Дождь - время воплощения тайных желаний

День был солнечным и теплым, вокруг распускались цветы и зеленели деревья, радуя усталый после зимы глаз. Данил никогда не любил зиму, ибо считал ее унылой порой. Парню не повезло родиться в феврале, когда еще везде лежит снежок, а на улицу нельзя выйти без ботинок и теплой куртки. И каждый год он с замиранием сердца ждал весны, как чего-то невообразимо важного и очень-очень нужного. Натянув на себя легкую куртку, парень выбежал из дома, на ходу зашнуровывая кеды. Его электричка уходит с вокзала уже через пятнадцать минут, а ведь до этого самого вокзала нужно еще было добраться, так что Данил спешил, радуясь хорошей погоде и сухому асфальту, который был в самый раз для неплохой катки. Лонгбордингом он занимался года два, с тех самых пор, как познакомился с неплохим парнем Димой, который и подсадил его на этот вид активного отдыха. До этого парень самоучкой катался на скейте, так что привыкать к стесанным локтям и разбитым коленкам пришлось не долго, разница была только в масштабах повреждений. Но это стоило того чувства, когда ты становишься на доску, начинаешь, сначала медленно, а потом все быстрее, спускаться вниз с горы, чувствуя ветер в волосах и полную свободу, словно птица в небесах. Дима оказался не только хорошим парнем, но и неплохим учителем, поставив парня на лонг буквально за полтора-два месяца, уделяя его обучению все свободное время. Данил ценил помощь друга, и поэтому с рвением катался, дабы хоть так отблагодарить его за поддержку. На самом же деле он хотел как можно быстрее избавиться от одуряющей близости Димы, который, при обучении, иногда прижимался настолько близко, что у юноши пропускало ток по телу. Приятный парфюм, горячее гибкое тело, сильные руки, сжимающие в дружеских объятиях заставляли его просто задыхаться от накатывающего волнами возбуждения и спешно ретироваться в заросли кустарника неподалеку для того, чтобы снять напряжение. Парни, которые катали с ними, иногда бросали недвусмысленные взгляды в их сторону, но предпочитали держать свои комментарии при себе, а сам Дима ничего не замечал. Вот так и прошло два года в веселой компании, разбавляемые прогулками с новыми друзьями по городу, каткой и вечерними посиделками у костра. Парень поправил сумку с лонгом на плече и зашел в электричку, ничуть не удивляясь огромной толпе людей. В выходной день очень многие ехали отдыхать и гулять в соседние городки, желая сбежать от суеты своего родного. Вот и Данил был из того типа людей, которым не сиделось на одном месте длительное время. Уже через час он был на месте, созерцая прекрасный вид, который открывался с горы, покрытой деревьями и кустарниками. Хорошо заасфальтированная площадка, пара деревьев и свежая травка на склоне были такими родными и полюбившимися, что видя их, создавалось ощущение уюта и покоя. Кинув сумку и куртку на траву, Данил улегся рядом и уставился на голубое небо, по которому плыли белые-белые облака-барашки, но созерцать эту красоту ему не дал человек, склонившийся над парнем. Ему пришлось сесть и откинуть густую челку с глаз, чтобы встретится взглядами с ухмыляющимся Димой, который стоял напротив. - Привет, - слова дались Данилу с трудом, но несмотря на это, произнес он их довольно бодро. - Привет, Дань. Ну что, покатаем? Этот черноволосый кошак был как обычно бодр и весел, смеялся, рассказывая, что произошло на неделе у него нового, иногда дружески хлопая меня по плечу. На доски мы встали не сразу, а минут через тридцать, когда основные новости у Димы кончились, а я бегло пересказал ближайшие дня два. Именно сегодня мне хотелось бы остаться одному, но выгнать Диму или уйти самому было бы крайне невежливо, так что кататься пришлось вместе, иногда лениво перекидываясь фразами. На самом же деле я следил за каждым его движением, рассматривая, как прорисовывается подкаченный торс и грудь сквозь ткань майки. Дима был красив. Худоват, в меру увлекающийся спортом, черноволосый, зеленоглазый и высокий, не зря его все чаще сравнивали с котом. Девушки были от него просто без ума, слоняясь толпами, доставая в социальных сетях и институте, но ему, как ни странно, было плевать, так что он мягко отваживал их от себя, ссылаясь на давний неудачный опыт, про который мало было кому известно. Спуск с горы отвлекает меня от мыслей, и я всецело отдаю себя ветру и скорости. Впереди меня маячит серая майка Димы, который практически ушел за поворот. Проехав спуск до конца, мы берем доски в руки и под неспешный разговор идем обратно наверх. Глаза снова устремляются в небо, которое успели затянуть собой свинцовые тучи, и не заметив камня, я спотыкаюсь и чуть было не падаю, но меня вовремя хватают за локоть и притягивают к себе. - Ты чего, Дань? Голова не болит? - обеспокоенно выдыхаешь ты, явно не чувствуя, что от твоей близости и горячего дыхания на шее у меня встает. Я что-то невнятное фыркаю в ответ, не в состоянии отойти от юноши, словно вплавляясь в него всем телом. И в этот самый момент на меня упала первая капля дождя, которая и заставила меня резко отстранится и отрезветь от наваждения. - О, дождь пошел. Давай быстрей за вещами, Даня. Ты ускоряешься и быстрым шагом идешь в гору, иногда оглядываясь на меня. Иду следом, пытаюсь совладать с алеющими щеками и жаром внизу живота, который не дает мне покоя. Ничего, накину куртку и под ней будет не видно отчетливого бугорка в джинсах. Дождь начал усиливаться ровно тогда, когда мы подошли к своим вещам. Недалеко был густой лесок с удобной, скрытой от посторонних глаз, полянкой, на которую ты и зашагал в надежде переждать там дождь. Сначала было обычное предложение сесть поближе, после — объятия, под предлогом согреться, а сейчас мы уже целуемся с языком, исследуя рты друг друга, отстраняясь лишь для глотка воздуха. Твоя рука поглаживает мою спину, давно уже проникнув под рубашку и майку, а вторая разминает набухшую плоть через ткань боксеров, расстегнув джинсы и спустив их до лодыжек. Я представляю, какой вид тебе сейчас открылся, и не могу сдержать тихого стона удовольствия от своего положения. Я лежу перед тобой на лонге, мои ноги широко разведены в стороны, лицо раскраснелось, волосы слиплись от воды и обрамляют лицо прядями, майка задрана до самого подбородка, а рот приоткрыт в немом стоне. Ты облизываешь мои соски, играя с ними языком, прикусывая их зубами, царапаешь кожу, оглаживаешь бедра и бока. Твои черные волосы спадают на лицо, и за ними я не вижу выражение лица, но чувствую, что на губах твоих играет ухмылка, а в твоих потемневших зеленых глазах пляшут бесята. Ты исследуешь мое тело, пробуешь на вкус каждый его сантиметр, а мне лишь остается кусать губы почти до крови и наслаждаться умелыми губами и руками. - Дим, черт возьми, где ты только научился этому? - хрипло говорю и тут же вскрикиваю, чувствуя, как через ткань ты сдавил яички. Замираешь, прислушиваешься к звукам сквозь пелену дождя, который стоит стеной между нами и остальным миром, и рывком снимаешь с меня белье, сминаешь и запихиваешь в рот. Я шиплю, пытаюсь вынуть, но ты лишь прикладываешь палец к моим губам и улыбаешься, тепло и мягко, целуешь в уголок губ и возвращаешься к прерванному. Твой язык скользит по внутренней стороне бедра, словно рисуя на ней узоры, пальцы перебирают у меня в паху, массируют яички и промежность. Мои тихие стоны в твой импровизированный кляп, пальцы, сжимающие пряди угольных волос, ноги, которые я все же закинул тебе на плечи, и дождь. Мне никогда не было так хорошо. Размеренные толчки во мне заставляют стонать и плакать. Несмотря на огромное количество смазки, которая была у тебя в рюкзаке, и длительную растяжку пальцами, мне все же неприятно принимать твой крупный член в себя, ведь ты первый для меня. Тугие мышцы ануса сжимают пульсирующий, налитый кровью орган, доставляя тебе неописуемое удовольствие. Это заметно по тому, что ты прикусил ребро ладони, сдерживая рвущиеся наружу хриплые стоны, венке, которая бешенно пульсирует на твоем виске, поту, стекающему по лбу и полуприкрытым векам. Я сцепливаю свои ноги у тебя на бедрах и притягиваю к себе ближе, от чего ты входишь в меня на всю длину, задевая простату, а твоя мошонка шлепает меня по ягодицам с жутко пошлым звуком. Все хлюпает, пульсирует, горит огнем, но мне ужасно хорошо от твоей близости. Выходишь из меня, на что получаешь мои разочарованный вздох, ставишь раком, заставляя пошире развести ноги и прогнуться в спине. Входишь снова, размашисто, сразу полостью, снова шлепая меня по ягодицам мошонкой и добавляя пару шлепков ладонью от себя. Если бы не мои трусы во рту, то крики и стоны слышала бы вся округа, но я лишь крепче стискиваю зубы и всхлипываю в такт твоим толчкам. Я мог бы уже давно кончить от того, как часто ты задеваешь во мне простату, но твоя ладонь на моем члене, которая сжимает его у основания, дает мне понять, что сделаю я это не раньше, чем зверь внутри тебя будет доволен. И вот, спустя долгие минуты, которые текли так медленно от накатывающего блаженства, ты нагибаешься, вытаскиваешь и откидываешь в сторону трусы, и крепко целуешь меня в губы, кусаясь и рыча, и кончаешь, изливая свое горячее семя в удачно оказавшийся в том же рюкзаке презерватив. Твоя ладонь пару раз проходится по моему члену, на что я бурно кончаю тебе в руку, пачкая живот, и лишь твой глубокий поцелуй глушит мой восторженный стон. Ты наваливаешься на меня, и так же, как и я, приходишь в себя, переживая последствия бурного оргазма. Утыкаюсь носом тебе в плечо и тихо шепчу, целуя горячую кожу: - Мои боксы полезешь искать ты. Взгляд молодого парня был направлен на светлеющее небо, которое проплывало в окне электрички. Вид у него был крайне задумчивый и серьезный, но иногда его лицо искажала гримаса боли, на что он лишь шипел и потирал шею, закрытую воротником куртки. Рядом с ним сидел темноволосый и улыбался, наблюдая за поведение друга. Оглянувшись по сторонам и отметив, что вагон практически пуст, он придвинулся поближе и провел рукой по коленке соседа к бедру, забираясь под одежду и поглаживая живот. Даня зашипел и резко обернулся к другу, на что лишь еще раз скривился и негромко, но емко, выругался. - Гребанный садист, Дима! Прекрати! - Данил одернул руку парня и прищурился. - Смешной ты, малой. - Дима хохотнул, но руку вернул на прежнее место. - У меня зад болит из-за тебя. И шея. Нахрена кусать было? - парень хотел еще что-то добавить, но его монолог прервали беглым поцелуем. - Ну ничего. В следующий раз я тебе тоже чем-нибудь рот заткну, Старший... - язвительно тянет и тут же улыбается юноша. Это будет прекрасная весна...