчонке из угольного края, но на самом деле она знает, что дело всего лишь в красоте. Капитолий любит красоту. Но сочетание красоты и трагедии он любит еще больше. Их интервью сочатся фальшью, но они не отличаются от других. Все хотят остановить безжалостный механизм Семьдесят Пятых Ежегодных Голодных Игр, но единственный, кому это под силу, лишь с нетерпением ждет начала бойни. Они Победители и двадцать три из них умрут в ближайшее время. Блеск и Кашмира теряются, потому что впервые они не одни. Она плачет, когда становится известно наверняка, что Президент настоял на проведении Игр. Ухищрения Огненной девушки, призывы гениев из Третьего и слова ее брата - ничто не возымело эффекта, и теперь один из них, она или же Блеск, должен погибнуть. Она думает, что это невозможно: они ведь всегда были вместе. Брат гладит Кашмиру по волосам, и ночь перед ареной они проводят в прощальной тишине, ведь, кажется, с этого момента они никогда больше не будут одни. *** Кашмира не скучала по арене, она знает, что Блеск - тоже, но у них нет выбора, ведь они профи. Вместе с Энобарией и Брутом они расправляются с первыми пятью соперниками: морская вода печет глаза, и никто из них не вдается в подробности того, чьи тела уже сегодня отправятся домой в деревянных ящиках. Им кажется это таким естественным, ведь они всегда приносили боль. Время тянется медленно, и, душимые жарой и влажностью, они не так успешны, как хотелось бы. Блеск не знает, чего он в действительности хочет: покончить со всем этим да поскорее или же растянуть проклятую бойню, чтобы хотя бы чуть-чуть, но дольше побыть рядом с сестрой. Разве что очнуться в Деревне Победителей и понять, что все это - кошмар, который никогда не повторится в реальности. Но Блеск слишком хорошо осознает, что все происходящее и есть реальность. И выход из нее найдет лишь один из двадцати четырех. День выдается долгим, но они находят лишь троих в густых зарослях лиан. Четверка профи расходует присланные спонсорами продукты слишком опрометчиво, но каждый из них оправдывает собственные аппетиты необходимостью держать себя в форме. - Они держатся за Огненную, - говорит Энобария, доедая предпоследний кусок мяса на сегодня и расчерчивая план арены на песке. Они совсем близко к пляжу, но достаточно хорошо скрыты от посторонних глаз. Достаточно, чтобы не быть замеченными, но при этом разглядеть тех шестерых, что устроили привал у самой кромки моря. Темнота сгущается. Сегодня дежурит Брут, и они пока еще могут доверять этому беспощадному воину из Второго. Кашмира укладывается рядом с братом, ее мучат ужасные предчувствия, и что-то словно давит на грудь, не давая ей дышать. Блеск знает это, но все, что может дать ей - это братские объятья. И хотя они все еще вместе, теперь, окруженные соперниками и телекамерами, уже не одни. *** - Ночью кто-то подох, - слова Энобарии - первое, что она слышит, проснувшись. Кашмира едва находит в себе силы откупорить баночки с завтраком, заботливо присланные Каратом, который любезно согласился стать их ментором. Это так символично, думается ей, ведь именно Карат был тем, чей пример вдохновил их с братом, заставил хотеть гораздо большего, чем они когда-либо имели. Он был тем, кто открыл Кашмире и Блеску мир Голодных Игр, и он же проводил на арену, с которой один из них точно не вернется. Она успевает только мало-мальски пригладить волосы, когда Брут говорит, что пора выступать. Его план прост: спрятаться под водой, а затем перебить Огненную и ее союзников, застав их врасплох. Блеск ободряюще улыбается ей и целует, почти невесомо, в висок. Кашмира вспоминает, что он делал то же, когда на Жатве Шестьдесят Четвертых Игр Мирри назвала ее имя. Она надеется, что удача все еще на их стороне и ныряет вслед за остальными. У Рога все происходит быстро, слишком быстро, и Кашмира даже не успевает понять, с кем расправился ее брат, когда видит, как секунду спустя его поражает стрела Двенадцатой. Тело немеет и она не может сдержать вопль, не замечая летящего в ее сторону топора Джоанны Мэйсон. Кашмире не страшно умирать теперь. Она успевает взглянуть на мертвое тело Блеска, прежде чем удар настигает ее, сбивая с ног. Она ни о чем не жалеет, зная, что удача покидает даже самых прекрасных своих детей и что в конце концов кто-то должен был принести боль им. Но умирая, они все равно остаются вместе, потому что даже смерти не под силу разрушить единое целое.