Ломка

Голодные большие глаза, Моя температура растёт. Никто уже не сможет назад, Нам только остаётся вперёд. Звери "Дело не в этом"

Его намеренно заперли в доме. Еще бы окна заколотили, но все равно этаж пятый: зацепиться не за что, да и балкон с решетками. Тюрьма. Пустая молочно-бежевая тихая тюрьма. Бадоу скулит. Как побитая псина. Забивается в угол, где меньше всего света, кусает пальцы и скулит, словно ему страшно. Сердце бьется быстро и сильно. Этот звук отдается эхом в ушах. Кровь, кажется, вообще застывает, потому что руки до локтей ледяные и влажные. Лоб тоже мокрый, но горячий. Бадоу дрожит. Ему очень холодно, хотя в квартире плюс двадцать, да и за окном солнце палит - термометр зашкаливает. Зубы стучат друг о друга, и рыжий сжимает челюсти с такой силой, что начинают ныть скулы. Бадоу ломает. И Хайне об этом известно. К слову, Хайне все это и затеял. Еще несколько дней назад спокойно предупредил: «Ты у меня дождешься». Вот Бадоу и дождался. Но сейчас он не думает о том, что было. В его рыжей башке и так слишком много мыслей, и одна перебивает другую с желанием впиться острым жалом в мозг. И Бадоу скулит совсем страдальчески, царапает сам себя, кусая сухие губы. А еще у него внутри - ярость. Красно-оранжевая и застилающая взгляд дергающейся пеленой. Это не обычное «убью за сигарету». Это что-то посильнее, потому что простого курева будет уже мало. Хайне открывает дверь и заходит в квартиру. Бадоу смотрит на него своим горящим зеленым глазом. Слова - как желчь, горчат на языке. - Я тебя ненавижу. Белобрысый только цыкает и проходит по коридору в кухню, даже не глянув в угол. Играет с ключами, как с брелоком. Звон металла раздражает Бадоу. Бадоу готов оторвать Хайне руки, лишь бы только снова стало тихо. И уже прокручивает в голове эту картину, - в мельчайших подробностях. Вплоть до того, куда упадут капли крови, и что он сделает с бесполезными конечностями. А на одном из скрюченных пальцев будут висеть ключи - уж точно. Звон прекращается. Раздается голос Хайне: - Иди сюда. И Бадоу подчиняется. Хотя мог бы послать на хуй, сказать, что в гробу его видел, и что он уж точно не собирается исполнять приказы какого-то психа-альбиноса. Но для этого понадобится слишком много усилий. Лимит уже исчерпан на «я тебя ненавижу». И у Бадоу есть подозрение, что завтра он сможет произнести только одно «ненавижу». Цепляется онемевшими ладонями за стену, поднимаясь на ноги. Ноги подгибаются, и голова кружится (когда он последний раз ел? Вчера? Или неделю назад?) Доходит до кухни и тяжело садится на стул. Подтягивает колени, упираясь пятками в край. Из-за упавших на глаз прядей ни хрена не разглядеть. Делает еще одно - обещает себе, что это последнее - усилие: сдвигает дрожащими пальцами волосы за ухо и теперь, не отрываясь, смотрит на Хайне. Ярость болезненно тычется в солнечное сплетение. Бадоу ее слышит: «Выпусти меня, Нейлс, выпусти, черт бы тебя побрал». И совсем не холодно. Горячо. Настолько, что дыхание перехватывает, а перед единственным глазом темнеет. Нехорошо. И Хайне должен это чувствовать. Так же, как и Бадоу... «Чуешь, как от него пахнет?» Рыжий разлепляет губы. На нижней выступает полоска крови. - Да... Рамштайнер выгибает бровь. Не понимает, кому это Бадоу подарил свое тихое, вымученное «да». Но взгляд говорит сам за себя. Бешеная токсичная зелень - дырку прожжет, края еще долго будут дымиться. Табак. Ощущение, словно Хайне специально им натерся - так сильно пахнет. Слюны - полный рот. Пиздец ломке. Сдавленный стон, тяжелый выдох, звон проклятых ключей. На полу - разбитая солонка, рваные белые салфетки и альбинос. На лопатках. Он быстро и глубоко дышит и смотрит в потолок, потому что Бадоу лижет его живот. Задирает футболку и лижет - горячим влажным языком, не забывая кусаться и царапать бока. И скулит уже Хайне. Путает пальцы в рыжих прядях, тянет, толкает, раздвигая ноги. Ему хочется выбраться из-под одичавшей псины. Ему хочется выгнуться под ней и впиться клыками в шею. Ему хочется... Ему просто хочется. А Бадоу только лижет. Ну, еще и кусает. Царапает бледно-розовый сосок, тут же сжимает его зубами и тянет. Рамштайнер бьется затылком об пол, дергает Бадоу за волосы. Целует. Целует так, что аж в ушах звенит. Или это потому, что Нейлс елозит бедром по его паху. Без разницы. Только пусть еще потрется... А потом Бадоу с блаженной улыбкой сидит у батареи на полу. Кусает фильтр сигареты и уже осознанно - ласково - смотрит на потрепанного Хайне. Тот чувствует, как покалывает кожу - заживают царапины и укусы. Везде. Даже там, где из-под кожи выступает чип: рыжая сука не только умудрилась стянуть бинты, но еще и покусала чертов детонатор. Ему нереально повезло, что Хайне не съехал с катушек. Ему также повезло, что Хайне не вытащил пистолет в начале всего этого веселья. Бадоу знает. Он по жизни везунчик. А сигареты он нашел в кармане куртки Рамштайнера. Тоже удача. «Лаки Страйк», и никак иначе. - Лечение проходит успешно, Хайне. Спичек-то не было.